Приветик, Смерть!

      Щелчок! — и мы в Лондоне, на Хайгейтском кладбище. Ма-а-агия! Моя дама изъявила желание прогуляться среди надгробий. Там, где зелено и красиво, а не там, где травка местами пожухла. Элле захотелось сменить обстановку. Спонтанное путешествие, блин! Потрясающая женщина! Ей подавай высокие кедры и дикие цветочки. Кактусы и перекати-поле уже в печенке сидят, при жизни насмотрелась. Вот так она мне и сказала. Не вопрос. Кто я такой, чтобы перечить прекрасной даме? Да еще и той, в кого по уши влюблен. Верно. Никто. Безвольный кусок плоти. Совершенно неважно, что меня от этих кладбищ уже передергивает. Пф-ф! Тлен. Фигня. Для Эллы я готов наизнанку вывернуться и завернуться обратно. Такие делишки.              Пусть вокруг нас всего лишь иллюзия, она ничуть не хуже реальности. Я старался. Молодец какой. Такое вот у нас намечается свидание. Не-о-быч-но-е. Экскурсия в обитель мертвых англичан. Славно! У каждого своя романтика. Вы заинтригованы? Так держать! Я с вами солидарен.              Жаль, Элла мертвая, и я не имею права телепортировать нас прямиком в Хайгейт… Испепелят! Запрещено же выдергивать души из мира мертвых. Ойюшки… я представил. Брр-р. Не надо, пожалуйста. Сиди на заднице ровно Владыка. Все путем. Я паинька. Не рыпаюсь. Вот и остается сеять миражи, что тоже недурно. Чудесным образом комната Эллы обернулась лондонским кладбищем. Волшебство! Проще простого. Один щелчок пальцами перенес нас в готическую сказку. Вуаля! — созерцайте прекрасное. Демон наглядно демонстрирует свои умения. Тала-а-антливый! Знаете, как ни крути, самое прекрасное здесь — Элла. Для меня точно. Даже не обсуждается! Мы наконец-то только вдвоем, без посторонних косых взглядов и шепотков. Она и я. Наедине. Умопомрачительно до искр в глазах! Это ли не настоящая магия? Я рад до усрачки. Сча-а-астлив. Прямо свечусь рождественской гирляндой. А вы рады за меня? Не слышу, а ну-ка погромче! Так-то.              — Охренеть! Оказывается, нравиться тебе очень выгодно!              Элла восторженно присвистывает. Заинтересованно озирается вокруг и неуверенно переминается с ноги на ногу. Видимо, никак не может решить, куда обрушить свое любопытство первым делом. Милота! Она рассеяно теребит широкую футболку со смешной надписью «Бугагашенька!» и лихорадочно вертит головой. Я доволен будто сытый койот. Не зря пыхтел-старался. Ладно! Я приукрашиваю. Щелкнуть пальцами и пошевелить извилинами не составило мне труда. Ни капельки. Да, Элле тоже нравится «Теория большого взрыва», как и мне. Догадайтесь, какой у нас любимый персонаж. Правильно! Шелдон Купер. Умницы, я верил в вас.              Принарядиться Элла не удосужилась. Угу, к чему лишняя суета? Как всегда — непринужденная и естественная. Классика! Стоит-восторгается величественным видом, а сама в мешковатых джинсах, старенькой футболке и таких же потрепанных кедах. Ну, фиолетово ей, чего уж скрывать. Впрочем, для меня Элла всегда само совершенство. Да, ради меня не прихорошились, но я не расстроен. Какое может быть расстройство, когда моя Элла рядом, на расстоянии вытянутой руки? И больше никого — только кости под землей могут подслушать наши разговоры. Хех, не страшно. Пускай слушают, сегодня я добрый. Счастье! Счастье! Счастье! Ой, эйфория совсем мозги расплавила. Моя Элла. Самоуверенно, самоуверенно, Анку… Зато как сладко звучит. Эх!              А я вот наоборот, при параде. Конечно, такой день! СВИДАНИЕ, МАТЬ ЕГО! Меня от предвкушения бес попутал, и я вприпрыжку поскакал к Лидии за новой одежкой. Дурная моя башка возжелала шика, что сочится из умелых пальцев дивы точнехонько в ткань. Мной овладели слабоумие и отвага. Других объяснений не нахожу.              