***
Ева вздрогнула, когда в тишине аудитории пиликнул ее телефон, а на дисплее высветилось входящее сообщение от Саши. «Я тоже скучаю». Улыбка тотчас расплылась по ее лицу, лишая абсолютно всех мыслей о работе и предстоящем тесте у студентов. Наткнувшись на заинтересованный взгляд одного из парней, Ева все же взяла себя в руки, добавляя уже строже: — Старовойтов, голову в тест опусти. Она почувствовала себя смущенной и влюбленной, пойманная врасплох чужим сообщением и самыми желанными словами. Последние несколько дней стали похожими на ад — а стоило всего лишь лишить ее Саши. Дни внезапно показались пустыми и бессмысленными. Ева злилась, хотя понимала, что не сделала ничего плохого и не нарушила ни одного обещания — Саша попалась в ловушку собственного предложения, и Еве почему-то казалось, будто бы хотела ранить ее в ответ. Несмотря на раздувающийся изнутри интерес, спит ли Саша с кем-то или нет, спрашивать Ева не стала, считая это ребячеством. Какая, в конечном счете, разница, если они могут это делать без одобрения друг друга и уж тем более рассказов со всеми подробностями. Ева считала Сашу взрослой девушкой, способной принимать решения и нести за них ответственность, и если она и впрямь спала с кем-то еще — это ее законное право. Ева прокручивала эти слова снова и снова в своей голове, чтобы хоть как-то унять бушующую боль, соленой волной затапливающей ее раны. Неприятное ощущение от чужих слов никуда не делось. Цветы — отличный повод для примирения, Ева знала это по опыту своей жизни с Олегом. В любой непонятной ситуации нужно просто подарить букет, женщина — слабая и зависимая, она всегда растает. В случае Саши сработало бы не стопроцентно, но Ева все же не зря поставила на них, и вот уже спустя пару часов — эффект очевиден. Обижаться друг на друга не имело никакого смысла, а Ева знала, что первый шаг для Саши подобен самоубийству. У Евы нет привычки вести счет, она женщина не гордая и уж тем более не дура, чтобы терять Литовскую из-за небольшого недопонимания. Сердце радостно грохочет о грудную клетку, когда Саша легко соглашается на встречу с ней, словно и не было этих двух дней молчания, но даже этих двух дней хватило для того, чтобы Олег вновь заметил что-то неладное. Еще вчера, когда они вместе возвращались из больницы после очередного обследования, каких за их жизнь насчитывалось уже сотню, он все не переставал смотреть на сосредоточенную Еву, кусающую губы и подозрительно молчавшую всю дорогу. — Ты чего такая загруженная? Все ведь не так плохо, — говоря о результатах общения со врачом, Олег едва мог подумать, что его жена грузится совершенно по-другому поводу. — На следующей неделе посмотрим динамику, Андрей Анатольевич сказал, что еще рано переживать. С трудом вернувшись мыслями в проблемы, о которых говорил Олег, Ева слабо кивнула. Ей было так тошно от самой себя, что в очередные сложные моменты их семейной жизни она думала о Саше. Тревога фоновой мыслью витала вслед за ней последние дни, не давая никакой надежды на то, чтобы сосредоточиться. — Да я о Рождестве задумалась, — соврала она так ловко, словно только и держала про запас эту отговорку. — В прошлом году мы здорово отметили с друзьями, может, в повторим в этом году? — Мы же уже обсуждали пару недель назад, забыла? — в ласковом движении Олег коснулся ее плеча, на секунду отвлекаясь от дороги. — Я и с работы ребят пригласил, а ты сказала, что позовешь Кирсановых и Литовскую. — Точно. Ева слабо кивнула, чувствуя, как ее рассеянность буквально становится ощутимой в салоне машины. В нос резко ударил ароматизатор, болтающийся под водительским зеркальцем, и она чуть приоткрыла окно, пытаясь прийти в себя. Раздражение на себя не сходило ровным счетом ни на секунду, пока Ева не получила сообщение от Саши следующим днем. Удивительно, насколько иногда спасительным оказывается чужое: «Я тоже скучаю». — Я сделала новую татуировку, — первое, что сказала Саша, едва Ева вышла из корпуса университета, прощаясь с Софушей практически на ходу. — Не так я представляла нашу первую встречу, — засмеялась Абрамова, пряча руки в карманах пальто. Дубак на улице адский, даже и не понять, на что рассчитывала Саша, приехав к университету. Вечерней спокойной прогулки явно не получится. Щеки ее были уже ярко-алыми от мороза, и она то и дело шмыгала носом, пытаясь не окоченеть. — Тогда сразу ко мне? Ева многозначительно взглянула на нее, пытаясь понять, шутит ли она или говорит вполне серьезно. — Может, для начала поговорим? — поняв, что Саша все-таки не шутит, Ева предложила пройтись в сторону метро, чтобы не обсуждать наболевшее в салоне такси под довольное молчание таксиста. — Я бы хотела обсудить то, что произошло, чтобы мы больше к этому не возвращались. Саше такие разборы полетов не нравились, но если Еву это хоть как-то успокоит, то она готова дать обещание, что больше не станет влезать в ее жизнь. — Извини, что я залезла в твой телефон и психанула, — без долгих прелюдий начала Саша, тут же сворачивая в узкие дворики, спрятанные от глаз любопытных студентов. — У меня нет обычно такой привычки, и я не знаю, чем я думала. — Когда ты предлагала мне отношения, ты сказала, что это будут отношения без обязательств, что значит, мы можем спать и встречаться с кем угодно. Мне показалось, что такое могло быть и потому, что ты знала, что я не смогу уйти от мужа, поэтому твоя ревность к нему кажется мне неуместной, — Ева мельком поглядывала на Сашу, и почему-то в тот момент ей показалось, словно она пытается объяснить что-то своей студентке. Будто бы для Саши этот разговор — лишь галочка для ее хорошего поведения, чтобы родителей не вызвали в школу, а училка до конца года не придиралась к ней по любому