Тирис Гортензия Бэтт

      — Мисс Бэтт, — хрипло прорычал Грюм, с хрустом негнущейся деревянной ноги облокотившись на парту, — продемонстрируете нам Круцио? Ваш отец был весьма сведущ в этом заклинании. — обезображенное лицо исказилось в подобии улыбки.       Одноклассники зароптали, но тут же смолкли, когда Аластор Грюм посадил увеличенного паука на парту девушки. Он был похож, как и его хозяин, на большую волосатую кляксу.       — Нет… Это непростительное заклинание. — буркнула Тирис. Она не смотрела ни на профессора, ни на несчастного паука, ни на однокурсников. Ее голова была гордо поднята, а взгляд устремлен к пыльной классной доске. Она через слишком многое прошла, чтобы обращать внимание на подобные колкости и попытки вывести себя из равновесия. Пусть это и будет попытка известного мракоборца.       — Это ваш выбор, мисс, — ответил тот и тряхнул головой, убирая длинные пегие патлы с покореженного усеянного шрамами лица. — Ваш отец, знаете ли, был настоящим мастером. Его способности к этому заклинанию были феноменальны. Он мог использовать его против кого угодно.       Тирис поджала губы. О, да, будь ее воля, она мы с радостью бросила это заклинание… в самого профессора.       Класс жадно вслушивался в каждое слово. Магический неправдоподобно большой глаз Грюма неотрывно смотрел на замершую, словно каменное изваяние, девушку.       — Знаете, как именно он предпочитал мучить?       Третьекурсники притихли. Тирис сжала зубы.       — Нет. Расскажите, профессор. — раздалось с задних парт.       Грюм хмыкнул и обвел взглядом класс и убедившись, что все внимательно слушают, продолжил.       — Он не просто убивал жертву, он делал это медленно и мучительно. Иногда он даже… заставлял ее глотать собственные кишки. А затем заставлял смотреть на это. Вы бы видели, как он это делал!       В классе воцарилась гробовая тишина. Одноклассники явно ожидали не такого ответа, да и сама Тирис до боли в костяшках сжала кулаки под партой. Даже в самых страшных кошмарах она не могла представить себе, что он настолько жесток. Однако со стороны слизеринка выглядела все такой же высокомерной и хладнокровной.       — …Он не просто убивал, он доводил своих жертв. Чтобы они кричали и корчились от боли даже после того как он останавливался. Он не просто заставлял их страдать, о, нет. Это было нечто совсем другое. Он заставлял их видеть сны об их будущих муках. Представляете, мисс Бэтт?       Тирис не знала, что ответить и как реагировать на его слова. Зачем он это все ЕЙ рассказывает?       — Как? — тихо спросила Джинни за соседней партой. Ее веснушки резко контрастировали на бледной, словно мел, коже. Колин Криви слева от нее выглядел не лучше.       — Что вы имеете в виду, профессор? — встрял гриффиндорец Хоббс откуда-то сзади.       Но Аластор не обратил на них никакого внимания, он смотрел только на Тирис.       — Я не знаю, о чем вы говорите, — наконец, пробормотала девушка, пытаясь не показывать хоть толику волнения, хотя, по правде, непроницаемая показная стена безразличия уже давно дала брешь.       — Вы не понимаете? — горько усмехнулся профессор. — О, это были не просто сны. Это самые были настоящие кошмары. Видя их, они действительно мучились. Им снились их будущие муки, все до… мельчайших деталей.       С каждым словом голос профессора становился все тише и тише. У Тирис задрожали губы.       — Он заставлял их смотреть на себя. Смотреть ему в глаза. А потом… О, да… они и сами уже не могли отвести от него взгляд. Они были вынуждены смотреть в его глаза до самой смерти… У вас его глаза, мисс Бэтт.       Девочки позади пискляво вздохнули, раздался шелест, одноклассники припали к партам, пытаясь наклониться как можно ниже, чтобы заглянуть слизеринке в лицо или хотя бы поймать ее взгляд, по-прежнему устремленный на пыльную классную доску.       Тирис же сидела ровно, гордо выпрямив спину, однако в груди как-то резко похолодело и что-то оборвалось, сцепленные руки под партой подрагивали. Ей хотелось как можно скорее уйти отсюда. Но уйти сейчас — значит, признать поражение.       Грюм продолжал пристально смотреть на юную Бэтт.       — Тирис? — хрипло гаркнул он.       Она нехотя скосила на него глаза, приготовившись к новым ужасающим подробностям и сравнениям, но...       