***
С каждым месяцем Ева все сильнее ощущала вину вперемешку со стыдом перед Олегом. Казалось, что она совершенно не в силах контролировать свои мысли относительно Саши, оттого и чувствовала себя одержимой, влюбленной, как девчонка. Ссоры с мужем лишь усугубляли ситуацию, что Ева мечтала о встречах с Литовской, их незатейливому общению в кофейнях или прогулках по малознакомым осенним улочкам Петербурга. В этом году осень хотя и выдалась морозной, скоропостижно скидывающая желтые листья с деревьев, но ощущалась совершенно иной по сравнению с прошлым годом. Ева изнывала от желания и млела от трепета, когда Саша шла с ней рядом, едва соприкасаясь с плечами. Ева могла смотреть на нее мельком, будто бы крадя секунды восхищения и думая о том, что ни за что не свете не готова отпустить Сашу из ее жизни. Заразительный смех разносился по тихим улицам, когда она что-то возбужденно рассказывала, активно жестикулируя и даже не представляя, как сердце Евы бешено бьется в груди. Ева постоянно думала о ней. Она просыпалась с мыслями о Саше и засыпала, проваливаясь в фантазии, о которых могла только мечтать. Иногда ее щеки заливал смущенный румянец, потому что в жизни Ева никогда бы не озвучила то, что витало в ее мыслях. Страх так сильно сковывал ее мышцы, словно парализуя — дать Саше обещания, твердо осознать, чего она хочет и что она может предложить девушке, которой столько раз разбивали сердце. В глубине души Ева боялась, что ей вдруг понравится: и та жизнь, о которой она фантазировала, и разгоревшиеся отношения с Сашей, и все то непривычное, что она упорно отрицала в себе с самого детства. Горло снова сжалось, мешая продохнуть. Еве могло нравиться что угодно, но она точно знала, что не сможет жить такой жизнью — смотреть в лица окружающих и считывать там пренебрежение и непонимание. Для этого не нужно было оказываться в самой ситуации, чтобы предугадать это наверняка. Ева прекрасно знала, какой жизнью живет ее окружение, каких взглядов они придерживаются и как отреагируют, если та торжественно объявит за ужином: «Теперь я встречаюсь с женщиной». Стыд липкой волной проходится по шее и лицу — Ева чувствует себя такой жалкой. В ноябре выпадает первый снег — это вгоняет Еву в еще большую тоску, пока Саша восхищенно пытается поймать снежинки руками, которые тут же таят в ее теплых ладонях. — Можно было бы оттянуть осень еще на месяц, — бормочет Ева, она греет руки о стаканчик с кофе и наблюдает за беззаботной Сашей, которую будто бы и вовсе не волнует ситуация, повисшая между ними. — Не гунди, — бросает Литовская, словно не Еве, которая и слов-то таких не знает, а своей подружке, с которыми не нужно подбирать высокопарные слова. — Посмотри, как красиво! На улице и правда красиво — снег падает крупными пушистыми хлопьями, цепляется за темные ресницы Саши и проворно закрадывается в светлые локоны Евы. Детвора с визгом носится за снежинками, пока взрослые смиренно наблюдают за своим чадом. Ева молча проводит параллель. — Я все лицо себе отморозила, — доносится вслед Саше уже менее уверенно в попытке обратить на себя внимание, согреть, пожалеть, предложить поехать к Саше домой, в конце концов. Литовская оборачивается к ней с хитрым прищуром, словно точно знает, что Ева лукавит, но кончик ее носа действительно розовый и блестящий, а губы нетерпеливо прижимаются к стакану с кофе. Ева нравится Саше — вот такая, без попыток казаться лучше, благородней, осознанней, Саше нравится ее честность и капризность, ее занудство бывает очаровательным. Они проводят вместе несколько раз в неделю: заглядывают в новые бары, вместе занимаются в спортзале, Еве даже удалось вытащить Сашу в кинотеатр и к себе домой — бывать одной в гостях у Абрамовых было, на удивление, крайне неловко. Олег как раз вернулся с работы, когда они с Евой собирались переместиться на диван, чтобы посмотреть «Четыре свадьбы», которое Саша обожала, а Ева просто соглашалась на все, что предлагала ей Литовская. — Как там Игорь? — словно между прочим поинтересовался Олег, скользя взглядом по