поводу. Еве хотелось бы ошибаться в своих предположениях. — Давай возьмем по кофе, — отвлекаясь на проходящий ларек с кофе, предложила Литовская. Слова Евы казались ей логичными и справедливыми, по крайней мере, это так и должно было работать в голове Саши, если бы не чувства, оказавшимися совершенно иными. Разумом можно понимать множество вещей, но когда дело доходит до реальной ситуации, ревность выходит из берегов, заглушая все разумное, что когда-то было в ее голове. — Ты права, я знаю, — «Ты, блять, всегда права», размешивая сироп в своем стаканчике, Саша нахмурилась, понимая, что Ева не произносит ни слова, терпеливо ожидая от Литовской хоть чего-то. — И, заметь, я не пытаюсь влезть в твою жизнь, чтобы узнать о том, о чем ты не хочешь рассказывать, — протянула Ева, намекая на взаимное признание Саши, о котором она больше не упоминала. — Я просто хочу, чтобы наши договоренности оставались не просто словами, если мы уж решили дать чему-то шанс. О, Ева обожала договоренности, клятвы и обещания, Саша это знала. Ева любила границы и часто напоминала о них другим, спасая себя от непредвиденных неприятных ситуаций, встрясок и случайных происшествий. Породистая Ева никак не могла допустить такого, чтобы что-то в ее жизни происходило без ее согласия, тем более, если это касалось чувств, которые, как она считала, вполне могла контролировать. Еве в целом нравилось держать все под контролем, Саша не могла осуждать ее за это, но иногда это почему-то так раздражало, что Литовская не могла справиться с нахлынувшими на нее чувствами. Единственное место, где Ева полностью отпускает контроль — в постели Саши, и та довольствуется этим по полной программе, не боясь устанавливать свои правила. Саша наслаждается розовеющей кожей Евы, пылающими от жара щеками, шеей, грудью, целует плоский дрожащий живот и втягивает носом запах, присущий только ей. Кажется, будто кожа должна пахнуть чем-то фруктовым или просто мыльным, но вместо этого Ева пахнет знакомым Томом Фордом, и этот запах словно въедается в нее, становясь чем-то единым. Ева тянет ее ладонь к собственной шее и командным тоном просит сжать сильнее — Ева обожает, когда Саша чуть придушивает ее, целует под челюстью и держит крепко за бедра, не отрывая языка от пульсирующей плоти. У Евы низкий голос, но она почти скулит, когда Саша доводит ее до крайней точки наслаждения, позволяя им обеим быть горячими, мокрыми и потными. Саше нравится, когда Ева берет ее сзади: держит ладонью под животом, а второй заполняет ее так глубоко, как только может протолкнуться — Саша задыхается лицом в подушке, послушно прогибается в спине и чувствует, как сердце вдалбливается в матрас с такой силой, словно вот-вот проломит кровать. Ни с кем прежде Саша не чувствовала себя такой открытой: никакого стыда, никаких вопросов. Саше кажется, будто бы она готова съесть Еву — облизать ее с головы до пят, зацеловать каждый миллиметр ее кожи и срывать с ее губ бесчисленные признания о том, как ей было хорошо. Ева знает, что это пройдет. Страсть рано или поздно отпустит, уступая время спокойным вечерам и разговорам по душам, и это, честно говоря, пугает ее больше всего остального. Когда страсть закончится — что им останется?***
В предновогодней лихорадке время, кажется, сжимается в маленький пузырь: работа, заботы по дому, составить список покупок к Новому Году, упаковать оставшиеся подарки для родных и близких. Конец декабря выдался в море забот, среди которых совершенно не получалось выкроить время на встречи — Ева надеялась, что Саша не обижается. Оказывается, собрать даже семью в новогоднюю ночь — не самое простое, но Ева отчаянно старается. Ей кажется, что эти последние дни перед праздником сближают их с Олегом больше остального: он носится по магазинам и покупает все по спискам жены, Ева наводит порядок дома и обзванивает две семьи, уточняя все их пожелания к н1овогоднему столу. Все кажется таким привычным, устоявшимся за годы совместной жизни. Саша договаривается с Женей и Соней, чтобы присоединиться к ним — никаких шумных компаний и пьяных в стельку незнакомых лиц, Саше в этом году хочется спокойствия. Она покупает символические подарки для подруг и определяется с торжественным платьем еще за несколько дней до Нового Года. Саша не питает иллюзий по поводу нее и Евы — отмечать вместе у них никак бы не вышло, но ощущение разочарования все равно разливается горючим топливом в груди, когда тридцать первого числа Саша смотрит чужие сторис. Ева носится с самого утра, показывая подаренные мужем подарки и процесс готовки, улыбается самой очаровательной улыбкой и жалуется, что Новый Год никогда не выходит спокойным. «С Наступающим! Пусть этот Новый Год станет спокойным и счастливым!», — пишет Саша Игорю, трясущемуся в самолете. Празднование без него кажется таким непривычным и будто бы пустым, что Литовская даже не понимает, к кому хотела бы присоединиться больше — к бывшему мужу или Еве. В груди зияет дыра и тупое ощущение того, словно ей нигде нет места. Женька спорит с Соней, в каком-то безумии дрифтуя по магазину с тележкой. У Сони под глазами круги от недосыпа, и она бесконечно ворчит на подругу: «Я тебе говорила, что в магазин нужно было идти раньше» — а сейчас и рыба не очень, и майонез разбирают будто на случай атомной войны. Саша молча ходит за ними, прижимая к груди любимую палку колбасы, боясь встать меж разъярённых подруг. Темные волосы Сони путаются и лезут прямо в лежащие в корзине фрукты, Женя под нос пытается вспомнить все ингредиенты к оливье и отправляет Литовскую разобраться с шампанским. Хотя бы где-то Саша им пригодилась. Дома их ждет большая наряженная елка с лежащими под ней подарками, Женя ловит Сашин взгляд и