* Юэ Цинъюань *
Юэ Цинъюань понимал своё положение как никто другой. Это ему в ответ презрительно цедили слова, это ему присылали письма в такой форме, что хотелось схватиться за меч. Он не мог, не имел права бросить свой орден сейчас, когда весь мир, казалось, ополчился на них, а главы пиков один за одним уходили в длительное уединение. И дело было не только в Шэнь Юане. Демонические семьи, затаившиеся не в приграничье, а в самом центре земель Хуаньхуа. Он читал доклады, и был внимателен как никогда. Кто-то другой отбросил бы корявые строки, но Юэ Цинъюань вчитывался в них так, словно в них была заключена его жизнь. Он будто сам был там, когда шпионы, склонив головы над бамбуковым свитком, морщили лбы и мучили свинцовый карандаш, передавая его из рук в руки. — Так и пиши: убил всех нападавших бамбуковыми побегами. — Нет-нет, так никто не поймёт. Вырастил бамбук и проткнул им убийц. — Да, так определённо лучше, — удовлетворённо сказал главный и придавил край кружкой. На грубом дешёвом листке остался круглый след. — Убийцы растеклись в лужу, сохранилась только их одежда, оружие и знаки родов. Сплошь приличные семьи. — Не надо так, может кто прочитает из знати, обидятся. «Сплошь приличные семьи» зачёркнуто. Тут шпионы явно отвлеклись, выпили и закусили — на донесении остались жирные пятна. Дальше строки на лист писались другим почерком. «Полюбовник главы Хуаньхуа — Шэнь Юань — ни жив ни мёртв, увидеть его нельзя, его бамбуковая роща охраняет, если кто сунется — пробивает стволом навылет. Хозяин дворца совсем с ума сошёл. (Тщательно зачеркнуто.) Хозяин дворца охрану поставил и сам все ночи около гроба проводит, хоронить не даёт.» Тогда Юэ Цинъюань отложил письмо, больше похожее не на доклад шпионов, а на записки пьяных наёмников в таверне. Он никого не предупредил, что уходит, встал на меч и вылетел прямо в окно. Это ему было понятно — случись что с Шэнь Юанем, из рук бы не выпустил, но похоронить не дал. Всю землю бы перевернул, а откопал бы чудо для самого важного человека в своей жизни. Одна строчка, и он сразу понял — это правда. Лао Гунчжу был что демонические гончие - встанет на след и до смерти не сойдёт. Может, поэтому Шэнь Цзю и выбрал его. Сяо Цзю с детства ценил преданность. Сейчас Юэ Ци летел туда, где был названный брат. Высокий уровень совершенствования давал множество преимуществ, одно из главных — люди, имеющий уровень ниже, не могли его заметить, если он сам этого не захочет. Скрыв своё присутствие, он осмотрелся. Разорённым выглядел город, словно не добрый хозяин пришёл, а вражеские войска его захватили. Чёрным угрожающим пятном над городом нависал бамбуковый лес. Доклад не передавал то ощущение злой, готовой атаковать силы, что таилась в тёмных стволах, и полного ненависти шелеста, что поднимался даже без ветра, стоило перейти невидимую границу. Юэ Цинъюань не рискнул приблизиться, он смотрел на стражников, что цепко осматривались, даже в ночи не становясь ленивыми и сонными, заглянул через окно в резиденцию градоправителя, в которой бдел потемневший лицом Лао Гунчжу. Тот не походил на готового сдаться человека. Светлый огонёк, единственный, что горел в большом поместье, привлёк его внимание. Он подлетел ближе. Отдельный гостевой дом манил светом. Юэ Цинъюань вошёл неслышно, придержав ци скрипучую дверь. Здесь явно жил Шэнь Юань — рассказы о его любви к подушкам, одеялам и пледам дошли до Цанцюн. Жаль, что он узнал обо всём так поздно. Только когда и его ученики украдкой стали протаскивать в школу вошедшие с лёгкой руки Шэнь Юаня удобства. Слишком много ошибок он совершил. Взгляд привлекли письма, они лежали на кушетке так, словно их только что читали. Юэ Цинъюань взмахнул двумя пальцами, посылая поток ци. Листки встали перед ним, раскрываясь. Обычные письма: распоряжения, пожелания и просьбы. Ничего особенного, вежливые и формальные, точно такие же, какие пишет он сам. А вот письмо, сложенное смешной фигуркой, раскрылось словно нехотя, лёгкие неровные строчки изящной каллиграфии Шэнь Юаня складывались в стихи, а по краю шла дорожка, по которой скакала лягушка, животное было выписано с такой точностью и пониманием деталей, что рисунок, казалось, мог ожить в любую минуту. Шэнь Юань рисовал иероглифы и к каждому крохотный стишок, а заканчивалось письмо: «Кушай как следует, тебе надо быть сильным, любящий тебя баба.» Руки задрожали. Юэ Ци слишком хорошо помнил эти слова, которые ему каждый раз говорил Шэнь Цзю, делясь паровой булочкой, которую умудрился украсть: «Кушай как следует, тебе надо быть сильным». Это письмо, оно было таким личным и так дышало его братом, что он не выдержал. Как вор, спрятал его за пазуху поближе к сердцу, разложил остальные письма так же, как они лежали, и, никем не замеченный, вышел.* Лю Цингэ *