наполненным бокалам вина и приглушенному свету. В его взгляде мелькнуло что-то такое, что заставило Сашу заерзать. Неужели ревнует Еву? — Не знаю, мы сейчас не общаемся, — бросила Саша и потянулась за попкорном. — Это мне нужно спрашивать у тебя, как он, вы же вместе работаете. — Вроде живой. Мы давно не пересекались, — Олег долго и внимательно посмотрел на жену, будто ожидая от нее что-то услышать. — Вот это вы тут романтик устроили. Сердце кольнуло за грудной клеткой, и Саша даже не знала, как реагировать. Обычно Олег никогда не шутил в такой манере — даже Игорь вполне мог бы сделать это без всякого подтекста, но Олег — нет. Ева, сидящая рядом, глубоко вздохнула. — Мы только что закончили с ужином, все еще горячее стоит на плите. Саша подавила улыбку. Ловко это она перевела тему, как ни в чем не бывало, Саша даже восхитилась, но никак не могла перестать думать об Олеге, уж слишком пристально наблюдающем за ними. Даже когда он переместился на кухню, а Ева включила телевизор, он несколько раз комментировал происходящее на экране, не позволяя им остаться наедине. В тот раз Саша ничего не спрашивала у Евы, хотя вопрос сам по себе висел в воздухе, оставаясь неозвученным. К середине ноября Саша решилась на татуировку, простую и бессмысленную в виде маленького цветочка у себя на руке. Нашла у себя в телефоне номер Карины и записалась на сеанс, будто подсознательно желая выговориться снова. Дневной сеанс в субботу растянулся до самого вечера — Саше повезло, что после нее не было записей, и они снова легко нашли общий язык без выпитых коктейлей. Она быстро поняла, что им с Кариной нужно одно и то же — выговориться без осуждения со стороны. Карина рассказывала ей о тщетных попытках возобновить отношения с бывшей, о которой ее друзья уже не хотят слышать, а Саша о том, что никак не может набраться смелости, чтобы предложить Еве отношения без обязательств. Ей кажется, что каким бы ни был ее ответ — в конце концов все рухнет и закончится тем, что они не захотят знать друг друга. Саша думает об этом постоянно, разглядывая лицо Евы и не в силах произнести и звука. Вопрос сам собой останавливается где-то в гортани, горло сжимается, и она чувствует себя такой трусихой. Ева подумает, что она полная идиотка — не иначе. Поэтому Саша отвлекается — показывает свою первую татуировку и замирает, когда Ева осторожно спрашивает: — Можно потрогать? Саша неловко кивает. Татуировка еще покрыта корочкой, шершавая на ощупь, и Ева трогает ее так робко, словно боится причинить боль. Обводит указательным пальцем маленькие лепестки и восторженно улыбается: — Тебе очень идет. Так аккуратно и красиво! — С татуировкой вообще случайно все получилось, — улыбается Саша. — Я познакомилась с девушкой в баре, мы разговорились, а она оказалась татуировщицей. Ева на секунду замолкает. Видно, что в ее взгляде проносится тысяча вопросов, но она чуть склоняет голову на бок и недоверчиво интересуется: — И ты поэтому решила набить татуировку? Ева хочет спросить совершенно другое — неужели Саше так хотелось вновь встретиться с той самой девушкой, что она решилась на тату, о желании которого никогда не говорила прежде. Ревность просачивается сквозь кожу, лишая рассудка. — Да нет, это просто так, — беспечно пожимает плечами Литовская. Она уходит на кухню, чтобы налить им еще по стакану колы, пока Ева остается в комнате одна перед разложенной настолкой. Ева зажмуривается и умоляет себя не придавать этой ситуации большего драматизма, чем она заслуживает, но когда Саша возвращается с мягкой улыбкой на лице, Ева снова тонет в ревности. — И что это за девушка, с которой ты познакомилась? Вы теперь… — она пытается подобрать слова, чувствуя себя глупо. — Общаетесь? — Не больше, чем с тобой. Саша наслаждается этой реакцией, упивается чужой ревностью и жаждет рассказать все в подробностях, приукрасить, может, даже приврать, лишь бы Ева смотрела на нее этим взглядом. Жадным, собственническим, словно если бы она сейчас сказала: «Ты — моя», то Саша с радостью бы с ней согласилась. — Это