Сегодня настроение не ахти. Эта неделя какая-то бесноватая. Я выжат, словно хренов чайный пакетик. Люди мрут как мухи. Старательно удобряют планету. Трупы, трупы, трупы! Похороны! Похороны! Похороны! Смерть повсюду. Навострила ушки и лакомится человеческими тушками, точно зомби в разгар апокалипсиса. Для бизнеса, конечно, хорошо, но я вымотан. Такие дела.
Хлопья в миске размякли. Я сварился. В пиджаке жарко настолько, что невольно задумываешься об Антарктиде.
В жопу его!
Яростно швыряю пиджак на гостевой диван и ретируюсь из-за стола. Надо проветриться, а то так можно и коня двинуть за компанию с остальными шибко старательными. Ах да! Я же демон. Хе-хе.
Резко распахиваю дверь в мир и шумно вдыхаю горячий воздух. Жа-а-арень! О, цветочки в клумбе. Красивые. Я вяло переминаюсь с ноги на ногу, разминаюсь. Спина затекла, колени тоже ноют. Ох уж это несносное тело! Что-то барахлит оно на Земле. Вероятно, издержки изгнания. Чем я теперь отличаюсь от себя прежнего? Без понятия. Вроде все такой же. Однако какие-то штуки смертных периодически всплывают и раздражают мою ранимую демоническую душу. М-да… Хлопотно. Ладно, с кем не бывает.
Хрен с ним, со всем!
Аккуратно выуживаю портсигар из кармана брюк. Ага-ага, портсигар! Ну а чего бы и не добавить пафоса… Прикольно же! Сигарету в зубы, усталый взгляд перед собой. На той стороне улицы миссис Нортон опять метет. Знаете, она постоянно этим занимается. День и ночь, ночь и день. Зачем? Ответа нет. У нее в голове круглые сутки крутится: мести, мести, мести. И она так и делает. Вшух-вшух, шорх-шорх, вшух-вшух, шорх-шорх!!! — деревянные прутья царапают асфальт снова и снова. Впрочем, каждый развлекается, как умеет. Миссис Нортон наводит порядок, а я вот прохлаждаюсь. Надолго ли? Э-эх!
Последняя струйка дыма отправляется в небытие. Я без вдохновения двигаю к рабочему месту. Пока, очаровательные цветочки. До свидания, шикарный кактус у входа. Работа! Работа! Работа! Ни минуты покоя, такие пироги. Позволите мне хотя бы двадцать четыре часика без мертвых? Фига мне! Валар моргулис, черт побери!
На ходу хватаю выброшенный в сердцах пиджак и вешаю на спинку кресла. Везде должен быть порядок. Мы же серьезное заведение! Название на вывеске и фигурки персонажей из «Игры престолов» на полке сбоку от меня не считаются! И даже не пытайтесь спорить! Говорил же — покусаю. Ха-а… Роняю задницу на кресло, а лоб на сложенные замком ладони. Я
ЗАЕБАЛСЯ. Извините за мат. Вот как есть сказал.
— Ан!
Я слышу настойчивый зов, но игнорирую. Пожалуйста, дайте мне еще секундочку! Я изображаю покойника. Или элемент декора. Так сразу и не разберешь, кем я прикидываюсь. Невнятно как-то получается. Актер я фуфло.
— Еб твою мать, Ан! Я кого зову!
Лука, ну нет у меня матери, сколько можно-то…
Я соблаговоляю явить ему свои унылые черты, нехотя убираю ладони от лица. Мое единственное укрытие машет мне ручкой.
— Едрить! Чет ты совсем хреново выглядишь… — Лука пристраивается на край стола. — Ты не заболел случаем?
— Нет. Заебался, — добавляю красноречивый протяжный вздох. Финальный штрих, чтобы продемонстрировать масштаб отчаяния.
— Видать, реально замудохался… Материшься ты редко. Но ничего! Ты выносливый мальчик, я верю в тебя!
Лука ободряюще колотит меня по плечу. Вот прям колотит, отвечаю. Псих.
— А ты чего в фартуке? С каких пор косишь под мясника? Надеюсь, это не фартук Шейна… Он же тебя прибьет, — мои брови вздымаются чуть ли до небес. Что еще за стохастические выпады? Лука! Лука! Лука!
