***
Саша широко раскрывает рот, стараясь впихнуть в себя хот-дог и не заляпать рот соусом, но карамелизированный лук сверху падает в снег, а кетчуп с горчицей обмазывают нос. Игорь тихо смеется над этой картиной, протягивая Литовской салфетку и наблюдая за тем, как она недовольно морщится, тщательно пережевывая откусанный кусок. — И так каждый раз, — вздыхает она, вытирая лицо. — Нет, правда, я каждый раз думаю: «Может, в этот раз получится съесть хот-дог аккуратно?», и каждый раз что-то идет не так. — Я помню, как ты так старалась укусить его, что сосиска выскользнула у тебя из булки и упала прямо на землю, — не прекращая смеяться, вспомнил Игорь. — Забавно, что наша первая встреча прошла вместе с хот-догами. — Разве? — наклоняя голову и поочередно откусывая небольшие куски сосиски и булки, Саша улыбнулась. — Ага, не помнишь? Мы впервые встретились наедине в парке, оба жутко голодные, и ты предложила купить хот-доги. Еще сказала, что это лучшая еда для первого свидания, потому что тебе придется показать всю свою неуклюжесть и дальнейшей неловкости уже не будет. Саша засмеялась во все горло, вспоминая тот самый день. Действительно, все так и было! Тогда Саша еще не знала, что Игорь — ее будущий муж, а их первая встреча вполне могла бы быть первым свиданием. Это сейчас — Саша поднимает глаза на бывшего мужа и вспоминает все то, через что они вместе прошли. Одна она никогда бы не решилась на переезд в Петербург, но с Игорем ее жизнь заиграла новыми красками, он один из немногих, кто показал ей, что такое настоящая любовь и забота. С Игорем никогда не было страшно, Саша знала, что что бы ни случилось — он всегда будет на ее стороне. Они гуляют по центральному парку в ее единственный выходной, солнце пробивается сквозь густые ветви деревьев, а снег приятно хрустит под ногами. Красивые гирлянды освещают пространство с ларьками и закусочными, Игорь покупает им два глинтвейна, прежде чем двинуться дальше. — Я рад, что ты согласилась встретиться, — улыбается он, а его слова звучат доверчиво и искренне. Почти два месяца они никак не общались, не считая формальностей развода и некоторых забытых Сашей вещей в прошлой квартире. Она думала, что этого времени будет достаточно, чтобы переживания и душевная боль улеглась, утихла, но стоило ей увидеть Игоря, как в груди внезапно стало тесно. Саша вдруг поняла, как сильно соскучилась по нему. — Не подумай ничего, просто мне не хватает тебя как друга, — робко опустив взгляд, Игорь выглядел так очаровательно, что Саша не смогла скрыть улыбку. — Я тоже скучала по тебе. Надо же кому-то ныть про отстой на работе и невкусную доставку. Их взгляды встречаются, и они улыбаются друг другу, несдержанно начиная смеяться. Неожиданно стало так легко. Правильно. Саша сделала глоток горячего напитка, глядя под ноги. Рассказывать про Еву не хотелось — Игорь еще явно не пережил эти события, да и самой Литовской было неловко говорить о своих любовных похождениях спустя такой небольшой промежуток времени после расставания. В глубине души она считала это будто бы недостойным, и ей самой было бы крайне неприятно — закрути Игорь роман с кем-то, едва она собрала свои вещи для переезда. — Мы можем попробовать быть друзьями, если ты захочешь, — несколькими минутами позже, позволяя паузе повиснуть между ними, предложил Игорь. — Может быть, — пожала плечом Саша. — Как тебе теперь живется в холостяцкой берлоге? — Не буду врать, замечательно. Никаких тюбиков с косметикой и разбросанных фантиков по всей квартире. Саша засмеялась, игриво толкнув Игоря в бок. Раньше он постоянно мирился с тем, что у нее патологическая привычка есть миллион ирисок в день, оставляя фантики в самых неожиданных местах. — Ты уже что-то решила с Новым годом? С кем будешь отмечать? — Пока не знаю, Катя сказала, что есть вариант отметить с ней, если нам не поставят смену или, может, набьюсь к Жене и Соне, если они никуда не уедут, а то, видите ли, зима у нас холодная! — Саша шмыгнула носом, наблюдая за детьми, резвящимися в снегу. — А ты? — Решил сгонять домой, — выбросив пустой стаканчик в урну, Игорь спрятал руки в карманы, успев отморозить пальцы. — Встретим с родителями, ничего особенного. — Они будут рады, — Саша искренне улыбнулась. Лицо уже чуть покалывало от мороза, а нос стал абсолютно красным, так что уже спустя полчаса прогулки по парку, когда температура ощутимо понизилась, она вдруг предложила показать Игорю свою квартиру. Планов на вечер у нее не было, а Игорю наверняка интересно, как она обжила свое место. Так что, вызвав такси, они оба залезли в него, наконец, отогревая лица. Для Саши это было несколько волнительно — она словно заново впускала в свою жизнь человека, от которого съехала всего пару месяцев назад. Такси остановилось у дома, и едва Саша успела вылезти на улицу, как заметила знакомую машину, из которой в эту же секунду вышла Ева, словно дожидалась ее все это время. Она копалась в своем телефоне, явно увлеченная чем-то другим, но стоило Литовской опустить взгляд в телефон, как на ее дисплее всплыло сообщение от Евы: «Ты дома? Я могу подняться к тебе?». Саша даже не успела сообразить с ответом, когда столкнулась взглядом с Абрамовой, а Игорь рядом удивленно протянул: — Это Ева, что ли? Ева вдруг остановилась, заметив рядом с Сашей бывшего мужа, и замерла как вкопанная. Нет, конечно, Саша не говорила, что выбросит из своей жизни Игоря, но все