здорово, что ты продолжаешь жить дальше, — слабо улыбается Ева. — Думаю, Игорь бы этого хотел. Литовская злится. Как Еве удается каждый раз выкрутить ситуацию так, словно ей нет никакого дела? Она бросает кубики и делает несколько шагов в игре, прежде чем поднять голову и поймать взгляд Евы. — А тебе? Чего хотелось бы? — Это сейчас неуместно, — Ева поджимает губы, больше всего на свете ей не хочется, чтобы ее вновь отталкивали из-за того, что у нее нет ответов на Сашины вопросы. Саша смотрит на нее смело и долго, чувствуя, как в груди разрастается горящий комок. Она больше не может ходить вокруг да около, жить, не понимая, есть ли у них хотя бы малейший шанс воплотить в реальность все желания, остающиеся в стенах их квартир. Саша внезапно ощущает себя такой смелой, будто бежать больше никуда. — Я в последнее время много думала, — Саша туго сглатывает, не веря в то, что произносит. — О тебе, о нас. И о том, куда это вообще все ведет… В глазах Евы мелькает страх, такой ощутимый и искренний, что Сашу это даже умиляет. — Ты хочешь, чтобы мы перестали общаться? — тихо спрашивает Ева, чувствуя, в каком трепете заходится ее сердце. Больше всего на свете она боится потерять Сашу и их связь, место — в котором чувствуешь себя безопасно и правильно. Только с Сашей она может быть такой. Собой. Больше ни с кем, даже с мужем. Мысль о том, что Саше будет проще без нее — болезненно бьет под дых, лишает дыхания и заставляет дрожь пройти вдоль позвоночника. Ева этого просто не переживет, каким бы эгоистичным это ни было. — Что? Нет! — искренне удивляется Саша. — Я знаю, что у тебя нет ответов на мои вопросы или ты просто не хочешь принимать никакие решения относительно того, что между нами происходит. Мне больно жить в этой неопределенности и намеренно не подпускать тебя ближе, как бы сильно мне этого ни хотелось… Литовская закусывает губу, слушая себя будто бы со стороны. В груди все дрожит, рушит привычные баррикады и позволяет себе быть счастливой. — Я не собираюсь больше ставить тебя перед выбором. Наверное, будь этот выбор очевидным, ты бы давно приняла решение. Поэтому… Ева, я предложу это лишь один раз, и если для тебя это кажется слишком, я больше никогда не заговорю об этом. — набрав в легкие побольше воздуха, Саша мельком смотрит в напряженное лицо Абрамовой. — Мы можем попробовать что-то без всяких обязательств. Я не задаю вопросы про твою семью, а ты не спрашиваешь о моих знакомствах. Может, это все закончится быстрее, чем мы можем себе представить. Ева моргнула. Она могла представить себе многое, но то, что Саша, сидя перед ней, действительно предложит ей секс без обязательств — нет. Казалось, что в их ситуации такое не могло рассматриваться априори. Ева слишком любила мужа, чтобы изменять ему, а Саша не хотела приключений с замужней натуралкой, которая и сама не знает, чего хочет от этих отношений. Тишина, растянувшаяся между ними, показалась вечностью. — Хорошо, — Саша едва не давится воздухом, когда Ева соглашается с ней. Так просто, словно ждала этого предложения всю жизнь. — Хорошо? Ева пожимает плечами. — Наверное, это лучшее, что мы можем друг другу предложить. Саше моментально хочется спросить: «Сейчас или вообще?», но она вовремя затыкает внутреннего критика и подсаживается к Еве ближе. Фигурки безвозвратно падают с игрового поля, а карты сыпятся из идеально выстроенной колоды. Голые колени Саши неприятно трутся о ворс ковра, пока Ева наблюдает за ней внимательно и чутко, сама подается вперед всем корпусом и почему-то едва слышно признается: — Я боюсь сделать тебе больно, — читает мысли Саши, потому что в тот самый момент Литовская буквально изнывает от мысли, что если Ева сделает ей больно — она не выдержит. Отношения без обязательств будто бы помогают держать все под контролем, не требуют никаких обещаний и вовлеченности, как если бы они стали встречаться. Саша находит чужую руку — чуть влажную и теплую, трет большим пальцем кожу и тянет Еву на себя. Отступать некуда. Ева на вкус как кола — сладкая и желанная, Саша