Не бойтесь, кто такой Шейн, вы узнаете позже. Я вас обязательно познакомлю с этим детиной. Он у нас по части кухни. Закуски всякие там и прочая гастрономия. В общем, Император Ножа и Плиты. Да-да, сегодня у нас еще и прощальный ужин состоится. Вероятно, вселенная жаждет меня окончательно добить… Внуки очень любили покойную. Желают проводить с размахом старушку. А на меня вот всем насрать. Пф-ф. Немудрено. Не беда, я не в обиде.
— Ха-ха! Не ссы, фартук мой. Я манал связываться с этим громилой. Прихлопнет же! — Лука глуповато хихикает. — Короче, у меня там лего. Не буду вдаваться в детали.
Нет. Я, конечно, знаю, что там у него старушка, которая несвоевременно свалилась на рельсы и лишилась головы. Неосторожно наступила на камушек. Хренак! — стремительное падение. Как бы сказать… с размаху в пасть забвения. Рельсы-рельсы, шпалы-шпалы — и кердык! Она выбрала крайне неудачный момент для демонстрации силы притяжения. Бедолага… Чух-чух! — прибыли. Конечная остановка. Поаплодируйте машинисту! Поездом управляла сама Смерть. В итоге к внукам бабуля не доехала. Там все понятно. Но какого хрена чудаковатый в фартуке? Муть какая-то.
— Я че вообще пришел… мне нужна твоя помощь, — Лука неопределенно поджимает губы и озадаченно чешет затылок.
Да что там у него?!
Ладно, на ближайшие два часа посетителей не ожидается, а что до залетных… потерпят. Я на чистых остатках воли поднимаю себя на ходилки. В очередной раз тяжело вздыхаю и чапаю к двери, дабы дать людям знак, что на данный момент я дофига занят в другом месте. Такой я деловой, да-да! Порывисто щелкаю замком. А вдруг обворуют? Хе-хе, смешно. Ерошу и без того запутанные волосы и покорно топаю за Лукой.
Как только открывается дверь в святую святых, запах старости и смерти ударяет в нос. Фи-фи-фи. Достало! Сейчас бы цветочки в клумбе нюхать, а не вот это все. Увы. Работа у меня такая, куда деваться. Лука торопливо семенит к металлическому столу. Я спешу за ним, будто неуклюжее дитятко за проворной мамкой. Он тормозит, мнется. За его спиной не видно деталей проблемы. Это смущает. С чем мне там помочь надо? Лишь белые лютики на темно-синем платье усопшей рябят в глазах. Втюхала же Лидия веселенький наряд… Умеет, умеет. Дара убеждения у нее точно не отнять. Талантливая женщина. Да и бездыханная старушка вроде обожала лютики. Так что все путем.
— У меня тут повторный отвал башки произошел… подержи, пожалуйста.
Он резко поворачивается и бесцеремонно вручает — гори моя задница адским пламенем! Пику мне меж ребер! — ГОЛОВУ пожилой леди.
Я уже держу, блин. Держу и хлопаю ресницами. Держу и открываю, и закрываю рот, как рыба на отмели. Что за хрень творится?
— Ка-а-к?..
— Не спрашивай, — небрежно отмахивается Лука, — считай, в морге хреново пришили… С кем не бывает… Короче, заново мне штопать надо, а одному неудобно. Не потанцевать старушке больше в этом фееричном платье. Танцы слишком кружат ей голову. Аж отлетает! Хорошо хоть Лидия приляпала этот ажурный ворот, а то такую неловкость не скрыть даже мне.
Он раздраженно усмехается, точно какой-то злобный колдун-шаман-фей, блин. Напомню, и это я тут демон. Как так-то? А я все стою. Окаменелый. С головой в руках… Ой, все!
— Ща погодь, я платьице приспущу с плечиков и… — Лука ловко разделывается с молнией, тянет плотную ткань вниз и обнажает дряблый, посиневший бюст покойной. Да уж. Смерть! Смерть! Смерть! Приятными зрелищами меня не балуют, а жаль.
— И?
— Ну че непонятного нахрен? Подержишь около дамской шейки ее прекрасную головку, пока я буду заново пришивать. Неудобно мне одному, сказал же! Ан, работать надо, а не тупить.
Вот разорался. Я вообще-то ранимый. И ничего я не туплю — лишь чуть обалдеваю. Мизер. Ага-ага, сам себе не верю.
