Nayamashii Kare [Utsukushii Kare 3] | Сводящий с ума

      Август уже перевалил за середину, а на репетициях по-прежнему ничего не ладилось.       Из режиссера и актеров уже формировался единый дышащий организм, который двигался в определенном ритме. Один Киёй не подходил к картинке, словно слишком большая деталь паззла.       — Так, все, кроме Обанадзавы-сана, Курумадзаки-сана и Имамуры-сана, могут отдохнуть, — объявил помощник режиссера.       Актеры разошлись и смешались с работниками закулисья. Киёй с сумкой в руке отправился в кладовку для декораций. Сев по-турецки на пыльном полу, он достал убийственно калорийную дынную булку и принялся жевать. Ел он теперь круглые сутки в любой подходящий момент, и тошнило уже даже от самых вкусностей. Но жир потихоньку копился. А Киёй сейчас уже достиг состояния самоотрешенности.       Он молча переваривал булку, когда вдруг открылась дверь, и внутрь заглянул человек из персонала.       — А, простите, вы отдыхали здесь? Можно я тут вынесу кое-что?       — Пожалуйста, — ответил Киёй, и тот торопливо направился к доскам.       Когда он с листом фанеры шел к выходу, его взгляд упал на недоеденную булку, и он сочувственно посмотрел на Киёй. Теперь, наверное, слухи о том, что Киёй Со заедает стресс, разлетятся еще быстрее.       Репетиции были в самом разгаре, а он до сих пор только поверхностно вжился в роль, и вокруг него теперь все ходили на цыпочках. Уэда каждый раз забраковывал его работу, а когда Киёй пробовал что-то новое, окружающие только смотрели на него жалостливыми взглядами, в которых явно читалось, что он до сих пор ничего не понял.       Говорливый живчик, обычная речь, каменное лицо, разная манера движений — он что только не перепробовал, и уже сам не понимал, где хорошо, а где плохо. А когда думал обратиться к кому-нибудь за советом, в памяти тут же всплывало боевое крещение с первой репетиции, и ноги сами не шли. Глупость — это повторять то же самое, надеясь на другой результат.       Как по маслу шел только набор килограммов. Поначалу полнеть не особо получалось, но когда пропали мышцы, которые он теперь не поддерживал тренировками в спортзале, вес стал расти как на дрожжах. Тяжело теперь было не только на душе, но и буквально. Из-за двери донесся чей-то смех, и вместо того, чтобы заткнуть уши, Киёй только вгрызся в булку.       После окончания репетиции он вместо со ждавшим его Сугой направился в сторону парковки. А возле лифта до них донеслась болтовня помощника режиссера и человека из звукарей.       — Имамура-сан с каждым днем все лучше. Когда Уэда-сан сказал, что он будет играть Гордыню, я сперва подумал, что выбор какой-то неудачный, а теперь вижу, что роль ему неожиданно подходит.       — Он все-таки с самого начала играть умел, а уж после участия в работе от Уэды его востребованность сразу скакнет. Уже ходят слухи, что сериальный отдел канала Микадо его зовет в летнюю дораму следующего года.       — К слову о слухах, что-то я переживают за Киёй-куна.       — А-а, что он стресс заедает? Мне тут рассказали, что он вроде как в перерыве спрятался в кладовке и ел там булку.       — Серьезно? Как бы он перед спектаклями не загремел в больницу...       — В этот раз вообще не понимаю, что там Уэда-сан себе думает. Обычно-то, если актер настолько промахивается мимо образа, он бы уже давно ему что-нибудь посоветовал, а сейчас вообще пустил все на самотек.       — Не думаю, что Киёй-кун сдался, но за его психику все же боязно.       В этот момент звякнул лифт, и эти двое наконец-то уехали.       — К-Киёй-кун, послушай, — начал Суга.       — Можете не утешать, — прервал его Киёй.       — Но все-таки...       — Я нормально.       Но Суга в очень нехарактерной для него манере продолжал выспрашивать:       — Послушай, честно говоря, мы с директором уже какое-то время переживаем, но поскольку в нашей сфере у всех бывают взлеты и падения, мы старались присматривать за тобой, сильно не вмешиваясь. Только ты в последнее время ощутимо прибавил в весе. Это все-таки стресс?       — Я же вам говорю, что нет. Просто репетиции сложные и съедают много энергии, поэтому от них хожу голодный.       — Точно не что-то психологическое? — не унимался Суга.       — Думаете, у меня настолько хрупкая душевная организация?       Это заставило его замолчать. Наверное, Суга хотел дожать Киёй, но побоялся слишком его демотивировать и не стал упираться. Киёй мысленно перед ним извинился.       Суга отвез его до дома, а там Киёй дождался, пока его машина не скроется за поворотом, и отправился в супермаркет поблизости. Замаскировавшись в стиле Хиры маской и темными очками, он накидал в корзину продуктов. Такое собственному менеджеру показывать никак нельзя.       Когда Киёй с пакетами еды вернулся в квартиру, уже совсем стемнело. Он включил свет, и в глаза первым делом бросился стол с оставленными на нем грязными тарелками. На спинке стула висела кинутая туда рубашка. С отъезда Хиры прошло всего где-то полмесяца, а дома уже стоял такой бардак.       Каждый день работа и учеба отнимали слишком много времени и сил. Сейчас он, вздохнув, отложил уборку на потом и поставил в микроволновку миску рамена на восемьсот килокалорий, а пока тот готовился, съел сэндвич. Потом газировка, шоколадные конфеты, десерт с кремом, мороженое...       «Все уже кажется невкусным».       Набив живот, Киёй плюхнулся на диван. В последнее время двигаться стало тяжелее. Он понимал, что лень и переедание сказываются не только на теле, но и на ментальном состоянии. Даже ему с его четкой целью было сложно выносить инстинктивное ощущение, что он превратился в какого-то паразита.       Еду больше не хотелось даже видеть. Наоборот бы вспомнить, что такое пустой желудок. Ощутить, как все чувства обостряются от голода. Подвигаться вволю, чтобы вспотеть. Хочется испытать этот восторг от наглядного подтверждения, что твое тело работает, как и должно.       «Так убиваюсь, а что-то Нодзому ближе ничуть не становится».       А точно ли он поступил правильно? Вдруг в итоге провалится на спектаклях и останется просто толстяком, от которого разбегутся фаны? Киёй зажмурился и покрепче обнял диванную подушку.       Он сам не заметил, как так и уснул на диване, а когда открыл глаза, за окном уже начинало светлеть. В животе камнем лежала неприятная тяжесть от того, что заснул на полный желудок, а тихая комната воскресила в памяти знакомые депрессивные ощущения.       После развода родителей, когда Киёй с мамой жили вдвоем, он приходил в пустую квартиру и включал погромче телевизор, чтобы не слышать отголоски разговоров дружного семейства по соседству.       Да что ж такое? Вроде уже взрослый человек, ставший кумиром для многих, как и мечтал тогда...       «Почему мне до сих пор так плохо одному?»       Стоило вспомниться одиночеству из далекого прошлого — и вдруг показалось, что все, что он тщательно строил годами, вот-вот рухнет. Да ладно? До сих пор так грузиться из-за того, что уже давно прошло? Кошмар. Это же совсем на него не похоже.       Киёй тут же принялся искать, за что бы зацепиться. Что-то, чтобы спасти вот эту несчастную версию себя, с которой он и сам-то впервые столкнулся.       «Я как раз это в тебе уважаю, Киёй».       Слепо нащупывая хоть что-то, он наткнулся на слова Хиры. Когда это было-то? А, точно — когда они спорили о том, делать Хире выставку или нет. Киёй тогда так и не понял его чувств.       «Я бы на твоем месте стал бороться за премию, даже не думая».       Да, вот так он и ответил. Сказал как отрезал, да еще свысока, а теперь сам столкнулся с небольшими трудностями и уже начинает ныть? В старших классах, и когда случился скандал с Анной, и даже когда казалось, что кругом одни враги, Хира заявлял, что будет защищать короля, даже если останется последним солдатом. Поэтому самому Киёй нужно всегда демонстрировать лучшую версию себя, иначе никак. Давай же, тряпка, старайся. Старайся. Старайся.       Тут прозвонил будильник. Съемки сегодня начинались с раннего утра, и в половине шестого за ним должен был заехать Суга. Подняв свои телеса с дивана, Киёй пошел чистить зубы и принимать душ. Когда он спустился к выходу из здания, машина Суги уже ждала на парковке, и он поздоровался, садясь на заднее сиденье.       — Доброе утро, — ответил ему Суга. — Как все-таки тяжело с ранними съемками. Киёй-кун, ты нормально встал?       — Я-то молодой.       — Эх, завидую. А мне вот уже по утрам спать хочется, просто сил нет.       Пока он зевал, Киёй сфотографировал на телефон небоскребы, еще все синие от рассветного солнца, и отправил их Хире вместе с подписью: «Сегодня съемки с самого утра».       «Так рано», — сразу ответил тот. Что это он в такое время не спит?       «Уже встал?»       «Да».       «Работа?»       На это Хира уже ответил не сразу.       «Искал себя».       Ничего себе. Это Хира, само воплощение пессимистичности, и ищет себя? Он же, наверное, чем больше занимается самокопанием, тем больше падает духом. С другой стороны, если Хира, которого логика вечно уводит куда-то совсем не туда, теперь говорит, что ищет себя, то, может, сейчас у него какой-то другой подход?       «Это Ногучи-сан его прессует?»       Сразу как-то полегчало. Даже когда не вместе, они с Хирой все равно на одной волне.       «Старайся. И я тоже буду», — написал ему Киёй и отключил телефон.       Да, хватит изображать тут героя трагедии. Как бы ни била реальность, в итоге спасти себя всегда можешь лишь ты сам.              — Отлично, Киёй-кун. У тебя такая улыбка! Теперь бедра немного вперед, пожалуйста.       Киёй сделал, как просил фотограф, и в ту же секунду пуговица на брюках с треском отлетела и, звякнув, упала на пол. В ответ на громкий возглас фотографа к ним сразу подскочила девушка-стилист.       — Простите, — извинился Киёй. — Испортил вам вещь, еще и чужую.       — Ничего-ничего, у этого бренда часто встречаются маломерки. Надо было взять на размер побольше, так что это моя ошибка. Секундочку.       И она с ободряющей улыбкой, чтобы не расстраивать, принялась приделывать пуговицу обратно. Однако в студии повисла тревожная тишина. Краем глаза Киёй заметил, как побледнел Суга. Эти брюки наделись с большим трудом, но, очевидно, все время стоять, втягивая живот, уже не получалось.       К середине сентября Киёй со своего лучшего веса поправился на двенадцать килограмм. В свободной рубашке навыпуск округлившийся живот и бока еще можно было скрыть, но вот четкая линия челюсти уже ушла, глаза из-за лишнего жира казались более узкими, тело стало рыхлым и потеряло рельефность, из-за чего никакая одежда не сидела хорошо.       — Разрешите я немного подправлю пудру.       Подошедшая гример принялась промакивать ему нос пуховкой. Оказалось, что набрать вес — это не просто раздаться вширь. Киёй потел больше, чем обычно летом, на лице быстро появлялся жирный блеск, а организм уставал даже от небольших физических нагрузок. Из-за этого он теперь двигался все меньше, и прибавлять в весе становилось все проще — такой вот замкнутый круг с положительной обратной связью. Тяжело. Неприятно. Но все по плану.       Фотосессию кое-как удалось закончить, и отовсюду посыпались благодарности за проделанную работу.       — Ты молодец, Киёй-кун. Надеюсь, еще не раз поработаем.       — Киёй-кун, прости, пожалуйста, за пуговицу. В следующий раз буду внимательнее.       Киёй с благодарностями поклонился фотографу со стилистом и остальному персоналу. Но хотя провожали его с улыбками, нетрудно было считать, что они думают на самом деле.       «Он же на десять с лишним кило поправился, не меньше».       «Вроде бы с репетициями спектакля не все идет гладко, вот он и ест на почве стресса».       «Это ж надо — пуговица оторвалась! Прямо как в стебной манге».       Да, господа, все так и есть. Я вас прекрасно понимаю. Самому тоже не верится. Но вон в соцсетях уже начали обсуждать, и хейтеры с пеной у рта пишут про «Киёй как-то пожирнел вроде» и «лицо вообще заплыло». Погодите, это еще цветочки. Цель — 20 килограмм. Через полтора месяца еще будете смотреть на меня с плюс восемью кило.       Пока у него никак не получается попасть в образ Нодзому, а от Уэды нет никаких советов, и уже даже поговаривают, что скоро он совсем махнет на Киёй рукой. Вот тогда будет и правда больно, а оскорбляться по поводу комментариев хейтеров или слухов в индустрии у него времени нет.       — Киёй-кун, ты как? — спросил у него Суга, пока Киёй переодевался в гримерке. — Все-таки у тебя правда что-то случилось, так ведь?       — Нет. Просто думаю, что заставляю людей переживать из-за спектакля.       Хотя проблем выше крыши, но когда курс действий ясен, что сидеть и убиваться? Ну, не считая убивания по тому, что все его усилия не приносят никакого выхлопа, и все, что он сейчас может, — это только набирать вес. Красота для роли Нодзому лишняя. И хотя для самого Киёй она являлась одним из главных его преимуществ, но раз лишняя, то надо не жаться, а с достоинством ее убрать. Оставалось только верить, что так он сможет достичь какого-то прогресса.       — Работа работой, но я ведь не только про нее переживаю, — выдавил Суга странным голосом и в ответ на недоумевающий взгляд Киёй пояснил: — Вы… вы ведь расстались с Хирой-куном, да?       — А-а?!       — Прости, что вмешиваюсь в твои личные дела. Но тут услышал на днях, что Ногучи-сан вроде как съехался с любовником, и что любовник — это его ученик, который еще учится в университете. Значит, точно Хира-кун.       — Но мы с Хирой не расставались, — возразил Киёй.       — Тогда почему он живет у Ногучи-сана?       Потому что так удобней, чем у родителей, и для учебы, и для работы, и для подготовки выставки… Причины хоть и понятные, вот только не объясняют, почему они с Хирой вообще должны жить раздельно, а свой план по набору веса он до сих пор держал в секрете от агентства.       Оставалось только промолчать, и Суга устало вздохнул.       — Тогда прямо спрошу: причина, по которой ты в последнее время не можешь следить за весом, кроется в Хире-куне?       — Нет, не в нем.       — Директор тут предполагал, что, может, и на репетициях не все складывается как раз из-за разбитого сердца...       — Да я же вам говорю, — прервал его Киёй, — мы с Хирой не расстались.       После очередного заверения, что ничего такого не случилось, Суга перестал расспрашивать, но выглядел все равно встревоженно. Киёй думал, как бы замять вопрос без объяснений, когда тот вдруг чуть улыбнулся и сказал:       — Ну, раз ты так говоришь, то ладно. — И он почему-то сочувственно посмотрел на Киёй.       Ах вот оно что. Это Суга решил, что говорить сейчас что-то бесполезно и лучше не настаивать. Теперь сколько ему ни повторяй, что никто ни с кем не расстался, он будет отвечать одними «да-да» и глядеть сердобольным взглядом.       — Но, Киёй-кун, если что-то случилось, я всегда готов тебя выслушать.       — Да ничего не случилось, но спасибо.       — В любое время, — продолжал менеджер. — Хоть посреди ночи. Не стоит одному вариться в собственных мыслях.       — Да я и не варюсь, — отвечал Киёй, — но спасибо.       Ничего не поделаешь, оставалось только повторять «спасибо», хотя так и хотелось раздраженно цокнуть языком. «Вот не надо на меня так жалостливо смотреть». А то как будто и правда Хира его бросил.       Его недовольные мысли прервала приоткрывшаяся дверь, и в гримерку, желая им доброго вечера, заглянул Ямагата.       — Добрый вечер, директор. Что это вы вдруг?       — А? Я-то? Да вот надо же время от времени смотреть, как там наша драгоценная звездочка.       Он широко улыбался, но от Киёй не ускользнуло их секундное переглядывание с Сугой и то, как Суга чуть мотнул головой. Видимо, директор у него так спросил, удалось ли вытянуть что-то из Киёй про расставание, а поняв, что не получилось, начал сам:       — Киёй-кун, у тебя впереди еще целая жизнь, за нее знаешь, сколько еще любовей у тебя будет? Да миллион.       — А-а, вот как?..       — Тем более первая любовь же всегда проходит.       — А-а, вот как?.. — отрешенно повторил Киёй, но Ямагата вдруг резко нахмурился и посмотрел на него пронзительным взглядом.       — Я тут прознал, что Хира-кун собрался делать выставку.       — Да, я тоже слышал, — ответил Киёй.       — А, так ты в курсе? Тогда и подробности про нее тоже знаешь?       — Директор, — судорожно вмешался Суга, — об этом правда не стоит.       — Но лучше уж от нас пусть услышит, чем от кого-то другого, — возразил тот.       — Нет, ну все-таки, вы поймите, сейчас это будет такой шок...       — Да что такое-то? — прервал их Киёй. — Что за подробности?       Внутри росло раздражение. Что там такое с выставкой Хиры, говорите уже.       — Киёй-кун, ты только, пожалуйста, спокойно, не нервничай, — начал директор.       — Да я вообще спокоен.       — У Хиры-куна темой выставки, как мне сказали, будет обнаженная натура.       Киёй обомлело моргнул.       — Обнаженная? — переспросил он. — У Хиры?       Ничего себе. Даже в теории представить не получалось.       — А Хира-кун с его характером моделью наверняка попросит быть кого-то из близких, — продолжал директор. — Думают, что, может, любовника.       — Меня?       Директор и менеджер ответили ему невыразимо сочувственными взглядами. Киёй мысленно возмутился: это они, получается, решили, что Хира сам его бросил и переметнулся к Ногучи.       — Даже не верится, что Ногучи-кун встанет по другую сторону камеры, — вздохнул Ямагата.       — Для молодого любовника чего только не сделаешь, — вторил ему Суга, но директор на него шикнул и вдобавок еще наступил на ногу, чтобы не усугублял.       — Киёй-кун, ты давай держись, — сказал Ямагата и похлопал его по плечу. — Я тоже не ожидал, что Хира-кун будет изменять. Да еще ушел не просто к человеку, которого знает Киёй-кун, а к Ногучи-куну — нет, ну какая подлость!       — Ногучи-сан тоже хорош, — добавил Суга. — Положить глаз на собственного ученика, который к тому же еще студент.       — Вот-вот. Ногучи-кун, хоть на первый взгляд, может, не скажешь, всегда человеком был приличным, с головой на плечах. От него я такого не ожидал. Ну, мы с ним давно приятельствуем, поэтому не буду говорить гадостей, но ты, Киёй-кун, знай, что мы на твоей стороне.       — Нет, подождите, — начал Киёй, — Хира с Ногучи-саном не сделали ничего плохого...       На этих словах Ямагата и Суга пораженно воззрились на него.       — Ты всегда непоколебимый, но чтобы так держаться...       — Нет, я теперь им такого точно с рук не спущу!       Они даже не скрывали своего возмущения, а потом вдруг обхватили Киёй с обеих сторон.       — Киёй-кун, не позволяй так вытирать об себя ноги. Теперь тебе обязательно надо с помощью спектакля зарекомендовать себя как настоящего актера и утереть нос этому изменщику!       — Да-да. Сейчас не время заедать разбитое сердце.       — Забудь об этом бессердечном подозрительном типе. С сегодняшнего дня начнется твое возрождение!       — Возрождение? — переспросил Киёй.       — Мы тебе сделаем экспресс-курс восстановления, — пояснил директор, — чтобы как можно скорее вернуть образ красивого Киёй-куна.       Тут Киёй заволновался, потому что они вот так, под руки, уже начинали его куда-то тянуть. Эй-эй, куда! Да он эти килограммы с таким трудом набирал. Тут Киёй все-таки смог вывернуться.       — Меня сейчас все устраивает, спасибо, — наскоро бросил он. — Ну, мне пора, до свидания!       — Киёй-кун! — прокричал ему вслед Ямагата. — Нельзя бежать от трудностей. Признай самому себе, что любовь прошла!       Киёй вылетел в коридор, словно заяц, но с лишним весом бежалось тяжело. Проклятый жир! Скорей бы его уже сбросить. Но до этого момента еще надо подождать.       Спрятавшись за кепкой, маской и темными очками, он тормознул такси, и только в салоне смог наконец-то выдохнуть. Сегодня удалось сбежать, но что делать завтра? Очень не хотелось, но, похоже, не остается ничего другого, кроме как притвориться, что он действительно не может оправиться и взять себя в руки от шока из-за разбитого сердца.       «Это-то ладно, но главное — Хира? Обнаженку?»       Он показывал Киёй свои фотографии города со стертыми людьми — больные, но очень в стиле Хиры. И сейчас Киёй полагал, что для выставки будет что-то подобное, поэтому никак не ожидал чего-то вроде ню. Оставалось загадкой, как Хира вообще пришел к этой теме, но его мышление не понять в любом случае, даже если попробуешь, поэтому лучше таким вопросом не задаваться.       «И если моделью будет близкий человек, то это, получается, я...»       С кем-то другим от обнаженки он бы отказался, не раздумывая, но раз речь о Хире, то как минимум надо все взвесить. Это выставка, от которой зависит вся жизнь Хиры, и Киёй хотелось чем-то помочь своему любимому человеку. Если так получится взять премию Номуры Ихэя, то это же круто. В этом плане и сам Киёй бы не согласился ни на какую модель, кроме себя.       Проблема в том, насколько обнаженной планировалась обнаженка. А если полностью? На выставке эти фотографии увидит много людей, а если Хира и премию получит, то Киёй окажется на виду у еще большего числа глаз. Как актер он ожидал, что когда-нибудь наверняка снимется в постельной сцене, и был готов показать тело, если то требовалось для повышения мастерства.       Но на фотографиях Хиры был снят не актер, а просто Киёй Со. Даже нет, не просто, а Киёй Со — парень Хиры Казунари. И если брать так, то уже начинал грызть червячок сомнения. Для Киёй время, которое он проводил с Хирой, их личное пространство — все было только для них двоих. И охотно демонстрировать это всему честному народу не хотелось.       Но, возможно, так думать не пойдет. У многих творцов есть музы. Если Хира выбрал путь фотографа, то Киёй тоже надо быть готовым. Готовым стать не только парой для этого непонятного человека, но и источником его вдохновения.       Хотя как просто бойфренду ему противно, но если сюда добавится искусство, все точно станет еще запутанней. А точно ли он сможет успевать за больным психом Хирой? Сейчас вот со своим-то едва справляется, хотя они живут раздельно.       «В любом случае соглашаться надо, иначе никак».       Делать ради любимого человека — это значит, делать ради себя.              Индивидуальный урок закончился уже ближе к глубокой ночи. Киёй нервничал, что время идет, а роль так и не дается, и попросил у преподавателя Такахаты позаниматься еще, но все равно ничего не получалось.       — У меня уже все в голове смешалось. Чем больше пробую, тем меньше понимаю, к чему вообще стремлюсь.       Киёй расстроенно плюхнулся на складной металлический стул, и тот громко треснул. Да, набор веса шел как маслу. А Такахата только отметил: «Да уж», — и подпер ладонью щеку.       — Думаю, образ того Нодзому, которого ты показываешь, уже сложился. Реплики все тоже от зубов отлетают, и Нодзому, которого ты хочешь сыграть — напористого болтуна — я хорошо представляю. Только, как вот бы объяснить… Нет ощущения, что передо мной живой человек, а вместо этого такое «да-а, технично сделанная картинка».       — То есть в нем нет глубины и реализма?       — Да. Такого крючочка, что ли.       — Крючочка? — переспросил Киёй.       — Иногда персонаж может выдавать или делать что-то для него несвойственное, что резко подогревает зрительский интерес. Это и есть крючок. В романе это был бы поворотный момент для сюжета. Но если просто удивить, ничего не получится. Надо, чтобы зритель увидел, что персонаж всегда был и таким, и принял это несвойственное поведение как часть истории.       — Но и сценарий, и все реплики уже прописаны, — возразил Киёй. — Не могут же актеры вдруг говорить со сцены, что им вздумается.       — Актерская игра — это ведь не только произносить реплики, — заметил Такахата. — Актер играет, пока режиссер не скомандует «снято» или пока не опустится финальный занавес. Настоящие мастера умеют показать своего персонажа и в малейшем движении пальцев, и в одном взгляде.       «Но я-то сейчас еще начинающий актер...» — прозвучал в голове у Киёй жалобный голосок. Обычно до такого он мыслями не доходил, но тут и требование было слишком уж высокое.       Показать Нодзому без реплик? Но он столько всего перепробовал... и как еще?       — В общем, — подытожил Такахата, — тебе надо гораздо глубже понимать, кто такой Нодзому. Отбрось все свои уже сложившиеся представления и прочитай сценарий свежим взглядом, как будто видишь его в первый раз. Все необходимое Уэда-сан написал там в примечаниях.       