***
— Куда ты собралась так рано? — Игорь приоткрыл глаз, замечая, как Саша вытягивает из шкафа толстовку, пытаясь не шуметь. Часы показывали всего десять утра — что-то новенькое для Литовской, особенно в воскресенье. Обычно они просыпались только к одиннадцати, медленно завтракали и раскачивались лишь к часу дня. — Договорились встретиться с Евой на завтрак, — Саша сама не понимала, отчего чувствовала себя преступницей, говоря о Еве и таких частых встречах с ней. — С Евой? — удивился Игорь. — Вы же только виделись вчера вечером. — Да, но я так сбежала, что даже не попрощалась. Хочу извиниться и нормально провести пару часов, она вчера практически постоянно была со своими знакомыми, так что мы толком не поговорили. Надев толстовку поверх спортивного топа, Саша быстро прошлась расческой по волосам, пытаясь сообразить что-то незамысловатое. Игорь уже разлепил оба глаза, рассматривая ее и чувствуя, как ревность поднимается где-то в груди. Даже к ее нелепому флирту с незнакомцами он так не ревновал, даже к коллеге, которая подкатывала к Саше на одном из корпоративов. А тут Ева — замужняя, вся из себя правильная, Игорь ведь знал, что у них нет ни единого шанса, но все равно напрягался каждый раз, когда слышал ее имя. — Так она в курсе Покровской? — вопрос крутился на языке все это время, и когда муж, наконец, задал его, Саша внутренне сжалась. Она не хотела врать ему, но еще больше она не хотела усугублять ситуацию и накидывать дров в этот разгорающийся костер. — Нет, я была одна, когда Полина меня заметила. На секунду Саше показалось, что Игоря этот ответ расслабил, он подтянулся к изголовью кровати и взял в руки телефон, по привычке начав скролить соцсети. Но когда она уже собиралась выходить из комнаты, брызнув парфюм на запястья, Игорь неожиданно спросил: — А Ева в курсе… — Саша сразу поняла, что он имел ввиду, но обернулась, будто бы ожидая продолжения. По его лицу было понятно, насколько неловко об этом было спрашивать. — О тебе. Вот так, что и не придраться. «О тебе» — звучит обобщающе хорошо. «О тебе» — это о любимом блюде на завтрак или о том, под какую музыку Саша предпочитает кататься на скейте? Или «О тебе» — это о том, что Саша проживает мизерный процент бисексуальности в своем спектре сексуальной ориентации? Сердце грохнулось в ноги, в очередной раз давая трещину. Игорь не выдержал. Наверняка, хотел спросить еще давно, но не находил повода, а тут — целых два. «Бинго, любимый муж» — чуть-чуть злорадствует Саша. Смотрит в чужие глаза, ища способ съехать с темы, сбежать, рухнуть в обморок. — Конечно, нет, — Саша едва сглатывает слюну, чувствуя, как горло сжимается от волнения. — Нафига ей знать, будет еще занудствовать. В конце получается даже усмехнуться — представлять Еву консервативней, чем она есть, отличный выход. Игорь вроде бы успокаивается и даже кивает. Пользуясь минуткой, Саша сбегает, жалуясь, что вот-вот и начнет опаздывать. Пока она ехала к Еве, она не могла успокоить дрожь в руках. Игорь тысячу лет не поднимал эту тему, но, видимо, они дошли до той точки невозврата, когда молчать об этом было невыносимо. Саша ощущала свою ложь как ложь во благо, в мнимой решительности сохранить брак и иметь контроль над ситуацией. Саша застает Еву в кафе, болтающую по телефону и хмурящуюся, когда Литовская заходит внутрь. До нее долетают обрывки разговора, неприятно оседающие в груди. — Нет, я же сказала, что поеду в зал. Встретимся позже, я перезвоню, — Ева кладет трубку и виновато улыбается Саше, зрачки ее бегают, не останавливаясь на подруге. — Привет, прости. — В зал? — переспрашивает Литовская, не сумев проигнорировать услышанное. Она даже не знает, как реагировать. Что-то неприятно режет по сердцу. Ева соврала о встрече с ней, но почему? Абрамова поджимает губы, виноватый взгляд исследует меню. — У Олега свои заскоки, а мне не хочется выяснения отношений, — поясняет она, останавливаясь пальчиком на строчке с напитками. — Тут, говорят, отличный американо. — Какие заскоки? — переключение внимание отлично работает с детьми, когда хочешь отвлечься от чего-то деструктивного, Ева, как педагог, должна отлично это понимать. Вот только Саша не ребенок. — Саша, — Ева поднимает взгляд, и Литовская впервые слышит в чужом голосе эти нотки. «Саша, нужно остановиться» — железно непоколебимое, уверенное, совершенно не занудное. Литовская аж теряется от такого напора. — Я говорила, что он ревнивый, — уже мягче, видимо, Ева и сама видит, как ее слова подействовали на подругу. — Поэтому стал странно относиться к тому, что мы часто встречаемся вдвоем. — Блять, ну охуенно! — вырывается изо рта Саши само собой, импульсивно и необдуманно. И это она приехала рассказывать Еве про свое прошлое? Ей хочется развернуться, сказать: «Счастливо оставаться» и свалить в закат. Она сама не понимает, отчего так злится и на кого именно — на Олега, который ревнует к ней Еву, или на саму Еву, которой приходится врать ради встреч с ней? Уголки губ Абрамовой стремительно ползут вниз. Их разговор кажется уже некстати, а обстановка максимально не располагает к откровенности. — Девушки, вы определились? — подошедший официант разбавляет гнетущую тишину и напряжение между ними, Саша вскидывает голову первой. — Нет, дайте нам еще пять минут, — а затем, когда тот уходит, переводит взгляд на Еву. — Прости. Настроение не заладилось с самого утра, а тут еще это. — Я понимаю. Мне жаль, что ты услышала этот разговор, — глаза Евы блестят, но Саша до последнего уверяет себя, что это не слезы. — Если не хочешь, мы можем не обсуждать все то, что ты планировала… — Забей. Говоришь, тут вкусный американо? Ева растерянно улыбается. В неловком затянувшемся молчании Ева рассказывает о вчерашнем вечере, о пожертвованиях и о вечерних пробках. Она крутит кольцо на безымянном пальце, рассматривая причудливую кружку — лишь бы не смотреть на Сашу, которая, как ей кажется, еще злится. У нее несомненно есть на это повод. — Полина больше не подходила к тебе? — роняет Литовская будто бы между прочим, косясь в сторону окна. Ева вспоминает Покровскую и ее душещипательную речь про Сашу, которая, судя по всему, была правдой, раз подруга так резко отреагировала, буквально сбежав с мероприятия. Она и правда подходила к Еве, пытаясь узнать о личной жизни Саши, поскольку прекрасно понимала, что Литовская никогда в жизни не расскажет ей всех подробностей. — Спрашивала про Игоря и не шутила ли ты, когда сказала, что замужем, — щеки покалывает