Долгая дорога Шэнь Юаня

* Шэнь Юань *

      Это сон, это всего лишь сон, надо проснуться. Прийти в себя, словно выбраться на свет из тьмы глубокого колодца. Он всё ещё жив почему-то. Руки прижимали к себе единственную ценность его жизни — но тяжести маленького тела не было, он прижал к себе пустоту.       Шэнь Юань вскочил, распахивая глаза, чувствуя, как подступает паника. Где Сяо Юань?! Удар о нависшие над головой камни оказался слишком силён, он разбил себе в кровь руку и макушку, зато в голове прояснилось. Он лежал на чём-то напоминающем алтарь. Широкая полка в нише, а над ней вверх уходит чёрный зев прохода. Сами камни были большими и грязно-жёлтыми. Грязное покрывало, на котором ещё были видны следы дорогой вышивки, накрывало чеканную посуду.       Шэнь Юань постарался опустить ноги и сесть. Он никогда не слышал, что мигрирующие врата в демонический мир могли отправить внутрь здания.       Ему как всегда «везёт». Шэнь Юань привычно произнёс свою каждодневную мантру: «Не думай, есть только здесь и сейчас. Остальное не важно. Сейчас надо найти Сяо Юаня. Думай только об этом, остальное забудь!»       Не помогало.       Сердце колотилось как бешеное, воздух стал тягучим, горячим, словно обрёл плотность, сделать вдох это так сложно, кровь тукала в висках, застилая красным глаза. Хотелось скрючиться и исчезнуть.       «Дыши, мать твою, дыши! Нельзя сваливаться с паничкой. Помочь Сяо Юаню можешь только ты!»       Он так мечтал попасть в любимую новеллу — сбылась мечта идиота. Чёртов мир проверял его на прочность, и каждый раз — мордой в самую грязь. Всё ниже и ниже, так чтобы точно никаких иллюзий не осталось.       Он уже почти шесть лет живёт с одной мыслью: «Не думай». Стоит задуматься — и он пропадёт, потому что так жить нельзя. Невозможно! Тут людей продают в рабство, детей травят собаками, стариков оставляют умирать от голода. Шэнь Юань говорил сам себе: «Закрой глаза и пройди мимо, ты не сможешь помочь, сделаешь только хуже, ты сам раб! Живи просто, как звери.» Он так и жил с самого первого дня попадания, изо всех сил старался забыть об исполосованной в кровь спине и разорванной заднице, не вспоминая сюжет проклятого романа.       Открыв глаза в доме Цю, он как дикий зверь жил одним днём, радовался еде, теплу, солнцу, ласковому ветру на своей коже, радовался щербатым улыбкам, брошенным ему украдкой, тому, что за целый день никаких неприятностей, кроме окриков и насмешек, не было. Потому что от мыслей о будущем хотелось выть в голос. Не думать, только это он и мог. Хотя кулаки сжимались от ненависти, когда очередного раба пороли до полусмерти, а господин Цю тащил в свою постель всех без разбора — и юношей, и совсем юных девушек, и мало кого добровольно. Не думать.       Поместье было богатым, люди были, по крайней мере, сыты. Стоило выйти за ворота — и весь ужас такой жизни вставал перед глазами. Тощие грязные взъерошенные собаки, со страшным рычанием бросающиеся в драку до смерти ради жалкой корки, и такие же дети, худые до прозрачности.       Не думать.       Даже такая жизнь была лучше смерти. Шэнь Юань уже умирал. Смерть — не нежная мать, заключающая в объятия, она больно сжимает сердце и вырывает из лёгких последние капли воздуха, остаётся только корчиться, чувствуя, как жизнь покидает тело и ты ничего не можешь с этим сделать. Последним умирает мозг, он-то и подкидывает яркие миражи, но к прошлому больше нет возврата. Связь с телом рвётся, словно спарывают старые швы, нитка за ниткой, стежок за стежком, пока не остаётся ничего, кроме пустоты, в которую проваливаешься как в грязное болото, теряя последние крупицы чувств, теряя себя. Навсегда.       Шэнь Юань не хотел умирать, и он строил новую жизнь как умел. Шажок за шажком в чуть лучшее будущее. Узкая лавка ничем не напоминала удобную кровать с ортопедическим матрасом, но была намного-намного лучше, чем пол в сарае, где он пришёл в себя. Жизнь на грязной средневековой кухне была кошмаром, но куда как сытнее и благополучнее той, которую вёл Шэнь Цзю до его появления.       «Не проси большего, довольствуйся тем, что есть, — убеждал он себя, — будь благодарен за щедрость и доброту. Оригинальный Шэнь Цзю не получил и этого. Я не смогу, не выживу без помощи, равнодушие ранит не хуже кнута. Нет во мне такой стойкости — жить в ненависти и презрении.»       