Сценарий Киёй и так уже перечитывал сотни раз. По сравнению с остальными, его экземпляр был куда потрепаннее и исчерканнее, как постыдный указатель на то, кто тут самый плохой актер. Но раз все уже настолько плохо, что-то ему подсказывало, что начать заново — правильная мысль.       — Большое спасибо за урок, — поклонился Киёй. — Буду работать. В следующий раз тоже надеюсь на вашу помощь.       — Удачи, Киёй-кун! Я понимаю, что тебе наверняка тяжело, но не опускай руки.       Такахата сложил ладони в молитвенном жесте, и Киёй с широкой улыбкой показал ему оттопыренный большой палец, а затем направился к выходу из репетиционной. Не хотелось, чтобы кто-то видел его в подавленном состоянии.       В раздевалке у своего шкафчика он сразу проверил сообщения на телефоне. В мессенджере нападало много непрочитанных, и первым делом он открыл то, что от Хиры. Но там были только традиционные поздравление с окончанием рабочего дня и пожелание спокойной ночи.       «Почему он не просит меня быть моделью?»       Киёй ждал этого с того дня, как узнал про тему выставки, но Хира даже не обмолвился об обнаженной натуре.       Может, он не решается, зная ситуацию Киёй? Вдруг агентство не дает добро на то, что может навредить его актерской карьере? Но с агентством Киёй может сам поговорить. В любом случае, в нынешней форме сниматься не пойдет, и надо сперва похудеть. То есть фотографии будут самое раннее в марте следующего года.       Тут открылась дверь, и в раздевалку осторожно заглянул Суга.       — Киёй-кун, что ты так нахмурился?       — Да Хира до сих пор не попросил меня стать моделью, — прямо ответил он.       Да, лучше не сваливаться агентству на голову с этим в последний момент, а постепенно подготовить почву. Но Суга ответил ему с какой-то болью во взгляде:       — Киёй-кун, давай уже забудем о Хире-куне. Мужчины такие существа, что чем больше за ними гонишься, тем быстрее они убегают. Лучше как можно скорее приступить к возрождению и экспресс-курсу похудения...       Киёй повернулся к нему спиной, сделал так, чтобы плечи задрожали, и подпустил в голос слезу:       — Я… Мне сейчас так плохо, что если еще и есть нельзя будет, то проще вообще умере...       — Умереть? — всполошился Суга. — А, э... п-прости! Прости меня, ладно? Все будет хорошо. Тебе сейчас главное не нервничать. О, будешь вот? Тот самый американский пирог из рекламы.       — Да, — ответил Киёй с улыбкой сквозь слезы и набил рот суперкалорийным пирогом с орехами пекан, в который не пожалели сиропной начинки.       Вот и отлично. Изображать несчастного и правда работает. Тут мысли Киёй прервало новое сообщение от Хиры. Уж теперь-то точно должно быть про модель...       «Всю следующую неделю я буду с Ногучи-саном на съемках на Окинаве».       Ну вот. Киёй насупленно набрал ответ:       «Что за съемки?»       «Вроде бы для фотобука одной айдол-группы, которая недавно набрала популярность».       Киёй невольно скривился. Он тут был в полном раздрае из-за капитальной переделки роли и молчания Хиры насчет модели, а сам Хира в это время собирался на Окинаву с какими-то айдолами? И куда его еще потащит любящий выпить наставник? Может, они там будут жаркими южными ночами веселиться со всякими девчонками?..       Пока Киёй злился, пришло еще одно сообщение. Он думал, что от Хиры, но оказалось мама:       «Со, привет. Я насчет нашей поездки. Отцу наконец-то дали отпуск, и мы на следующей неделе едем в пансионат на Окинаве на семь дней. Тао и Саэ придется отпрашивать в школе, но тут уж ничего не поделаешь. У тебя как, получится взять выходные?»       Брат Киёй учился в средней школе, сестра в младшей, и поэтому семья всегда ездила на отдых зимой и летом. Сам он в последние годы из-за работы и учебы в этих поездках не участвовал, но в этот раз звезды прямо сошлись.       — Суга-сан, вы же на той неделе мне выходные сделали, да? — спросил он у менеджера.       — Да. Правда, всего два дня получилось.       — А если я из Токио на это время уеду, ничего? Семья тут на Окинаву собралась.       — И поезжай, как раз хорошо, — с облегчением заулыбался Суга. — Отдохни там с родными в семейном кругу.