Отпустив, обретёшь

Эта неделя стала одним из тех редких случаев, когда выходные оказывались полностью в его собственном распоряжении. Рабочие вопросы, благодаря Инне, удалось практически равномерно рассредоточить по грядущим будням, и даже Кира, вопреки обыкновению, не предлагала увидеться: какие-то планы с Андреем. Едва различимо поморщившись, Александр подошел к распахнутому настежь кухонному окну. От предвкушения первой затяжки мужчину отвлек телефонный звонок, вдруг разорвавший тишину пустой квартиры, стоило ему только чиркнуть зажигалкой. — Да, кто это? — недоуменно взглянув на незнакомый номер, гаркнул он в трубку. — Александр Юрьевич, добрый день. Прошу прощения за беспокойство. Меня зовут Николай Зорькин, я друг Екатерины Валерьевны Пушкаревой. Сразу скажу: Катя не давала мне ваш номер, этот звонок — моя собственная инициатива, но предпринятая исключительно в ее интересах. Пожалуйста, если бы вы уделили мне пару минут своего времени… — Николай, вы меня не на шутку заинтриговали. Продолжайте, только не тараторьте так, Бога ради, у меня как раз сейчас есть время. — С-спасибо. Я знаю, вы в курсе, что в компании не все гладко, и также знаю, что вы однажды предлагали Кате свою помощь… — Это так. — Она… Я не могу рассказать вам всех подробностей: лучше вам услышать их от нее самой, однако дело приобрело весьма неприятный оборот, очень рискованный как для ЗимаЛетто в целом, так и для людей, участвующих в принятии решений относительно рабочих процессов в компании… Для Кати в особенности, поэтому я… — Поэтому вы решили обратиться ко мне за ее спиной. Почему же в этой патовой, по вашим словам, ситуации она не позвонила сама? — Разобраться в том, кому можно доверять в этом вопросе, для нее сейчас очень сложно… — Зато вы, Николай, все же решили мне довериться? — перебил парнишку Александр, — Очень интересно, учитывая то, что вы совершенно меня не знаете. — Вы правы, Александр Юрьевич. Я действительно вас не знаю. Но я знаю, что текущее руководство компании затеяло опасную игру, в которой может не уцелеть ни ЗимаЛетто, что, я уверен, важно для вас, ни Катя, что важно для меня. Поэтому я взял на себя смелость позвонить вам. К тому же, таким образом я лишаю Катю возможности помучиться совестью из-за предательства, которое она, по ее мнению, совершила бы, если бы обратилась к вам за советом. — Николай, а вы мне определенно нравитесь. Ну-с, давайте — сдавайте пароли-явки: где сегодня с наибольшей вероятностью можно найти Катерину Валерьевну. Да, еще скиньте мне смс-кой номер ее мобильного. — Да дома она, где еще… Номер сейчас пришлю. — Спасибо, Николай. — В-вам спасибо, Александр Юрьевич, что выслушали… Погодите, а адрес дома вам не нужен? — Нет, Николай. Его я и так знаю. — Но как… — Всего доброго, Николай. Время не ждет: считайте, что на сегодня вы сполна нагрузили меня работой. Отключившись, Александр неверяще усмехнулся: геройствующие юнцы, так и не вынырнувшие из чтения «Библиотеки приключений». Одна партизанила, всерьез рассчитывая самостоятельно разобраться с тем, с чем в одиночку справиться было невозможно по определению, другой — без сожалений «закладывал» подругу, как водится, во имя высшей цели. А сам-то за каким хреном так послушно согласился поучаствовать? Да, заходить сразу в лоб — через чету старших Ждановых — для решения пока не до конца ясных ему проблем ЗимаЛетто было неосмотрительно. Да, нужно было сначала прощупать почву, чтобы не поднимать лишнего шума, просачивание которого в прессу могло расшатать положение компании и того больше, но было что-то еще… Признайся, Воропаев, ты по неведомой для самого себя причине впервые за долгое время вписался во что-то не на автомате или сугубо из чувства долга, а потому что захотел, искренне посчитал нечто для себя значимым. Да и от уверенности Зорькина в том, что ситуация грозила чем-то Пушкаревой лично, что-то внутри раздражающе заскреблось. Но это он, пожалуй, осмыслит для себя позже. Наспех одевшись и подхватив со столика в прихожей ключи от машины, мужчина вышел из квартиры.