от смущения, Еве все еще было странно даже допускать мысль о том, что у Саши были бурные романы с другими женщинами, которые не просто были в ее жизни, но и искренне удивлялись ее замужеству. — Я ничего ей не сказала. — Вот конченая, — бормочет Саша себе под нос, сжимая руки под столом. — Вы с ней реально подруги? Давно вы общаетесь? Ева замялась. — Не то чтобы подруги, мы знакомы несколько лет, познакомились на таком же мероприятии и время от времени пересекались в общих кругах. Вопрос, застывший в глазах Абрамовой, был очевидным. Правда ли то, что сказала Полина? И почему Саша скрывала это, как нечто постыдное, все это время? Американо предательски остыл, так и оставшись недопитым. — То, что она сказала вчера — правда, — выдохнула Саша, впервые ловя взгляд Евы. — Мы познакомились, когда мне было двадцать, она перевелась в мой университет и оказалась в моей группе. Мы особо не общались, но нас как-то поставили работать в один проект, и мы стали проводить вместе больше времени. Сдали проект, а общение не прекратилось, мы стали вместе тусоваться и на одной из таких тусовок она стала ко мне клеиться. Мы переспали, она сделала вид, что не помнила об этом и ходила как ни в чем не бывало. И так происходило постоянно: она подкатывала ко мне, мы классно проводили время, а затем она исчезала. Спустя пару месяцев, когда я сказала, что такие приколы мне не нужны, она вдруг решила, что теперь мы встречаемся, причем преподнесла мне это так, типа: «Разве ты не в курсе, что мы встречаемся?». Я, конечно, чуть не обоссалась под себя от радости, потому что она была… Ну, она была охуенно красивой, а я никогда не думала, что смогу заполучить кого-то, как она. В отношениях она постоянно сливалась, тусила с другими, заставляла меня ревновать, и, я уверена, изменяла мне за спиной. Я сама не знаю, почему влюбилась в нее, как дура, забив на все вокруг, вынесла мозг всем подругам и посылала тех, кто хотя бы намекал мне на то, что она пользуется мной. Любовь слепа. Саша усмехнулась, наблюдая за проходящими мимо окна людьми. Рассказ о Полине вновь вернул ее в ту безбашенную пору, когда она была уверена в том, что заведет жену и кошку, уедет на юг Португалии и будет успешным блогером. — Ну короче потом она сказала, что я для нее слишком незрелая и у нас ничего не получится. Блять, она была старше меня всего на год, но считала, что я еще не доросла до ее уровня понимания этого мира! Это сильно ударило по моей и так не самой адекватной самооценке, и я буквально не могла вытащить себя из того дерьма. Постоянно сталкерила ее соцсети, знала, где и с кем она тусуется, ну и не прекращала страдать. Иногда, когда ей, по всей видимости, становилось скучно, она возвращалась ко мне. Причем делала это так легко и невозмутимо — ей было достаточно ответить мне на сторис или оставить реакцию, или вдруг в группе она вспоминала, что я вообще-то существую. В общем, любой ее знак внимания сразу разбивал меня в слюни. Я готова была броситься к ней в ноги, лишь бы она вернулась ко мне, а она это понимала и с радостью пользовалась. После нее я так и не смогла построить нормальных отношений, а потом появился Игорь, который выслушивал мое каждое нытье по очередной девчонке, с которой у меня ничего не складывалось. Ева выглядела максимально потрясенной от услышанной истории. Она даже не знала, что сказать, словно все слова в момент покинули ее голову, оставляя ее пустой. Она с трудом могла поверить, что университетская жизнь Саши была такой, что помимо Полины у нее были и другие девушки. Нравились ли вообще Литовской парни? Она не слышала ни одной истории из ее жизни, помимо Игоря, и это было странно. В то время, как ее подруги постоянно вспоминали обо всех мальчишках чуть ли не с детского сада, Саша предательски молчала, и сейчас это наталкивало Еву на кучу мыслей. — То есть… Игорь в курсе всей этой истории? — Абрамова пыталась подобрать слова к сумбуру, творящемуся у нее в голове. Саша кивнула. Ее подбородок чуть дрожал, а глаза почему-то наполнились слезами. Она отвернулась снова к окну, стараясь скрыть это. В груди похолодело, а к щекам, напротив, прилил жар. Ева почувствовала себя в каком-то фантастическом фильме, поскольку представить себя в такой истории в жизни — не могла. Ее сердце усиленно забилось в груди, рождая внутреннюю дрожь. — И ты сказала, что были другие… — она чуть понизила голос, чтобы их никто не подслушал. — Девушки? Саша, казалось, втянула весь воздух в помещении, чтобы как-то собраться. Вот он, этот час, когда она делает первый каминг-аут в своей жизни спустя столько лет. На секунду, когда она только начала говорить о Полине, она подумала, что рассказывает о ком-то другом, словно это было так давно и не с ней, что такого с ней не могло происходить по определению. Но уже позже, вспоминая о прошедших годах, она будто бы оказалась там — двадцатилетней студенткой, юной и наивной, наполненная необузданной страстью и желанием веселиться. Все ощущалось так реально, по-настоящему, словно и никогда не уходило из ее жизни. Саша столкнулась с чужим взглядом, чувствуя, как ее желудок моментально сжимается от волнения и страха. — Они были всегда, Ева, — произнесла она, слыша себя будто бы со стороны. — Были только они. С самого детства. Бум, и ее сердце вываливается на стол перед Абрамовой. «Забирай его, или больше никогда не сможешь к нему прикоснуться», плещется во взгляде Саши — обезоруженном и откровенном. Ева впервые видит в ней столько эмоций, столько страха и доверия, но рука словно прирастает к столу, не смея двинуться, чтобы коснуться Саши в поддерживающем движении. — Я… я нормально к этому отношусь, — лепечет Ева, от стресса не понимая, что нужно сказать. Саша грустно улыбается ей. — Для меня все останется по-прежнему, — добавляет Абрамова, сдирая зубами сухую кожу губ. — Я, конечно, догадывалась, но не думала, что все так… серьезно. Саша несколько раз моргает, прежде чем ответить. Ее сердце заглушает мысли — и, может, так оно даже лучше. Не будет шанса обдумать все в тысячный раз. Саше, наверное, хочется поставить точку, подвести итог всего и быть честной как никогда. Другого шанса не будет. Она передумает, струсит, сделает вид, что ничего не было — это у нее получается лучше всего. Теплая ладонь Евы внезапно находит ее руку, взгляд ласкает и успокаивает. Ева не знает, что захочет сбежать через минуту. — Ты мне нравишься, Ева, — выходит как-то само собой, на выдохе, едва слышно. — Думаю, ты сама об этом