тут же коварно улыбается: «Открыть можно только после полуночи». Сзади тихо вздыхает Соня: «Диктатура». Если посмотреть на подруг, то можно представить, как они счастливо живут в браке: такие разные, с характером, но при этом дополняющие друг другу, словно пазл. Вот только у Сони — забот хватает и без отношений, а Женя не ищет ничего серьезного — «Мальчики на неделю-другую», как она выражается. За приготовлением праздничного стола несколько часов пролетают как минуты, и вот Саша уже носится с тарелками наперевес, пока Женя проверяет рыбу в духовке, а Соне доверяют последние украшения к столу: расставить свечи, найти подсвечники и зажечь все гирлянды в доме. Музыка наполняет квартиру особой атмосферой, не позволяя Саше чувствовать тяжесть необъяснимой грусти — только не сегодня. Разговоры растягиваются до полуночи, Соня достает коробку с воспоминаниями и они подолгу обсуждают их совместно проведенные летние вечера, случайное знакомство и дружбу, тянущуюся еще с самого переезда Саши в Петербург. — За новые начала, — поднимает бокал Женя и смотрит на Сашу подозрительно долго. — Этот год был непростым для всех, но нужно верить, что дальше будет лучше. — Хочется верить, — вторит Саша, улыбаясь и думая о том, что, быть может, сказать о Еве — и не такая уж плохая идея? За прошедшие месяцы она чувствовала особенную нехватку людей, с которыми могла бы поделиться происходящим у нее на душе. В противном случае приходилось встречаться с Кариной — но Карина, это другое, она не подруга, она просто человек, случайно встретившийся ей на пути и который позволял Саше плакаться в жилетку. — Игорь один празднует или как? — Соня откидывается на диване, бездумно щелкая каналы на телевизоре. — Как он вообще? Женя тщетно пытается испепелить ее взглядом, но Соне будто бы нет никакого дела. Эта картина искренне заставляет Сашу смеяться. — Уехал домой, к маме, — коротко поясняет она, делая глоток шампанского. — Мы встретимся уже на Рождество, вместе сходим к друзьям. — То есть между вами все ок? — уточняет Женя, заметно расслабляясь. — Ну да, мы же взрослые люди. «Такие взрослые, что у самой кишка была тонка закончить это раньше», — дополняет про себя Саша, но вслух не озвучивает. Она крутит телефон в руках, борясь с желанием написать Еве, потому что, по правде говоря, писать-то ей и нечего, но отчего-то патологически хочется напомнить о себе, вбросить какую-нибудь безумную мысль, заставить Еву обратить на нее внимание. — Значит, ты уже открыта к новым отношениям? — Соня продолжает переключать каналы и, кажется, пошла по второму кругу. Сердце отчего-то делает кульбит в груди. Признать такое вслух — страшнее, чем было в Сашиной головой изначально. С другой стороны, она вовсе не обязана говорить это, если не готова, но атмосфера кажется ей такой располагающей и расслабленной, что она залпом допивает свой бокал, а затем легко признается: — Я уже одной ногой в них. Соня тотчас откладывает пульт, и два любопытных взгляда устремляются на Литовскую. — И кто он? — спрашивает Женя, не в силах усидеть спокойно. — И почему ты сегодня не с ним? Саша отсчитывает несколько секунд для собственного предательства. В голове эхом слышится громкий смех с улицы, телевизионная болтовня и почему-то вспоминается взгляд Игоря, как если бы он следил за ее признанием. — Это она, — выдыхает Саша, и это оказывается куда проще, чем она себе могла представить. Ева, возящаяся с кроликом, наверняка потеряла бы равновесие от такой новости. Женя несколько раз моргает, глядя на подругу, и явно не понимая, что она имеет в виду. Соня, словно предчувствуя что-то неладное, легонько пинает ее ногой в спину, призывая очнуться. — Она? — тупо переспрашивает Женька и щеки у нее моментально краснеют, как у смущенной малолетки. — В смысле это баба? — Женщина, — поправляет за Сашу Соня. — И рот закрой, а то муха влетит. — Да заткнись ты уже, дай Саше ответить, — огрызается Женя, оборачиваясь на секунду к подруге. — Это женщина, да, — Саша проглатывает ком в горле и никак не может привыкнуть к новому ощущению. Говорить о таком вслух — непривычно и страшно, но шок Сони и Жени слишком быстро сменяется неподдельным интересом, и остаток вечера Саша рассказывает им про Еву. Женя, конечно, оказывается не в восторге: она предупреждает Сашу о последствиях той игры, в которую Литовская себя втянула, пока Соня легкомысленно машет рукой и советует наслаждаться тем, что есть. Под бой курантов они бьются бокалами и обещают быть счастливыми. В конечном итоге, это самое важное, что хочется себе пожелать в новом году. Саша нетерпеливо пишет Еве поздравление, и уже спустя пару минут получает от нее короткое: «С Новым Годом!». В квартире Абрамовых настоящий праздник: вовсю пахнет мандаринами и мясом, за столом непрекращающийся шум и шутки, а атмосфера дружной семьи как никогда кажется такой ощутимой. Родители не чают души друг в друге, мама делится рецептами любимого рыбного пирога с тёщей, пока брат рассказывает Олегу об их недавнем путешествии с женой. Идиллия, которую Ева всегда хотела, давит на плечи и заставляет в груди все сжиматься, потому что ее пальцы невольно печатают под столом сообщение человеку, с которым она хотела бы быть в эту минуту. Ева выскальзывает из-за стола тенью, запирается в ванной комнате и направляет камеру на себя, записывая Саше «кружочки» в телеграме. Взгляд ее блестящий, честный, влюбленной студентки, а сердце грозит вырваться из груди. «Я бы очень хотела быть сейчас с тобой. Надеюсь, мы скоро увидимся», — бормочет Ева едва слышно, щеки ее горят, легкие воспламеняются, а губы покалывают от невозможности поцеловать любимое лицо. Стыд осязаемыми пятнами облепляет кожу шеи и груди. Еве кажется, что