это время с момента переезда она не поддерживала с ним общение, и сейчас — видеть его у дома Саши было крайне непривычно. Сердце Евы пропустило удар, она вдруг почувствовала себя так глупо и неуместно, срываясь к Литовской без предупреждения и искренне полагая, что та будет ждать ее дома без всяких сюрпризов, на все готовая по одному зову Евы. Наконец, кое-как оторвав ноги от земли, Абрамова сделала несколько несмелых шагов навстречу. Игорь смотрел на нее, не отрывая глаз. «Наверняка думает, что стоило Саше уйти от него, как я тут же прыгнула в ее постель», — подумала она, чувствуя себя жалкой и грязной. Стало невероятно душно, несмотря на морозный ветер. Ева знала, что не сделала ничего плохого, но отчего-то все равно чувствовала себя пристыжено. — Привет, прости, что я так без предупреждения приехала, — кивнув Игорю и даже чуть улыбнувшись, Ева спрятала руки в карманы. — Что-то случилось? — взволнованно спросила Саша, зная, что Ева никогда не приезжала к ней без предупреждения. — Давно ты здесь? — Нет-нет, я только приехала. Ничего не случилось, просто… — говорить при Игоре почему-то было неловко, но не сбегать же ей без объяснений, в конце концов. — Поссорились с Олегом. Саша кивнула быстрый взгляд на Игоря, думая о том, что не хочет отпускать ни одного из них. И хотя Ева приехала без предупреждения, бросать ее в таком положении не хотелось. — Я, наверное, поеду, — внезапно пробормотал Игорь, чувствуя себя лишним. — Не говори ерунды, — тут же обернулась Саша, хмурясь. — Никто никуда не уходит. Идемте, заварим чаю и хотя бы согреемся. Игорю и Еве ничего не оставалось, как подняться вслед за Сашей в квартиру. У Литовской ничего не изменилось — Ева помнила все с прошлого раза, в квартире царила чистота и порядок, кружки ждали гостей на привычной полке, пока Саша перечисляла все сорта чая. Игорь рассматривал комнаты, одобряя выбор Саши, и задержался взглядом на пробковой доске с фотографиями. Фотографий у нее много: Саша с подругами и коллегами, фотография мамы с ней на руках, селфи с Евой и где-то в углу — Саша вместе с ним. Губы тронула маленькая улыбка, и внутренне Игорю стало намного легче от понимания, что Литовская не собиралась вычеркивать его из своей жизни, словно его никогда в ней и не было. На кухне Саша суетилась с чаем, пока Ева задумчиво смотрела в окно. Видимо, Игорю тут все же не место — все становится слишком тихим и напряженным, что в какой-то момент он не выдержал: — Может, включу винил? Саша кивнула. Разлила по чашкам ароматный чай и заглянула в холодильник — гостям повезло, вчера вечером она как раз купила свежие профитроли. Не то чтобы встреча с Евой и Игорем одновременно была пределом ее мечтаний, но все же они друзья. В первую очередь — они друзья. Саша рассказала Игорю о прошедших месяцах, все больше вовлекая Еву в этот разговор. Они вспомнили о совместной поездке и времени, проведенном вчетвером, и это было так хорошо, что Ева даже поспешно предложила встретиться всем вместе снова. — Может, после Нового Года, — пожал плечами Игорь, поглядывая на Сашу и явно ища ее одобрения. — Мы как раз собирались устроить большой ужин на Рождество и позвать друзей, — Ева активно закивала, ее глаза загорелись знакомым огоньком, а в интонации искрился энтузиазм. — Будет здорово! Саша слабо себе представляла их встречу, но пропускать веселье не хотелось. Они еще какое-то время болтали на кухне, Литовская обновила чай в кружках и чувствовала, как начинает засыпать. Игорю уходить первому совершенно не хотелось — в голову лезли дурацкие мысли о том, чем могут заняться Ева и Сашей, стоит ему выйти за порог, и ревность удушающим ядом поплыла по его венам. Олег про жену много не говорил — так и не понять, что происходит в их отношениях, но одно Игорь знал наверняка. То, о чем Саша даже не станет слушать. Она уже дала понять, что не собирается обсуждать с ним свою личную жизнь, и это ее полное право. Весь вечер Игорь смотрел на Еву, словно пытаясь найти в ней хотя бы остатки совести. Неужели, если она действительно хорошо относится к Саше, то стала бы рушить ее жизнь вполне осознанно, зная, что у них ничего не выйдет? Не замечать то, как Литовская смотрела на нее — невозможно, и это ранило, как бы Игорь ни пытался с этим бороться. Уже позже, прощаясь с Сашей в дверях, он крепко обнял ее, прося только об одном: — Береги себя, — и сдержался, чтобы не добавить: «Не позволяй никому делать тебе больно». Дверь закрылась, и в груди почувствовалась неприятная пустота. Игорь уезжал домой, стараясь не думать о прошедшем вечере. — Прости еще раз, — стоило Саше вернуться на кухню, как Ева встретила ее встревоженным взглядом. — Я не думала, что ты будешь тут с Игорем. Надо было предупредить заранее. — Да уж, неловко вышло, — усмехнулась Литовская, собирая кружки и пустую пиалу из-под десерта. — Теперь он точно все понял, я уверена. Так смотрел на тебя весь вечер, что мне самой не по себе стало. Ева поджала губы. Честно признаться, Игорь совсем не интересовал ее, а вот то, что он мог рассказать обо всем Олегу — очень даже. Он вполне мог бы додумать историю в своей голове и преподнести ее мужу все так, словно собственными глазами видел, как они с Сашей занимаются сексом. Это бы разрушило ее жизнь в один момент. Может, Олег и мог фантазировать о многих вещах, но верить, что его жена и в самом деле могла бы изменять ему с женщиной — явно нет. — Что, если он