знаешь. Не знаю, как это произошло и почему ты велась на весь этот флирт, но это и правда зашло слишком далеко. Когда я выходила замуж за Игоря, я ни от чего не бежала и меня никто не спасал, я сделала этот выбор сознательно, уважая и любя этого человека. Я знаю, та часть меня, о которой я тебе рассказала, никуда не делась, она все еще со мной, и я все еще испытываю много чувств, но я не могу позволить случиться тому, что продолжаю в своей голове после наших встреч. И если ты хорошая подруга, то я надеюсь, что ты поймешь меня и мы не будем испытывать наши отношения на прочность. Пытаясь не упасть под стол от такого откровения, Ева едва нашла в себе силы сделать глоток воздуха. На какую-то долю секунды она пустилась в отрицание, хотелось засмеяться, сказать, что Саша все не так поняла, что у нее вовсе не было никаких ответных чувств, а подыгрывание на чей-то флирт — это не повод думать, что ваши отношения перейдут в горизонтальное предложение. Она могла бы сказать, что Саша нафантазировала это в своей голове, но это было бы неправдой. С Сашей Еве не хотелось врать, не хотелось играть. И раз уж Литовская нашла в себе силы, чтобы проговорить о чувствах, терзающих ее, то и Ева должна ответить ей тем же. Руки показались ледяными, а сердце вот-вот было готово разорваться от тахикардии. Ева явно не была готова к этому разговору прямо сейчас. — Я все понимаю, — кивнула она, так сильно мечтая добавить: «Я не такая, как ты подумала». — Я ввела тебя в замешательство, и мне очень жаль, что я так поступила. Я просто… просто я не знала, как себя вести, и все так закрутилось. Сама не знаю, почему мне было так приятно твое внимание. — Все нормально, — Саша искренне улыбнулась. — Я знаю, как это может льстить. Сама такая же. Слова давались с трудом, но она отчаянно делала вид, что все хорошо. Не говорить же, в конце концов, Еве, что это решение было для нее более болезненным, чем если бы они продолжили мило флиртовать, никак не обсуждая это. Ева больше не задавала вопросов, она полностью согласилась с тем, о чем просила Саша, и обещала, что впредь они обе будут контролировать себя и свои действия.***
Саша чувствует, будто бы опускается на самое дно: семейных проблем, собственных неразрешимых переживаний и сложных чувств. Она ощущает это буквально ежедневно, совершенно не понимая, как все разруливать. Игорь отчаянно делает вид, что все хорошо, но Саша видит его поникшее лицо, зная, что именно его терзает. Она старается быть поддерживающей и мягкой, но правда в том, что говорить о ее внезапно возникших чувствах к Еве — это последнее, чего бы она хотела. Игорь отстраняется, будто переваривая в голове что-то свое, а Саша берет дополнительные смены в отеле на радость Кати. — Не говори, что соскучилась, — шутит Литовская, когда Катя пищит от восторга, встречая вместо противного Антона Сашу. — Ты же знаешь, ты моя любимая напарница! Во вторник в отеле особенно тихо. Катя залипает в телефоне, сидя на мягком пуфике, пока Саша пытается урегулировать слетевшую бронь. То и дело она кидает взгляд на дисплей, в какой-то странной тупой надежде на сообщение Евы. По вторникам у нее реальный спортзал, Саша помнит это, потому что иногда они ходили туда вместе. Новая загруженная история радует не меньше потенциального сообщения — Ева выкладывает очередное селфи уже по пути домой из такси, и улыбка Литовской расплывается до самых ушей. Она задерживает палец на экране, рассматривая фото дольше положенного, а затем выключает дисплей. Дни тянутся вялой чередой, Саша чувствует себя поникшей и безжизненной, она ощущает тотальную усталость от собственных мыслей и событий вокруг нее. Апогеем всего становятся спонтанные сообщения Покровской, отправленные ей в очередную смену. Катя мило беседует с гостем, пока Саша готова разнести все в маленькой комнате, в которой они часто обедали набегу. «Надеюсь, ты не обижаешься. Я, конечно, обескуражена твоим замужеством», — пишет Полина в инстаграме, видимо, добиться номера от Евы ей так и не удалось. Хочется съязвить, спросить, откуда в лексиконе Покровской появилось «обескуражена» и не будет ли она так добра пойти в зад? Саша чувствует привкус железа во рту, жуя губу и не зная, как поступить. Ей хочется удалить чужие сообщения, но в то же время хочется дать достойный отпор. Руки набирают ответ сами собой: «Думала, что я буду бегать за тобой всю оставшуюся жизнь?» Нет, так не пойдет. Пусть не льстит себе, думает Литовская, стирая сообщение. «Я не хочу продолжать наш разговор». Улыбается. Так серьезней. Дает понять: пошла-ка ты, дорогая, нахер. Полина тут же читает сообщение и начинает набирать что-то в ответ. Саша в самом деле надеялась, что это будет так легко? «Извини. Я тогда реально перегнула палку». Что б тебе эта палка прилетела в лицо, злорадствует Саша и гасит экран телефона. Она не знает, что стоит на это отвечать, Полина умудряется разозлить ее даже извинениями, это просто талант — заставлять испытывать такие чувства спустя столько лет. «Мне правда интересно, чем ты сейчас живешь. Может, оставим прошлые обиды позади и встретимся на ужин?» От наглости Покровской Саша теряет дар речи. Хотела бы она иметь такую самооценку, как у нее. Бросив короткое: «У меня на это нет времени», она на мгновение испытывает гордость за себя, но уже позже, в разгар рабочего дня, думает о том, как же было бы интересно узнать, что происходит в жизни Полины. У Саши все хорошо, если так посмотреть — стабильная жизнь со всеми гетеросексуальными привилегиями, ей грех жаловаться. Она бы стерла это самодовольное выражение лица Покровской, если бы только захотела. Но Саша не дура, попадаться в десятый раз на одни и те же грабли — это слишком. Даже для нее. Все валится из рук, это неимоверно раздражает. Она умудряется проткнуть степлером палец, по ошибке выдать ключ-карту от занятого номера и теряться в мыслях о Еве. Смена закончится лишь в двенадцать ночи, нужно как-то пережить это безумие. Даже Катя, наблюдая за таким раздраем коллеги, притихла и больше не шутила над ее косяками, зная, что окажется под горячей рукой. Кажется, апогеем всего становится пересланное сообщение Игоря со статьей: «Как выбрать врача сексолога?». Саша просто приходит в бешенство. Вишенка на торте — напомнить о том, что у нее проблемы, что секса с мужем настойчиво не хочется, но если только представить Еву, лежащую рядом — а лучше под ней — то все встанет на свои места. Саша зажмуривается до боли, впивается короткими