Rinascimento

— Это кажется абсурдным. — буркнул себе под нос младший лейтенант ФСБ, одевая на голый торс холодный бронежилет, и, пока разбирался с креплением, посмотрел на старшего лейтенанта , который уже натягивал поверх кофты и жилета черную водолазку, строго глянув на блондина. — Каким бы это не казалось это приказ, Хью.— процедил он холодным голосом, — Наше мнение не учитывается. Мы не в детском саду. — произносит Ганс, строго глянув на Хью черными глазами, и заставив блондина потупить взгляд в пол и поспешить с тем, чтобы повторить манипуляции с одеждой, проделанные старшим. Он молчал остальные пятнадцать минут, что они потратили на то чтобы одеть полную экипировку. — Знаю..— тихо сказал Хью, пока одевал форму ФСБ, после чего принялся за маску и шлем. Черная ткань сделала воздух чуть теплее при вдыхании, нежели он был, — Но не находишь это странным? Поступил вызов о нападении из библиотеки старика Джо, а сейчас там ночь. Почему туда не направили отряд полиции? Это было бы разумнее, чем отправлять туда ребят из ФСБ. — Видишь ли, у полиции своих делов хватает, и им невыгодно выдергивать офицеров из теплой кроватки во второй час ночи. — А нас что, выгодно? Я просто спал, как меня из кровати выдернули и прямиком в штаб. — Я думаешь рад? Закрой рот. — Но… — Хью, заткнись. И блондин прикусил язык, решив не спорить со старшим, и более опытным лейтенантом. В Балтиморе в последнее время творилась неразбериха, даже после того как Потрошитель Чесапика был пойман и упрятан за решётку в дурку. Несмотря на это, убийства продолжались – будто явился на свет другой подражатель, но куда более жестокий, хоть и напоминающий Потрошителя. Но всё же имел чуть другой стиль, и его жертвы часто бывали спонтанны - и убивал он раз в год. Одним словом, ни ФБР, ни ФСБ не отдыхали даже секунды. А из-за того, что убийства было невозможно прекратить пока не найдется убийца – которой не оставлял ни одной зацепки — граждане штатов то и дело обвиняли органы в бездействии и неработоспособности. На улице было холодно. Даже через довольно хорошую экипировку он чувствовал холод этой осенней ночи, перед зданием городской центральной библиотеки. Ганс первый снял автомат с предохранителя, другой парень повторил его действие, когда они аккуратно толкнули стеклянную дверь. В нос тут же ударил запах гнили и мертвечины. — Ух!— сдавленно воскликнул младший, слегка махнув рукой. — ну и запах. Пахнет также как лазанья моей тёщи. — Если она тоже готовит тебе лазанью из трупов, боюсь придётся сунуть тебе под статью, и проверить твой желудок. — процедил сквозь зубы Ганс, включая фонарик, пока Хью делал тоже самое. — Разделяемся. Иди вперёд, я проверю слева. Хью кивнул, и двинулся вперёд, через книжные стеллажи. Тут тебе и Гюго, и Джек Лондон – книги на любой вкус и цвет в старых ветхих обложках старой библиотеки. Пыльный воздух освещался фонарем, на свету которого виднелись пылинки в воздухе. Запах гнили усилился, когда он дошёл до читального запаха – и ударил в нос, когда он плечом толкнул дверь. На кафедре (а именно на её возвышении) был подвешенный за странную петлю расчлененный труп. Приглядевшись, он понял что эта «странная петля» и не петля вовсе, а скрученный позвоночник, который выдернули из трупа, на который и подвесили за лампу софит над частью доски. Зубов во рту не было, языка тоже, вместо глаз были красные углубления. Он подавил тошноту. — Ганс! Я нашёл источник запаха. — сказал он севшим слегка дрожащим голосом, но не договорил. Кто-то толкнул его в спину, и он лбом ударился о пол, после чего ему о голову ударили глобусом со всей силы, отправив лейтенанта ФСБ в сон. Учуяв неладное, Ганс побежал на звук, готовый открыть огонь. Он с разбегу выбил плечом дверь читального зала, после чего быстро повернулся вокруг своей оси, оглядываясь. Он заметил сначала труп, затем своего напарника, лежащего без сознания. Сглотнув, Ганс прошёл мимо напарника, направился к кафедре. Стоило ему подойти, его тоже пнули в спину, на этот раз, старший лейтенант упал прямо горлом на тупой отступающий угол у изножья кафедры – горло проткнуло наполовину, а после того, как его пнули в голову, полностью. Он хрипел ещё пару минут, пытаясь дотянуться до рации на поясе, но не смог – боль была слишком сильной, из горла вырвался лишь кровавый хрип. *** Уилл пробежался глазами по заголовку утренней газете о новом убийстве, потрясшим Балтимор: было два трупа. Газеты ему нельзя было читать, но Мэтью тайком приносил их Уиллу. Один – расчлененный повешенный труп старика, второй – труп молодого парня из ФСБ. Оба убиты жестоким путём, но явно не дотягивали до уровня настоящего Потрошителя, который был на свободе, о чем знал только Уилл. В новостях было указано, что на место преступления