— Так. Ладно. Мне уже… того? — робко киваю на обезглавленный труп.
— Та нет! Еще, блин, постой! У нас же времени нава-а-алом, цц-ц, — откровенно ехидничает Лука. — Иди сюда. Стыкуйся! Я во всеоружии! — он выписывает иглой зигзаги в воздухе — влево-вправо, вниз-вверх, вправо-влево. Занимательный маятник, конечно, но я хочу побыстрее с этим покончить. Нагляделся. Надержался.
И вот свершилось! Благостное прикосновение плоти с плотью, ровненькие стежки — и я свободен. Юху! Без матюков, правда, не обошлось… Фигня. Главное — дело сделано.
— Супер! Теперь в гроб. Поможешь? Не хочется еще раз проворачивать подобное, — Лука медленно ведет пальцем по свежему шву, — Я вам не Лидия. Не помешан на шитье, так-то.
Он удовлетворенно хлопает в ладоши, сдувает налипшую челку со лба. Вспотел, бедняга. Как всегда старательный. А почему случился повторный отвал башки, я знать не желаю. Возможно, чудик действительно решил станцевать с мертвой леди… Нет-нет-нет! Не надо мне этого даже представлять.
— Не вопрос.
— Я забыл вас представить друг другу! — Лука внезапно подскакивает на месте.
— Ан, это Оливия. Оливия, это Ан.
Странный. Странный. Странный.
— Приятно познакомиться! — вежливо салютую бездыханной Оливии.
И в добрый путь.
Мы со всей осторожностью перекладываем принаряженное тело в гроб. Выкатываем в траурный зал. Выдыхаем. В третий раз ничего не отвалилось. Слава Владыке! Оливия выглядит умиротворённой, а мы потрепанными. Да, работа у нас непростая, но кто-то же должен заботиться о мертвых. Э-эх.
— Мы же сегодня не играем в такси для жмуриков?
— Угу, друзья родственников сами заберут.
— Супер! А то я бы сдох. У нас же сегодня еще этот чертов прощальный ужин… — Лука прислоняется лопатками к стене, устало прикрывает веки. Да, у него тоже не бесконечный запас энергии. Все-таки человек… Вроде. — Не, я сегодня сто процентов напьюсь. Зуб даю.
— И я бы не отказался…
— В чем проблема? Погнали в бар после ужина? — Лука молниеносно оживляется, отнимает себя от стены, подскакивает ко мне и с надеждой заглядывает в глаза. — Пошли, пошли, пошли! И Лидию с собой возьмем. Покажем ей заведения, где бухают простолюдины. Вот там все охуеют от ее замашек.
Я невольно улыбаюсь. Лука обаятельный. Лука умеет уговаривать. С прибабахом, куда без этого, но хороший.
Вообще-то я так и так планировал сегодня налакаться. Правда, в другом занимательном месте. Туда мне можно, туда пускают… Спасибо, блин! Понимаете, этот уголок не для людей. Там обитают
наши. Ладно, расскажу вам позже. И про нюансы телепортации, и про сие душевное местечко. Душевное… не то слово! Ха-ха. Но все потом, а сейчас я собираюсь согласиться на пьянку с Лукой. Внезапный поворот!
— Если к вечеру останемся живы, то я не против, — выпускаю наружу сотый шумный выдох за день и неоднозначно кривлюсь.
— Нас так просто не убить! — он снова ободряюще колотит меня по плечу.
Меня-то уж точно. Хе-хе.
— Зачем ты все-таки нацепил фартук?
До сих пор интересно. Я ж любопытный.
— Ну-у… понимаешь… много эм-м… грязи было.
Я догадываюсь, какой именно грязи. Да уж, такое себе развлечение. Лука — молодец. Кремень. Я бы, например, не смог до того стоически провернуть эту удручающую процедуру. Меня бы вывернуло наизнанку, и грязи стало бы еще больше… Ой, все! Брезгливый я демон, чего уж.
Кстати, о фартуках. Надо проверить, как обстоят дела у Шейна. А-то родственники покойной возжелали закатить целый пир. Вот такой я занятой. Капец. Архангела мне в задницу!
— Пойду проведаю Шейна.
