Nayamashii Kare [Utsukushii Kare 3] | Сводящий с ума

      Хотя сентябрь уже перевалил за середину, на Окинаве лето еще было в самом разгаре. Голубое небо, палящее солнце, все люди кругом в шортах и футболках. Родители с братом и сестрой приехали сюда раньше, чем он, поэтому из аэропорта Киёй сразу взял такси до пансионата фирмы отчима. С самого утра в мессенджере сестренка завалила его сообщениями вроде «Братик, ты сейчас где? Когда к нам приедешь?».       Саэ сейчас училась в пятом классе и обожала Киёй с детства. Все время ходила за ним хвостиком, сколько он ее ни гонял, и совершенно не обращала внимания на второго брата, хотя тот-то ей был полностью родным, в отличие от самого Киёй, рожденного от другого отца.       Вплоть до начала средней школы младшие брат с сестрой для Киёй были довольно чужими. Такими существами, которые забрали у него маму. Но вот когда они научились разговаривать, доносить свою мысль, без запинки называть его «онии-тян», то как-то сами собой из чужих стали родными.       Хотя из всей семьи он один не был ни на кого похож, и от этого по-прежнему чуть побаливало на сердце, со временем он стал взрослым, который верит, что так думать стыдно. Сейчас Киёй уже смирился с тем, что его семья вот такая. Семьи вообще бывают разные.       «Скоро приеду», — ответил он Саэ в сообщении.       «Скоро — это когда?»       «Хватит меня донимать», — написал он и больше не смотрел в телефон.       Саэ наверняка и всю эту поездку собиралась не отходить от него ни на шаг.       «Прости, сестра моя, но в этот раз у меня в планах важная миссия, а семейные посиделки придется отложить».       Когда родные увидели Киёй впервые за довольно долгое время, на их лицах было написано изумление.       — Ты стал каким-то более солидным, — отметил отчим, будто стараясь подобрать слова поприятней.       — Скорее даже пухлым, я бы сказала, — неуверенно произнесла мама.       — Да какое там «пухлый»? — припечатал младший брат, едва сдерживая смех. — Так и говорите, что жирный!       Ну да, Тао уже в средней школе, в таком возрасте как раз любят говорить все в лицо.       — Это не Со-онии-тян! — Саэ ткнула в него пальцем с видом заправского детектива, который только что понял, кто преступник.       — Да идите вы! — не выдержал Киёй. — Мне просто надо набрать вес для роли в театре.       — А-а, — оживилась мама, — я про нее слышала. Это новый спектакль Уэды Хидэки-сана, так ведь? У меня подруга большая поклонница его работ. Со, может, достанешь нам билеты? Если можно, на хорошие места, пожалуйста.       — Хорошо, я зарезервирую места для членов семьи.       И пока мама радовалась, отчим с Тао принялись расспрашивать его, что за спектакль и о чем. Вот легко с парнями, они к такому относятся просто. У Саэ же на лице так и застыло пугающее выражение, и она все рассматривала его пристальным взглядом.       — Онии-тян, ты сколько килограмм набрал? — наконец спросила она.       — Пятнадцать.       Саэ побелела, и даже остальные пораженно подняли на него глаза.       — Ну почему-у? Я так ждала, что мы с тобой будем купаться на Окина-аве! — На этих словах она громко задышала, и в ее голосе уже наметились всхлипы.       — Ну и покупаетесь, — попыталась утешить ее мама. — Ты же как раз новый купальник взяла.       Но Саэ на это только засопела еще громче.       — Только не с таким братиком! Со-онии-тян должен быть классным и красивым, как принц. У нас в школе столько его фанаток. Мне хотелось с ним нафоткаться, а потом в классе всем показывать. Верните мне моего Со-онии-тяна-а-а!       И на этих словах она в слезах сбежала и заперлась в спальне, а остальные с несчастными лицами уставились на Киёй.       «И нечего тут смотреть, будто я провинился в чем-то. У меня тоже есть свои причины».       — Со, ты ведь все время теперь таким не будешь? — спросил отчим.       — Конечно, нет. Как закончатся спектакли, сразу похудею обратно. У меня уже съемки в сериале на следующий год запланированы.       — Понятно, — протянул он. — Тогда прости, но можно тебя попросить, как вернешься в прежнюю форму, сводить Саэ в парк развлечений? Я вам все расходы оплачу. Уж пожалуйста.       