невозможно чувствовать себя такой счастливой и грязной одновременно — знать, что на кухне тебя ждет семья, муж, самые родные люди, пока ты отправляешь воришкой любовные послания другой женщине. Еве стыдно за саму себя, это чувство прогрызает внутри все органы, лишает дыхания и заставляет чувствовать ее себя такой жалкой. Еве представлялось, что такое возможно только в кино. У других людей, незнакомцев, подруг ее знакомых — но не у нее. Идеально выстроенная жизнь не могла дать трещину на стыке тридцати шести. «Не могу дождаться, когда буду рядом с тобой», — шепчет Саша в ответ, отправляя «кружок». В красивом вечернем платье, с идеальной прической и блестящими от выпитого глазами — она кажется еще прекрасней, чем обычно. Такая далекая, запретная, её. Ева смакует это под языком, нежно улыбается, пересматривая сообщение и, наконец, возвращается назад на кухню. Время подавать десерт. — А мы тебя потеряли, — Олег обнимает Еву за талию, притягивает к себе и встает со стула, словно собирается толкнуть праздничную речь. — У меня для тебя сюрприз. Еве вдруг кажется, что она терпеть не может сюрпризы, особенно если это от ее мужа. Тошнота внезапно подступает к горлу, мешая сосредоточиться — под всеобщее улюлюкание Олег разливает вино по бокалам и смотрит на Еву так, словно она — величайший подарок его жизни. Сдавленная улыбка скользит по напряженному лицу Евы, но она отчаянно держится. — Ты очень усердно работала в этом году, и я решил, что нам просто необходим отдых, поэтому второго января у нас вылет в Дубай, — родные восторженно гудят, и только Ева чувствует, будто что-то острое проходит через ее тело, мешая вдохнуть. — Ты же всегда мечтала побывать в Эмиратах, так что у нас будет целых пять дней, чтобы насладиться страной. Словно в каком-то дурмане Ева чувствует, как Олег целует ее — губы едва шевелятся, и где-то издалека она слышит издевательский тон брата: «Ева будто бы и не рада. Могу полететь вместо тебя!». Ева думает лишь о том, что мечтала провести эти новогодние праздники вместе с Сашей, она уже даже оплатила билеты в Лахту за городом, чтобы со спокойной совестью остаться там на ночь, наслаждаясь СПА и отдыхом. Они планировали снова покататься на коньках, пройтись по магазинам и желательно как можно дольше задержаться в постели Саши. «Блять… Фантастика», — Ева прикрывает глаза, не зная, куда себя деть, потому что слиться с поездки в Дубай и радостно прыгнуть в кровать Литовской — явно не лучший план. Желания портить Новогоднюю ночь Саше у Евы нет, поэтому она решает, что сообщит о новости чуть позже. Это все равно разобьет Литовской сердце, так лучше пусть она со спокойной душой отметит Новый Год, чем будет злиться на Еву всю оставшуюся ночь.***
Аппетит пропадает моментально, когда Ева рассказывает ей новость о своем отлете, а стрелки часов будто бы начинают вращаться в два раза быстрее. Предательской мыслью в голове вертится противное: «Нужно закругляться, чтобы Ева успела в аэропорт», а разочарование горьким ядом разливается по всему телу. — Прости, я знаю, что это не то, как мы мечтали провести каникулы, — сжимается Ева, чувствуя себя виновато. И хотя в глубине души она осознает, что ее вины здесь нет — взгляд Саши, упрямо опущенный в пол, разрывает ей сердце. Кажется, будто бы за каждый свой шаг Ева ощущает груз вины и неоправданных ожиданий, и это тяготит еще больше на фоне своей измены. — Что уж теперь поделать, — горло Саши сжимается и разжимается, и от подступающей боли тяжело говорить. Она из последних сил держит себя в руках, чтобы не выпалить какую-нибудь колкость, пожелать счастливого пути и хорошего отдыха. Эго сжирает все последнее рациональное, а ревность заставляет задыхаться от подкатывающих эмоций. Слишком жалко звучит Евино: «Я буду тебе писать», потому что, по правде говоря, Саше не хочется видеть ее счастливой рядом с мужем. Договоренности ни черта не работают, к горлу подкатывает тошнота, а руки сами собой сжимаются в бледнеющие кулаки. «Брось его, брось его, брось!» — хочется закричать в слепом отчаянии и ненависти, но вместо этого Саша целует Еву в машине у собственного подъезда, невзирая на то, как Абрамова это не любит. Целует глубоко и болезненно, как если бы хотела физически выразить всю боль мира, скопленную под сердцем, и выходя из машины выдыхает, позволяя слезам пролиться по щекам. Ева уезжает моментально, не дожидаясь, пока Саша откроет подъезд и исчезнет из поля ее зрения. Олег уже названивает и переживает, что они могут опоздать — пробки собираются слишком быстро, а Ева додумалась взять машину, чтобы отправиться на шоппинг. Когда Ева уехала, ровным счетом ничего не поменялось: Саша по-прежнему завтракала в одиночестве, смотрела «Друзей» и поливала бесчисленные растения в своем доме, общалась с подругами и заказывала ужин на одного. Все оставалось по-прежнему, но в груди словно открыли настежь окна, в которое с шумом залетал промозглый ветер со снегом. Саша знала, что проблема была только в ней, а точнее в том, что она совершенно не могла сосредоточить свою жизнь на чем-то, кроме Евы. Ева стала больной мыслью, нездоровой обсессией, почти смыслом жизни. Саша просыпалась и засыпала с мыслью о ней, тонула в кошмарах, в которых Ева выбирала мужа, и подолгу смотрела на себя в зеркало с утра. «Ну ты и дура», — зло думает она про себя, борясь с желанием плюнуть в собственное отражение. Жалость к себе раздражает, злит, поднимает праведный гнев из самого живота. Саша не знает, у кого просить помощи. Кажется, что от самой себя не убежать. Ева почти ей не пишет — оправдывается то отсутствием времени, то плохой связью в номере, но Литовская и не пытается вывести ее на чистую воду или упрекнуть в том, что у Евы, оказывается, совершенно