ногтями в ладони и считает до десяти. Этот день войдет в историю как самый ужасный день на земле. Литовская отсчитывает минуты до конца смены и практически скидывает с себя бейдж, когда Антон появляется на ресепшене вместо нее. Ноги сами ведут ее в бар, в котором она была с коллегами. А точнее везет такси — таксист шутит про тяжелый день, и Саша разрывается между тем, чтобы ответить: «Ты даже не представляешь, чувак» и «Завали ебало и едь молча». Натянуто улыбается и кивает, а затем отворачивается к окну. Игорь будет уже спать, так что объявиться пьяной — не будет преступлением. Живот предательски урчит от голода, Саша ковыряет маленькую дырку, появившуюся на капронках — благо видно ее лишь тогда, когда юбка чуть задирается. В голове все стучит, тревожные мысли гоняются из угла в угол, Саше так хочется забыться. Машина подъезжает аккурат ко входу со светящейся вывеской, Литовская вываливается из машины, мгновенно слыша доносящуюся из бара музыку. Внутри свободное место оказывается лишь у самого бара — она терпеть не может высокие стулья, потому что не уверена в их надежности и в себе немного тоже. Но выбора нет, место свободно как раз в углу, а это не так плохо. Барменша с короткой стрижкой приветливо улыбается ей, бросая незатейливое: — Я вас помню. Огрызаться не хочется, Саша улыбается мартовской кошкой — все-таки внимание женщин куда приятней. — Имперский стаут и какие-нибудь орешки, — протягивает она, пытаясь разглядеть в меню позиции с едой, но из-за приглушенного света выходит совсем плохо. Честно говоря, вместо пива хотелось что-то покрепче, но Саша не уверена в себе и своих силах добраться обратно домой, а перспектива затеряться в Петербурге или найти приключений на пятую точку — совсем не радует. Она вновь обновляет инстаграм, игнорирует входящие от Полины и разочаровывается в пустом диалоге с Евой. Спонтанно фоткает принесенное пиво на фоне барной стойки, а затем себя, и загружает историю, в надежде, что Ева ответит хотя бы на это. Несмотря на то, что она сама озвучила, что хотела бы, чтобы между ними все осталось по-прежнему, Саша жутко скучала. Она боялась, что Ева вдруг отстранится, закроется в себе и не захочет продолжать общение с такой, как Литовская. — Говорят, что случайность бывает лишь однажды, а затем это превращается в закономерность, — чей-то знакомый голос заставляет Сашу отлипнуть от бездумного обновления сообщений и поднять голову. Мира, как ни в чем не бывало, забирается на стул рядом с ней, кивая бармену. Нет, Саша определенно не верит в такие совпадения. Ночь среды — не достаточно популярный день, чтобы столкнуться здесь в очередной раз — Или преследование, — Саша не разворачивается к Мире, как бы показывая, что готова вести задушевную беседу всю оставшуюся ночь, но искренне улыбается. — На что только не приходится идти, когда кто-то не принимает мои приглашения на наши встречи с девочками. Литовская усмехается. Возможно, отвлеченное общение ей сейчас бы не помешало. Она не собиралась жаловаться на тяжелый день, но с радостью бы выслушала кого-то еще. Мира очаровательно оправдывается, что в баре, на самом деле, работает ее друг, и когда она решила сделать ему сюрприз, то не учла, что о сменах необходимо знать заранее. Она как раз собиралась уходить, но разговор пошел так легко, словно они были старыми знакомыми. Это было совершенно иначе, чем в их первое знакомство среди остальных. Мира была очень общительной и смешной, она так быстро погрузила Сашу в свой мир, что Литовская не заметила, как допила почти бокал пива, опустошив всю пиалку с орехами. Мира была внимательной, она так точно подмечала все те темы, о которых рассказывала Саша в их первое знакомство, что сейчас ловко переключалась на них, расспрашивая Литовскую о ее жизни. Саше палец в рот не клади — она обожает делиться историями и смешить людей, ее щеки приятно ноют от улыбки, когда Мира несдержанно смеется и наклоняется к ней еще ближе. Музыка становится все громче и различать слова друг друга еще тяжелее. — Ева постоянно про тебя говорила, — улыбается она, жестом показывая обновить их бокалы. — Не против? Я угощаю. В Саше то ли говорит пиво, то ли приятные воспоминания о том, когда за тобой кто-то ухаживает — она радостно кивает головой. В конце концов, армянки зачастую очень щедрые, и Саша не раздувает из этого проблемы. — Было сложно не заинтересоваться тобой, ты и правда очень интересная, — взгляд Миры скользит вдоль короткой юбки, еще чуть-чуть и заметит дырку, думается Саше. — Знаешь, я даже рада, что у нас есть такая возможность поболтать наедине. Я вообще люблю общаться один на один, так лучше узнаешь человека, мне проще раскрываться, и… не знаю, это более интимно, что ли. «Какого хрена сейчас происходит?» — сигнальная красная лампа визжит в голове Саши, пока та блаженно улыбается, поставив мозг в авиарежим. Мира что, флиртует с ней? — У тебя, кажется, небольшая проблема, — Саша едва не подскакивает на стуле, когда Мира касается ее ноги, ведя пальцем прямо к ее позорной дыре на колготках. Колготки волнуют ее меньше всего, потому что Мира делает это с вполне однозначным намеком — руку не убирает и смотрит прямо в глаза. Как она, блять, вообще догадалась? Это все из-за прошлого раза и того, что она сидела с какой-то лесбиянкой? Или у Саши выгравировано на лбу: «Питаю слабость к натуралкам?». Литовская туго сглатывает и всем видом показывает свою невозмутимость. Со стороны она готова вручить себе Оскар. Возможно, Саша настолько устала от всего в жизни, что просто преувеличила значимость происходящего — может, Мира просто коснулась ее ноги в попытке показать «очаг возгорания». Саша определенно сходит с ума. Обманывает себя, бесится от собственной наивности и жара, прилившего к животу. Заводится она как девчонка, с полуоборота, с томной интонации и чужого взгляда — Мира забивает последний гвоздь в крышку гроба, поглаживая ее большим пальцем. Почему ее не хочется оттолкнуть? Разозлиться, закричать? Саша не простит себе пьяных глупостей, она будет ненавидеть и презирать себя, свою слабость, зависимость, свои желания. Вдох, выдох, снова вдох. Стул сейчас упадет или ей кажется? — У тебя на лице столько мыслей, — улыбается Мира, пока кончики ее пальцев чуть проникают под юбку, касаясь бедра. — Что ты делаешь? — Саше кажется, что выпила она, по меньшей мере, бочонок пива, потому что в голову дало так, что, кажется, лишило ее рассудка. — Опусти голову и посмотри. «Невероятно», — думает