Хотя отчим в некоторых моментах мог быть довольно старорежимным, детей он любил. Киёй согласно кивнул, но тут надулся уже Тао:       — Ну вот, как для Саэ, так все в лепешку разбиваются!       — Но ты же ей старший брат, — урезонил его отчим.       — Но все равно нечестно. Со-нии, я, может, тоже хочу с друзьями куда-нибудь сходить. Дай мне тогда денег.       — А у меня-то ты почему просишь? — возмутился Киёй.       — Ну ты же актер. Значит, деньги гребешь лопатой.       — Эх ты, дите. В шоу-бизнесе все совсем не так радужно.       И, отвернувшись от насуплено бубнящего Тао, Киёй положил вещи и, бросив: «Так, мне надо по делам», засобирался выходить. Мама удивленно смотрела, как он облачается в кепку, маску и темные очки.       — Ты же только что приехал, какие дела? — спросила она. — Мы думали, что сейчас все вместе на море пойдем.       — Саэ все равно ни на какое море сейчас не вытащишь, — заметил Киёй и, пообещав вернуться к ужину, пошел к выходу из пансионата.              Взяв такси, Киёй поехал к месту, где должны были работать Ногучи и остальные. Тот пляж оказался из тех, которые хорошо скрыты от посторонних глаз и используются как раз для всяких съемок. О нем даже не писали в туристических гидах.       Киёй устроился в посадках сахарного тростника и навел театральный бинокль на группку молодых девушек в бикини.       — Можно нам уже окунуться, — как раз спрашивала одна из них у менеджера.       — Пока нельзя. До окончания съемки купальники не мочите.       Сейчас фотографировали нескольких человек в центре, но уже отснятые девушки стояли по пояс в волнах прибоя. К ним поспешил человек с полотенцем наперевес. Не просто человек — Хира, которого подрядил помогать менеджер. Он протянул полотенце, но модель со смехом отбежала. Издалека это все выглядело как будто она с хихиканьем его поддразнивала, пока он безуспешно пытался с ней поравняться. А когда наконец догнал, она взяла протянутое полотенце, повесила его Хире на шею на манер шарфа и с улыбкой подняла на него взгляд. Судя по расписанию съемочной группы, сегодня у них вроде был последний день. Это все успели так сблизиться за время работы?..       «Вообще на тропу войны вышла девка?»       Киёй впервые за долгое время увидел Хиру, и тот успел сильно загореть под жарким южным солнцем. А еще, видимо, уже давно забывал подстричься, поэтому его отросшие волосы были присобраны сзади в хвостик. Для пляжа он оделся в простую белую футболку и шорты, и теперь, без стремной клетчатой рубашки уже ничто не скрывало стильную сторону Хиры. Честно говоря, выглядел он очень круто, и Киёй подкрутил разрешение на бинокле.       К ним наконец-то подошли остальные айдолы с их менеджером, и Хиру с девчонкой разделили. Спасибо, менеджер, ты умничка. Но стоило Киёй одобрительно кивнуть, как на Хире тут же попыталась повиснуть другая девчонка, и менеджер снова рванулся ее оттаскивать. Вот же слетелись, будто им тут медом намазано! Внутри у Киёй поднималось раздражение.       Он тут, понимаете ли, принимает и обычного бесячьего психа Хиру, а этим достается только красавчик-Хира? Разве можно терпеть такую наглость? Ну, хотя он-то все равно этих девчонок, которые продают только образ миленьких хохотушек, за пояс заткнет. Для Хиры он высочайший король…       — Смотри-смотри, это не Киёй Со? — донесся сзади женский голос.       Обернувшись, он увидел, как на него смотрят две женщины, которые, судя по рабочей одежде, вполне могли быть хозяйками этого поля тростника. Это он так замаскировался, а его все равно раскрыли? Ну, он и правда виноват, что без спроса зашел на поле. Может, его простят, если в качестве извинений дать автограф?       — Да в каком месте он-то? Киёй-кун не такой жирный.       — А-а, ну да, и правда. Эй, молодой человек! Вы что же это без спросу на поле заходите, а?       Пришлось уйти. Стоя на дороге под палящим солнцем, Киёй пытался справиться с самым кошмарным унижением своей жизни. Да чтоб этим бабам подавиться! Пусть сейчас он такой, но вот как отыграют спектакли, так сразу сбросит вес и вернется в прежнюю форму. Даже нет — станет еще лучше, чем раньше. И тогда уже об автографах не просите, мымры!       «Вы у меня еще посмотрите»!       