целует ее медленно, позволяя себе растягивать удовольствие, а не пытаться урвать долгожданные куски счастья. У Абрамовой тотчас сбивается дыхание, язык робко скользит в рот Саши, а пальцы аккуратно перемещаются на щеки. Ева гладит ее нежно, изучая, запоминая каждый миллиметр кожи, боясь ошибиться или сделать что-то не так. Саша хочет быть нежной с Евой, несмотря на вскипающую кровь и желание как можно скорее оказаться у нее между бедер. Голова кружится, как после резкого подъема, а эйфория захватывает грудную клетку, когда Саша игриво прикусывает Евину губу, тянет на себя, дразнит языком и улыбается сквозь поцелуй. Это даже лучше всех фантазий, которые позволяла себе Ева за прошедшие месяцы. Саша словно знает ее наизусть, ловко подчиняя себе и заставляя забыться. Ева заставляет себя не думать ни о чем. Ни об Олеге, ни о семье, ни об удушающем стыде и предательстве всего того, в чем она была воспитана. Внизу живота болезненно тянет от желания, Саша заводит ее так сильно, всего лишь целуясь, и Еве страшно представить, что будет дальше. — Ты хочешь продолжить? — Саша упирается лбом и тяжело дышит, не открывая глаз. — Просто если ты хочешь, то нам стоит переместиться. Какая-то доля ее сознательного — смущается и робеет перед Евой. Все-таки ответственность быть чьей-то первой — все равно давит, как ни крути. Быть может, если бы Ева не была Евой, то Саша смотрела бы на это более приземленно, но с Абрамовой ей не хочется испортить впечатление о первом лесбийском опыте. Ева молчит, и Саша наконец раскрывает глаза, чтобы встретиться со взглядом Евы, от которого все внезапно сжимается между ног. — Я очень хочу. Саша могла бы взять ее прямо здесь, среди разбросанных карт и недопитой кока-колы, несдержанно, быстро, заставляя Еву выгибаться и едва поспевая глотать воздух ртом, но она все же находит в себе силы подняться на дрожащие ноги, чтобы переместиться в комнату. В воздухе пахнет чистым бельем и немного вечерней прохладой — Саша обожает держать комнату проветренной. Она едва успевает развернуться к Еве лицом, когда та неожиданно прижимает Сашу к себе, удерживая одну руку на ее талии, а второй — несомненно дрожащей — расстегивает ее джинсы. Получается не очень удачно, но Саша с легкостью помогает ей, позволяя Еве скользнуть ладонью ниже. Саша наблюдает, как ее челюсть сжимается — Ева ничего не комментирует, но ее глаза чуть закатываются от наслаждения в тот момент, когда Саша ощущает легкое прикосновение к своему белью. «Наверняка уже позорно мокрая», — думает про себя, пока ее пальцы вновь обхватывают чужую шею, приближая к себе для поцелуя. Саша сдавленно стонет, когда пальцы Евы проникают глубже, трутся между ее складок, заставляя белье пропитываться ее возбуждением. Такое положение вещей ей нравится, но не устраивает в полной мере — Саше не хочется, чтобы Ева думала, будто бы она пассивна или слишком нетороплива. Литовская тянет за блузку Евы, раздевая ее до лифчика и наблюдая за тем, как мурашки ползут по ее молочной коже. — Закрыть окно? — на всякий случай, спрашивает Саша. — Не нужно, — едва успевает ответить Ева, когда Саша меняет их местами, заставляя ту упасть на кровать. Ева, не дожидаясь особого приглашения, стягивает с себя джинсы и тихо просит Сашу раздеться тоже. Ее щеки чуть покалывают от накатывающего смущения — наблюдать за тем, как Литовская раздевается сидя практически сверху на ней — заводит ее сильнее. Саша ловко скидывает с себя джинсы с бельем и на секунду, из-за торопливости, путается в спортивном лифе, оставаясь совершенно обнаженной. Ева ощущает себя такой мокрой, с болезненно тянущим ощущением между ног, что справиться с этим уже не получается. Саша наваливается сверху, тяжесть ее тела приятной дрожью проносится по всему телу, а вязкое возбуждение чувствуется где-то на бедре. Ева целуется с ней, как в последний раз, жадно, едва дыша, перемещая руки от щек к груди, гладя спину, сжимая плечи. Саша затаивает дыхание, когда ее пальцы касаются горячего влажного белья — словно на секунду сомневаясь, а точно ли