Теперь вот топчусь-красуюсь в брюках и жилетке оттенка горячего шоколада, на моей ультрамариновой рубашке распускаются белые пионы, а в рассудке цветет-пахнет — опьянение от пылкой влюбленности. Как чуял, что Элла захочет цветов… Сам из себя букетик соорудил с помощью искусных пальчиков Лидии. Умора. Ага-ага. Бугагашенька! Ой, дурак… Цыц, захмелевший рассудок! Прекрати плодить пьяный бред. Мы на свидании, а не в кабаке на окраине Ирландии. Вообще трезво не соображаю, честное слово. Осоловело моргаю и любуюсь восторженной Эллой. Кому тут сдалась моя одежка? Да-да, никому. Элле все еще фиолетово на шмотки. Ничего не поменялось. И на свои, и на мои. Невероятная и непрошибаемая женщина. Я таю, растекаюсь приторной лужицей по мху. Блаженство!              — Обалдеть! Все как настоящее! — Элла до сих пор под впечатлением. Я горд собой. Хоть что-то ее проняло. — Ну, пошли? Надо найти, где угнездиться. Я че, просто так вино из бара стащила… — она красноречиво хмыкает, вопрошающе смотрит на меня и улыбается.              Выстрел в сердце! Бах! Я в ауте. Лужица становится еще приторнее. Скоро сюда слетятся пчелы, чтобы закатить пирушку. Ну чекануться!              — Не, это просто охренительно! Я в шоке. Ты меня впечатлил. А что ты еще умеешь? Просто фантастика!              Элла резко опускается на корточки перед папоротником, изучающе глядит, фыркает-щурится. Судя по всему, переваривает впечатления. Я в убийственном восторге — приторная лужица покрывается карамельной корочкой. Даже не знаю, кто впечатлен больше — я или Элла. У меня экзальтированный паралич. Я замер и любуюсь, любуюсь, любуюсь, а нечто неведомое внутри меня радостно визжит, танцует и поет песни. Любовь — опасная штука. Извини, Смерть, ты, безусловно, та еще ужасающая госпожа, но Любовь тебе не уступает. Вон как демона колбасит. Брр-р. Ой, все! Изофаллически. Ничего не имею против таких эйфорических припадков. Да, признаюсь, откровенно говоря, мне боязно. Капельку-крошечку-атом. Совсем малость. Как ни крути — оно того стоит.              Благодарно поглаживаю невидимое кольцо на безымянном пальце. Лю-ю-юбовь!              — Ты можешь трогать здесь, что угодно. Все в твоем распоряжении, — я присаживаюсь рядом с зачарованной Эллой. Как бы мне хотелось, чтобы этим чем-угодно стал я… Эх, мечты, мечты, мечты!              — Вау! — Элла осторожно скользит пальцами по раскидистому кустику. Бережно ощупывает первую жертву своего любопытства. Очаровательно. — Блин! Перестаралась… — рассеяно уставившись на крошечный листочек в раскрытой ладони, она досадливо вздыхает. Элле жалко зеленую жертву.              — Думаю, он не в обиде, — я не сдерживаю умилительного смеха.              — После смерти я стала слишком чувствительной…              Да ты и при жизни такой была, но искусно шифровалась. Элла! Элла! Элла!              Решительно выпрямляюсь и протягиваю моей даме руку. Хватит ворковать с папоротником! Как же я? Она выгибает бровь, хмыкает и принимает вежливо предложенную демоническую конечность.              — Сама же сказала: надо куда-нибудь угнездиться. Нащупаешься еще, папоротник от тебя не убежит.              Растягиваю губы в самой невинной улыбке на свете, которую только могут изобразить лицевые мышцы. Ну, в такой, мол, я безобидный ангелок. Правда, Элла прекрасно знает, что я демон, и ее это ничуть не пугает. Удивительная женщина. Надеюсь, наш роман в никуда все-таки найдет верный маршрут.              — Фиг с тобой! Веди!              