нет на нее времени. Нет, Саша из последних сил пытается держать лицо и даже счастливо врет: «Все в порядке, я сама редко у телефона». Опускает все подробности того, как хватается за мобильный в надежде, что любое оповещение — это входящее от Евы. Сашу бесит, что Ева не реагирует на нее ровно так же. Ева плавает в бассейнах, пьет сладкие коктейли, смеется над нелепо ныряющим в бассейн мужем и снимает свой инстаграмный ужин. Саша такого позволить не может — выживает сильнейший, все честно. Дни тянутся непозволительно долго, растягиваются в бесконечную мыслительную жвачку до того момента, пока Карина не вытягивает Сашу на спонтанную прогулку. «У меня отменился сеанс», — пишет она, словно Литовская ее последний шанс на то, чтобы сделать этот день не таким плохим. Они встречаются в сомнительном баре, в котором обычно отдыхают студенты, пьют совершенно отвратительное пиво, и вечер почему-то становится таким замечательным. Саша каким-то невероятным образом на несколько часов забывает о Еве, Дубае и нереализованных фантазиях, переключая свое внимание на новую подругу, которая, вообще-то, крайне веселая и интересная. Они сидят в баре до глубокой ночи, Карина рассказывает о «поиске себя» и хобби, ставшим ее работой, о своих бесконечных путешествиях и спонтанных знакомствах в Грузии, и Саше хотя бы на один вечер кажется, будто бы мир становится чуточку шире. Она внезапно осознает, что заканчивает фразы за Кариной и они обе были на концерте Oh Wonder в Финляндии несколько лет назад, Саша впервые видит кого-то, кто так же сильно обожает криминальные истории и залипать на мукбанги, когда становится совсем скучно. Дурацкой мыслью в голове мелькает пьяное: «Мы были бы отличной парой», но моментально тонет в спонтанном вопросе Карины: «Как там Ева?». Карине наверняка наплевать на Еву, но подозрительная тишина о ней весь вечер — вводит в ступор, а мысли Саши о каких-то гипотетических отношениях тонут в очередном бокале пива. Интересно, сколько потенциальных партнеров мы отталкиваем, говоря о ком-то другом? Все складывается как-то само собой: на следующий день Карина интересуется о том, как Саша доехала до дома и жива ли после местного пойла, а Литовская — смеха ради — записывает ей бесчисленное количество кружочков и лежащий на прикроватной тумбочке аспирин. День пролетает незаметно за незатейливыми разговорами и сброшенными друг другу тиктоками, и Саша вспоминает о Еве только к вечеру, натыкаясь на ее очередную историю с отдыха. «Не могу сказать, что скучаю по Петербургским холодам», — гласит история, в которой Ева счастливо улыбается и крутится на фоне небоскребов. Мерзкое чувство сверлит кости в грудной клетке. «А Петербургские холода очень скучают по тебе», — не выдерживает Саша, набирая ответ. «Я по тебе тоже», — приходит почти сразу, Саша ухмыляется.***
С самого утра Саша ощущала неясную тревогу, усиливающуюся с каждым часом, приближающим ее к Рождественскому ужину у Абрамовых. От спокойной вчерашней погоды не осталось ничего: снег бушевал еще с ночи, так что Саша даже искренне усомнилась в том, прилетят ли Олег с Евой по расписанию или в аэропорту объявят, что погода в России совершенно не летная, и им придется задержаться в Дубае еще на какое-то время. Устраивать ужин в день прилета — чистое безумие, но Ева умудряется отоспаться, заказать доставку всех продуктов к обеду и выглядеть так, словно у нее не было никакого джетлага. Под мелодичный джаз Ева раздает команды мужу: замариновать мясо, нарезать салаты, разогреть духовку, проверить мини-бар — вместе они кажутся отличной командой. Еве, на удивление, нравится эта суета, она предвкушает приятный вечер в компании друзей, терпкое вино во рту и изысканные закуски, которые делает на раз-два, а затем принимает комплименты остаток вечера, словно приготовила настоящую молекулярную кухню. У Евы все схвачено: она точно знает последовательность всех действий и блюд, чтобы ничего не было излишне теплым, а горячее — остывшим, она ловко орудует ножом, занимаясь изысканной сервировкой, пока Олег готовит любимое карпаччо и иронично протягивает: «Рождественский ужин после такого перелета, это настоящее сумасшествие. Но именно поэтому я тебя и люблю». Он целует жену в висок и испаряется в ванной — нужно охладить алкоголь в ведре со льдом, и Ева пользуется моментом, чтобы проверить свой мобильный — за последние сутки они не обмолвились с Сашей ни словом, ребра начинало ломить от тоски. Первые гости начинают прибывать ровно в семь: семейство Кирсановых с маленькой ручной ёлкой улыбаются Еве, а следом за ними выползает коллега Олега — Коля со своей девушкой Дашей. Абрамова едва успевает встретить гостей, когда домофон вновь сигнализирует о новых гостях — Олег широким жестом приглашает Игоря, приехавшего раньше Саши. У Саши мерзнут пальцы и дрожит в груди — она стоит минуты три перед знакомым подъездом и нутром чувствует нарастающую тревогу. Необъяснимое чувство будто оберегает ее от шага вперед, хотя все кажется привычным и запланированным. Что, в конце концов, может случиться? Ева встречает ее в розовом брючном костюме, с вежливой, но искренней улыбкой, и мир Саши рассыпается под ее ногами, а в груди растекается горячая лава от одного лишь взгляда. Нетерпеливые объятия крепкие и необходимые, Ева пахнет свежестью и хорошим отдыхом, так что Саша не удерживается от комплимента: — Ты выглядишь посвежевшей. — Попробуй собрать Рождественский ужин за несколько часов, и не такое увидишь, — грудной смех Евы наполняет небольшую прихожую, когда голова Игоря показывается в проеме и он утаскивает за собой Сашу. Благо в квартире Абрамовых все лица уже знакомые, Саша расслабляется гораздо быстрее, чем если бы нужно