— Удачи! Попросим Аида, чтобы уберег твою лохматую головушку от его праведного гнева. Не попади под нож. А я пока подрихтую шов. Старушка должна блистать!
Соглашусь, удача мне не помешает. Сейчас узнаете, почему.
Мы с Лукой даем друг другу пять и расходимся в разные стороны. Работа не ждет.
Когда я вхожу на кухню, мои уши подвергаются насилию. Иначе и не скажешь. Здоровенный громила с красным ирокезом усердно лупит тестом по столешнице под оглушительный панк-рок. Бам! Бам! Бам! Несчастное тесто… За что он так с ним?
Знакомьтесь, этот габаритный шкаф — Шейн, наш повар. Готовит от просто потрясающе, но характер у него… тяжелый. Такой же, как музыка, которую он предпочитает. В Шейне два с лишним метра роста. Рядом с ним я чувствую себя крошкой, хотя тоже не маленький, но… Ой, в пекло! А еще он ши-и-ирокий. Вот необъятный! Гора мышц. Стальной айсберг. Брутальная брутальность. Его одна лапища как две моих. Я уже молчу про размер ноги и всякое такое. Проще говоря, он ГРОМИЛА, утыканный пирсингом, разрисованный татуировками и со своими панковскими тараканами в черепушке. Вообще, Шейн нормальный мужик. Бешеный, но нормальный. Единственное, прихлопнуть реально может. Так что поаккуратнее с ним.
Я с опаской кошусь на Шейна и все-таки уменьшаю громкость на портативной колонке. Ух! Была не была.
— Какого, мать его через сраку, хуя?!
Вот оно! Момент всеобъемлющей ярости. Тесто с грохотом обрушивается на столешницу, расплющивается в лужицу. С-страшно… Боязливо ежусь, похоже, мне крышка. Я буквально вижу пар из ноздрей Шейна. Пых-пых. Он молниеносно оборачивается на источник негодования. На притихшую колонку. А там я во всей красе. Приветики!
— Ха! Это ты, Ан, — децибелы гнева в голосе убавляются.
Ух-ух! Пронесло. Ура!
— Как дела?
— Да пиздец просто! Ебись оно все конем! Пирожки как у нашей бабушки, пирожки как у нашей бабушки… Я откуда должен знать, какие у их бабки были пирожки?! А? Дали они мне рецепт. И че? Пирожки как пирожки. Я в душе не ебу, как именно она их готовила. Пекла, жарила или еще чего. Сука, я задрался дрючить это хреново тесто!
Шейн красноречиво лупит несчастное тесто кулаком. Не врет. Наверное, ему надо предложить сегодня выпить вместе с нами. Да уж, у всех сплошной стресс. Неделька выдалась атасная, ничего не скажешь. Шейн дрючит тесто, а нас всех имеет Смерть. Такие дела.
— А у вас чего там? — он вытирает губы тыльной стороной ладони. Мука, мука, мука.
— Да ничего особенного. Голову на место покойной возвращали. Я держал, Лука штопал, — безразлично пожимаю плечами.
Ага. Ничего особенного… Конечно-конечно. Анку, ну ты и пиздабол. Простите за мат, у меня нынче шаткое ментальное равновесие. Непутевый я демон.
— Прикол! — Шейн заливисто ржет. И этот туда же. Поехавший.
— А с остальными закусками у тебя как?
— Порядок. А вот сраные пирожки из меня всю кровь высосали. Задрало! Курить хочу.
— Пошли, хоть чердак остудишь.
Чей-то уже остыл… Хе-хе. Извините, пожилая леди, не удержался.
Мы, замученные и вспотевшие, вываливаемся на улицу. Жа-арко будто в аду. Ну, если бы ад выглядел так, как вы себе его представляете. Знаете, вообще люди не берегут свои шкурки. Вот мы тут все курим. Дымим и дымим. Я-то ладно, демон, а остальные… Ой, все! Распереживался я что-то. Люди и без вредных привычек до чертиков уязвимы. Так устроено, деваться некуда. Человечество — песок в руках смерти. Утекает сквозь костлявые пальцы. Опасность прячется за каждым углом и ждет, когда пробьет ваш час. Э-эх! Жизнь жестока. Даже Смерть тянется за сигаретой, чтобы спокойненько посмолить в сторонке. Вам подкурить, Госпожа? О, вы уже. Отлично.