расскажет о своих подозрениях Олегу? — Не переживай, Игорь не станет этого делать, — уверенно протянула Саша, продолжая мыть посуду. — Я его знаю, он не из тех людей, которые любят портить жизнь другим. — Обычно после таких фраз жизнь внезапно и портится. Смеясь, Ева встала со своего места и медленно подошла к Литовской сзади, обнимая ее со спины и прижимаясь губами к обнаженному кусочку кожи позади шеи. Руки тотчас забрались под свободную футболку, касаясь живота и заставляя Сашу вздрогнуть. — Я по тебе соскучилась, — от одной лишь томной интонации Евы Саша сходила с ума, млея в чужих руках. Прохладные пальцы ловко проникли под ткань лифчика и потерли сосок. Выключив воду, Саша обернулась к Еве лицом, тотчас чувствуя, как та прижимает ее бедрами к столешнице. Поцелуй вышел беспорядочным, как если бы им обеим не хотелось растягивать прелюдию. Свободной рукой Саша расстегнула джинсы, дрожа и забывая о существовании мира вокруг, когда Ева коснулась ее между ног. Пальцы медленно потерли чувствительную точку, а затем погрузились в горячую влагу. Если бы кто-то сказал Саше о том, что будет вытворять с ней Ева на ее же кухне, еще несколько месяцев назад — она бы ни за что не поверила. Теряя голову, Литовская подавалась бедрами вперед, Ева никак не сбавляла темп, хотя ее рука наверняка устала из-за плотной ткани джинсов, которые, очевидно, мешались. — Ты сегодня уедешь? — совершенно невовремя спросила Саша, цепляясь свободной рукой за спину Евы и чувствуя, как чужие пальцы входят на нее на всю длину, а подушечки пальцев массируют ее изнутри. — Так хочешь выгнать меня? — усмехнулась Ева словно не своим голосом. Развратная, знающая, чего она хочет — она прижалась к Саше непозволительно близко, чувствуя, как заводится лишь от тихо постанывающей Литовской. Неожиданно убрав руку, она взглянула на Сашу с хитрой улыбкой, а затем потянула ее джинсы вместе с бельем вниз. Между бедер свело болью от накатившего возбуждения. Саша сама поцеловала ее снова, толкаясь языком в чужой рот и выправляя рубашку Евы из-под пояса джинсов. — Не хочу, — между поцелуями пробормотала Саша и не успела очнуться, когда Ева оказалась перед ней на коленях. — Ева… Она хотела было сказать, что Ева не обязана делать ничего, в чем сомневается или не хочет — потому что до этого у них был разговор о том, что Ева боится показаться Саше неумелой — но в следующую секунду ее рот прижался к центру Саши. Волна мурашек пробежалась по спине. Ева закинула одну ногу на свое плечо и снова сделала широкое движение языком. — Блять, — громко выдохнула Саша, цепляясь за светлые волосы Евы и прижимая ее ближе к себе. — Не останавливайся, умоляю. Ее бедра уже дрожали, а оргазм был вот-вот на подходе, но Ева словно нарочно дразнила ее, изучающе медленно скользя языком и оставляя маленькие поцелуи то выше, то ниже, избегая пульсирующего комка нервов. «Я сейчас трахну твое лицо, если ты не перестанешь издеваться», — подумала Саша, почти раздражаясь. Она дернула бедрами, пытаясь прижаться ближе и умоляюще хныча. Стоять на одной ноге было крайне неудобно, и когда она почти озвучила свое возмущение, Ева обхватила ее ягодицы сильнее, двигая языком так быстро, что Саша почти ощутила искры, сыплющиеся из глаз. Оргазм мощной волной накрыл ее, заставляя все тело дрожать и сотрясаться, пока Абрамова успокаивающе гладила ее кожу. — В комнату, — осипшим голосом скомандовала Саша. — Живо.***
Декабрь неожиданно кажется Саше лучшим месяцем в ее жизни, когда она позволяет себе жить, не думая ни о чем. Встречи с Евой уже вошли в обыденность — даже небольшие вечера, когда та просто забирала ее с работы, подвозя домой, казались Саше такими значимыми и важными. Ее сердце трепетало от счастья, когда Ева писала ей посреди рабочего дня, нежно улыбалась и рассказывала о совсем неважных событиях из своей жизни. Из всего этого складывалось какое-то ощущение того, будто бы у них есть шанс. Саша об этом упрямо не думала, полагая, что самокопания не приведут ни к чему хорошему, и позволила всему просто быть, без обсуждений, обещаний и фантазиях о счастливом будущем где-то далеко. Самообман помогал забыться, казаться себе нормальной и жить так, словно завтрашнего дня не существует. Ева лишь удобряла эту почву своими сладкими поцелуями и признаниями о том, что еще никогда не чувствовала себя так хорошо. «На своем месте», — говорила она, целуя обнаженную Сашу в ее постели, а затем исчезала, возвращаясь в привычный дом к законному мужу и той жизни, где она «обязана была быть». Саша это никак не комментировала, хотя очень хотела, но знала, что это не приведет ни к чему, кроме ссор. Декабрь отчаянно хотелось прожить счастливой. Катя даже начала ее подкалывать, наблюдая за тем, как Саша не вылезает из телефона на работе, улыбаясь влюбленной девочкой-дурочкой, а вечерами непременно запрыгивает в одну и ту же машину. — Да кто за тобой постоянно приезжает? Говори правду и ничего, кроме правды, — буквально перегородив Саше выход из подсобки, Катя грозно встала перед ней. — Я же говорила, подруга, — не сдержав улыбку, протянула Саша. — Ева, ты же ее помнишь со дня рождения? — Я чую подвох, — отчаянно закачала головой Катя. — Какая бы подруга стала таскаться за тобой каждую смену? Скажи честно, ты уже с кем-то начала встречаться? Не будь такой скрытной, мне же интересно! — Выгляни со мной в следующий раз и убедишься, что за мной приезжает Ева. Пазлы в