Пока он боролся с удушающим чувством досады, со стороны пляжа показался автобус съемочной группы. Похоже, они закончили. Киёй, смешавшись, спрятался в тростнике, и только когда автобус проехал мимо, вдруг осознал, как это все выглядит. Будто он приехал сюда специально, чтобы порасстраиваться.       — Надо, наверное, возвращаться...       Он уже собирался вызвать такси, когда на дороге с пляжа появился одинокий парень. Не просто парень — Хира. Так он не поехал со всеми остальными? В руках он нес большую сумку с вещами, а через плечо была перекинута еще одна с камерой. Может, сами съемки еще не закончились? Только где, в таком случае, Ногучи?       Или он для своей выставки поснимать собрался? Но кто тогда его модель? Киёй же он ни о чем не просил.       «Неужели и правда будет снимать кого-то, кроме меня?»       На секунду та частичка сердца, где он держал самое дорогое, вдруг дрогнула. Узнавать правду не хотелось — слишком страшно. Но даже если случится худшее, он чувствовал, что не успокоится, пока не увидит все собственными глазами. Такой уж у него был характер.              Хира не повернул к городу, а наоборот удалялся все дальше — туда, где, казалось, не было никого и ничего.       Из трещин в остатках асфальта прорывалась высокая трава, по обе стороны дороги росли тропические деревья со свисающими лианами. То тут то там попадались старые дома, но их каменные стены уже осыпались, и все выглядело, как полуразрушенная деревня, где уже давно никто не живет. Хира с какой-то напоминающей карту бумажкой в руке углублялся все глубже в практически лес, пока не вышел к большому зданию серого цвета.       Хотя день еще был в самом разгаре, здание словно накрывала какая-то мрачная дымка, но раз Хира зашел внутрь, Киёй ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Внутри за полуоткрытой дверью какой-то комнаты он заметил кровать и полки под лекарства. Видимо, когда-то здесь была больница.       «Заброшенная больница на Окинаве — это прямо как-то пугает».       Хотя он не сталкивался с какими-то паранормальными явлениями, но здесь мурашки бежали по коже сами собой. А Хира тем временем обходил все здание, словно что-то искал. Вдруг он остановился у одной из дверей и вошел внутрь. Встав посреди обветшалой комнаты, он долгое время просто ее рассматривал.       «На что он тут смотрит?»       Когда Тао и Саэ были еще совсем маленькими, они временами так же пристально разглядывали пустые места. Мама про это говорила, что младенцы еще наполовину принадлежат богу и видят ангелов. Вот и глаза Хиры — существа, отличающегося от остального человечества — возможно, тоже видели что-то, что не принадлежало этому миру.       Мало того, что любимый человек у Киёй такой бесячий псих, так он еще может быть психом с паранормальными способностями? Почему куда ни ткни, все варианты у него настолько не радуют?       Когда Киёй неверяще заглянул в комнату из коридора, Хира как раз поставил сумку на пол. Из сумки он вытащил треногу и принялся устанавливать на ней камеру, придирчиво выбирая положение и угол обзора. Это что, будет фотография, но не для выставки, что ли? Или про обнаженную натуру неправильно поняли, а настоящей темой станут духи и привидения? Разве с такой можно взять премию Номуры Ихэя?       Внезапно Хира стянул с себя футболку. За ней последовали шорты с бельем. Да нет, неужели?.. В голове у Киёй зародилось нехорошее подозрение.       «Ты же не себя обнаженным снимать собрался?»       Не зная, что за ним наблюдает обомлелый Киёй, Хира взял в руки пульт управления камерой и голым сел перед ней, подтянув согнутые ноги к подбородку. Потом он уложил лицо на колени, словно уже не было сил держать голову, и пристально уставился в камеру. Округлил спину. Будто испуганный ребенок.       «Что ты хочешь сделать?»       Киёй снова стало страшновато, но уже по другой причине.       Он совершенно не понимал, что творится в голове у Хиры.       Как раз когда Киёй нервно сглатывал комок в горле, раздался внезапный щелчок фотоаппаратного затвора. Он невольно отступил назад от удивления, и его нога опустилась на пол с неожиданно с громким шлепком. Хира тут же вскинул голову, их глаза встретились, и Киёй рефлекторно рванулся прочь.       — Ки-Киёй? Э? А? Это же ты, да? Подожди!       — Вы ошиблись!..       — Киёй я ни с кем не перепутаю!       