Я предусмотрительно спрятался от палящего солнца в тени Шейна, который продолжает неистово сетовать на пирожки. Огро-о-омный! Мы лениво выпускаем сизые облачка дыма. Жаримся. Да уж, на этом пекле фиг что остудишь… Миссис Нортон все метет. Шорх-шорх, вжух-вжух. Я наслаждаюсь незамысловатым звуковым сопровождением. Кажется, даже из моего сознания выметается лишний мусор. Миссис Нортон, мети, пожалуйста, не останавливайся!
Мы добиваем сигареты до фильтра, отправляем окурки в урну. Переглядываемся, мол, пора за работу. Да-да, от работы никуда не убежишь. Люди постоянно умирают, а мы их провожаем. Замкнутый круг. Беспрерывный цикл. Ха-а! Что же, все к вашим услугам!
— Кстати, мы сегодня в бар собираемся. Пойдешь?
— Обязательно. Мне необходимо залить водкой воспоминания о чертовых пирожках.
— Договорились.
Сейчас полчасика отдохну. Потом приму клиентов. Задавлю порыв испепелить самого себя. Муторное все же дело — общение с близкими усопших. Надо контролировать изгиб профессиональной улыбки. Там от деликатного сочувствия до притянутой за уши фальшивой маски сострадания — всего-то шаг. Сложно. Ну я же амбассадор самой Смерти, как никак. Получается неплохо. Труд! Труд! Труд! Напрягает, понимаете ли, и… в балду! Встретимся на прощальном ужине. Пока-пока!
***
В центре зала красуется портрет скоропостижно скончавшейся Оливии. По бокам лютики, лютики, лютики. Помпезно. Внуки действительно были без ума от своей ненаглядной бабули. Не поскупились. Гости выражают соболезнования и околачиваются по углам. Сбиваются в группы. Их, правда, дофига. Мно-о-ого. Лука подворовывает закуски со столов и старается не высовываться. Я тоже притворяюсь шлангом. Когда уже можно будет уйти отсюда? Молчание. Ладно, я и не рассчитывал на ответ. Шейн поправляет подносы, время от времени яростно зыркает на пирожки. Такая обстановка. В целом ничего из ряда вон выходящего. И стоило мне так подумать — появляется Лидия. ЗВЕЗДА! ЭПАТАЖА! ЛИДИЯ!!! Королева скорби вошла в зал. Лука сейчас просто уссытся от шока. Я уже краем глаза заметил, что он подавился. Я солидарен. Это нечто!
Лидия вся в черном. Целиком! Удивительно. Где взрывные краски? Квадрат Малевича, но с шиком и блеском. На ней длинные шелковые перчатки. До самых плеч. На тонких пальцах кольца, кольца, кольца. Камни, камни, камни. Оттенки ночи сияют на ее руках — я слепну. Обтягивающее платье до щиколоток с выбитыми на жатой ткани розами заставляет мою челюсть отвиснуть. Я молчу про массивные туфли на высокой платформе с толстым каблуком. Черная прозрачная вуаль окутывает ее силуэт. Черная помада и черные тени живописно разукрасили губы. Массивные круглые серьги оттянули мочки. Мра-а-ак! Лишь белый локон высунулся из-под размашистых полей шляпы, а так Лидия — сама тьма. Кочергой мне по копчику!
Она нетерпеливо озирается по сторонам. Меня ищет. Я слышу ее мысли.
Где хренов Ан? Да где же этот сопляк? Вот прямо так и думает. Лука на всех парах несется ко мне. Не может пропустить приветствия с Лидией.
Такой Лидией. Наконец она замечает меня, одиноко тусующегося у подоконника, и, не теряя ни секунды, фланирует на здоровенных каблуках к цели. Мимо гостей, подносов, портрета Оливии и ошалелых взглядов. Тотальный игнор.
— Сейчас что-то будет… — Лука свистит, как вскипевший чайник. И дивится, дивится, дивится.
— Ан, где? — Лидия требовательно тычет в меня бархатным клатчем. Также черным.
— Кто?
— Лидия, а как же яркие краски и все остальное? — под шумок встревает Лука.
— Шкет, это другое! Ты видел кого-нибудь ярче меня?
Мы с Лукой одновременно качаем головой. Я за компанию. Мне и близко не доводилось лицезреть кого-то столь эпатажного. Ну, из людей… триллион процентов!