про себя Литовская. Она скорее сгорит от стыда, если осознает, что какая-то женщина действительно трогает ее, а она сидит и корчит из себя Святую Деву Марию. Между сжатых ног влажно, Саша чувствует это, едва зашевелившись, и это так же унизительно, как и закономерно. Мира встает со стула неожиданно быстро, бедро Саши теряет контакт с теплыми пальцами, и все, что она может делать — это наблюдать, как девушка уходит в сторону уборной. Это приглашение? Побег? Это намек, что Саша слишком тупа, чтобы что-то сделать? Саша ничего не смыслит в намеках, но почему-то встает и идет вслед за Мирой. Эти считанные секунды растягиваются в бесконечные минуты, в которые она пытается взвесить рациональность своих действий. Она пытается включить свет в перегоревшей лампочке и дать себе трезво взглянуть на ситуацию. Что она делает? Ради чего все это? Это действительно то, что ей не хватало? Мира, затыкая все крики внутреннего голоса, втягивает ее за собой, закрывая дверь на щеколду, и в следующую секунду мощная горячая волна возбуждения окатывает тело Саши. Мира прижимается к ее губам со всей страстью, захватывает зубами нижнюю губу и чуть тянет на себя. Литовская осознает, что вышла из ума, что это — не игры. Она на самом деле позволяет этому случиться! И с кем? С женщиной, которую она едва знает? Она никогда не задыхалась в поцелуях, но здесь старательно старается дышать, потому что кислорода определенно не хватает. Горячая кожа Миры ощущается влажной под ее ладонями, мягкие волосы струятся сквозь пальцы. Мира изучает ее рот языком, несдержанно стонет в губы, и в этот момент Саша чувствует, как между ног все сжимается. Глаза закатываются от удовольствия, но между этими волнами абсолютного блаженства Саша кричит вглубь себя: «Это нужно остановить, это нужно прекратить, какого хрена я делаю!». Каждое движение, прикосновение, стон Миры — разносится по телу ураганом. Саша чувствует себя вулканом, проснувшимся спустя сто лет сна. Она чувствует себя такой живой. И когда Мира прикусывает ее шею, настойчиво скользя пальцами под юбку, Саша хватает ее за запястье. — Не надо, — голос прорезается не сразу, совсем слабый и сиплый. — Я не могу. Мира находит в чужих глазах столько боли. Она не уламывает и не уговаривает одуматься, но отстраняется медленно, словно давая Саше время передумать. — Извини, я подумала, что ты не против… — неловкость появляется совершенно некстати, затапливая холодной водой зародившийся пожар. От стыда у Литовской пылает все тело. Она высвобождается из-под тела Миры, оттягивает юбку вниз и сумбурно извиняется, прежде чем вылететь из уборной. «Господи, чем я думала», — злится на себя Саша, едва попадая дрожащими руками по экрану телефона, чтобы вызвать такси. Ничего не выходит. Перед глазами все плывет, и она не замечает, как оказывается на улице, а слезы жгут ее щеки. Она практически бежит вдоль зданий, пытаясь убежать от себя и собственного стыда. Саша чувствует себя грязной. Даже в самые сложные моменты в жизни она не изменяла Игорю. Даже когда хотела этого осознанно. А здесь — появившаяся из ниоткуда Мира, которая даже не входит в планы Литовской. Саша направила всю злость мира на себя, вызывая у себя отвращение и стыд. Она не знала, как с этими чувствами жить дальше, как смотреть Игорю в глаза и говорить, что она любит его. Саша не представляла, как она могла бы сказать правду — увидеть все разочарование мира в самых любимых глазах и еще больше возненавидеть себя. Алкоголь выветрился будто сам собой, оставляя после себя ощущение пустоты. Саша была тотально пустой и абсолютно не понимала, как ей жить дальше.***
«Мы летим на Майорку». Саша читает это сообщение, пребывая в минутном ступоре. Ева сообщает об этом так легко и непринужденно, сидя в Пулково и даже не пытаясь объясниться. — У богатых свои причуды, — усмехается Игорь, не удивленный таким спонтанным решением Абрамовых. Еще вчера Олег внезапно сказал, что будет работать удаленно следующую неделю, это в целом было нормальной практикой, но кто же знал, что они решат так спонтанно улететь в Испанию. «Разве университет позволяет вот так уехать? Я не знала о том, что вы планировали путешествие», — странная ревность растет в груди вместе с тревогой. Саша сама с трудом осознает, что чувствует по этому поводу. Вроде Ева не сообщила ей ничего особенного, но у Саши есть ощущение, будто бы подруга сбегает, поджимает хвост и трусливо избегает встреч, потому что в прошлый раз, когда Литовская пригласила ее сходить в кино, Ева всего-то и ответила, что у нее другие планы. Конечно, она была не обязана проводить с Сашей все свое время, но ее ответ почему-то резанул по самолюбию — она могла бы предложить другой день или время, но вместо этого просто слилась. «Официальный больничный лист, и ко мне нет никаких вопросов», — Ева сама предусмотрительность. Саша раздражается, осознавая, насколько это иррационально. Она на самом деле смогла открыть больничный, чтобы улететь с Олегом на Майорку? И что теперь, скроет сторис от всех коллег и учеников? Ее удивляет такое поведение Евы, словно это совершенно не тот человек, которого она знает. Это слишком спонтанно и неразумно, но, возможно, Саша завидует и злится, что Ева будет валяться на песчаном берегу вместе с Олегом, а они с Игорем останутся в привычном Питере. — Могли бы и нас пригласить из солидарности, — размышляет Саша. Игорь искренне смеется, треплет ее макушку и тянется за поцелуем. — Нам хватило бы только на билеты. — Да и пусть так, но предложить-то можно было? Мы бы благородно отказались, сказали, что куча работы, а мне никак не получится взять отпуск. — Сашуль, ты несправедлива, — Игорь вновь погружается в мир игр, отворачиваясь к телевизору. — Они замужняя пара, может, они хотят развлекаться в одиночестве и не стрематься того, что за стенкой спят их друзья. Саша мгновенно краснеет, и благо что муж занят, не замечая этого позора. Она тотчас так живо представляет, как Ева крутится вокруг Олега, как забирается на него после расслабленного дня и недвусмысленно намекает ему о том, чего хочет. Она представляет, как Олег берет ее в номере сразу после возвращения с пляжа, потому что ревнует к молодым парням, предлагающим Еве коктейль. Саша сгорает от стыда, от того, что образы в ее голове такие живые и настоящие. Даже испытывая к Еве чувства, она в самом деле не думала, что станет ревновать ее к мужу. Ева цепляется за отпуск как за идею забыться. В Петербурге она была одержима Сашей, а после