было привыкать к кому-то новому. Большинство гостей — коллеги Игоря и Олега, Саша хорошо помнит их с корпоративов, а остальные — близкие друзья семьи, с которыми Литовские уже тоже пересекались за ужинами. Алиса наполняет гостиную приятной расслабляющей музыкой, пока Ева выносит свое фирменное мясо, едва удерживая большую стеклянную форму в руках. Саше напоминает это об американских фильмах и семейных вечерах, которые особенно романтизируют в рождественских фильмах. Тёплые огни гирлянд украшают всю квартиру, в воздухе до сих пор пахнет елью и терпким вином, люди вокруг — мягкие и дружелюбные, Саша даже завидует, как Ева может собрать их всех так, что они подходят друг другу, как пазлы, им всегда есть что обсудить и над чем поспорить. — И на следующий день мы решили, что нам просто необходимо сходить в этот музей, — Олег возбужденно рассказывал об их отпуске в Дубае, он, как и Ева, выглядел отдохнувшим и расслабленным. — Конечно, после такой рекламы, мы не могли пропустить поход туда, — подхватила Ева, смеясь и в шутливом движении касаясь плеча мужа. — Это было потрясающе! Никогда не видела ничего подобного… Они, словно дети, восторженно перебивали друг друга, рассказывая о том, что успели посетить в Дубае и делясь семейными фотографиями на телефоне. Саша даже не знала, что чувствовать. С одной стороны, ревность пожирала ее диким зверем, но с другой — это было даже мило. Счастье, искрящееся в их глазах, казалось таким искренним и захватывающим. Она давно не видела Еву такой рядом с мужем, и Игорь, словно предчувствуя это, молча наблюдал за разворачивающейся картиной, переводя взгляд с Абрамовых на Сашу. Впрочем, когда разговоры плавно сместились на гостей, давая им время поделиться своими впечатлениями от Нового Года, разговор как-то сам по себе зашел про новые знакомства, и Саша не могла промолчать, не рассказав о прошедших днях, проведенных с Кариной. Она искренне не пыталась испытывать Еву на прочность, но стоило ей начать говорить о новой знакомой, как в чужих глазах она обнаружила мелькнувшую ревность. Ева по-прежнему вежливо улыбалась, кивала головой и всем своим видом показывала, что крайне заинтересована в чужих рассказах. Вот только глаза, искрящиеся совершенно другим огнем, медленно тухли и взгляд становился все более глубоким и печальным. Даже когда Саша замолчала и кто-то другой подхватил ее тему, она могла видеть, как Ева смотрела на нее, словно пыталась донести что-то без слов. Уже позже, когда гости заметно расслабились от выпитого и бесконечных шумных разговоров, когда Олег показывал Коле свою коллекцию книг, а кто-то слился на перекур, Ева подловила Сашу в глубине квартиры, утягивая ее обратно в ванную комнату и на секунду щелкая замком. Саша даже не успела ничего спросить, когда Ева прижалась к ее губам горячо и страстно, притягивая к себе за талию. Это совсем не было похоже на Абрамову — собранную и ясно мыслящую. Ева, которую знала Саша, никогда бы не допустила такого, зная, что за стеной ее ожидают друзья и муж. — Мечтала об этом весь вечер, — так тихо прошептала она, что Саша едва разобрала ее слова. Литовская не нашлась с ответом. Жар прилил к ее щекам, а губы покалывало от недавнего прикосновения. — Я ужасно по тебе соскучилась, — в каком-то безумии гладя щеки Саши, Ева смотрела на нее будто едва сдерживая слезы. — Ты даже не представляешь, как долго тянулись эти выходные в Дубае… — А по тебе и не скажешь, — зачем-то выпалила Литовская, заставляя Еву незамедлительно отстраниться. В чужих глазах мелькнуло сомнение, смешанное с сожалением — знать бы только от чего. — Не говори так, — уже прохладней протянула Ева. — Не было ни минуты, чтобы я о тебе не думала. Саша пожала плечом — утверждать обратное она никак не могла. В ласковом поцелуе коснувшись губ Евы, она крепко обняла ее, чувствуя, как на самом деле ей не хватало женщины все это время. Они обе знали, что оставаться закрытыми в ванной долгое время не могли, поэтому, лениво отпрянув друг от друга, им пришлось вернуться к остальным гостям. Изрядно выпившие, они уже, казалось, даже не обратили никакого внимания на поочередно вернувшихся Сашу с Евой. Вечер плавно клонился к ночи, но разговоры даже не думали стихать, зажигая среди гостей новые и новые темы. — Разрешите пригласить даму на танец, — Саша даже не сообразила, что Олег обращался именно к ней, когда музыка в колонках неожиданно сменилась на плавную, годившуюся только для медленных танцев. Она никогда прежде не видела, чтобы он танцевал даже с Евой, а тут — недвусмысленно протягивал ей руку, предлагая присоединиться к танцующим Кирсановым. Игорь вызвался танцевать с Софьей, скромно пришедшей одной, а Ева продолжила общаться с коллегами Олега. В груди словно завыли волки. Саша почувствовала себя так странно, глядя на Олега и медленно переводя свой взгляд на Еву, которая неизвестно как могла воспринять этот жест. Впрочем, даже если Ева и была удивлена такому развитию событий, то виду не подала и лишь улыбнулась, коротко кивая головой в знак того, что Саша может потанцевать с её мужем, если того желает. — Да не бойся, я же тебя не съем, — пошутил Абрамов, замечая замешательство во взгляде Саши. Зарождающаяся тревога с самого утра, казалось, достигла своего апогея, когда Литовская вложила свою ладонь в большую и шершавую ладонь Олега, выползая с ним на импровизированный танцпол. Он осторожно приобнял ее за талию, не пытаясь сжать на ней пальцы и прикасаясь едва ощутимо, как настоящий джентльмен, а другой ладонью держал ее руку, покачиваясь в такт музыке. Ева то и дело оборачивалась на них, постоянно натыкаясь на взгляды то мужа, то Саши, и словно просчитывая в своей голове запасной план, когда кого-то из них придется