Лю Цингэ слушал, он ушам не поверил, когда дородный крестьянин, воняющий навозом, сказал в толчее коновязи второму такому же: — Ты слышал, малец пропал, сынок, значит, етого, — и головой махнул вверх. Вот казалось бы, сколько в округе мальцов, а сынков ещё больше. Но чуткие уши бессмертного уже услышали, что надо, а он чуть не сел, где стоял. Наконец-то он сложил два и два. Лао Гунчжу обвинил Юэ Цинъюаня в покушении на жизнь Шэнь Юаня и в похищении «сокровища дворца». Тогда он не понял, но сейчас — всё очевидно. Сына Шэнь Юаня называли сокровищем дворца Хуаньхуа. Если он пропал, а глава дворца винит их школу, войной они не отделаются, Лао Гунчжу не успокоится, пока всех их не уничтожит. Он сам бы сделал так же. Это говорил разум, но сердце рисовало картины, как он приносит потерянного ребёнка и Шэнь Юань поцелует его так же нежно и сладко, как тогда. Головой пришлось тряхнуть, а потом ещё и ещё — не время предаваться мечтам. Глава Байчжань лучше всех шёл по следу, иначе зверя не добыть. Он кружил рядом с дворцом, выискивая следы на порядком исхоженной дороге, когда понял, что за ним тоже следят. Две заострённые пики с силой воткнулись в то место, где только что стоял Лю Цингэ. Тёмный подлесок в сумерках казался чёрным. Неужто он так далеко отошёл от дворца, что тут рыскают опасные твари? Он окутал себя ци, высоко подпрыгивая, выхватывая меч и снова твёрдо вставая обеими ногами на землю. Чэнлуань победно запел, описав круг, ци разошлась волной, срезая высокие кусты под корень. Демоны! Прятавшиеся в высокой траве и кустах, сильные крупные монстры медленно окружали его, скаля зубастые пасти, из их открытых ран капала кровь и красно-чёрной струйкой падала на землю, под этими каплями жухла трава, а земля на глазах чернела. «К ним лучше не прикасаться, — понял Лю Цингэ, — да и духовное оружее лучше поберечь, таких лучше всего берёт старинное закалённое в огненных демонических землях железо. Но где его взять?» Твари подошли так близко, что ему казалось, что он слышит их смрадное дыхание. Он не носил другого оружия, Чэнлуаня ему хватало, но сейчас хотелось что-то длинное, наподобие алебарды или даже посоха. Лю Цингэ снова описал круг, разгоняя ци, теперь он старался действовать сильно и бил наверняка, второй рукой он шарил в мешочке цянькунь, надеясь, что засунул туда что-то подходящее. Демонов отбросило, они мягко по-животному приземлились на все четыре конечности и, так же прижимаясь к земле, бросились к нему. Он крутился на месте, рассылая ци, но приходилось медленно отступать. Они не останавливались, резаные раны появлялись на чёрных шкурах и быстро исчезали. Всё сильнее монстры впадали в состояние яростного безумия, в и так не особо умных глазах исчезали любые проблески мысли. А значит, биться они будут до конца. Он не мог оторвать взгляда от демонов — важно точно выбрать время и наносить наполненный ци удар одновременно с их прыжком. Тогда он не только их останавливал прямо в полёте, но и отбрасывал даже дальше, чем они были до прыжка. Ци их не убить, они так и будут выискивать момент, и когда-нибудь они его поймают. Демоны намного выносливее людей. Рука нашарила что-то острое, он легко и метко швырнул нож и пробил твари глазницу, припечатав к стволу. Минус один. Монстр ещё скрежетал конечностями и пытался встать. Лю Цингэ же виртуозно направлял ци, словно ещё одной рукой он вырвал лезвие из ствола и отсёк монстру голову, чтобы наверняка, он не знал чудовищ, которые могли выжить без головы. Ещё одно нападение и ещё одна тварь легла и больше не встала. Но их было слишком много. Его окружал почти десяток тварей, может, будь их меньше, они и отступили, но они, казалось, заражали друг друга общей яростью. Нужно быстрее.