ее признания — и вовсе сошла с ума. Она просмотрела весь инстаграм Литовской со времен университета, никаких девушек там, конечно, не было — она наверняка все подчистила — но Ева вчитывалась в каждую подпись и смело фантазировала о том, какой могла быть Саша в то время. Она осознавала, что вся заинтересованность была отнюдь не дружеской, и что с этим делать — Ева понятия не имела. Раньше у нее бывали подобные мысли, но она даже не могла озвучить их самой себе. Ева закапывала их на самое дно сознания, не позволяя быть себе другой — не той картинкой, которой она была для семьи, мужа, друзей, коллег. От такой Евы все бы сбежали, оставили бы ее в пустой песочнице с разрушенным замком. Даже воспитанная в крайне консервативной семье, Ева осознавала разнообразие сексуальности. Правда родители делили мир на черное и белое, хорошее и плохое, и это определенно наложило отпечаток на ее воспитание. Ева — хорошая девочка. Ева знала, что есть социальные нормы и социальная одобряемость, есть правила, по которым нужно играть, и живя в России, окружая себя определенными людьми, она подстраивалась под те рамки, в которых было «правильно». Она знала, что ей могут нравиться девушки, но понимала, что никогда с ними не будет. По правде говоря, она не была к этому готова. Для этого необходимо было найти кучу энергии для сопротивления, для того, чтобы доказать родителям, что она «нормальная», доказывать коллегам, что она никак не влияет своей идеологией на студентов. Постоянные доказательства. Или жить, спрятавшись. Жить в постоянной лжи, прикрытиях, недосказанности. Ева, с ее открытостью к миру, так бы не смогла. Никаких третьих вариантов она не видела, да и не особо хотела искать. Ей нравились и мужчины, поэтому, выбирая из двух зол, она пошла по самому традиционному сценарию. Спокойствие в семье, спокойствие родителей и окружения — Ева была счастлива, что не пришлось изощряться. В первую же ночь на Майорке ей снилась Саша. Смешная, беззаботная, флиртующая в заполненном людьми помещении. Вокруг Саши крутилась куча девушек и парней, борющихся за ее внимание, но из толпы она заметила Еву — Еве это льстило. Они всего лишь немного флиртовали, и Саша едва касалась Еву в непосредственных жестах, но во сне она точно улавливала напряжение между ними, которое невозможно было передать ни в словах, ни в жестах. Воздух между ними словно электризовался, и Ева только помнит, как оказалась прижатой к стене, а затем тихое бормотание Саши: «Ты ведь этого хотела?». Она проснулась от тахикардии. Грудь и спина покрылись испариной. Часы показывали четыре утра, начинало светать. Ева проверила свой телефон на новые входящие сообщения, но Саша молчала со вчерашнего дня, пожелав им с Олегом хорошего отдыха. Проворочавшись еще с полчаса, она все-таки провалилась в сон. Отпуск на Майорке оказался крайне хорош для укрепления брака. Ева с Олегом провели отлично время на яхте, исследовали рестораны, побывали вместе с гидом в крепостях и пещерах. Но все-таки вишенкой на торте стали другие люди. До этого они уже обсуждали, что кто-то третий может внести перчинку в их отношения, и речь не была о сексе втроем — хватало обыкновенной ревности, разжигающей страсть, заставляющей вспомнить о том, кто кому принадлежит. Несмотря на то, что способ был не самым здоровым, Ева не жаловалась. У нее никогда не было проблем со вниманием от мужчин, ей даже льстило, что за ней пытаются приударить молодые мальчики, считающие себя закоренелыми пикаперами. Это всегда умиляло. Олег наблюдал за этим со стороны, игнорируя редкие шутки Евы: «Признайся, что ты просто куколд». Но как бы это не называлось, ей нравилось такое внимание и ревность, Еве казалось, что именно ревность — это показатель того, что Олег ее до сих пор любит. Ее заводили подобные игры, то, как по-собственнически Олег хватал ее за руки, ведя в номер, как притворно строго отчитывал за мальчишек, годившихся ей в студенты, то, как боль смешивалась с удовольствием, лишая рассудка. Ева закрывает глаза от удовольствия, даже будучи прижатой лицом к двери — Олег не действует грубо, но с напором, контролируя, чтобы не причинить Еве боли. Задачи заставить ее страдать — у него точно нет. Ева откидывает голову на его плечо и жмется бедрами ближе, чувствуя, как чужая рука поднимает подол ее платья. Обычно Олег не церемонится с руками, но в этот раз все выходит иначе, Ева вьется змеей, ее ноги слабеют и в какой-то момент муж подхватывает ее на руки, относя на кровать. Ей кажется, что вот-вот все будет как обычно, что в тишине послышится шорох его шортов, они быстро сольются во что-то единое, а затем откинутся на спину, смотря в потолок. Но вместо этого Олег обхватывает ее бедра, осторожно располагаясь между ног, и Ева приподнимается на локтях, вопросительно глядя на мужа. — Давненько такого не было, да? Ева, улыбаясь, кивает. Чувствует, как Олег трется щетиной о нежную кожу ног, а затем дразнит ее губами. Ева закрывает глаза, откидываясь на подушки. Она ничего не может поделать с тем, что вспоминает о Саше, что думала о ней весь прошедший день, представляя ее здесь — рядом с собой на пляже. Ее бедра приподнимаются от соприкосновения с прохладными губами, дрожат от контрастно горячего языка. Ева думает о том, сколько девушек было у Саши до этого? Они наверняка занимались любовью, и Саша ублажала их именно так: уверенно дразня, умело работая своим языком и руками. Ева протяжно стонет, цепляясь за макушку мужа. Саша могла бы делать с ней то же самое. Или, быть может, Ева могла бы быть главной? Ева едва дышит, представляя, как Саша лежит под ней, почти скуля, пока она оставляет засосы на внутренней стороне ее бедер. Саша горячая, липкая, как мед. Интересно, какая она на вкус? Ева закидывает ноги не плечи Олега, пытаясь прижаться еще ближе. Оргазм накрывает ее в считанные минуты, сердце вдалбливается в ребра и кажется, что воздух в комнате становится таким густым, что она едва может дышать. Она уверена, отдых пойдет ей на пользу.***