Другим попаданцам высшие силы отсыпают щедрой рукой удачи, магических сил, редких артефактов и наставников. У него не было ничего, кроме ума и изворотливости. Прожить жизнь злодея — Шэнь Цинцю — он не сможет. Нет у него такой силы и твёрдости духа, а значит, надо решаться и сделать то, что изменит всё. Перевернуть доску.       «Победа у тебя в голове, — говорил шифу, — проложи к ней путь. Доверяй себе, своему чутью, своей силе.»       Разрушить игру богов.       У Яньцзы испытывал, проверяя на прочность. Слова скрещивались наподобие мечей — выпад, блок, обманка и чуть-чуть отступить, и снова броситься вперёд, нанося финальный удар.       Шэнь Юань в который раз проклял свою карму, что такого он сделал в прошлом, чтобы заслужить такое.       Тут не соревнования с судьями и пятиминутным сражением на глазах у толпы, это жизнь. Победа была вырвана с боем, но станет ли У Яньцзы признавать поражение, или выждет и нанесёт смертельный удар, не словами, а расставленной ловушкой. У Шэнь Юаня сердце заходилось от страха, но подавать вида нельзя. А ведь он точно знал — нет такой клятвы, которую не обойти, слишком уж люди хитры и изворотливы, из шкуры вывернутся, но придумают что-нибудь, даже во вред себе.       Подошвы сапог с неприятным ударом коснулись пола, Шэнь Юань качнулся вперёд, ноги всё так же его не держали.       «Странное место. — Он прикоснулся к голове, кровь ещё пачкала руку, но уже не текла. — Сколько же я так просидел?»       Потолок не было видно. Желтоватые стены уходили вверх, откуда-то сбоку падал рассеянный свет. То ли склеп, то ли гробница, то ли святилище, непонятно. Шэнь Юань, помогая руками, постарался сползти со своего насеста. Пусть ниже колен он ничего и не чувствовал, но остальное работало, значит, он мог двигаться. Тяжёлое покрывало зацепилось и слетело вниз вместе с телом Шэнь Юаня, а за ним посыпались драгоценные ёмкости: сосуды, кувшины, бокал на высокой ножке и большой круглый серебряный поднос. Шэнь Юань ожидал страшного грохота, но зал словно гасил звуки, они улетали куда-то вверх, а не разбивались эхом, многократно отражаясь от стен.       Шэнь Юань тряхнул головой, он искренне надеялся, что это не очередной тяжёлый сон, который снова заставит бессмысленно вспоминать прошлое.       Его тяжелое дыхание, шуршание одежд по полу — вот и все звуки, что его окружали. Зал казался нереальным, призрачный свет добавлял волшебства, только боль в коленях и руках отрезвляла. Скованное движение вперёд, сесть на пятки и осмотреться, он даже руками ощупывал пол — не похоже, что тут могли быть ловушки, но лучше ещё раз убедиться. Ноги болели, бёдра, непривычные к такому, горели огнём, а он думал, что его одежды не хватит надолго, надо чем-то защитить колени, и ему нужно оружие. Ци после нападения у него были самые крохи, а сейчас он и их не чувствовал, словно опять стал смертным. Инвалид, лишённый сил, полностью зависимый от окружающих. Спина покрылась холодным потом.       Не думать.       Сначала Сяо Юань. Даже инвалидом он может постараться его защитить, пятилетний ребёнок не сможет сделать ничего, так что вперёд, Шэнь Юань, стисни зубы и ползи дальше.       У Яньцзы смотрел нечитаемо и отделывался короткими приказами, ученичество он воспринимал в самом архаичном смысле, когда ученик годами бегает за мастером личным слугой, надеясь перенять крохи знаний.       Базу Шэнь Юаню заложили давным-давно, в том мире, где эти знания не были секретными, и он не стал скрывать от У Яньцзы, что что-то знает. Тот хмыкал недоверчиво, наблюдая, как Шэнь Юань замирает в позах, привычно отсчитывая минуты. А когда он смог сделать всю дорожку ударов, не запнувшись, и даже вложить всю силу так, чтобы размозжить конец бамбуковой палки, то взялся за обучение всерьёз. Нет, он не опускался до объяснений — он небрежными ударами палки выбивал равновесие, показывая слабость, роняя на землю.       Это было не важно.       Всё, что говорил шифу много лет назад, когда Шэнь Юань ещё мог тренироваться, всплывало в памяти сейчас.       «Оружие — это ты, не меч, не копьё, а ты сам. Это ты направляешь силу так, что и удар ладонью может убить.»       Шэнь Юань чувствовал, как с него слетает наносное, делая слова мастера кристально ясными: всё решаю я сам, я — оружие.