Ева хочет ее — но затем делает медленный вдох, чувствуя, как ее пальцы утопают в чужом возбуждении. Она тут же оттягивает ткань трусиков, касается Еву без всяких преград и ощущает, как она вздрагивает, робко шепча: «Холодно». Саша размазывает смазку по всей длине и осторожно толкается пальцами внутрь — мышцы обхватывают ее пальцы моментально, и от этой небольшой реакции ей хочется кончить в тот же момент. В каком-то полудурмане Саша спускается поцелуями к груди, поднимает чашечки лифчика свободной рукой и легонько кусает Еву за соски. Абрамова чуть не кричит, вовремя цепляется зубами за губу и шумно вдыхает через нос. — Соски очень чувствительные, — поясняет она, и Саша довольно улыбается, кончиком языка скользит по ореолу, а затем втягивает сосок в плен теплого рта. Ева мечется по кровати, не в силах сконцентрироваться ни на одном ощущении. Пальцы Саши так ритмично двигаются внутри нее, а язык, напротив, исследует слишком неспешно, что это создает какую-то невероятную гамму чувств. В исступлении она скользит пятками по простыни и закусывает собственную ладонь, будто бы боясь быть слишком громкой. Ощущение надвигающегося оргазма выводит Еву из равновесия. «Слишком быстро», — думается ей, но Саше так искусно удается доводить ее до крайней точки, что Ева отпускает себя. Напряжение во всем теле нарастает каждую секунду, она чувствует, как у нее почти сводит ноги, а бедра начинают крупно дрожать. Саша горячо смеется ей в шею, удерживая себя от глупых комментариев. Она не сбивается с ритма, чувствуя, как ее пальцы обхватывает пульсирующая плоть, сжимающаяся все крепче и сильнее, и когда Ева замирает, а затем несколько раз вздрагивает, словно в конвульсиях, Саша замедляется, позволяя пальцам все еще оставаться внутри неподвижно. — Все хорошо? — аккуратно интересуется она, рассматривая раскрасневшуюся грудь и шею Абрамовой. — Все очень хорошо, — кивает та, вовлекая Сашу в поцелуй.***
Саша проснулась от противно орущей сигнализации за окном, медленно вспоминая прошедшую ночь. Все казалось каким-то сном, поэтому она тотчас перевернулась на другой бок, желая обнять Еву, но другая часть кровати внезапно оказалась пустой. Сердце с грохотом упало в ноги, и Саша моментально спрыгнула с кровати, крича на всю квартиру: — Ева? Торопливыми шагами она выбежала из комнаты и облегченно выдохнула, заметив Абрамову у ее плиты. — Ты чего кричишь? — улыбнувшись, Ева щелкнула кнопкой чайника. — Надеюсь, ты не против, что я тут похозяйничала. Через полчаса мне нужно убегать на работу, я не хотела тебя будить. Уже одетая, выспавшаяся и свежая, Ева смотрела на нее как ни в чем не бывало, будто бы прошедшая ночь действительно была больной фантазией в голове Саши. Она сделала несколько шагов вперед, заглядывая в сковородку и замечая, как на столешнице уже стоят две тарелки с тостами, намазанных авокадо. — Я думала, ты ушла не попрощавшись. — О, — Ева внезапно изменилась в лице, чувствуя себя виноватой. — Вообще я так и собиралась поступить, но ты внезапно проснулась. Сократив расстояние до минимума, Саша прижалась к Еве со спины, крепко обвивая ее руками и утыкаясь носом в блондинистые волосы. Она помнила, что предлагала отношения без всяких обязательств, но почему-то на следующее же утро почувствовала такую пустоту лишь от мысли, что Ева уйдет от нее без всяких слов. — Не надо так. Буди меня, прежде чем уйти, — пробормотала Литовская и отстранилась. — Не люблю спать с открытыми дверьми. Ева кивнула, а затем повернулась сама, чтобы чмокнуть Сашу в губы. Она чувствовала себя немного смущенно после произошедшего между ними, но определенно счастливой. В животе от одних лишь воспоминаний плавилась горячая лава, Еве казалось, что она хотела Сашу постоянно — необузданно, дико, упрямо. Она едва держала себя в руках, пока готовила завтрак, зная, что ей нужно уходить. Опаздывать в университет она никак не могла, но чувствуя, как Саша смотрит на нее, ей так хотелось послать все к чертовой матери и заняться сексом прямо на столе. — Что ты сказала Олегу? — внезапно