вчера было направлено два лейтенант ФСБ – Ганс Вульфрад и Хью Смитт. «Британец Хью Смитт и немец Ганс Вульфрад вчера были отправлены на вызов в центральную библиотеку Балтимора, предположительно совершенного владельцем библиотеки Джо Джонсоном, тело которого позднее было найдено убитым в читальном зале..» Дальше он читать не стал, отбросив газету в сторону. — Значит какие-то психи на свободе, а я, будучи невиновным, варюсь в собственном соку в этой дыре? — он прозвучал больше обиженно, нежели агрессивно, чем хотел прозвучать. Но он не мог подавить обиды на то, что ФБР сдали его, хотя его просто кто-то подставил. К тому же Алана, поверившая в этот бред, в тот день дала Уиллу сильную пощёчину, что даже вспоминая Уилл чувствовал боль на левой щеке. Он так надеялся, что жизнь наконец начала налаживаться, как она резко пошла под откос когда его подставили. А кто? Он не знал. Кто-то из окружения? Вряд-ли. По крайней мере из всех, кого он знал, это не было никому выгодно. Джек бы не стал избавляться от лучшей своей ищейки, Алане бы не хватило мозгов, да и ей это не нужно было. Больше он не мог представить кто мог так ужасно с ним сыграть, если конечно не сам Потрошитель Чесапика, которому нужно было сбить с себя следит наконец зажить спокойно, поскольку все его грехи грудой скинули на плечи Уилла, который уже второй год своей жизни околачивался в дыре для по настоящему нездоровых и больных ублюдков со всех точек штатов и Балтимора. А так хотелось вернуться домой. Может даже в холодные обшарпанные временем стены, но домой. Вернуться к своей стае, погладить каждого из них: зарыться ладонью в мягкую шерсть, чувствуя их тепло. Они были лучше людей: собаки любили его, ценили, защищали, хозяин был для них центром их жизни – не это ли высшая и самая преданная форма любви? Собаки не могли одарить Уилла укоризненным взглядом недовольства за ошибку, не могли бросить, когда им удобно, пользуясь что Уилл сам как щенок: Он привязывался к любому, кто проявлял заботу, любовь и доброту к нему даже в малой степени. Он боялся привязанности больше всего на свете, поскольку привязанность делала его автоматически зависимым от предмета, к которому он был привязан. Люди пользовались слабостью Уилла в этом плане: они пользовались его добротой, неумением сказать «нет». Он ненавидел свою беспомощность и слабость, когда вся его уверенность рассыпалась в прах в те моменты, когда он осознавал что его снова использовали и бросили. А самое страшное, это был всепоглощающая тоска и стыд, от осознания что его никто не полюбит по настоящему также, как полюбит он. Никто не будет так предан и отдан ему, как делает он сам. И от этого чувства лучше не становилось, когда он с тоской плюхнулся на кровать и зарылся лицом в простыни, прижимая их к себе и просто лёг без движения, слушая объявушю его маленький мирок тишину. Тишину прервали шаги в коридоре – он сразу понял, чьи. Это был Чилтон. А он никогда не заявлялся лично к нему просто так, значит либо Уилл накосячил, либо к нему, впервые за год, привели нового гостя. Психиатр или психолог – бинго на две стороны с лишь двумя выходами и итогами, ибо больше никто к нему не приходил. И все, как один, задавили одни и те же вопросы, на что получали одни и те же ответы, думая что они профессионалы своего дела, хотя на деле Уилл вешал им на уши лапшу отборного качества. Кто на этот раз? Уилл заранее осел на кровати, потрепав волосы, лишая их вообще любого порядка. Скоро явились оба человека. Чилтон собственной персоной, а также человек, которого Уилл видел впервые. Высокий, статный на вид, аристократическая внешность, уложенные волосы, этакий эталон красоты. Строгий серый костюм, явно подобранный специально под атмосферу больницы, дабы яркие цвета не бросались в глаза и не рябили, явно шитый на заказ не за одну сотню долларов отнюдь не в какой-то дешёвой швейной у дороги. Этот человек будто изучал уверенность и спокойствие всем своим существом и лёгкой, почти несуществующей улыбкой на кончиках тонких губ. Уилл не решился разглядывать чужое лицо более детально, а глаза тем более. Он лишь мельком скользнул взглядом по его внешности, снова перевел взгляд на Чилтона, будто ожидая что тот объяснит ему что происходит. — Это доктор Лектер, Уилл. Психиатр. Доктор Лектер, это Уилл Грэм, Потрошитель Чесапика. Уилл аж сморщился от такого представления. Каждый раз когда его так называли, его пронизывала неприятная дрожь и в душе загоралось раздражение. Парень промолчал, сверля Чилтона взглядом, и тот в итоге оставил их вдвоём. Уилл чувствовал в воздухе своё собственное раздражение, грусть и неуверенность, но в тоже время чувствовал устойчивое спокойствие Лектера, который даже мускулом не повёл, слегка наклонив голову