И вот мы бредем мимо кедров, могильных плит и эпитафий, держась за ручки. Эйфория! Эйфория! Эйфория! Я постоянно кошусь на Эллу в отчаянных попытках до изнеможения напитаться ее почти детским восторгом. Жа-а-адный. Да уж, я безнадежно влюблен. Ничего волшебнее за долгие годы своего существования не видел… Огненно-рыжие кудри горят в лиловом сумраке ярче звезд на небе, а в черешневых глазах сверкает неподдельный азарт. Мне становится жарко от этого наркотического созерцания. Элла, словно чистый спирт, обжигает горло. К щекам приливает кровь. И не только к щекам… Пику мне меж ребер! Докатился… Анку-Анку, как не стыдно? Ой, все! Я же вам не из пластика вылеплен! Между прочим, у меня все замечательно функционирует! А эта хрупкая рука в моей… Мамочки, что же творит затяжное воздержание… Остынь, остынь, остынь! Думай о кальмарах и замолкни уже, балбес! Сра-мо-та…              Кстати, вы же заметили мое упоминание о звездах? Угу. Я наколдовал ночь. Так же атмосферной. Оценили? Не совсем профан, как видите. Потихоньку вникаю, что к чему с этой заковыристой романтикой. Кладбище, конечно, было желанием Эллы, но в изящную обертку с полной луной и прочими небесными светилами его оформил я. Ловкач, блин! Вы гордитесь мной? Благодарю за моральную поддержку, потому что, если уж предельно откровенно, — я до усеру волнуюсь. Счастье плюс паника. Синхронизация, едрить! Мечусь туда-сюда, будто бешеный зверек в клетке. Свидание — это вам не шуточки! Для влюбленного демона уж тем более… Хотя есть некое ощущение, будто Вселенная стебется надо мной. Чую подвох. Она же та еще стервозина. В балду! Анку, выгони лишние мысли из своей неугомонной головушки и наслаждайся, идиот! Не вовремя ты в подозрительного типа решил сыграть. На минуточку, ты в Лондоне, рядом с драгоценной Эллой, и у тебя, мать его, свидание! Не отвлекайся на мелочи. Пошла к чертовой бабушке, назойливая мнительность! Прочь-прочь-прочь! Брысь! Правильно, выйди за дверь. Юху! Здравствуй, наслаждение!              Зато в процессе волнительных метаний щекотливая ситуация в области паха испарилась. Чиркаем плюсик. Хе-хе, отлично! Пока, постыдная неловкость! Шуруй вслед за мнительностью.              Мы тормозим около небольшой каменной лесенки, увитой плющом и выстеленной уютными клочками мха. То, что доктор прописал! Неподалеку на легком ветерке вальсируют среди гробового молчания бутоны вербены. На нас свысока взирает мраморная статуя ангела. Ну, привет, безмолвный наблюдатель! Иронично. Я ухмыляюсь, перескакиваю ступеньки и сажусь сверху. Достаю пузатую бутылку из бумажного пакета, заботливо распластываю его возле себя и жестом приглашаю Эллу, как она выразилась, угнездиться. Элла не протестует. Плюхается на любезно предложенный насест. Идеально! Мы свили себе гнездышко. Тадам!              — Ты мне так и не ответил, что ты еще умеешь? — Элла пытливо зыркает на меня спелыми черешнями в обрамлении густых ресниц. Какая же она красивая… я не могу! Ух-ух.              — Ну… всякое, — скромно пожимаю плечами.              — Бляха, я штопор забыла! — она звонко хлопает по коленям.              — Не проблема, — я улыбаюсь и торопливо щелкаю пальцами — винная пробка послушно прыгает мне на ладонь.              — Блин, как удобно, — Элла довольно щурится. — Давай сюда, — она хищно выхватывает бутылку и по-вампирски присасывается к стеклянному горлышку. Бокалы она тоже не взяла. Рассеянная моя. Хе-хе, опять это чудное моя. — Теперь вообще шикарно. Ну так что?              — Зачем тебе? Очень-очень многое. Правда, не все позволено.              Ага, я уже однажды провернул запрещенку и получил втык. К слову, я же говорил, что я талантливый демон. Перед Эллой хвастать не хочу, а вам скажу. Я в самом деле умею очень и очень многое. Почти все. Про воскрешение вы уже осведомлены. Это не последний из моих фокусов. Не у каждого из наших такие выдающиеся способности. Возможно, именно поэтому Владыка меня и выпнул. Ну, чтобы ни я, ни кто-либо другой не задирали нос. Короче, чтобы наверняка показать, у кого есть полномочия на безграничные чудеса, а кому лучше бы покурить в сторонке. Нет, в чем-то я с ним согласен. Нас много. Он один. Разумеется, строгость необходима, но… Да пошел он! Я ничего ужасного не сотворил. Тьфу! Ладно-ладно, покурю в сторонке. Я не злопамятный. Главное, чтобы Вселенная не выкурила меня. Ой, все!              — Как зачем? Нихрена себе! Интересно же! Я-то обычный человек. Ну, раньше была.              Нет, Элла, ты совсем не обычный человек. В тебя до беспамятства втюрился демон. Уже неординарно, так-то. У наших не принято питать столь трепетные чувства к людям. Я как всегда отличился. Безнадежный.              Смотрю на винную пробку в ладони, задумчиво хмыкаю. Элла следит за мной безотрывно, будто объектив камеры. Щелчок! — пробка превращается в маленькую фигурку черного пушистого кота. Рыжей бестии необходим фамильяр. Да, Элла определенно ведьма. Нахально заворожила меня. Оду-у-урманила. Колдовские чары попали мне в самое сердце — я пленник случайной любви. И да, я помню — Элле нравятся коты.              — Дарю, — торжественно вручаю ей дитя своего нехитрого фокуса. Лучезарно улыбаюсь.              — Эм-м, спасибо.              Она мешкает-мнется. Неужели смущена? Даже любопытство — вжик! — и ускакало в неизвестном направлении. Не, не верю. Какое смущение… Откуда? Элла же непрошибаемая. Безопасней включить скептицизм, а то так реально от счастья можно откинуться. Через парочку мгновений Элла все-таки благосклонно принимает своего нового питомца. Ура!              — Сотворить бокалы? Ты же их тоже не взяла, — озадаченно хмурю густую растительность над гляделками.              — Нет. На, так пей. Так душевнее, — Элла поспешно протягивает мне пузатую бутылку.              — Не брезгуешь? Не боишься, вдруг я ядовитый?              — Ан, не неси чушь. Чего мне бояться? Я же сдохла. Хе-хе. Смотри-ка, про душевнее я верно подметила. Я же душа.              Элла истерично смеется, буквально складывается пополам. Я вновь отчаянно восхищаюсь и делаю внушительный глоток — топлю щенячий восторг. Не чистый спирт, но горло обжигает. Это же почти поцелуй. Нет, я не дебил, в курсе, как надо по-настоящему целоваться. Не начинайте мне тут! Не тупой я. Просто ее слюна уже проникла в вино… Я причащаюсь Эллой. Истинная благодать опускается на язык и течет прямиком в сердце. Аминь. Простите! Я ни в коем случае не богохульствую и не пытаюсь задеть чувства верующих — всего-навсего до безумия влюблен. Такой поворот уготовила мне судьба — я в него не вписался. Бабах! Лобовое столкновение с неведомым ранее размазало всмятку демонические мозги. Вселенная пронзительно ржет. ХА-ХА-ХА-ХА-ХА. Гадина! Любовь подбирает мне колечко по размеру. Смерть снисходительно закрывает на это недоразумение глаза, ибо она сама прекрасно осведомлена о том, что натворила. На все мои вопросы Госпожа в черном лишь разводит руками. Ну и хрен с вами, сам неплохо справляюсь. Выкусите!              Я церемонно облизываю губы и ставлю бутылку между нами. Причастился.              — Меня только что осенило! Я же у тебя никогда не спрашивала, почему тебя выперли из ада. О тебе постоянно шушукаются. Я не раз пыталась навострить уши, но эти гады сразу замолкают. Хреновы потусторонние алкаши! Чуют, суки! Так почему? И вообще, как я поняла, у вас там все за какие-то отделы отвечают. Короче, че ты натворил? Что ты делал? Выкладывай подробности своего бытия, — Элла нетерпеливо ерзает на нашем импровизированном насесте.              Ошибочка. Любопытство все еще на месте. Прямо перед моим носом. Никуда не испарилось. Элла! Элла! Элла!              — Нуу… я отвечал за Смерть. В принципе, ничего особо не поменялось… Хех. Просто сейчас мне не позволено провожать души в ад. Я и на Земле от смерти далеко не ускакал, — ухмыляюсь, отхлебываю из бутылки и качаю головой. Ирония.              — Ага-ага, я помню, что у тебя похоронное бюро. Ну ты и чудик, — Элла мягко толкает меня коленом, а я млею. Какое-никакое прикосновение.              — Кстати, незадолго до своей смерти ты его видела. Посмеялась над названием. Мне было приятно, что кто-то оценил. Перед этим мы столкнулись, но ты вряд ли помнишь, — я бросаю на нее осторожный взгляд. Конечно, не помнит, куда там… Эх!              — Откуда ты знаешь, что я оценила? И какого хрена я должна запоминать каждого придурка, который в меня врезался? — Элла закатывает глаза и забирает у меня бутылку.              — Угу, ты так меня и назвала, — я печально вздыхаю. — Оценила. Я прочитал твои мысли.              — Возмутительно! Ты ко всем подряд в башку лезешь? — фыркает Элла.              — Нет. Ты просто громко думала. Да блин, мы врезались, вполне нормальная реакция — обернуться и посмотреть, кто тебя придурком обозвал. А там ты около бюро остановилась и хихикаешь. Еще от тебя очень приятно пахло и… — Ой, в балду! Лучше закрою рот от греха подальше.              — Ясно, — неопределенно хмыкает Элла. — А сейчас ты можешь читать мои мысли?              — Могу, но не бойся, я этого не делаю. Как бы тебе объяснить… — скрещиваю руки на груди и вглядываюсь в звездное небо. Туда, где сверкает мудрость Вселенной. — Я тебе уже говорил, что здесь ты — это ты. Такая, как и прежде. Если не учитывать момент, что твое тело мертво. Осязаемая, различающая вкусы и запахи, помнящая себя живую… Да, у тебя нет пульса, но все остальные инстинкты и функции работают так же, как раньше. По сути почти живой организм. Все потому, что у тебя сохранились мысли души. Воспоминания. Потому что на самом деле людьми движет их душа, если отбросить, конечно, физические потребности. Это на Земле, чтобы ты услышала саму себя, тебе нужен мозг и тело — тут нет. Тобой движут твои былые привычки. И Владыка решил ничего не менять. Кроме осознания, того, что как человек ты — мертва. Из-за этого вам рассказывают правила, как только вы попадаете к нам. Вы должны знать, что мертвы, чтобы и дальше раскрывать свою сущность. А дальше он принимает судьбоносное решение. Если ты достойна перерождения, то когда-нибудь снова обретешь физическую оболочку. Настоящую, которую можно ранить. А сейчас ты — это фантомная копия тебя. Копия, что может чувствовать, но можно сказать — это сверхкачественная иллюзия. Впрочем, душа всегда чувствовала больше, чем тело… А вот когда ты переродишься, то не вспомнишь себя прежнюю. Твою душу очистят. В общем, обнулят. Или испепелят… Но это если ты при жизни был дерьмом и тут таким же и остался. Как-то так.              Перевожу взгляд со звезд на Эллу. Небесные светила — жалкий стеклярус на ее фоне. Она задумчиво наматывает огненную спиральку на указательный палец. Очевидно размышляет. Милота. Да, мироустройство — сложная хреновина. Тоже до сих пор поражаюсь, а я, между прочим, демон. Проще говоря, всех людей рано или поздно выбрасывает в свободное падение от добра до зла — вот что такое перерождение и жизнь. И в этом падении только от самого человека зависит, взлетит он или разобьется. Каждый сам выбирает, каким образом прокладывать свой путь. Кто-то протаптывает дорожку в рай, кто-то в ад. Таковы условия вечности. Вселенная лично подписывала священный документ. Ой, все! Что-то меня на философию потянуло. Пора завязывать! А то у вас мозги закипят. Уже? Ну, извините, я не специально, оно безотчетно вырвалось. Хе-хе. В сраку! Лучше хлебну-ка винишка.              Элла отвлекается от волос и начинает вращать фигурку кота в пальцах. Аттракцион для фамильяра, твою налево! Затем неожиданно переключается на меня. Нет. Она меня никак и ничем не вертит. Слава небесам! Или…              Элла яростно впивается в меня черешневыми глазенками и выпаливает:              — Блин! Меня снова осенило! Это получается, мы и того самого можем? Как-то раньше не задумывалась, а вот щас как — бам! Просто такая я живомертвая! Реально, будто не умирала.              — Чего, того самого? — я вопросительно таращусь на нее.              — Ан, ну ты че, как маленький… — визгливо хихикает Элла. — Девственник, что ли?              