спросила Саша, искренне интересуясь, как Ева выкрутилась из ситуации, где она осталась где-то на ночь. Выложив яйца на тарелки и убрав сковородку с горячей конфорки, Ева подхватила обе тарелки, поднося их к столу. Саша сидела поджав ногу к груди и упираясь подбородком в голую коленку. Очаровательное зрелище. — Сказала, что подруга рассталась с парнем и ей нужна поддержка, так что я останусь у нее на ночь. — Какая бедняжка! — ухмыльнулась Саша, захватывая пальцами жирный кусок жареного бекона и отправляя его в рот. — Можешь потом передать, что подружка была полностью удовлетворена. Ева закатила глаза. Обижаться на это было бесполезно, потому что она знала, что Саша дурачилась. Аккуратно разрезая яичницу, Ева видела, что Саша несколько напряжена, но спрашивать ничего не стала. Если ей захочется — она непременно скажет, в чем дело. Время от времени, хрустя тостом и запивая его кофе, Литовская поглядывала на Еву, пока миллионы мыслей сменяли друг друга в голове. Ей хотелось всего и сразу: понять, как часто они будут встречаться, что Ева будет говорить ее мужу, где они будут заниматься любовью и поменяет ли это что-то в их дружеском общении? За завтраком они немного обсудили ближайшую неделю и планы на нее: Ева собиралась встретиться с подругами и посмотреть себе зимнюю обувь, а Саша почти все дни будет включена в работу, по вечерам ее хватает лишь на ужин и сон. Выйдя из-за стола, Ева поставила посуду в раковину и кинула взгляд на телефон — нужно было собираться. Заметив, как она начала собирать вещи в свою маленькую сумочку, Саша опустила ногу и оторвалась от завтрака. — Слушай, прежде, чем ты уйдешь… Скажи, все было хорошо? — волнуясь, как маленькая девочка, Саша действительно переживала, что что-то пошло не так, а Ева стеснялась ей об этом сказать. Нежно улыбнувшись, Абрамова тут же подошла к Саше и, обхватив ее щеки, коснулась губами ее лба. — Все было потрясающе. А тебе все понравилось? — Ева чуть отстранилась, заглядывает в глаза Саши. — Я знаю, что была не очень… активна. Не сдержавшись, Литовская потянула Еву к себе, обнимая за шею и вставая со стула, чтобы не заставлять ту стоять в неудобной позе. Мягкие губы манили, вновь смертельно хотелось вернуться в кровать, но Саша знала, что Еве пора уходить. — Даже не думай об этом, — между поцелуями пробормотала она. — Ты была великолепна. Наконец, дав Еве отстраниться, Саша все еще наблюдала за ней, как щенок, не желая, чтобы она уходила. Она понятия не имела, что теперь будет между ними, но то, что произошло — стоило всего: всех прожитых месяцев, мучительных дней ожидания. Ева — как праздничный торт, Саша могла бы съесть ее полностью в одиночку. И пока та накидывала на себя пальто, Саша возвращалась мыслями к ночи, вспоминая мягкие изгибы чужого тела, ее запах, дрожь в бедрах и хриплые стоны. Литовская закусила губу, понимая, что еще долго не сможет вернуться в нормальное состояние, и благо, что сегодня у нее был выходной, словно для того, чтобы прийти в себя. Провожая Еву, она в десятый раз за утро нагнулась к ней, целуя долго и глубоко, прижимаясь доверчивым зверьком и чувствуя, как возбуждение тотчас расползается по ее телу. — Мне нужно идти, — тихо напомнила Ева, улыбаясь сквозь поцелуй. — Я напишу тебе. — Хорошо, извини, — робко отстранившись, Саша прижала пальцы к припухшим губам, наблюдая за тем, как Ева выходит из ее квартиры, кокетливо взмахивая рукой, чтобы через секунду раствориться в подъезде. Весь день Саша провела в приподнятом настроении, вспоминая о произошедшей ночи и радуясь тому, что Ева согласилась на такой формат отношений. Несмотря на то, что Литовской было сложно представить, что помимо Евы она могла бы в кого-нибудь влюбиться, она все равно продолжала уверять себя в том, что это сработает. День молчания, пока Абрамова была на работе, казался Саше тянущимся бесконечно долго. Ей вновь хотелось увидеть ее, разговаривать до самого утра и не думать о том, что Олег никуда не испарился, а верно ожидает свою жену дома. Уже вечером, когда Саша выползла из-под