Для Саши эта неделя кажется растянутой на долгие месяцы, она буквально лезет на стену, стараясь не думать о Еве, но чем больше пытается это контролировать, тем сильнее скучает. Впервые она достает доску и катается с подругами по набережной — это на какое-то время отвлекает, что Литовская действительно веселится, смеется и пьет пиво, сидя на бордюре. Мира, как бомба замедленного действия, пишет в тот же вечер в ее инстаграм: «Прости, мне пришлось немного посталкерить и найти тебя у Евы. Я надеюсь, между нами никаких обид?» Обижаться на Миру за то, что она хотела трахнуть ее, а Саша повелась на это, как первокурсница — не серьезно. Это только ее проблемы. Саша скорее злилась на себя и отключенный от реальности мозг. Повторять такое в здравии не хотелось, о чем она честно и сообщила: «Все в порядке, но этого больше не повторится. У меня был плохой день и я совсем не понимала, что творю». Мира прислала большой палец вверх и лайкнула сообщение. Коротко и ясно. Но интерес зашевелился в груди, и Саша не смогла побороть своего любопытства. «Откуда ты знала… Что на меня это подействует?» Может, у нее и правда написано на лбу, что она предпочитает располагаться между ног женщин? Это бы стало для нее открытием. «Показалось, что ты так смотрела на Еву, что это имело место быть». Кровь моментально отхлынула от лица. Нет, для других это не должно быть так очевидно. Только женщина, предпочитающая женщин, может такое усмотреть, и то утверждение это весьма сомнительно, но раз Мира действительно так написала… Саша перечитала сообщение еще несколько раз, пытаясь понять, заметил ли это кто-то еще, кроме нее? Разговаривала ли Мира об этом с Евой? Или, быть может, они сплетничали об этом в клубе, когда Евы не было рядом? Саша успела раскрутить эту ситуацию до критической, чувствуя, как ее сердце рвется из груди. «Тебе показалось», — коротко и емко. «И не говори Еве о случившемся, ее хватит удар». Мира прислала несколько смеющихся смайликов, красноречиво разбавляя их: «Не сомневаюсь. Не буду!». Наверное, все же в глазах Миры Ева была той самой правильной домохозяйкой, которая краснела лишь от одного упоминания о лесбиянках. В то время как Ева искуссно извивалась под Олегом, представляя в своей постели Сашу. За прошедшую неделю Ева писала подруге всего несколько раз, в основном скидывая фотографии и селфи. Она коротко рассказывала о том, что отдых чудесный и у нее совершенно не хватает времени, чтобы брать телефон в руки, так что Саша вновь и вновь ощущала, как ревность накатывает на нее волной. По возвращении в Петербург, счастливый и отдохнувший Олег поймал Игоря в офисе, предлагая приехать к ним на ужин в пятницу. Ева снова затеяла вечер с друзьями, пригласив еще две пары, с которыми Литовские уже были знакомы. — Я уточню у Саши ее график работы, а так мы с радостью, — присаживаясь за столик и стараясь не пролить на себя кофе, Игорь пытливо поинтересовался. — Как Майорка? Жена только и жаловалась, как мало фотографий вы выкладывали. — Море, солнце, коктейли, грех на что-то жаловаться, — Олег широко улыбнулся. — И хороший способ укрепить отношения. Мы с Евой проводим не так много времени в Петербурге вместе, чаще всего каждый бегает по своим делам. — Реалии взрослой жизни. Уже дома Игорь рассказал Саше о приглашении к Абрамовым, ставя на стол пакет со свежей выпечкой. Иногда у них была эта милая традиция — собираться после работы, заваривать чай и пить его вместе с чем-нибудь сладким, обсуждая прошедший день. Вечер пятницы был свободным для Саши, но она даже не понимала, что испытывает больше — воодушевления или страха. С одной стороны, она ужасно соскучилась по Еве, она думала о ней постоянно, она хотела вместе проводить время, а с другой стороны — ей было страшно. Страшно, что она не сможет примириться с теми чувствами, которые у нее были, что станет только хуже и она не сможет остановиться. Саша понимала, что с Евой у них ничего не выйдет. Зная Еву, она бы вряд ли бросила мужа ради отношений, которые начались с измены или не начались и вовсе. Зная Еву, Саша знала, что она будет выбирать только правильные решения, что будет бояться каждого косого взгляда в их сторону. Но несмотря на миллион мыслей в голове, в пятницу они оказались у Абрамовых. Гости уже собрались, встречая Сашу и Игоря с дружескими объятиями и расспрашивая, как они добрались, учитывая, что за окном стояла стена дождя. В доме Евы, как обычно, царит полная гармония и уют, она сервирует стол так, словно ожидает приема английской королевы, не меньше. В воздухе приятно пахнет ужином и легким шлейфом ее парфюма, Саша чувствует общую расслабленность, когда сама напряжена, как струна. Ева — хорошая хозяйка, она сервирует стол и раскладывает дымящуюся, только что из духовки, лазанью. Ева звонко смеется над шутками Олега и не прекращает говорить о том, что муж сделал ей невероятный сюрприз, увезя на Майорку. Ева само очарование, Саша смотрит на нее, буквально заставляя себя отрывать взгляд и переключаться на что-то еще. За столом они обсуждают испанские вина, привезенные с собой, расслабленных испанских мужчин и отпуска на работе. Ребята делятся своими планами на лето, мечтая как можно скорее покончить с работой и пролежать на пляже законные десять дней, как Абрамовы. — Мы могли бы устроить какое-нибудь совместное путешествие, — Ева прям кладезь идей и энтузиазма, Саша снисходительно улыбается, поглядывая на Игоря. Наверняка тот думает о том же — допрыгнуть до уровня отдыха Абрамовых, дело непростое. Литовские — более приземленные ребята, они могли бы позвать ребят в Карелию, сгонять с палатками в лес и довольствоваться ухой из котелка, но почему-то кажется, что Олегу такое не по душе. Ему подавай Майорку, лучшие отели на Сицилии и лучший сервис. Осуждать это глупо, как и надеяться, что они в действительности смогут собраться все вместе. — Могли бы съездить в Карелию, тут совсем недалеко, — предлагает Ева, ловя взгляд Саши, и Литовская едва не давится оливкой от неожиданности. — У друзей Олега там есть чудесный домик, вид такой, что можно умереть. — Давайте все-таки без смертей, — смеется Жанна. — Мы давно хотели на природу, так что с радостью бы присоединились. — Другой вопрос, как совпасть всем с отпуском, — улыбается Олег. — Уехать на выходные — это лучший и самый реальный вариант. Саша и Игорь переглядываются. Даже удивительно, что Олег вроде бы поддержал эту идею, на него не очень похоже, но, быть может, он стал более приземленно смотреть на отдых. В конце концов, они здорово отдохнули прошлой осенью за городом, Абрамов был в восторге, Игорь несколько раз выслушал его благодарность за приглашение. Вино быстро пустеет в бокалах, а смех все громче разносится по гостиной. Ева наблюдает за Игорем и Сашей, мельком поглядывая на их взаимодействие, и ее сердце разрывается от того, как Игорь смотрит на нее. Такую искреннюю нежность и любовь не спутать ни с чем: как он ухаживает за ней, подливает вино и