***

Почти достроенная псевдовысотка из плеяды «Семи сестер» среди домов 50-х годов прошлого века, несмотря на стилизацию, смотрелась до комичного инородно. Примерно так же инородно он сейчас на секунду почувствовал себя в своем порыве столь неформально подойти к выяснению масштабов трагедии, приключившейся с ЗимаЛетто. Ничего, с тем, чтобы рационализировать отдельные свои поступки для себя задним числом, у него никогда не было проблем, уж как-нибудь разберется. Вновь нацепив стандартное, нейтрально-покровительственное выражение лица, Александр достал из кармана телефон. — Алло? — Екатерина Валерьевна! — Я убью Зорькина… — Вижу, вы меня узнали. — Здравствуйте, Александр Юрьевич. — Что ж, польщен. Только, видимо, богатым не буду. — Я не совсем понимаю… — Да нет, Екатерина Валерьевна, на этот раз это я нуждаюсь в разъяснениях: относительно того, в каком же все-таки состоянии находятся дела компании, как именно вы со Ждановым и Малиновским планировали разбираться с трудностями, в которых погрязли, и, наконец, что же так разительно изменилось с нашей последней встречи, что многоуважаемый Николай, не опасаясь гнева своей подруги, решил выдать вас с потрохами? — Александр Юрьевич, вы же знаете, что я не могу… — Вот что, Кать, спускайтесь, разговор нам предстоит насыщенный и долгий. — В смысле, к-куда спускаться? — Во двор, Катя! В преисподнюю вы сойдете и без меня — со Ждановым, если не образумитесь и не примите помощь, а так у вас пока еще есть шанс. — Вы что, подъехали к моему дому? Зачем?! У вас же, наверняка и без этого куча де… — Сегодня я намерен начать разгребать другую кучу — проблем, которыми засыпало ЗимаЛетто, и вас заодно. А приехал я для того, чтобы у вас было меньше времени сообразить, как уйти от этого разговора. Он все равно состоится, Кать, только сейчас вы имеете возможность начать его на наиболее благоприятных для вас условиях. В трубке слышалось сосредоточенное сопение. — Ну что? Или мне кричать под окнами «А Катя сегодня выйдет?» На том конце раздался крохотный, с оттенком легкой обреченности, смешок. — Нет, я-то могу, только, боюсь, вы сами окажетесь не в восторге. — Я спускаюсь. — Сразу бы так.

***

— Ну-с, и стоило ли так противиться неизбежному, Екатерина Валерьевна? — Александр Юрьевич, — выговорила она еле слышно, словно все еще надеялась на возможность раствориться в воздухе прямо на этом месте. Кажется, неплохо бы сбавить обороты, а то она со страху совсем замкнется — попробуй потом хоть слово вытяни. — Меня не нужно бояться, Кать. Ваш друг — видимо, небезосновательно — решил, что одна вы с ситуацией не справитесь. Судя по тому, что он узнал мой номер, вы рассматривали вариант обратиться ко мне, но почему-то так и не решились. А зря: свою помощь я предлагал довольно-таки искренне и без задней мысли, и предлагаю ее сейчас. Вы, конечно же, и дальше можете упрямиться — это ваше право, но, пожалуйста, учтите, что попыток разобраться в проблемах компании я не оставлю, и в этом процессе уже могу оказаться совсем не столь дружелюбен. — А сейчас вы дружелюбны? Не удержавшись, он рассмеялся, полностью откинувшись на спинку водительского кресла. — Так и быть, поделюсь секретом — учтите, это эксклюзив — в случае общения с вами весь мой саркастический запал призван растормошить собеседника, только и всего. Так что да, сейчас я дружелюбен. — Вы сказали, что то, что вы делаете, — это предложение помощи, но… Почему вы готовы помогать человеку, который, строго говоря, принимал участие в том, что ваша компания оказалась в нынешнем положении? — Я знаю, каково это — наделать кучу ошибок, имея в мыслях только лучшие побуждения. Вы мне по-человечески глубоко симпатичны, Кать, и мне бы не хотелось, чтобы в стремлении удержать компанию на плаву мы оказались по разные стороны баррикад. Переведя свой взгляд на девушку, он успел заметить смущенную улыбку, которую она, кажется, старательно пыталась скрыть, отвернувшись в сторону. Ну детский сад, Господи. — Мне нужны файлы с рабочего компьютера, если вы хотите узнать обо всем подробно, — быстро опомнилась Катя. — Пристегивайтесь.