голове Кати никак не складывались, взрослые люди такой ерундой не занимаются. Она машет рукой и, решив, что Саша так и не расскажет ей правду, выпускает ее в зал. Ева смеется над Сашиными рассказами, смотрит хитро и долго, а затем неожиданно признается: — Подруги сказали, что я вся сияю. Заподозрили неладное. — Конечно, ведь обычно у тебя крайне страдальческое выражение лица, — подтрунивает Саша, делая музыку в машине чуть тише. — О, или у тебя новый хайлайтер? — Ты такая задница, — Ева кусает губы, чувствуя, как сдирает кожу, и они вновь саднят. — Сказала им, что, может, влюбилась. Вот так новости. Саша аж отворачивается от дороги, сканирует взглядом Еву внутренним детектором лжи. Зачем ей так шутить, в самом деле? Но где же ее осторожность — «А что подумают люди?» — Ева, кажется, не собиралась ударяться в неловкий каминг-аут на пьяную голову. — Так и сказала? Саша смеется, а у самой сердце едва не выпрыгивает из горла. Представить Еву, признающуюся в том, что она влюбилась — крайне тяжело. Разве что пьяную. — Так и сказала, — дразнится Абрамова и, пользуясь загоревшимся красным светом, кладет руку на колено Саши. — Хотела бы я еще добавить, что такого потрясающего секса не было в моей жизни, но никто бы мне не поверил. Саше самой с трудом верится в такую историю, поэтому она делит слова Евы на два. Ева бы не поверила самой себе, если бы рассказывала такую историю еще несколько месяцев назад, но текила творит чудеса. Ева танцует как в последний раз, разгоряченная, свободная, будто бы ей едва перемахнуло за двадцать. Танцует так свободно, позволяя себе быть сексуальной и притягивающей взгляды — без вечного ханжества и привычного: «Дома муж, чего мне к себе привлекать внимание». Внимание, оказывается, приятно. Ева чувствует себя молодой, еще в строю, хотя и с блестящим кольцом на пальце, чувствует на себе взгляды незнакомцев и подруг. — Ну, Ева, даешь! — Мира пьет вместе с ней, вытирает рот рукой и смотрит блестящими глазами в самую душу. — Что это с тобой случилось? — Я чувствую, что случился хороший секс, — Кристина жаждет подробностей, вытягивается в интересе через стол и довольно улыбается. — У-у-у, как я не догадалась сразу, — подначивает Мира. — Олежка снова в строю? Ева удерживает себя от закатывания глаз — как она вообще додумалась рассказать про Олега и их проблемы? Олег всегда только и рад стараться, это Ева стала прыткой, как молодой арабский жеребец — все ей не то. А точнее, не тот. — А я, может, влюбилась, — пьяно улыбается Абрамова. — Значит, не Олег, — по лицу Кристины так и не понять, расстроена ли она. — Я же говорила, что это когда-нибудь произойдет, — Света бьет ладонью по столу, словно ждала этого события целую вечность. — Надеюсь, студентик с курса постарше? — Неужели Еву потянуло на молодую кровь? Мира касается ее ладони, и Ева расплывается в широкой улыбке. «Если бы ты знала, дорогуша», — думает она про себя. — «Ты бы провалилась под стол от таких откровений. Смотрела бы ты на Сашу иначе, если бы узнала?». Ева смеется. — Никаких подробностей, — взмахивает руками она, отказываясь это обсуждать и оставляя за собой флер загадочности. Не все и сразу. — Никаких подробностей! Вы слышали ее? — охает Кристина. — Значит, дело серьезное! — Развлекайся, пока развлекается, — поддерживает Мира. — Браки от этого чаще всего только крепнут. «Это где же ты такого наслушалась?», — хочется спросить Еве, но та решает не продолжать тему, кокетливо пожимает плечами и снова рвется на танцпол. Она сама не понимает, отчего разоткровенничалась с подругами, совершенно не боясь последствий. Ева, конечно, знает, что их разговоры всегда остаются только в этом кругу женщин — но все же есть какая-то вероятность того, что кто-то захочет поделиться этими откровениями с ее мужем? Ева отбрасывает эту мысль моментально. Может потому, что в глубине души она настолько вязнет в отношениях с Сашей, что на собственную семейную жизнь ей становится все равно. Или кажется, что становится все равно. Ева чувствует, что думает гораздо больше о том, чем занимается Саша, как проводит свои вечера, что происходит у нее на работе — чем о том, почему Олег задерживается на работе и стоит ли приготовить ему ужин. Ева думает о Саше ранним утром, на собственных лекциях и вечером в ванной, касаясь себя и словно открывая свою сексуальность заново. — Что бы ты хотела себе на Новый Год? — спрашивает Ева, когда они сидят в небольшом баре. Приглушенный свет, тихая, но движовая музыка, у Евы — мартини, у Саши — разливное пиво. Саша — в объемной толстовке и своей любимой шапке, прямо находка для лесбиянок, пока Ева сидит напротив нее в своей преподавательской блузке и пиджаке. Находка для слабых лесбиянок, думает Саша. Она неловко чешет щеку, словно не зная, что ответить, смотрит на Еву долго, не отводя взгляд. — Тебя? — А если серьезно? — тут же переспрашивает Абрамова, такой ответ ее, по всей видимости, не устраивает. — Я вполне серьезно. — Хочешь, чтобы я занялась с тобой любовью под новогодней ёлкой? — меняет свой настрой Ева и шутит уже в манере Саши. Дурацкие подколы — это по ее части. — Звучит как отличный план, — Саша кусает губу, позволяя себе толкнуться ногой под столом и задевая колено Евы. — А чего хочешь ты? Словно на секунду теряя ход мысли, Ева смотрит на нее томным взглядом. Внизу живота теплеет моментально, заводится с полуоборота, жжется, тянет. «Как подросток», — думает