спрашивает, как Саша себя чувствует, когда у нее на секунду кружится голова, как время от времени касается ее в заботливых жестах и сжимает ее ладонь. Ева прячет взгляд, с трудом осознавая, что эта самая девушка напротив нее действительно озвучила ей то, что у нее есть чувства. Что Ева заставляет ее сердце усиленно биться. Разве такое может быть? Разве такое может быть в счастливых отношениях? — Я пойду подготовлю десерт, нужно достать из духовки, — суетится Ева. В этот раз она вспомнила о словах Саши, что она всегда забывает про десерт, поэтому решила не облажаться, приготовив вишневый штрудель. С шариком мороженого это особенно вкусно, Литовская постоянно расхваливала этот рецепт. — Тебе помочь? — Саша спрашивает быстрее, чем успевает подумать. — Было бы неплохо, — кивает Ева с благодарностью. — Давай заберем все лишние тарелки отсюда. Сердце само собой начинает стучать быстрее, наблюдая за тем, как Саша медленно встает со своего места, помогая собрать пустые тарелки и бокалы. Друзья увлеченно болтают друг с другом, наполняя теплом квартиру. Ева отходит к плите, выключая духовку и открывая ее, впуская в воздух сладкий аромат теста. — Поставь сюда, я потом загружу в посудомойку, — командует Ева, ища полотенца, чтобы вытащить противень. — Ты и десерт — это что-то новенькое, — словно между делом протягивает Саша, доставая блюдца. — Воспользовалась моим рецептом? — Решила опробовать. Аромат штруделя потрясающий, Саша чувствует, как во рту накапливается слюна, пока Ева суетится, разрезая десерт. Она смотрит на Абрамову, ощущая, как сильно ее не хватало, как ей хотелось бы остаться наедине и обняться так долго и крепко, чтобы не вызвать косых взглядов гостей. Поджав губы, Саша быстро и аккуратно потянулась к Еве, убирая прядь ее волос, лезущую почти в тарелку, и от этого невинного прикосновения у Евы подкосились ноги. Казалось, будто бы любой жест Саши воспринимался острее и желанней. Она, ни на секунду не отвлекаясь от шарлотки, тихо протянула: — Я скучала по тебе. На Майорке было здорово, но мне не хватало тебя. Выпрямившись, Ева поймала взгляд Игоря, который будто бы слышал ее или точно понимал, что происходит в десятке метров от стола с гостями. Ева тотчас натянула дружелюбную улыбку, стараясь не выдать своей растерянности. — И я постоянно думаю о том, что ты мне сказала. Сердце Саши подскочило к горлу, мешая продохнуть. Она почувствовала, как ее живот наполнился жаром, а щеки залил легкий румянец. Саша же помнила ответ Евы на ее признание, помнила, что Ева сказала, что Саша все не так поняла и все их кокетство — не более, чем баловство двух замужних девушек. Литовская обернулась, чуть успокаиваясь от осознания, что никто не обращает на них внимания, болтая за столом. Стыд затопил ее сердце — она снова почувствовала, будто делает что-то плохое, пока ее муж счастливо обсуждает с гостями очередную историю. — Я не хочу, чтобы то, что я сказала, как-то мешало нашей дружбе, — как можно отстраненно произнесла Саша, словно в замедленной съемке наблюдая за тем, как ребро ладони Евы прижалось к ее руке, парализовывая. Касание было совсем мимолетным, но Саша так и осталась стоять на своем месте, никак не совладая с мыслями. Ева носилась вокруг нее, перекладывая в тарелки штрудель, и даже легонько толкнула Литовскую в бок, заставляя очнутся. — Саша, мороженое в морозилке. Саша не понимала, как себя вести и куда вело их общение с Евой. Весь оставшийся вечер она старалась выглядеть непоколебимой, хотя в ее груди порхали птицы, заставляя дрожать. Ева была отличной командой с Олегом, когда они переместились играть в настольные игры, они так здорово подходили друг другу, словно пазлы, отлично дополняющие друг друга. В доме с потрескивающими свечами, наполненный звонким смехом Евы, Саше хотелось остаться навсегда. Ее сердце болело, понимая, насколько гармонично все они выглядели — Ева с Олегом, их друзья, она с Игорем. Словно именно так было все на своих местах, так, как надо. Саша думала о том, что сама зажгла в Еве интерес к себе, а затем облила ее ушатом воды, заявив, что не собирается ничего предпринимать. Она ловила ее взгляды весь вечер, изредка позволяя себе фантазировать о том, как они могли бы отойти в ванную, чтобы урвать маленькие поцелуи. Саша знала, что это абсолютно нездорово, но ничего не могла с этим поделать. Уже собираясь домой, она наткнулась на пьяный взгляд Олега, который умудрился пошутить о том, что сегодня все обошлось без происшествий, намекая на то, как напилась Саша в своей день рождения. Что-то неприятное кольнуло в груди, но Литовская не подала виду, натянуто улыбаясь. Что-то неправильное и будто бы искусственное было в том, как после этой небольшой сцены Олег вдруг протянул Еву к себе, целуя и уверяя всех вокруг, что у него лучшая жена на свете. «Театр одного актера», — подумала про себя Саша, вспыхивая ревностью как спичка. Перед тем, как Игорь вызвал такси, Ева заставила взять с собой кусочек штруделя, заботливо упакованный в контейнер, а на прощание крепко обняла Сашу, благодаря за чудесный вечер. Теплый салон такси и выпитое вино подействовали вдвойне усыпляюще, так что через десять минут Игорь уже спал на плече Саши, тихо посапывая. За окном мелькали знакомые районы, неминуемо приближая их к дому. Литовская думала о своей бурной молодости и о том, что так и не смогла найти своего счастья с другими девушками. Казалось, что эта идея была провальной, и она знала об этом, но из раза в раз старалась думать, будто бы может быть иначе. В конечном итоге, она оказалась в отношениях, где к ней относились как к принцессе, где ее любили и уважали, но где не было всего того вихря чувств, который был прежде, с другими девушками. Саша просто не хотела, чтобы ей было вновь больно. Она не хотела разбитых сердец и разрушенного брака. В глубине души она думала о том, в случае, если она оставит Игоря и с Евой у них ничего не выйдет, она не сможет быть счастлива уже никогда. Она не сможет найти такого же человека, как ее муж, и никогда не поймет, каково быть в нормальных отношениях с другой женщиной. В глазах предательски защипало, и Саше пришлось несколько раз быстро моргнуть, чтобы не позволить себе расплакаться. Она понимала, что самым простым решением будет сократить количество встреч с Евой и намертво запретить себе думать о ней, но как это было возможно, если в очередной раз у Саши загорается экран телефона со входящим от Евы: «Мне снилось, как мы занимались любовью».