набок, как бы показывая отсутствие враждебности. Взгляд Ганнибала скользнул по письменному столу с купой бумаг, затем, чуть приглядевшись, различил строчки рифм: стихи. Он слегка улыбнулся Уиллу, заставляя парня поежиться под пристальным взглядом психиатра. — Вы пишите стихи? Уилл опешил от такого вопроса и внимательности гостя, неловко пожал плечами. Обычно другие психиатры начинали диалог с уже сидящей в глотке «как дела?», а Ганнибал сразу нашёл то, что интересно Уиллу, и начал диалог с прощупывания. — Пытаюсь. Я просто любитель, а не поэт. — Позволите глянуть парочку? — Как хотите. — Уилл встал с кровати, подошёл к столу, достал из стопки стих, который, как ему казалось был более менее достоин, и подошёл к стеклу, разделяющему его от психиатра. Чёрт, тот был в несколько раз выше, и лучше сложен физически: Уилл и раньше особо не отличался тем что был хорошо сложен, а сейчас и вовсе ощущал себя очень маленьким, это напрягало. Он протянул листок через отверстие в стекле, Ганнибал принял листок, после чего пару минут просто разглядывал буквы. Уилл уже подумал он засмеют ли его, и уже злился на себя за своё непривычное поведение. Будто спокойствие Лектера передалось и ему самому. Через пару минут молчания, тонкие губы снова тронула лёгкая улыбка: — Изучаете французский, мистер Грэм? Похвально. Судя по тому, что у вас хромает грамматика, вы начали недавно, но всё равно показываете прекрасные результаты. Молодец. Похвала от незнакомого человека заставила сердце Уиллу чуть сжаться, и он чуть не заскулил – это была чертовски приятная похвала, и он уже десять раз проклинал себя за то, что на него это вообще оказало влияние. Этот человек был спокоен и добр к нему, и это пугало Уилла. —К слову, написано очень красиво. Не против если я сохраню у себя экземпляр? То есть по памяти перепишу текст и сохраню у себя? Не будет ли это считаться нарушением авторских прав? Неужели ему понравились его стихи, и он не просто оценил их, но и захотел получить себе одну копию, дабы потом прочесть снова. Нет, над ним шутили. — Да, можете оставить себе даже этот листок. Я не люблю этот стих так сильно, потому мне не жалко отдать. — Благодарю. Ганнибал сложил листок в квадратик и бережно убрал во внутренний карман пиджака. Да он даже это делал элегантно! Этот человек был слишком идеален во всех отношениях, что не могло не вызывать беспокойство у эмпатии Уилла. Но в то же время это спокойствие, этот низкий баритон, который говорил так успокаивающе.. Ганнибал глянул на часы на запястье, чуть отодвинув. рукав пиджака, и Уилл слегка хмыкнул. — Время, док? Времени не существует, знаете ли… — И откуда такие выводы, мистер Грэм? — А то что прошлым становится всё, настоящие существует слишком мало, а будущего нету вообще. Между ними повисла тишина, и Уилл уже испугался что не сказал ли он какой-то бред и психиатр уже ищет предлог как свалить? Уиллу казалось абсурдным, что ему было комфортно и спокойно с этим человеком. Может просто харизма и манипуляции? Мозг Уилла лихорадочно искал ответы, пока Ганнибал ответил: — Философские мысли, мистер Грэм, конечно, стоят обсуждения, но сейчас время, может и не существующее вовсе – единственный способ не опоздать, и не дать блюду в печи сгореть. Как давно вы задумываетесь о таких вещах? — С момента как попал сюда. Я искал покой, не знал куда себя деть, и у меня было достаточно времени, чтобы думать о подобных вопросах. Душа, время, дружба, любовь. — Точки зрения людей и их ответы на все эти вещи сильно расходятся и петляют, мистер Грэм. — Что вы думаете на счёт души? – Уилл слегка наклонил голову набок, глядя чуть выше галстука Ганнибала, не смотря в глаза. — Я считаю, что её нет. В прошлом я был хирургом, и знаю человеческую анатомию в мельчайших деталях – я могу с уверенностью сказать, что человек функционирует из-за процессов в организме. Душа – то, чем называется наш разум и те реакции, которые в нём происходят. Справедливо . Уилл уже собирался ответить, как понял что Ганнибалу, видимо, пора уходить. — До встречи, мистер Грэм. Увидимся через месяц. — Месяц??— Уилл и сам удивился, как жалко прозвучал его голос и эти слова. Нет, он не хотел снова оставаться один, впервые когда нашёл человека, который дарил ему такой покой одним своим чёртовым присутствием. Ганнибал лишь загадочно улыбнулся, когда Уилл с тоской наблюдал за удаляющейся фигурой, пока тот не скрылся из виду за краем его импровизированной белой клетки. Уилл чувствовал себя жалко. Человек, которого он видел в первый раз, так сильно успокаивал и вызвал желание найти у этого человека все ответы на его вопросы, что это казалось нелепым. Ему хотелось, чтобы месяц прошёл быстрее, лишь бы снова услышать и ощутить это спокойствие и успокаивающий голос.