Но Грюм лишь резко вскинул шишковатую руку с зажатой волшебной палочкой и направил сияющий кончик на паука перед ней — тот начал мучительно дергаться и извиваться. Его жалобный отчаянный писк, казалось, едва слышимый в реальности, многократно усиливался и отдавался в голове, раздирал барабанные перепонки, сердце, гребанную жалостливую душу…       Тирис задохнулась от волнения, однако на ее на лице, на удивление, казалось бы, не дрогнул ни один мускул. И если бы не обстановка, она бы наверняка обрадовалась такому самообладанию. Она, затаив дыхание, смотрела на корчащееся в муках животное… в глазах Грюма при этом не было ни капли сожаления и жалости. По классу пронесся судорожный вздох. В комнате резко стало душно, и Тирис почувствовала, как пот струйками стекает по спине.       Остановись, остановись, остановись…!       — Круцио! Круцио! Круцио! — между словами Грюм делал небольшие паузы, в которые паук облегченно замирал, но тут же оказывался под новой волной магической пытки.       Существо визжало пуще прежнего, множество его лапок ходили ходуном, он трясся и дергался все неистовей. Сзади, не выдержав, громко завизжали девчонки. Парни зашептались. Где-то вдалеке хлопнула дверь, кажется кто-то выбежал из класса. Сердце Тирис уже стучало где-то под самым подбородком, она не заметила, как до крови впилась ногтями в ладони.       И, наконец, Грюм остановился. Казалось бы прошла целая вечность. Паук так и остался лежать на столе, боясь пошевелиться. Его ноги подрагивали.       — Он называл это «Прерывистым Круциатусом».       Бледная, словно мел, Тирис посмотрела на одноклассников — те, как и она, были в ужасе.       Профессор, тем временем, продолжал рассказывать, будто ничего не произошло, никто не решался его перебить:       — Он всегда начинал с того, что заставлял жертв представлять себя в самом аду… Они представляли себе свои муки…       Тирис не выдержала и отвернулась. Это было слишком. Она чувствовала, что сейчас ее вырвет.       — Наверняка, вы спросите, откуда я это все знаю, — Грюм с вызовом оглядел класс, но ученики были настолько напуганы, что им и в голову бы не пришло спрашивать у него о… подобном. — Я, конечно, не могу сказать вам, кто были эти люди… эти жертвы. И что они говорили… Поэтому, я рассказываю вам лишь то, что говорил мне САМ БЭТТ.       Мракоборец выкрикнул последние слова, его голос громоподобным эхом прошелся по классу, отскочив от каменных стен. Тирис замерла. Она не могла поверить, что… профессор Хогвартса рассказывает им об этом. Такие… подробности. ИМ. ТРЕТЬЕКУРСНИКАМ.       На секунду ей даже показалось, что Грюм улыбнулся при упоминании имени ее отца, однако тот вновь был невозмутим.       — А… Е-ему было не в-все р… равно, что он делал с этими… людьми? — заикаясь спросила бледная Паола. В глазах слизеринки стояли слезы. Некогда гордая и донельзя надменная, как и сама Тирис, сейчас походила на плаксивого изнеженного черного лебедя.       Профессор усмехнулся.       — Он любил мучить и убивать всех, кто ему не нравился, мисс Парла. Или тех, кто не хотел ответить ему взаимностью. — при этих словах он многозначительно посмотрел на застывшую, отчаянно борющуюся с тошнотой, Тирис. — Ему нравилось мучить людей, которые были ему безразличны. За любые проступки. Так он получал удовольствие… Если это была женщина, то он любил наблюдать, как она кричит. Если мужчина, то как он пытается сбежать. Я бы сказал, что это было нечто среднее между «пытками» и «пыткой».       На Тирис уставилась пара десятков глаз. Их взгляды… точно такие же, когда она только поступила в Хогвартс и в тот год, как назло, Тайную комнату снова открыли и после этого… ее еще очень долгое время считали чокнутой наследницей Слизерина. «Только не снова… Пожалуйста… Только не снова…!» Она сжала зубы и, закрыв глаза, попыталась отбросить от себя нахлынувшие чувства. Грюм усмехнулся.       — Да, я понимаю, что это звучит дико, — согласился профессор. — Многие скажут, что вы еще слишком малы для этого! А я отвечу — ЧУШЬ! — он сорвался на крик. — Вы должны знать! Быть готовы! Всегда начеку!       Наконец, хрипло рассмеявшись, он отошел от парты Тирис, однако его заколдованный глаз все еще продолжал следить ней.       — Итак, кто назовет нам третье непростительное заклинание?..       Но тут дверь с грохотом отворилась и на пороге появилась запыхавшаяся Миневра Макгонагалл.       — Аластор! Что вы себе позволяете?!