она про себя, но жмется к Саше в ответ. Ей нравится, что Саша может быть такой разной: сегодня она сидит с видом трудного подростка, в вытянутой толстовке и с бесцветным лицом, а через день — они ужинают в приличном месте, и Саша надевает вечернее платье, наносит макияж и пахнет самой желанной женщиной на свете. — Да ничего, — Ева приходит в себя, пожимая плечами. — У меня все есть. — Как же с вами женщинами сложно, — улыбается Саша, вздыхая. Ева вздыхает пятью минутами позже, когда несдержанно бьется головой о дверь уборной. Саша съедает ее помаду, кусает кожу, скользит рукой между ног и дрожит, как от озноба. «Все никак не могу привыкнуть, что это реальность», — задыхаясь от накатывающих чувств, признается она и целует, целует, целует. Ева едва стоит на ногах, потому что все тело дрожит в агонии, сердце, стучащее в горле, мешает дышать, а Саша требует все больше и больше. «Домой приглашать не буду, иначе сегодня ты от меня не выйдешь», — пишет сообщение Саша, пока они едут в такси. Говорить о таком вслух никак не получается. «Ты прям секс маньячка». «На себя посмотри», — в тишине салона слышно, как Ева усмехается. И этот звук почему-то заводит Сашу снова, что хочется послать все к черту и наброситься на нее прямо здесь. Усилием воли она отводит взгляд к окну, считает про себя овец, вспоминает про расписание на работе, предстоящие смены, встречи с друзьями и о том, что нужно докупить всем подарки. Это хотя бы на какое-то время помогает Саше не думать о Еве под ней, на ней, громкой, горячей, потной, такой желанной. Саша гуляет с Евой в Новой Голландии, пьет с ней глинтвейн, заедая горячими пончиками и пачкая нос в пудре. Людей в субботу особенно много, детей тащат с собой на каток, а все ресторанчики внутри уже заняты. Саша смотрит на Еву как на самое величайшее сокровище в мире, смотрит влюбленными глазами, с дурацкой несползающей улыбкой и никак не может поверить, что Ева — с ней. Хотя бы так. Абрамова рассказывает ей про свое детство: о том, как с самого детского сада смотрела на других девочек, как росла в запретах и строгих правилах, и о том, что исследовать себя у нее никак не получалось. Саша понимала, почему Ева стала такой — другой вырасти в подобных обстоятельствах у нее бы не получилось. Но чем больше Ева откровенничала, тем больше Саша понимала, что Ева едва ли закончит свою жизнь с кошкой и женой в Австралии. Это откровенно задевало, но Литовская дала себе и Еве время на то, чтобы все могло идти своим чередом. В конце концов, Саша сама запретила себе думать о девушках и считать, что такое будущее не для нее на годы замужества. — Ну что ты совсем нос повесила, — Ева ласково улыбается, щелкает ее по носу, и нежность в ее голосе затапливает сердце Саши. — На коньках кататься умеешь? — Не умею, — пожимает плечом Саша. — В последний раз, когда я каталась в детстве, я сломала руку. Хорошо, что не убила никого коньками. — Тогда сейчас научим! Не выслушивая никаких возражений, Ева тащит ее прямиком в очередь на каток, попутно рассказывая, что еще в школе занималась фигурным катанием и у нее отлично это получалось. Была даже надежда на то, чтобы пойти в большой спорт, но в семье профессоров родителям такая идея не очень нравилась, да и Ева не горела тем, чтобы отдать свою жизнь спорту. И вот, когда Саша уже неумело натягивает на себя коньки, Ева опускается перед ней на колени, перехватывает шнурки и туже завязывает на ноге Саше. «Чтобы не болтались», — приговаривает она, серьезным видом осматривая Литовскую, а затем хлопает ладонями по ее коленям и командует выходить на лед. Саша едва не плачет — ее тело шатает, ей кажется, что вот-вот и она подвернет ногу, но Ева терпеливо идет с ней рядом, почти касается плеча, и каждый раз, когда Саша покачивается, хватает ее за локоть, не давая упасть. — Расслабь ноги, — улыбается Ева, свободно разъезжая рядом, пока Литовская цепляется за бортик и никак не может проехать несколько метров вперед. — Ты как буратино, ноги превратились в деревяшки. — Спасибо, что ты мне это не в постели говоришь, — схватив Еву за рукав, Саша приблизила ее к себе, вызывая у той грудной, громкий смех. — Просто расслабься, оттолкнись опорной ногой, чуть согни колени, вот так. Ева показывает движения на себе раз за разом, пока Саша пытается сделать хотя бы что-то. Возможно, коньки просто не ее. Она вздрагивает, когда Ева подъезжает к ней сзади и осторожно укладывает свои руки на талию Саши. — Так, хорошо, расслабь ноги и аккуратно скользи, отталкиваться не надо, я буду тебя везти, — Ева делает движение вперед и тянет вместе с собой Сашу, так что той приходится приложить максимально усилий, чтобы не кричать, не паниковать и не думать о том, что они обе упадут и Саша рассечет прекрасное лицо Евы своим коньком. На второй круг становится чуть легче, а может, Саша действительно расслабляет колени. Ева притормаживает, а затем внезапно протягивает свою руку, мол, берись, и Саше ничего не остается, кроме того, как подчиниться. Под продолжающиеся команды Евы она отталкивается, шатается, чувствует крепкую хватку и все же делает несколько движений вперед — даже не лицом. — Ну нихуя себе я фигуристка! — радуется Литовская, широко улыбаясь, но отпускать руку Евы так и не решается. Лезвия коньков с хрустом разрезают лёд, мороз щиплет кожу лица, но Саше становится жарко. Она продолжает кататься рядом с Евой под новогодние песни и чувствует, как