Осознав, как это все выглядит, Киёй мысленно взвыл: он в полуразрушенной больнице, где как будто обитают призраки, и за ним гонится совершенно голый парень. От такого и душевную травму заработать недолго. В полутемных коридорах он окончательно перестал понимать, в какую сторону бежать к выходу. Пока Киёй несся непонятно куда, его грузное тело тряслось от каждого движения. Он чувствовал себя таким тяжелым. Дыхание вырывалось с надсадным свистом. Но он лучше умрет, чем допустит, чтобы Хира его догнал.       «Разве можно показаться Хире на глаза таким заплывшим?»       Заприметив комнату с нормальной дверью, он нырнул внутрь и быстро закрылся. После чего тут же рухнул на пол и, подтянув колени к груди, привалился к двери, подпирая ее собственным весом. С другой стороны в дверь забарабанил нагнавший его Хира.       — Киёй, это же я. Зачем ты убегаешь?       — Как же мне не убегать? — ответил он, пытаясь отдышаться, и утер выступивший на лбу пот. — Ты ведь и со спины наверняка понял. Я уже располнел на пятнадцать килограмм.       — И что?       — И то, что я же говорил, как не хочу, чтобы ты меня таким видел! — разозлился Киёй и запоздало натянул поглубже капюшон, чтобы скрыть лицо.       — Тогда почему ты сюда пришел?       — Ну… Так получилось, что мы с семьей поехали на Окинаву. Случайно, не специально. Плюс я услышал, что ты хочешь снять обнаженную натуру, и не знал, как ты сможешь…       — Так ты за меня переживал и поэтому приехал?       -...н-ну…       — Прости, Киёй, у тебя ведь сейчас такой напряженный график… Но я так рад — прямо не знаю, что делать. Спасибо!       Судя по голосу, Хира там растрогался чуть ли не до слез, и Киёй стало неловко от собственной мелочности и отговорок.       — Ну, просто хотелось узнать, кого ты выбрал моделью... — не выдержав, честно сказал он.       — Так ведь, если я и попрошу кого-то быть моделью, то только тебя, конечно.       — Ну да...       — Сперва я подумал сделать выставку твоих портретов, но Ногучи-сан эту идею сразу забраковал. Сказал, что если темой будешь ты, то меня снесет с катушек. Что я слишком сильно тобой увлекаюсь и сам перестаю думать о том, что за снимки делаю.       — Правда?       — Ага. Потому что ты всегда вмиг крадешь все мои мысли.       «Эх ты, дурак, — подумалось Киёй. — Сейчас бы я ничего такого украсть не смог».       Но Хира и правда всегда был таким. Даже когда от Киёй отворачивались все остальные, только Хира смотрел на него с неизменным жаром во взгляде. Когда он услышал, как тот называет себя последним солдатом, который все равно будет защищать короля, сперва это показалось ему отталкивающим. Но Хира и сейчас, не колеблясь, следовал этой непонятной и где-то больной клятве.       Он такой дурак, такой больной... Такого, как он, больше нигде не найти.       — Спасибо, что волновался за меня, — сказал Хира. — Если честно, я по вечерам уснуть не могу от нервов. Даже сейчас постоянно возникают мысли, что, наверное, стоит сказать Ногучи-сану, что не буду делать выставку.       — Ты что?! Раз Ногучи-сан сам вписался, значит, он в тебя верит.       — Да, но я все время думаю, что же делать, если у меня ничего не получится и я его разочарую.       Это чувство было Киёй знакомо до боли. Да у всех так: нет человека, которого бы не пугало новое трудное испытание. Но все равно, раз уж решил делать, то ничего не остается, кроме как привыкнуть к нервам. И он сам, и Хира, если копнуть поглубже, нисколько не изменились. Да люди вообще все не настолько сильные.       «Все? — внезапно осознал он. — Все не настолько сильные?»       И в этот момент он разобрался, что же на самом деле так не давало ему покоя.       — Киёй, я тут знаешь, что понял, — прервал его размышления Хира. — Я ведь раньше тебе говорил, что буду как последний солдат, который защищает короля.       Из-за двери послышалось, как он садится на пол.       — Ага.       — Прости, но я эти слова забираю обратно.       — Что? — неверяще переспросил Киёй.       — Потому что я понял, что это ты меня все время защищаешь и поддерживаешь.       И Хира сбивчиво начал рассказывать о том, что помогло ему решиться на выставку. Киёй об этом слышал впервые: ему-то Хира просто сообщил, что собирается ее провести — и все. Да и вообще он впервые слышал, чтобы Хира столько говорил о себе.       