Сломленные

Ноги сами привели его в этот бар. Он не был тут с тех пор как покинул Овервотч. Когда-то это было их место: Габриэля, Жерара и Джека. Они обсуждали миссии, делились проблемами и просто отдыхали. Сегодня здесь было немноголюдно. Рейес сидел в дальнем углу, натянув капюшон на голову, так что его лица не было видно. Мера предосторожности. Он потягивал темный портер и потирал костяшки пальцев. Зачем он здесь, он и сам не понимал. Тоска потянула его туда, где когда-то он чувствовал себя не таким несчастным и одиноким. Но сегодня он был один. И ощущение одиночества лишь усиливалось от воспоминаний, что навевало это место. Внезапно тяжелая рука легла ему на плечо. - Пить в одиночестве - плохая привычка. Еще до того, как поднять глаза на непрошеного гостя, Рейес знал, что за его спиной стоит Джек Моррисон. Габриэль усмехнулся - У меня много плохих привычек. Рейес посмотрел на Джека. Тот молча сел за стол, поставил кружку пива перед собой. Они сидели несколько мгновений, не говоря ни слова. Каждый вспоминал старые дни, то время, когда все было проще. - Еще не поздно, Гейб. Не поздно вернуться. - Для меня поздно. Джек покрутил кружку в руках. - Да, я не говорю, что будет просто. Но… думаешь мы не обратили внимание, как на заданиях ты избегаешь прямого столкновения с нашими агентами? У тебя ведь был шанс прикончить Ану. Гейб, я знаю, ты хочешь вернуться, для тебя еще есть шанс. Рейес тяжело вздохнул. - Для меня? Моррисон нахмурился. - Гейб. - Я не могу. - Почему? - Думаю, ты сам знаешь почему. Джек стукнул по столу кулаком. - Ты конченый придурок, Рейес. жертвуешь всем ради той, для кого ты даже не существуешь? - Зато для меня она существует. - Она бесчувственная пустая оболочка, Гейбриэл! - Пусть так. Я и сам бесчувственная пустая оболочка. Джек с тяжелым вздохом поднялся. - Мне жаль, что все так вышло. - Мне тоже жаль, Джек. Мне тоже. *** - Ты стала какая-то задумчивая, Лакруа. Мойра задавала вопросы. Много. Ежедневно. Она подозревала, что что-то происходит с Амели. Однажды Амели случайно подслушала разговор доктора О’Доран и Огундиму. - Ты говорила, что Лакруа лишена эмоций. Мне так не показалось во время нашего с ней последнего разговора. - Вот как? - Да. - У меня были и у самой подозрения на этот счет. - Ты можешь это скорректировать? Мойра задумалась. - Да. Но есть риск, что она… будет совсем, как бы это сказать, бесчеловечной. И может быть будет забывать поесть… за ней будет требоваться дополнительный надзор. - Понаблюдай за ней. Если заметишь лишние эмоции, даю тебе добро. Нам не нужно, чтобы ее воспоминания о муже вернулись. Она может попробовать отомстить. Учитывая ее способности а также ее …дружбу с Рейесом… сама понимаешь, они могут доставить много проблем. - Я поняла, босс. Если она начнёт выходить из под контроля, я поработаю над ней. Амели пришла в ужас от одной мысли, что от нее, ее личности ничего не останется. Необходимо было скрывать чувства. Ей нужно обмануть Мойру. А дальше, она подумает как ей быть. Превращаться обратно в куклу ей совсем не хотелось. Даже обрушившийся на нее шквал из чувства вины и отвращения к себе самой не мог помешать ее желанию быть живым человеком. Просто человеком. Настолько, насколько это было возможно в этих обстоятельствах. - Ты стала какая-то задумчивая, Лакруа. Повторила Мойра свой вопрос. - По твоему замыслу. Амели старалась звучать как можно холоднее. - Обдумываешь что-то опасное? - Никогда. Амели приходилось отбиваться от подобных разговоров по десять раз на дню. Но пока ей удавалось справляться. Однако, она понимала, что Мойра может усилить свои проверки. И жила как на иголках. С Габриэлем она старалась не сталкиваться: Амели не понимала своих чувств к нему и справедливо полагала, что их общение может поставить ее под удар. *** Габриэль слышал, что Мойра донимает Амели расспросами. Он понимал, что происходит. О’Доран решала, нужна ли той дополнительная обработка. Его это убивало. Он не знал, как защитить Амели. Наверняка, думал он, ему лучше держаться на отдалении. У него и у самого были проблемы. Он не знал, рассказал ли Аканде о том эпизоде с приставленной к его голове пушкой. Но ждал, что в один прекрасный, или не очень, день, Мойра позовет и его самого на разговор. На проверку. Так и произошло. Сначала все шло вполне буднично. Анализы крови, тесты на вирусы, чек-ап реакций. Простые вопросы: как спишь, как быстро устаешь. Он уже было думал, что этим все и ограничится, как Мойра перешла в наступление. - Как думаешь, Лакруа следует … подкорректировать? Это было вопрос с подвохом. Никаких эмоций, Габриэль, никаких эмоций. - Это на твое усмотрение, док. Мойра хмыкнула. - Что ж, хорошо. Должна тебя предупредить… связь с ней тебе не поможет. Тебе нужно забыть о ней. Ты хороший агент, Габриэль, она тоже. Так и должно быть. - Да, док. - Я запрещаю даже смотреть в ее сторону, это ясно! Рейес удивленно вскинул брови. Мойра буквально выкрикнула последнюю фразу. Она постаралась быстро взять себя в руки, однако эта вспышка ярости… - Ладно. Проехали. Думаю ты все понимаешь. Тем более, такая юная дурочка тебе явно ни к чему. Тебе нужна другая женщина, старше, умудренная опытом. Та, которая тебя сможет понять Говоря это Мойра не смотрела на Рейеса. Она раскладывала инструменты, суетилась. И внезапно он все осознал. Это не была злость ученого, что его подопечные вышли из-под контроля. Это была ревность обиженной женщины. Надо было ему угодить в любовный треугольник! Вот бы Джек посмеялся. Рейес смотрел на Мойру. На ее впалую грудь, тонкие губы, нелепую фигуру. Она была непривлекательной. Но, что хуже, она была жестокой по своему собственному выбору. Амели изменили против ее воли, Мойра же была почти также же бесчувственной по своей сути. И по жестокой насмешке судьбы, именно женщина, которая была влюблена в него, исказила личность той, кого любил он сам. Любил. А он любил? Ну конечно. Ему было плевать на себя, не имея никакого будущего, он просто существовал рядом с ней. Если бы она спустилась в ад, он бы и туда пошел за Амели. Ничего не прося взамен. Что ж, эта ревнивая бестия, Мойра, не пощадит Амели, если узнает правду о его чувствах. Но ничего. Он ничем себя не выдаст, ради блага любимой женщины.