этот момент кажется ей едва ли не самым счастливым на свете. Счастливая улыбка Евы касается ее лица, а та не прекращает хвалить Сашу, радуясь ее успехам, как своим собственным. Наконец, устав и закончив кататься, Саша вышла с катка с невероятным ощущением счастья, наполняющего ее грудь. Она не переставала возбужденно цепляться за Еву, без конца повторяя: «Нет, ну ты видела, как я каталась? И даже никого не убила! Нужно будет сходить как-нибудь еще». Ее щеки горели, а губы покалывало от мороза, Саше так хотелось прижаться к Еве еще ближе, крепко обнять ее и прижаться к любимым губам, забыв обо всем на свете. Не заметив, как Ева подозрительно замолчала, Саша, не замечая ничего вокруг, продолжила возбужденно виснуть на ее руке и смеяться, пока Абрамова буквально не стряхнула ее с себя. — Какие люди! — Саша вздрогнула и моргнула, переводя взгляд на источник голоса. — Тоже решили покататься на коньках? Мира, прижимаясь к какому-то неизвестному Саше мужчине, улыбалась во все тридцать два зуба, переводя взгляд с Саши на Еву. — Неожиданная встреча, — сдержанно улыбнулась Ева, а затем нагнулась к подруге, чтобы оставить короткий поцелуй на ее щеке. — Да, пора бы открывать сезон катков. Решила, что пора тряхнуть стариной и вспомнить, на что я еще способна. — За один урок она сделала из меня почти готовую фигуристку, — похвасталась Саша, глядя на Еву. — У Евы профдеформация, — засмеялась Мира и чуть поежилась от холода. — Если учить, то везде. Ладно, не буду вам мешать, рада была повидаться. — Мы тоже, — тут же отозвалась Саша, счастливо махая рукой на прощание и ловя странный взгляд Абрамовой. — Что? — Профдеформация, ну ты слышала? Ева насупилась. Возможно, ей только показалось, что Мира пыталась ее поддеть, но почему-то ее фраза оказалась такой неприятной. А ко всему прочему Мира еще стала свидетельницей того, как Саша буквально висела на ней. Еве так не хотелось стать объектом для сплетен, учитывая ее последнее признание в баре. Сама не понимая почему, она обернулась, чтобы посмотреть вслед уходящей Миры, и в тот же самый момент Мира внезапно обернулась в ответ, ловя взгляд Евы. Сердце пропустило болезненный удар и заколотилось в тысячу раз быстрее. Нет, вот только неуемного интереса Миры ей и не хватало.***
Столбик термометра за окном опускается ниже пятнадцати градусов, что выползать на улицу совершенно не хочется. Саша жалеет, что не работает удаленно и не может позволить себе закутаться гусеницей в одеяло и остаться дома, минуя суровые Питерские ветра. Ева приезжает к ней либо на своей машине, либо на такси и никогда не метро, поэтому щеки у нее не красные от мороза, а приятно розовые, всегда улыбающиеся. Ева покупает им сладкое вино в ближайшем маркете, машет в воздухе бутылкой и довольно тянет: «Это нам согреться», но греет по итогу их совершенно другое. Спина покрывается испариной от постоянного трения по простыне, грудная клетка горит огнем, а внизу вытекает горячая лава. Ева смеется в изгиб шеи, втягивает носом запах кожи, который за последние недели становится ей самым родным, приятным и желанным. — Знаешь, как говорят, — неожиданно говорит Саша, обнимая влажную спину Евы одной рукой. — Если тебе нравится, как пахнет человек, то вы биологически подходите друг другу для продолжения рода. — Жаль, что к нам это никак не применимо, — бормочет Ева, поправляет спутанные светлые волосы и чуть приподнимается на локтях, чтобы заглянуть в глаза напротив. — Наука еще так не продвинулась. — А мы живем в России, — завершает ее мысль Литовская. Между ее пальцев струятся локоны Евы, тело начинает тихонько охлаждаться. Саша смотрит на нее, привыкая к этой обыденности: она и Ева, ее постель, шикарный секс, полчаса на кухне, а затем Ева уходит. Мыльный пузырь лопается, в квартире наступает тишина. Саша каждый раз смотрит на нее, как будто пытается запомнить каждую клеточку ее тела, родинки, трещинки на губах, маленькие морщинки под глазами. Ева смеется между поцелуями, рассказывает истории, которые у нее никак не заканчиваются, мечтает об их совместном отпуске и иногда несдержанно фантазирует о том, как они могли бы вместе жить. Ева мечтательно тянет над ухом, словно верит в собственные слова: «Мы могли бы жить с видом на залив. Сняли бы квартиру у парка, рядом — Лахта, летом там так красиво…», и Саша ей только улыбается. Неясно кивает головой, опьяненная то ли Евой, то ли их сексом. Голова отключается без намека включиться обратно. — Почему у тебя нет детей? — внезапно спрашивает Саша и чувствует, как Ева скатывается вбок. Грудь и живот покрываются мурашками от сочащегося из окна воздуха. Приходится накрыться покрывалом, чтобы не замерзнуть окончательно. — А должны быть? — интересуется Ева без улыбки. — Ну, обычно к такому возрасту многие уже рожают, — Саша смущенно пожимает плечом. — Может, ты вообще детей не хочешь. — Не знаю, — в затянувшейся паузе слышится голос Абрамовой, она перекатывается на спину, гипнотизируя белый потолок. — Может, не хочу. А может, не хочу с Олегом. Саша сглатывает слюну, не понимая, стоит ли лезть с расспросами дальше или вовремя заткнуться. Не то чтобы ей было интересно расспрашивать о Еве с Олегом. — Не знаю, просто будто бы я сейчас не готова к этому, — ставит точку Ева, не желая продолжать разговор. И Саша не продолжает, не лезет в душу и не пытается сделать что-то, отчего Ева развернется и уйдет. Их встречи частые, но