Мои зыркалки стремительно превращаются в фарфоровые блюдца — до меня доходит чего, того самого. Вино фонтанчиком брызжет из глотки — совершает суицид. Алая лужица растекается по каменным ступенькам. Я подавился. То есть из всего, что я ей тут налялякал, она вычленила это. Поразительная женщина! Я нервно откашливаюсь. Элла угорает надо мной. Бессовестная. А недавняя щекотливая ситуация у меня в штанах бестактно напоминает о себе. Тук-тук, твою мать! М-да уж. Вот это поворот. Наркомания какая-то!              — Ладно, не ссы, не буду я тебя насиловать! — Элла продолжает бессовестно ржать. — Дай мне лучше сигаретку. Их я тоже забыла.              Замечу для протокола, я ничего не имею против такого насилия. Всем кровообращением за! Эх, мечты…              Забывчивая Элла получает желанную сигарету. Я получаю нежелательное смятение. Приехали! Элла-Элла-Элла… За что она так со мной? Шумно выдыхаю и вновь устремляю взгляд к звездам. Вселенная не отвечает. Неудивительно. Ничего не меняется. Да и к черту!              — Все-таки я права. Это роман в никуда. Я все равно рано или поздно исчезну. Либо насовсем, либо стану кем-то другим. Ну как… собой, но другой, — Элла лениво выпускает сизую струйку дыма и откидывается на спину.              — Не нравится мне эта формулировка… — угрюмо буркаю я и повторяю за ней.              И вот мы лежим среди мха и надгробий на пыльной мощеной тропинке. Наши ноги растянуты по лесенке, а лопатки упираются в прохладный камень. Звуки поют нам умиротворяющую песню. Спасибо. Ангел все так же молча наблюдает за нами. Благодать, но… роман в никуда не дает мне покоя. Сердце сжимается, словно под ковочным прессом. Больно.              — Нравится — не нравится, что имеем, — глубокомысленно хмыкает Элла и выпускает очередную сизую струйку вверх, к облакам. — Это, конечно, все очень интересно, но ты так и не сказал, почему тебя изгнали. Хватит мне зубы заговаривать! Ты что, украл у вашего этого главного дядьки, или кто там он, какую-нибудь древнюю волшебную чашу? Или че там…              — Ага, — невольно прыскаю я, — если только козырьковую, а бедолаге срочно надо было справить нужду, вот он и взбесился. Унитаза нет, меня нет.              — Ан, я серьезно, колись, — Элла ширяет меня локтем в бок. Ай-ай.              Похоже, мне не отвертеться. Моей даме необходима истина. Кто я такой, чтобы перечить… Да и нет смысла скрывать свои изощренные похождения. Чего я вообще тянул? Стеснялся? Без понятия. Просто ебалай. Прошу прощения, я расстроен. Я не заказывал роман в никуда, мне надобно более воодушевляющее направление, а не вот это вот. Ага-ага, хавай, что дают, Анку! Ладно, не привыкать. Разберусь. Да-да, обязательно что-нибудь придумаю. Я же вам обещал. А мне не свойственно бросать слова на ветер. Я вам не балабол и… Ой, все!              — Я воскресил человеческое дитя.              Тадам! Мой смертный грех оглашен. Только это не грех нихрена, а добрый поступок. Пусть и против правил. Угу, я все еще ни о чем не жалею. Ни капелюшечки. Так-то.              — Офигеть! — Элла резко вскакивает. Сигарета вываливается из ее прекрасного распахнутого от неожиданной вести рта и катится прочь. Кать-кать-кать. Бумажный пакетик плаксиво шуршит от такой внезапности, а я вжимаюсь в тропинку. — Ты и это можешь? Ты че, Бог? Как же все сложно! — она пристально смотрит на меня и хлопает густыми ресницами. Поражена.              — Ну… да, могу, но нельзя. У нас есть правила, которые строго запрещено нарушать. Я не удержался. Мать так сокрушалась от потери. У меня же все же есть чувства… Короче, я рискнул. Еще и с бодуна был. Теперь имею, что имею. Владыка сказал: еще раз — и мне крышка. Пока приходится ходить паинькой. Хотя да, раньше я любил идти против системы. Но воскрешение — это уже не обычная шалость. Такое невозможно оставить незамеченным. Такие дела.              — Какой ты добрый… Хреновый из тебя демон!              Мы помним. Записной лох. Хе-хе. Несомненно, я добрый, куда деваться.              — Ты же уже поняла, что демон не обязан быть злым. Это все предрассудки.              — Да поняла, поняла. Просто я в шоке. Мне надо это запить, — Элла вновь свирепо вцепляется в бутылку, делает внушительный глоток и небрежно вытирает прекрасные губы тыльной стороной ладони. Очаровательно. — Пиздец! — она недоуменно качает головой.              Я неохотно отрываю лопатки от прохладной каменной шероховатости, принимаю положение сидя и роняю подбородок на сложенные замком руки.              — Не зря же мы сверхъестественные существа. Признаюсь, не всем подвластны настолько мощные фокусы, но все же, — я посылаю ошарашенной Элле теплую улыбку. Успокаиваю. Усмиряю мандраж души.              — Фиг с вами! Да уж… Мироустройство до усрачки сложная хренотень. Не для слабых умов. Мне казалось, все бессмысленно. Типа живешь, живешь себе, а потом — хуяк! — и откинулся. И пустота, тьма и беспамятство. Но хрен тут плавал, — Элла передает мне пузатую бутылку. Заботливая какая.              — Кстати, раз уж мы тут откровенничаем. Могу я тебя тоже кое о чем спросить?              — Спрашивай. Чего уж нам терять. Я дохлая, а ты демон, и у нас свидание на кладбище. Сплошная романтика и разрыв шаблонов.              — Почему ты покончила жизнь самоубийством? — осторожно кошусь на Эллу.              — Нуу… — она опять задумчиво вращает своего нового питомца в пальцах. — Я устала. Наверное, сдалась. Меня тошнило от собственного отражения и от всего вокруг. Лицемерие. Все ненастоящее, и я такая же. Мне было страшно открыть кому-то душу, потому что когда-то я это делала — все обычно заканчивалось паршиво. Да и сама я такая же паршивая. Нервная, раздражительная, пустая. Одиночество… Оно меня и доконало. Я знаю, что во всем виновата лишь я, да, но от этого не легче. Я начала рушить себя еще в детстве. Я правда любила мать. Наверное, слишком. Потому что позволила ей прогнуть себя и стала никем. Мои мечты умерли внутри меня. Я собственноручно похоронила их. Стала циничной дрянью без веры и надежды. Меня добили долги матери, повешенные на меня и… В сраку! Знаешь, я хотела бы остаться собой, но стать другим человеком. Другой версией себя. Что-то типа второго шанса… Короче, я трусливая маленькая дура. Мне не хватило сил жить с этим всем дерьмом. Вот и вся история.              Моя восхитительная горестная Элла… Почему же я не встретил тебя раньше?              — Во-первых ты не паршивая. Да, мироустройство крайне сложное. Людям приходится страдать и бороться со своими, как бы смешно это не звучало, демонами. Элла, ты потрясающая! Все ошибаются, не кори себя, — я накрываю ее руку своей. — Ты не жалеешь о своем выборе? Смерть оказалась другой.              — Нет. Но если бы было возможно прожить ту же самую жизнь заново… Тот самый второй шанс… без перерождения в другого человека, а… К черту! Давай не будем, — Элла нервно закусывает губу.              Я замолкаю, как статуя ангела, наблюдающая за нами. Второй шанс… Луна освещает два создания, окруженные надгробиями и могилами. Нежный ветерок приносит аромат вербены, колышет огненно-рыжие кудри. Вербену сменяет розовый перец, груша и миндаль. Я жадно втягиваю воздух — ноздри опаляет блаженство. Спирт вытекает через нос. Я чертовски пьян от любви. Минорные нотки торжественно передают скрипку восторженным. Голова кружится, а тело пропитывает романтическая кома. Я почти умираю и тут же оживаю. Любовь!              Кольцо на безымянном пальце тяжелеет. Веки обессилено опускаются. Назад пути нет.              — Ты до сих пор восхитительно пахнешь, — тихо шепчу в сумрак и открываю глаза.              