— Вот и заткнитесь, — надменное фырканье и гордо вскинутый подбородок. Д И В А. — Где родственники этой мертвой старушки?
Лидия, ты и сама не юна. Вслух я, конечно же, этого никогда не произнесу. Мне моя шкурка дороже.
— Вон. У подноса с пирожками. Нахваливают Шейна. Не зря он пыхтел.
— О! Я, кажется, слышал его ор у себя, — прыскает Лука.
— Это было страшно, — я со знанием дела вскидываю брови, Лука заливается еще пуще.
— Прежде чем я удалюсь, чтобы получить свою заслуженную дозу похвалы — полюбуйтесь, — Лидия изящно выставляет кисть вперед и указывает на колечко с черным бриллиантом. — Только сегодня забрала и уже влюбилась. Эта любовь будет вечной. Моя лучшая покупка.
— Фантастическое, — я и Лука скромно отчеканиваем в один голос. Куда нам до таких богатств… Мы все равно ничего не шарим в цацках.
— То-то же. Все! Я пошла.
И она хищно целеустремляется прямиком к внукам Оливии, словно пуля выпущенная из «Вальтера» в сердце неугодного любовника. Бац! — в яблочко.
— Она не исправима, — Лука зарывает ладонь в разбросанную неровным заборчиком из темных прядок челку.
Солидарен. Безумная женщина. Впрочем, мы все здесь хороши.
— Здравствуйте!
Что за посторонние шумы? Я не заказывал разговорчиков с незнакомцами. Мне не надо, заберите обратно. Хрен мне! Перед нами возникла миловидная девушка с бокалом вина в руках, но обращается она явно ко мне. Черт! Я уже не в силах вести светские беседы. Почему просто нельзя оставить меня в покое? Дьявол! Лука невинно хлопает ресницами, не при делах он. Пройдоха! Я собираю мизерные остатки воли в кулак и все же взаимно приветствую.
— Знаете, я бывала на многих похоронах, но ни разу не видела таких идеальных. А как подобрана музыка! Потрясающе! Все со вкусом. Столько уважения покойной! Просто идеальная атмосфера. Вы же организатор?
Она что, гордится этим? Ну, тем, что повидала много покойников. Так себе достижение, скажу я вам.
— Д-да… эм-м… Спасибо.
Я тут на крупицах потускневшего энтузиазма изображаю гостеприимство, а Лука, гаденыш, едва сдерживает смех. Да, наверное, видок у меня тот еще…
— Хотелось бы понять, как вам это удается. Может, сходим куда-нибудь после прощания?
Она одаривает меня кокетливой улыбкой. Забери себе, мне не надо. Обойдусь без непрошенных даров.
— Извините, на сегодня у меня есть планы.
Выражение лица каменное. Я непрошибаемый. Она злится и оскорбляет меня. Я прочитал в ее голове. А казалась такой милой… И вообще, разве нормально клеиться к людям на траурных мероприятиях? Что за бред… Отвесьте мне подзатыльник копытом! Вдруг мерещится.
— Так… тогда хорошего вечера, — цедит она сквозь зубы и испаряется.
Фурия! А притворялась милашкой. Никому не советую связываться с обманщицами, ничего хорошего не выйдет. Даже у демона. Да и я уже говорил, что не по романтической части. СМЕРТЬ! Какая мне любовь…
— Ты жесток. Она же к тебе так очаровательно клеилась, — Лука держится за живот и давится смехом.
Он что, тоже мысли читать умеет?
— Да ну тебя! — мягко бодаю его плечом.
— Хотя герой-любовник из тебя хуйня! — нет, ну его прямо-таки скрючило пополам, того гляди и задохнется от хохота. — Сходил бы хотя бы яйца проветрил, но хрен! Морду кирпичом, и я не такая, я жду трамвая. Бабу аж перекосило. А может, ты тайно влюблен в меня? — Лука сейчас лопнет, отвечаю. Несите успокоительные. А лучше транквилизаторы.
— Я не интересуюсь мужчинами.
— Да ты и женщинами не интересуешься.
Не поспоришь. Участь у меня такая. Я обручен со Смертью.
— Знаешь ли, аналогично. Ни разу тебя не видел с кем-то, кроме покойников.