будто бы всегда недостаточные — хочется все больше и больше, Саша чувствует себя подсаженной на наркотик, от которого не может отказаться. Дни превращаются в череду встреч: около отеля, в котором работает Саша, в кофейне на Петроградской, в квартире Саши, прогулки на Ваське. В жизни Евы все происходит будто на автопилоте, мозг временно отключается, позволяя себе совершать все то, о чем раньше она даже не могла мечтать. Она гладит предплечья Саши, запоминая ее именно такую — спокойную, влюбленную, тихую. Взгляд у нее, как у щеночка, хочется тотчас расцеловать, влюбить в себя, заставить ее кончать снова и снова. Ева не думает, что смогла бы прикасаться к другой женщине так, как к Саше — смело, дерзко, кусая внутреннюю сторону бедер и пробуя ее на вкус. Еве в какой-то момент хочется сказать чистосердечное: «Ты будешь у меня первой и последней», но с губ это так и не срывается, потому что пугает до чертиков. Пугает другая жизнь, другие женщины. Все совершенно другое. А Еве нравится стабильность. Даже предсказуемость. Ей нравится ее устоявшаяся жизнь, правила, сформированные в голове, воспитание, расставленные определенным образом стаканы в шкафу, расписание на неделю. Еве не нужны сюрпризы, неожиданности и все, что хоть как-то может выбить ее из колеи обыденности — иначе тогда наступит тревога. Мыслительная жвачка поглотит в себе все окружающее, и она больше не сможет выбраться из своего кокона. Еве нравится держать все под контролем. «Приедешь ко мне в четверг после работы? Я собираюсь наряжать ёлку», — спрашивает у нее Саша накануне, и планы Евы встретиться с Софьей приходится отменить. Она знает, что проводит и так достаточно времени с Сашей, но отказаться нет никаких сил. В груди сердце трепещет каждый раз как перед первым свиданием, и когда Литовская радостно распахивает дверь, представая перед ней в привычных домашних штанах и футболке, Ева испытывает такую щемящую нежность. В домашней одежде, но с аккуратной укладкой и косметикой после работы — Саша выглядит особенно забавно. Она цепляется за пальто Евы, помогает раздеться, а затем тянется к ней за поцелуем. — Ты такая красивая, — Ева, будто пьяна, она нежно гладит пальцами щеки Саши, смотрит в доверчивые девичьи глаза и чувствует, будто продает душу дьяволу. — Безумно красивая. У Саши сдавливает горло, а во рту становится так сухо, что в ответ не получается ничего выдавить. Если бы только Ева могла видеть, какой видит ее Саша, то никогда бы в жизни больше не выдавила из себя: «Тебе не кажется, что я поправилась?». В глазах Саши Ева — богиня. Нежная, удивительная, гордая, сильная, такая женственная, будто бы таких, как Ева — выводят искусственным способом, с идеальным ДНК и генами. Саша смотрит на Еву и думает каждый раз: «Неужели ты реальна?», смех Евы наполняет комнату, разносится звоном по квартире, отталкивается от стен и остается в сердце. В гостиной, под включенный телевизор с играющей музыкой, Саша и Ева разбирают коробку с елочными игрушками. Саша предпочитает искусственные елки — возиться с настоящей кажется ей мучением, к тому же она категорически против того, чтобы деревья вырубали ради людской прихоти. Дома у Евы — огромная двухметровая ель, пахнет на все комнаты, но Саша ей так и сказала: «Это причуды богатых», и нахваливать красиво украшенное дерево никак не стала. — В детстве мы с родителями всегда вместе украшали елку, — рассказывает Ева, вешая разноцветные шары на ветви. — Они складывали нам с братом подарки еще в середине декабря, так что полмесяца мы бегали вокруг елки и гадали, что нам достанется. Ожидание праздника всегда было таким трепетным. Саша улыбнулась. Семья у нее была небогатая, поэтому подарки были всегда скромными и скорее необходимыми, чем теми, которых действительно хотелось. Но Новый Год всегда был чем-то особенным, мама разрешала сделать ей глоток шампанского, а затем убежать гулять друзьями в ночи. — Самый классный новый год у меня был на первом курсе. Мы собрались большой компанией в общаге и пели песни под гитару, а потом гуляли по городу с бенгальскими огнями, потому что денег на салюты у нас не было. Но несмотря на постоянно недостающие деньги в универе, было классно, — Саша залипла на елку, погружаясь в воспоминания. — Все эти интрижки, посиделки в комнатах до утра, готовка на старых плитах в общаге. — Романтика, — усмехнулась Ева. Саша ничего не сказала. Еве вряд ли это понять: в общаге она не жила, возвращаясь в родительский дом, да и по ее рассказам, жизнь в университете у нее была совершенно другого уровня. Никаких консерв и дешевого пива, Ева же из этих, породистых. Эта мысль быстро забывается, как и все, что вызывает у Саши хоть какие-то сомнения. Они вешают шары и небольшие украшения, украшают елку гирляндой и финальным штрихом зажигают ее. В гостиной становится так уютно, что Литовская не может нарадоваться. — По-моему, получилось очень хорошо, — улыбается Ева, обнимая Сашу со спины. — Скоро положу под елку свой подарок. — Не могу дождаться, — Саша откидывает голову на плечо Евы. Литовская уламывает ее посмотреть «Один дома» и остаться еще на немного. За окном как раз начинается метель, а спрос на такси взлетел втрое. Она заваривает им малиновый чай и удобно устраивается на диване, пока Ева разбирается с поиском фильма. Все как в нормальной, обычной семье — Саша прижимается плечом к плечу, Ева закидывает на нее свои ноги. — Последний раз я