спасать. Саша уже подумала, что зря накрутила в своей голове невесть что — это же нелепо и маловероятно, чтобы Олег и самом деле мог заподозрить ее в чем-то неладном или уж тем более в том, что его жена могла изменять с такой, как она. Расслабившись, она даже улыбнулась, когда Олег неожиданно посмотрел на нее с полупьяной улыбкой. — Ева тебе нравится? — так и не понять, это больше вопрос или утверждение. В груди послышался треск ребер. Саша посмотрела в темные глаза, не веря в услышанное, уши моментально заложило от застучавшей в висках крови. Мысль тревожно заметалась из угла в угол — что она должна была ответить? Густой ком во рту едва удалось сглотнуть. — Конечно, она же моя лучшая подруга, — выдавила Саша из себя настолько непринужденно, насколько могла себе позволить. От страха услышать: «Хорошо ли тебе трахаться со своей лучшей подругой?», у нее почти свело лицо, ноги в какой-то момент показались ватными. Когда чертов медляк уже закончится и можно будет сделать вид, что ей срочно нужно перекурить? Ева спасает ее перед самым прыжком в ледяную пропасть, музыка заканчивается, а Абрамова тащит ее вглубь кухни, чтобы помочь с десертом. От шока Саша даже не может ничего вымолвить, посмотреть на Еву и задать вопросы, витающие в ее голове? Прежде всего, какого черта? Ей кажется, будто бы она перепила, что вопросы Олега — плод ее больного, воспаленного воображения и все это пришедшая белочка, но когда Ева уже услужливо разливает чай, все становится только хуже. Кажется, Олег не намерен отлипать от Саши, замечая её реакцию или чутко ощущая, как та вся сжимается, поджимает хвост и чувствует, что наворотила дел. Может, у Олега нюх на измены или дур, которые думают, что способны обвести его вокруг пальца. — Саша, ты прям вся светишься, — говорит он, и Литовская едва не прыскает от смеха — она и светится? «Ты долбишься в глаза или просто идиот?», — злится она про себя, но улыбку все-таки вымучивает, копируя ее с лица Евы, она-то точно знает толк в показушничестве. — Как твоя холостяцкая жизнь? — Потихоньку, привыкаю жить одна, — если бы неловкость Саши была физически ощутимой, то все бы резко засобирались домой. В вопросах Олега — нет ничего очевидного, по крайней мере для тех, кто совершенно не понимает, что происходит между их семьями. Игорь встревоженно ловит взгляд Саши — зашуганный и стыдливый, ему даже не нужно спрашивать о том, что происходит, чтобы понять, что Литовской чертовски дискомфортно. Ева дышит через раз, выкладывая на тарелки по куску пирога и борясь с желанием засунуть керамическую лопатку по самые гланды Олегу. Нужно было убрать от него бутылку виски еще час назад. Глаза у него как маленькие угольки, испепеляющие то Еву, то Сашу — Игорь напрягается всем телом, в любой момент готовый к прыжку. Не хватало только пьяных потасовок. — Жизнь в одиночестве развязывает, неужели ты не присмотрела себе еще мужика? — усмехается тот, глядя точно на Сашу, буквально вжавшуюся в диван. — Или кого-то еще? Противный звон слышится где-то рядом. Ева роняет лопатку на тарелку Игоря и тихо ругается себе под нос, не веря в услышанное. Ее взгляд буксирует на Олеге, он рвет и мечет: «Какого черта ты разошелся?» — читается в нем без всякой сложности, но муж будто бы специально игнорирует его. Саша готова провалиться под стол, забиться в углу маленькой пугливой девочкой и больше никогда в жизни не пересекать порог этого дома. Чужие слова кажутся ей сюрреалистичными. Но прежде чем она успевает что-то ответить, Игорь встает из-за стула, опуская тяжелую ладонь на плечо Олега и убедительно прося его выйти с ним на перекур. Кажется, в шумных разговорах гостей их маленькое представление даже не заметно. Никто не обращает на них никакого внимания, кроме Софуши, непонимающе уставившейся на Еву. — Перебрал, бывает, — пожимает плечами Ева, а сама едва стоит на дрожащих ногах, чувствуя, как сердце выламывает ребра. От стресса ей хочется заглушить страх алкоголем. Может, Игорь и не знает обо всех подробностях личной жизни Саши, в которую его не посвящают, но что он точно знает и видит, что ей очевидно некомфортно. Он хлопает по карманам своих джинсов, находя наполовину полную пачку сигарет, и протягивает их Олегу. На общем балконе в подъезде заснеженно и холодно, с улицы слышится вой скорой помощи и гул подростков, а совсем рядом — тяжелое дыхание Олега. Игорь не знает, что говорить. Ему совершенно не хочется выяснять отношения, и он надеется на то, что Олег просто выдохнет, чуть успокоится и протрезвеет, но когда зажигалка щелкает у его лица, а легкие заполняет ядовитый дым, Олег лишь оборачивается к Игорю, с усмешкой интересуясь: — Так это правда, что твоя бывшая любит чужие… — убирая сигарету ото рта, Олег подставляет к лицу два пальца, делая характерное движение языком между ними. Ярость горячим комком поднимается к самому горлу, мешая сделать затяжку. Игорь никогда бы не подумал, что может почувствовать себя настолько задетым пьяной выходкой друга. Собственное эго сжирает внутренности, Игорь чувствует себя практически униженным от такого вопроса. «А твоя разве нет?», — про себя усмехается Игорь, делает глубокий вдох и приводит себя в равновесие. Сразу и не понять, что ответить: отшутиться или сказать, что Олег спрашивает это не у того человека. Игорь не знает, хочет ли Саша ясности, но одно знает наверняка — устраивать ей аутинг он не собирается и уж тем более делать вид, будто бы с ее сексуальностью что-то не так. Никто не имеет права высмеивать ее за то, какая она есть, и если Ева готова засунуть свой язык в жопу ради счастливого брака и одобрения гостей, то Игорь не намерен оставаться лицемером. — Друг, ты сегодня в ударе, — решив, что тактика успокоения