И тут до меня доходит — я сказал это вслух. Ну ебалай же. Влюбленный ебалай. Сейчас меня опять обзовут извращенцем и придется по новой доказывать, что я не такой.              — То-то я смотрю, принюхиваешься как овчарка.              Вот тебе здравствуйте. Собакой назвали. Хрен с ним! Хотя бы не извращенцем.              — Ну… это… да, мне очень нравится твой запах. Ничего не могу с собой поделать, — я стыдливо отвожу взгляд. Зато честно.              — Хочешь, понюхай меня, я не жадная, — Элла приподнимает кудряшки, обнажает шею.              Я напрягаюсь. Меня выворачивает наизнанку. Рассудок мечется в эпилептическом припадке. Мне снисходительно предлагают вкусить любимый аромат, а я тот еще токсикоман. Как не завизжать от восторга? А после не испустить последний вздох… Это же уму непостижимо! Предвкушение лепит из меня жертвенную куклу вуду, а осознание бьет под дых. Дыхание безнадежно сбивается. Мне, сука, тесно в своей бессмертной оболочке. Да, любовь определенно опасней смерти…              — Ну! Чего застыл? Тебе какое-то особое приглашение нужно? У меня уже руки начинают затекать, — Элла корчит недовольную гримасу.              Нет. Еще более особенного приглашения мне не нужно. Я тут и так пять раз чуть не умер. Для меня и это уже перебор.              — Точно можно? Ты уверена? — я опасаюсь. Вдруг мне почудилось. Мало ли.              — Бля, ты че, реально девственник? Я тебе просто понюхать себя предлагаю, а не совокупиться на могилке, блин.              Я медленно наклоняюсь к беззащитной шее. Обнаженная кожа покрывается мурашками — мне конец! Значит, Элла чувствует мое ломанное дыхание. Элла не непробиваемая. Она так же, как и я, волнуется. Еще немного. Еще ближе. Сглатываю слюну и алчно вдыхаю колдовское зелье. Розовый перец, груша и миндаль окутывают легкие — я вот-вот разлечусь на осколки от первородного экстаза. Щекотливая ситуация в моих штанах становится щекотливее. Мне уже плевать… Хочется вгрызться зубами в нежную кожу. Хочется проглотить. Всосать в себя каждую мурашку и эту зачаровавшую меня душу. Я и правда извращенец. Навеки вечные влюбленный и прирученный извращенец. Сердце демона — вернее пса, которым меня и обозвали. Овчарка вознаграждена на тринадцать бесконечностей вперед. Вселенная крутит пальцем у виска. Тоже плевать. Есть только я, Элла и бесподобный аромат.              Вербена плачет от зависти. Мраморный ангел благословляет сей момент.              Так же медленно отстраняюсь от снисходительно предложенной мне шеи. Увы, хорошего, как обычно, понемножку. Пьяно вглядываюсь в раскрасневшееся лицо Эллы и глуповато улыбаюсь. Да неужели! Ее тоже взбудоражило. Вау! Я в хлам от любви.              — Удовлетворен? — негромко спрашивает Элла, потирая место моей извращенной токсикомании.              — Более чем. На тринадцать бесконечностей вперед.              — Ну и отлично, — Элла смущенно передергивает плечами.              — И я не девственник.              Она заливается смехом.              — Спасибо, что сотворил для меня эту иллюзию, Ан.              — Для тебя я могу сотворить что угодно. А тебе спасибо за смерть. Если только так нам суждено было встретиться… Пусть это звучит странно, но…              — Нет. Романтично.              Да, у каждого своя романтика. Мы вновь передаем из рук в руки пузатую бутылку и смотрим на звездное небо. По очереди причащаемся. Смерть и любовь прогуливаются между могилами, хитро косятся на нас, перешептываются. Плевать! Я готов от счастья завыть на луну. Ау-у-у-у-у-у!              Пока в легких прорастают грушевые побеги, где-то на Хайгетском кладбище, в демоническом сердце отплясывает блаженство. Глоток за глотком мы с Эллой все сильнее пропитываемся друг другом. Рассвет сменит ночь, а моя любовь так и останется неизменной.              Овчарка послушно укладывается у ног хозяйки и лелеет свою награду.