смотрела «Один дома» в детстве, — признается Абрамова, и Саша чуть не вскакивает с дивана. — Ты шутишь! Его же крутят каждый год по телевизору! — Так вышло, — смеясь, Ева пожимает плечами. — Я вообще не из тех, кто пересматривает какие-то фильмы к Новому Году, хотя Олег обожает смотреть всю эту культурную программу типа «Иронии судьбы». Я в это время занимаюсь другими вещами. — Ну ты и зануда, Ева Александровна. Саша щелкает ее по носу, включая фильм. Странно, но сегодняшний вечер с Евой кажется ей особенным — украшать ёлку она не приглашала даже подруг, почему-то считая это особенным и интимным. Они всегда делали это вместе с Игорем или родителями, так что такой ритуал был для нее вроде как семейный. И тут она впустила в свою жизнь Еву, с которой даже не определилась со статусом их отношений. Пытаясь не рационализировать свои поступки, Саша старалась поступать так, как велит ей сердце. Быть счастливой хотя бы в моменте, даже если за этим не кроется долгая и счастливая жизнь. Ей нравилось, как Ева была увлечена фильмом, как улыбалась и комментировала его, позволяя себе окунуться в те самые воспоминания о детстве. С Сашей она чувствовала себя так комфортно, словно на своем месте, что могла отпустить контроль и полностью быть собой. День в университете был таким утомительным, что Ева даже не заметила, как при просмотре фильма начала засыпать. Саша, ощущая, как Ева становится все тяжелее и тяжелее на ее плече, лишь ласково улыбнулась. Глаза ее уже были прикрыты, а дыхание вскоре стало медленным и более глубоким. Уже досматривая фильм, Сашу отвлекла вибрация Евиного телефона, лежащего рядом с ее ногой. Экран засветился, а затем на нем всплыло уведомление. У Литовской никогда не было желания подглядывать в чужие телефоны, и более того — она считала это непозволительным, но взгляд ее словно приковало, а неуемный интерес защекотал где-то в груди. «Приди в себя!», — зло подумала Саша, отворачиваясь от экрана. Но через минуту вибрация повторилась, и Литовская мельком взглянула на Еву, чтобы понять, проснулась ли она. Ева по-прежнему мирно сопела, никак не реагируя. «Ладно, я же не собираюсь читать чужие переписки», — пытаясь сторговаться с самой собой, подумала про себя Саша и перевела взгляд на экран, чувствуя, как ее сердце останавливается посреди удара. Знакомое имя ее ничуть не смутило, а вот сообщения ниже заставили переосмыслить нарушенное правило. «Утренний секс мой любимый. Думаю о тебе весь день.» «Когда ты вернешься? Закажем что-нибудь на ужин?» Наверное, сердце в груди забилось слишком быстро, что Ева в какой-то момент очнулась, сонно отстраняясь от Саши и с удивлением замечая, что фильм уже закончился. Саша могла бы промолчать, сделать вид, что ничего не произошло, не выставлять себя дурой, в конце концов, но ревность, внезапно кольнувшая в самое сердце, не позволила мыслить рационально. — У тебя тут телефон вибрировал, — сухо произнесла она и встала с дивана, пытаясь хоть куда-то деть себя. — Олег беспокоится. Она знала, что поступила безрассудно, знала, что это было не ее делом, знала, что у них вот такие отношения, в которых стоит мириться с тем, что у Евы есть другая жизнь, но все равно не смогла совладать с собой, давая волю чувствам. В груди внезапно стало холодно и все задрожало, а уши наоборот горели — то ли от стыда, то ли от раздражения. Ева тотчас схватила свой телефон, зрачки ее забегали по входящим строчкам сообщений, и в комнате на минуту воцарилась тишина. Теряясь от того, что Саша додумалась залезть в ее телефон и прочитать уведомления, Ева даже не могла понять, что испытывает. Она настолько не привыкла к тому, чтобы кто-то нарушал ее личное пространство, что в последнюю очередь ожидала такого от Саши. — Разве тебя не учили, что смотреть в чужие телефоны некрасиво? — раздраженно спросила она, поправляя волосы и пытаясь отыскать резинку, чтобы стянуть их в пучок. — Я не специально, он валялся около ног, — указывая на диван и словно пытаясь снять с себя виновность, пробурчала Саша. — Значит, ты знаешь, что написал Олег, но что именно он писал, не в курсе? Саша прикусила внутреннюю сторону щеки. Гнев поднялся из живота, заполняя все пространство вокруг. Щеки вспыхнули алыми пятнами, а в голове бегущей строкой крутилось напоминание о том, что Саша сама согласилась на эти отношения. — В курсе, — врать она не стала, лишь попыталась успокоиться. — Прости, я не хотела заглядывать в твой телефон, сама терпеть такое не могу. Я нагнулась посмотреть время и случайно увидела текст. Ева обняла себя руками, спуская ноги с дивана. — Я вижу, ты злишься. Она понимала, что несмотря на их договоренности, они обе испытывали чувства, и называть их встречи «просто секс» не поворачивался язык. Они обе получали то, что хотели, так что Саша не могла жаловаться Еве на то, что у нее есть муж, с которым она, оказывается, спит. — Нет, ладно, я просто не ожидала, что увижу это сообщение, — Саша хотела сказать, что ей привычней жить в неведении, чем знать, что этим утром Ева счастливо трахалась с Олегом, и представлять это во всей красе. — Мы сами подписались на такие отношения, так что я не имею права диктовать тебе какие-то другие условия. К тому же… Саша набрала в легкие побольше воздуха и, сама не зная почему, решила сказать: — Я тоже сплю кое с кем еще. Лед, треснувший во взгляде Евы, казалось, выпустил наружу холодную соленую воду, затапливая все вокруг.