будет самая лучшая, Игорь по-дружески похлопал его по плечу, улыбаясь и не собираясь развязывать конфликт. Олег замолчал. По крайней мере, он сделал несколько глубоких затяжек молча, а затем, обернувшись с Игорю, внезапно продолжил свою мысль: — Будь моя жена лесбиянкой, я бы тоже бросил ее нахер. Чужие слова сначала ударили под дых, а в следующую секунду, ясно осознавая, что он делает — Игорь занес кулак для удара прямо в лицо Олегу. От неожиданности сигарета выпала, а Олег отшатнулся назад и, как показалось Литовскому, моментально протрезвел. Ответного удара не последовало. Олег инстинктивно прижал руку к скуле, на которую выпал удар, и посмотрел на Игоря, как на полного идиота, словно не веря, что это действительно произошло. — Еще раз я услышу от тебя эту хуйню в сторону Саши, и я не побрезгую отбить тебе яйца, — повысив голос, Игорь сам не мог поверить, что ударил кого-то. В груди его все дрожало от переполняющих эмоций. Он знал, что если Олег захочет ударить его в ответ, то Игорь, по всей вероятности, отлетит к стене, как сопляк, но совесть не позволила ему промолчать и сделать вид, что все идет как надо. Он был не из тех, кто засовывал голову в песок, как страус, даже если знал, чем ему это грозит. Саша была не достойна того, чтобы такие, как Олег, говорили всякую грязь за ее спиной, и если она была не в силах постоять за себя, то Игорь мог сделать это за нее. Вернувшись в квартиру на дрожащих ногах, он подхватил свою куртку и вызвал Еву из гостиной, извиняясь, что ему придется вот так уйти. — Что у вас произошло? — тихо спросила она, оглядываясь и пытаясь убедиться, что никто не услышит ее. — Он перебрал лишнего, да? Игорь впервые взглянул на нее с таким пренебрежением. Ева прекрасно знала о том, какую кашу заварила, и что все происходящее было только ее виной. Нестерпимо хотелось сказать, чтобы она не смела портить жизнь Саши и втягивать ее в свои игры, но Игорь все-таки промолчал, решив, что Саша должна разбираться с Евой самостоятельно. — Думаю, вам давно пора разобраться вдвоем, не втягивая никого в свои игры, — бросил он так, что не понять, речь шла о Саше или Олеге, и направился к выходу, уже у двери встречаясь с Олегом. Скандала не было, Игорь ушел молча, не говоря ни слова. Саша упустила из своего поля зрения момент, когда Игорь слинял, да и находиться в столь напряженной обстановке уже не было никаких сил. Несмотря на то, что Олег больше ничего не говорил в ее адрес, она все равно ощущала на себе его взгляды и видела, как напряжена была Ева. Еще бы, испортить ей праздник — это как испортить детский утренник, которого ждет все семейство. Саша чувствовала себя ужасно, и уже спустя полчаса засобиралась домой, внезапно вспоминая об утренней смене, к которой непременно нужно выспаться. Все казалось улаженным: Ева понеслась на кухню, чтобы отрезать ей с собой еще пару кусочков пирога, пока Олег гостеприимно обещал проводить Сашу до двери. Он казался трезвым и галантным — подал Саше ее пуховик и извинился за то, что, мол, взболтнул лишнего. В тусклом свете ламп его лицо казалось припухшим, но Саша с трудом могла поверить, чтобы между ним и Игорем могла возникнуть потасовка. Игорь никогда прежде не ввязывался в драки и вряд ли бы поднял руку на Олега, зная, что тот превосходит его вдвое. — Саш, надеюсь, никаких обид, — похлопав Литовскую по плечам, Олег криво улыбнулся, и что-то в его улыбке показалось Саше таким жутким, что тревога вернулась с удвоенной силой. Она готова была поспорить, что еще немного, и у нее начнется паническая атака от одного вида Олега, смотрящего на нее таким образом. — Никаких обид, — вяло выдавила из себя Литовская, не собираясь затевать тему о том, что Олег, вообще-то, поступил как полный козел, задавая странные вопросы и пытаясь подколоть Сашу всеми способами. — И на Еву тоже не злись, мы с ней далеки от этих «нормальных» пар, — показывая слово в кавычках, Олег усмехнулся. В ушах зазвенело, а горло сдавило от подкатившей паники. О чем он вообще говорил? Саша мельком взглянула на кухню — Ева до сих пор возилась с контейнерами и, оборачиваясь, улыбалась гостям. Настоящая хозяйка. — Ты о чем? Саша не хотела ни о чем спрашивать, но все-таки интерес пересилил. Мама всегда говорила: «Не стоит задавать вопросы, ответы на которые ты не готова услышать», и, пожалуй, маму стоило бы послушать. Хотя бы в тот вечер. Она впервые за вечер смотрела на Олега столь серьезно и заинтересованно, не пытаясь прервать зрительного контакта и чувствуя, как ей становится физически плохо от накрученных в голове мыслей. — Да я о том, что она подыграла тебе на твой флирт, — Олег улыбнулся так глупо и обезоруженно, словно говорил о какой-то ерунде, а не о человеческих чувствах. — Ну, еще в прошлом году, когда мы познакомились, Ева пришла ко мне и сказала, что ей показалось, будто бы ты флиртуешь с ней, я и предложил подыграть тебе. Надеюсь, никаких обид, мы не со зла это придумали. В голове зазвенело, как от хлесткой пощечины, и не прикасайся Саша к стене — то рухнула бы на пол без сил. Олег мерзко улыбался ей, похлопывая по плечам и будто бы всем видом показывая: «Ничего ведь плохого не произошло, правда? Это просто невинная затянувшаяся шутка, в курсе которой я был все это время». В глаза будто бросили песок, заставляя Сашу заморгать от подкативших слез. Не в силах выдавить из себя ни одного, даже самого жалкого слова, она сделала шаг вперед, вырываясь из удушающих объятий Олега. Она не помнила, как вышла за дверь, как дрожащими руками вызвала себе такси и почему всю поездку домой думала о том, что от физической боли готова отключиться в любую секунду. Олег знал о них с Евой с самого начала. И именно Ева рассказала ему об этом.