Как он с детства болтался в самом низу социальной лестницы и с раннего возраста частично с этим смирился. И привык сбегать от трудностей, ведь если не лезть и не пробовать, то не придется и краснеть или страдать. Беспочвенная уверенность, что хотя он что-то не делает, но если возьмется, то сможет. И в этом Ногучи видел его насквозь.       — Чем больше энтузиазма было у Ногучи-сана, тем тяжелее казались надежды, которые он на меня возлагает, и мне хотелось все бросить. Но когда увидел, как ты выкладываешься и не сдаешься на репетициях Уэды-сана, то подумал, что если сейчас брошу и сбегу, то потеряю тебя.       — Опять ты на все смотришь пессимистично.       — Вовсе нет, я говорю о будущем, которое точно наступит, — отрезал Хира. — Сколько есть людей, которые клянутся богу, что будут вместе в горе и радости, а потом разводятся? Сколько бы ты ни любил и как бы ни привязывал человека к себе, вечно это не продлится. Если оба не прикладывают усилия, то все закончится. Для меня, даже если высочайший король Киёй будет стараться, то, если ничего не делать мне, простому камешку на обочине, между нами постепенно образуется пропасть. Мы перестанем видеть друг друга, и это точно будет конец всему.       Ничего себе. Как он все честно выложил. Киёй даже понял все его объяснения.       — Ты, наверное, и не понял, что я пытаюсь сказать, — вздохнул Хира.       — Да нет, совсем наоборот.       — Правда?       — Да.       Сейчас он понимал Хиру, как еще никогда до этого.       — Я всегда был в самом низу пирамиды, — продолжил Хира, — и смотрел тоже всегда в пол. А когда впервые поднял голову, то увидел тебя. В тот момент это так по мне ударило, что у меня на лбу словно на всю жизнь осталось клеймо. Я мечтаю, что когда-нибудь смогу полностью, без остатка передать красоту Киёй в снимке. — Он удрученно вздохнул и добавил: — Хотя сейчас мне до этого еще далеко…       Киёй молча его слушал, и Хира продолжил:       — Поэтому выставка — это первый шаг к исполнению этой мечты. Ногучи-сан мне сказал, чтобы я, не меняя себя, обнажил желание, которое горит у меня внутри.       — Поэтому и автопортреты в стиле ню? — спросил Киёй.       «Обнажить»-то обнажить, но действительно для такого полностью раздеваться — как-то это немного примитивно, что ли. С другой стороны, речь же о Хире. Наверняка тут есть и что-то еще, что сложно понять обычным людям. И Киёй уже не ждал, что Хира попытается донести это понятными словами. Есть же в мире люди, которые не могут выразить то, что у них на душе, иначе как через творчество.       — Киёй, я хочу вместе с Капитаном Кряквой вечно качаться на водах золотой реки в золотом королевстве, где ты царствуешь. И поэтому… буду стараться и не опущу руки.       Да нигде он не царствует, господи, ну что за больные фантазии? Однако от слов Хиры сердце Киёй, словно сухая губка, которую полили водой, стало мягким и распухло.       — А ты ведь и правда меня любишь, — пораженно сказал он.       — Неужели я до сих пор это до тебя не донес?       — Да нет, так донес, что от твоих больных признаний прямо не по себе иногда.       Только вот сам Киёй достаточно ли мужчина, чтобы о нем так думали?       Он настолько измаялся и разозлился, что Хира все не просит его стать моделью для съемки, что аж проследовал за ним сюда. Сколько бы он ни крепился и не изображал невозмутимость в работе и в любви, но все равно не мог полностью унять тревогу. Каждое утро просыпался и говорил себе: «Уж сегодня точно получится!», но вечером приходил обессиленный и расстроенный. И так изо дня в день.       Но люди же вообще такие, разве нет? Никто не может быть сильным постоянно.       Сам Киёй ведь тоже не сказать, чтобы в чем-то был сильно лучше или уступал другим. Он самый обычный человек.       И именно поэтому, если он хочет и дальше оставаться яркой звездой, то надо черпать силу из этого неподъемного груза возложенных на тебя надежд и взмыть высоко в небо. Но, честно говоря, это так трудно. Да и усилия не обязательно же оправдаются. Но тем не менее те яркие звезды, что светят сейчас, все совершенно точно впахивали без каких-то гарантий на успех.       — Слушай, Хира...       — Да?       — Я тоже ведь думаю всякое, гадаю, например, кто следующий меня предаст.       — Правда? — спросил он.       — Ты же помнишь, — пояснил Киёй. — Что в школе, что во время скандала с Анной. Стоит чему-то произойти — и все. Этого мы уже не любим, вчера тянули к нему руки, а сегодня бьем его по рукам. Но чем больше человек не верит в себя, тем сильнее на него влияет чужое мнение. Вплоть до того, что он может защитить себя и чувствовать радость, только если будет под это мнение подстраиваться. Такие люди наоборот несчастные. Я думал, что это естественно и что в шоу-бизнесе по-другому никак. И все равно…       Опустив голову, он шумно выдохнул и добавил:       — Как же с тобой трудно все-таки.       — А? — всполошился Хира. — С-со мной? Я что-то не то делаю?       Да уж, не то. Киёй считал, что раз поклонники все равно могут отвернуться в момент, то лучше просто оставаться верным себе, и этого хватит. Но с Хирой такого оказалось совсем не достаточно. Нужно было стремиться все выше и выше. Оправдать такие большие возложенные на тебя надежды очень нелегко, но как есть и те, кто вчера тебя обожал, а сегодня ненавидит, так есть и фаны, которые все равно продолжат поддерживать. И именно они заставляют не прогибаться и пахать еще больше.       Киёй сам себе ставил еще более сложные задачи, чтобы на него по-прежнему смотрели с обожанием. Честно говоря, от поклонников столько проблем, но при этом и еще больше радости. И поэтому он не мог отблагодарить их иначе, кроме как показывать им себя в лучшем виде. А главным таким поклонником для него был Хира...       — Киёй, прости. Если я что-то не то делаю, пожалуйста, скажи об этом, — взмолился Хира. — Я совсем не хочу причинять тебе какие-то неудобства.       Киёй только горько усмехнулся. Хира никогда не поймет, насколько он важен.       — Сейчас меня все устраивает, — ответил он.       — Но...       — Но если хочешь оставаться в моем королевстве, проведи успешную выставку, иначе не будет тебе прощения, — приказал Киёй голосом восседающего на троне и рожденного повелевать короля.       Хира сглотнул и задышал так часто и громко, что было слышно даже из-за стенки.       — Спасибо! Все-таки Киёй действительно мой король!..       «Эх ты, придурок. Я же его играю изо всех сил».       Где-то внутри Киёй до сих пор сидела тревога, но ему хотелось каким-то образом быть тем, кем восхищался Хира. И не ради самого Хиры. Просто банальное мужское желание оставаться крутым и сильным в глазах любимого мужчины. Когда твой любимый человек еще и одновременно твой самый главный фанат — это просто ужасно. С ним нельзя даже чуточку себя запускать. Но Киёй такое устраивало. Да, это ужасно, но одновременно и ужасно здорово.       — Хира, отойди чуть-чуть от двери.       — Зачем?       — Я выйду из комнаты, — пояснил Киёй. — Но закрой глаза и не вздумай подглядывать. Если глянешь, прибью.       — Хорошо.       Услышав, как Хира отсаживается, Киёй поднялся. Осторожно приоткрыл дверь.       «Какой же он больной, мама родная!..»       Полностью голый Хира, обняв колени, сидел у стены с зажмуренными глазами. А ведь да. Киёй уже и забыл, что на том не было одежды. Он, конечно, собирался привыкнуть, что парень у него поехавший, но впервые видел его в таком нереальном свете. И думая о том, как опять задралась планка закидонов Хиры, Киёй не смог сдержать смеха.       — Ну ты и больной, — вырвалось у него.       — Прости.       — Прощаю. Но не вздумай открывать глаза.       Киёй присел на корточки и медленно приблизился к лицу Хиры.       Когда их губы соприкоснулись, Хира громко сглотнул.       — Ки-Киё… Киё!.. Киёй!       — Увидимся в новом году в марте.       Хира залился краской по самую грудь, но все равно старательно держал глаза закрытыми. А потом закивал, и его губы вытянулись в линию, словно он пытался справиться с мыслью о предстоящей разлуке.       — Киёй, ты моя единственная яркая звезда в небе!.. А!       Киёй со смешком выдохнул и направился к выходу.       «Дурак ты, Хира. Да такого больного психа, как ты, больше во всем мире не найти. Поэтому в марте, когда встретимся, я тебе покажу лучшего себя».       И легким шагом, словно изгнал присосавшегося к себе злого духа, Киёй вышел наружу и оставил серые развалины позади.