Победно показываю Луке язык. Так-то! Он только содрогается интенсивней. ХА-ХА-ХА-ХА! Ржач! Ржач! Ржач! Истеричный до возмутительного. Бедные мои ушки. Псих неугомонный! И плевать он хотел, что вокруг скорбящие. Еще про Лидию что-то вякает. Чудик!
— Ой, все! — раздраженно буркаю и спасаюсь бегством. Иначе оглохну. Или взорвусь от негодования.
***
Ура!!! Мы выпроваживаем последнего гостя и облегченно выдыхаем. У всех в планах алкоголь, алкоголь, алкоголь. Все ушатались. Лидия тоже навострилась с нами. Говорит, давно не посещала забегаловок для челяди. Она не совсем так сказала, но имела в виду именно это. Я знаю. Да, очевидно, грех Лидии — гордыня… Хотя она все равно удивительная женщина, и сей ма-а-аленький недостаток ее ни капельки не портит. Так вот.
— Момент!
Шейн ловко пробирается к зеркалу, достает из джинсового выстиранного рюкзака лак для волос. Пшык-пшык! — и происходит панковская магия. Он заботливо поправляет слегка растрепавшийся ирокез, придирчиво оценивает свое отражение в зеркале. Выразительно хмыкает, а мы все застыли — завороженно наблюдаем. Даже дива Лидия.
— Так-то лучше! А то совсем растрепался. Непорядок, — еще один хмык. Уже довольный.
— Если уж такая песня… — Лидия неторопливо дефилирует к зеркалу. — Подвинься! Королеве надо подкрасить губки! — Шейн как миленький выполняет… приказ. Просьбой назвать сложно… Лидия, Лидия, Лидия! — Готово, — она торжественно захлопывает колпачок помады.
Я и Лука только рассеяно переглядываемся и пожимаем плечами. У этих двоих еще остались силы на то, чтобы прихорашиваться, а вот у нас — нифига. Понимаете, труп с оторванной головой… дело такое… хлопотное. Ну, мы справились, мы все молодцы. А теперь можно заслуженно надраться. Юху! Я иду бухать с человеческими приятелями. Прикольно!
Мы всем табором вываливаемся наружу к долгожданной свободе. Улицу нежно обнимают сумерки. На небе появляются первые звезды. Миссис Нортон все метет. Класс! Похоже, сегодня ночью меня будут убаюкивать звуки метлы. Шорх-шорх, вшух-вшух. Ладно, я привык. Да и не думаю, что у меня возникнут проблемы со сном. Хе-хе. Я же собираюсь напиться вдрызг. Вот такой я отчаянный. Считайте, это демоническое.
Успешно минуем клумбы и расписанные граффити стены, упрямо бредем вперед, навстречу расслаблению. Наша цель — ближайший бар. Лидия любуется кольцом. Лука напевает себе под нос, а Шейн тарахтит про пирожки.
— Ан, внучата в восторге, не напрасно ебался!
— Круто! Я видел, как они около тебя вертелись. Молодец, Шейн, — я поднимаю большой палец вверх.
Бах! — в меня что-то врезается.
— Смотри по сторонам, придурок!
Точнее, кто-то. Писклявый голосок шлепает меня по щеке, затем опадает на асфальт. Дамская пощечина. И плевал этот кто-то на мои искренние извинения.
У меня внутри на мгновенье встрепенулось неведанное и вновь затихло. Сложило крылышки.
Никогда еще запах виски и табака не был настолько приятным… Вау! Еще чувствуются нотки груши, розового перца и горечь миндаля. Мм-м…
Я оборачиваюсь и вижу удаляющийся женский силуэт. Он сливается с сумерками. Лишь огненно-рыжие завитки пляшут над хрупкими плечами. Силуэт тормозит около нашего бюро и хихикает. Она оценила название. Я слышу ее мысли. Хе-хе, я польщен.
— Ан, ты чего замер? Отомри и погнали быстрей! Трубы горят! — капризно верещит Лука.
— Иду-иду.
— О! Смотрите! Звезда падает. Загадываем желание, — Шейн неотрывно пялится на серо-синее небо.
Мы все дружно повторяем за ним.
Желание?
Вот бы мне денек без смертей… Жаль, это невозможно. Госпожа с косой работает без выходных. Остается только почтенно раскланиваться. Увы.