пледа, досмотрев десятую серию за день и съев пиццу, не выходя на кухню, Ева написала ей первая. Сердце усиленно забилось в груди в каком-то тупом предвкушении. «Я думала о тебе весь день», — Саша пробежалась взглядом по строчкам и, зажмурившись, прижала телефон в груди. Она готова была визжать, как влюбленная по уши девчонка, позволяя себе погрузиться в ту картинку, которую нарисовала в своей голове. «Я тоже. Если честно, хочется, чтобы после работы ты приехала снова ко мне, но я знаю, что это невозможно…», — пальцы волнительно стучали по клавиатуре. «Не сегодня. Олег и так не в духе.» «Что-то случилось?» «Ему не понравилось, что я вчера поставила его перед фактом уже ночью, что не вернусь домой». Этого следовало ожидать. Вряд ли бы Олег был в феерическом восторге, когда его жена внезапно, почти посреди ночи, сообщила о том, что не приедет. Саша могла понять это, но все равно разозлилась, хватая со стола баночку пива и допивая последние глотки. «Прости, что все так вышло. Меньше всего я хочу, чтобы у тебя были какие-то проблемы». Зато быть любовницей — так пожалуйста, едко подумала про себя Литовская, набирая горячую ванную. Она знала, что это лишь краткосрочный эффект от их проведенной ночи, и эта эйфория, бушующая в крови, скоро спадет, обнажая реальность, которая бы ей не понравилась. Возможно, она не до конца обдумала концепцию того, как собирается спать с Евой без обязательств и при этом окончательно не влюбится в нее по уши, заставляя страдать всех вокруг себя. «Я думаю, мы что-нибудь придумаем», — Ева на том конце трубки напряженно сжала губы и быстро дописала. — «Мне нужно идти, я напишу тебе завтра». С самого утра Ева была сама не своя. Лишь у Саши ей удалось держать себя в руках и хоть как-то совладать с собой, но стоило ей выйти на улицу, вдыхая морозный ноябрьский воздух, как мир неожиданно сузился, а к горлу подобралась паника. Ева никогда не ощущала тревогу настолько близко — в груди, словно без предупреждения, все напряглось и задрожало, страх липко облепил лицо и шею. Господи, какого черта она творит! Словно на автомате она вызвала такси до университета и всю дорогу не могла перестать думать о том, на что решилась прошлой ночью. Казалось, будто бы это все происходило не с ней. Та Ева, которую она знала еще маленькой девочкой — никогда бы не решилась на подобное. Та Ева никогда бы не занялась любовью с другой женщиной, а уж тем более не вступила ни в какие отношения без обязательств. Ей кажется это почти унизительным, нечестным к себе, несерьезным и глупым. В ее голове подобные отношения случались только у тех, кто совершенно ничего не смыслил в отношениях и привязанности, кому важно было заниматься сексом, заглушая чувства. Было в этом что-то грязное, звериное, не достойное Евы — мать плюнула бы ей в лицо, узнай, что закрутила ее любимая дочурка за спиной у всех. Стыд за саму себя удушал. Ева кое-как добралась до своего кабинета и залетела в него в последний момент, когда студенты уже рассаживались по местам, готовясь к лекции. Ева была не готова. Она поняла, что не сможет читать лекцию, когда в ее голове присутствовала только Саша и ее руки, доводящие ее до оргазма. Встряхнув головой, Абрамова прочистила горло и тут же объявила студентам, что плохо себя чувствует, поэтому они посмотрят какой-нибудь фильм, который обсудят на следующей паре. «Докатилась», — раздраженно подумала Ева, заглядывая в телефон. Руки неимоверно чесались — хотелось написать Саше и выпалить как на духу, что все это ошибка, что принятое решение не приведет их ни к чему хорошему. Что Саше, на самом деле, хочется совершенно другого, а Ева — трусливая идиотка, которая сама не понимает, что хочет извлечь из всей ситуации. Она не понимала, как довела себя до того, что согласилась на предложение Саши, почти не думая. Казалось, что это было ее последним вариантом. Крайним, отчаянным шагом в бездну. Ей просто хотелось, чтобы все произошло, даже если этот день станет той самой точкой невозврата, за который Ева будет расплачиваться всю свою жизнь.