Немного о вредном Лю Цингэ

Когда Шэнь Цинцю просил отпустить его на медитацию в пещеры душ, чтобы подправить состояние, он совершенно не мог представить, чем закончится эта медитация. Пару месяцев он действительно сидел в позе лотоса над хрустальным озером и медитировал, восстанавливаясь и накапливая силу. В какой-то момент он не уследил за мыслями и те вяло утекли в сторону его учеников. О том, как Мин Фань, после недавнего происшествия с этим отвратительным артефактом, превратился в кабанчика и смешно повизгивал, когда остальные ученики, в большинстве своём - щенята и котята, выпрыгивали на него, как на добычу. Цинцю тогда обратился белым пушистым котом, к сожалению, спутал тогда обычных котов с короткими лапами, с котами-гусеницами и по ХОДУ дела (тела) удлинился настолько, что весь пик стал белым, а ученики и рады! Они почему-то решили, что он - облако и надо на нем поспать. Нин Инъин, его маленькую котечку, в какой-то момент притащил в зубах Лю Цингэ, а тот то чем стал! Вы видели хорекобарса? Нет? Так вот, он весь перед вами. От хорька там, честно говоря, только хвост длиннее тела, да морда чуть вытянутая. Так вот, притащил он, значит, Инъин, та пищит, Цинцю испугался. И какими-то лапами стал подпрыгивать, какими-то перетаптываться, от чего все "облако" начало шевелиться и подкидывать котят и щенят, и одного кабанчика, да. В конце концов они запутались. Лю Цингэ с самым тяжёлым вздохом, какой только мог исполнить, их всё-таки распутал. — На чай шиди не приглашаю, у меня лапки, — Шэнь пошевелил несколькими правыми лапами, слегка их приподнимая. Лю Цингэ предложил "сойтись", до тех пор, пока Шэнь-шисюн не перестанет в лапках путаться и усвистал в закат. Цинцю на самом деле испугался, что его шиди-Лю действительно к нему придет и так распереживался, что сам не заметил, как повылизывал всех своих детей и отвлекся от мыслей только тогда, когда понял, что шерсть у него во рту слишком кудрявая. Оказалось, это Ло Бинхэ. Шэнь нахмурился, ну, как мог, учивая кошачью мордочку. Будучи в трезвом сознании, когда мысли не путаются от угроз его воинственного шиди, вылизывать никого совершенно не хотелось. Он опустил взгляд на сидящего перед ним пушисто-кудрявого щенка с блестящими глазами, и еле сдержав тяжёлый вздох, уложил голову тому на макушку и заурчал. Пока Цинцю предавался размышлениям в прострации, а после и заматыванию слишком довольного этим делом щенка в себя, его ученики уже разнесли весть о том, что Бог Войны хочет сойтись с Шэнем. Адепты Байчжаня не могли стерпеть такой клеветы на своего Шисюна и отправились "с проверкой безопасности ордена" по пикам, дабы сбросить напряжение. До Цинцзина добрались быстрее, поскольку вершина была к ним ближайшая. Ну что же. Их встретил Мин Фань, расстроенный тем, что Нин-шимэй спас Лю-шишу, а шидзунь обнимается сейчас со щенком Ло. В общем и целом Мин Фань, как оказалось вовсе не декоративный кабанчик, как изначально думал Цинцю, а Адский Кабанцо, который хвостом камни разрубает, из ноздрей дым валит, а слюна его по разъедаемости сравнима с Озером Разъедающим Плоть и Кости на западе. Адепты Байчжаня отправились на другой пик, решив, что такую защиту даже они не пройдут, не то, что демоны. Чуть позже, когда действие артефакта прошло, Шэнь читал отчёты от "проверявших безопасность секты" учеников пика Ста Битв и ухахатывался. Кто бы мог подумать, что эти дети такие способные в написании? Хотя больше всего ему нравились перлы, встречавшиеся иногда в отчётах неопытных адептов, к примеру: "Глава Юэ оказался оленем", "Гао Цингао улетел от нас, как от проблем" — будто вы, не проблемы, — со смехом думает Цзю. А вот это: "мысли о том, что мальчикам нельзя на Сяньшу преследовали меня, но я был быстрее", — Шэнь Цинцю снова расхохотался, а ведь это лишь малая часть того, что они понаписали! Цинцю выдохнул со смешком и открыл глаза, прислушался. Где-то вдалеке послышался шорох меча о камень, скорее всего кто-то из старших учеников пытается понять, помогло им продвинуться культивирование в Линси, или нет, в любом случае, не стоит отвлекаться. И медленно выдохнув, Цзю настроился на возобновление медитации, когда его в очередной раз отвлекли скрежет да шорох. Нижнее веко на правом глазу дернулось пару раз. "Нет, ну и как тут уйти в себя, если эти раздражающие звуки будто по мозгам скребут!" Цинцю встаёт, чтобы отправиться на поиски того недалёкого, что никак не прекратит скрестись по сводам пещер. "Найду и покараю!" — думает он, — "Заставлю переписывать Байчжаньские сочинения!" Его размышления о том, какую пакость он устроит тому разрушителю пещер и его спокойствия прерывает раздирающий крик. Цинцю замирает, узнавая голос, и выругавшись так грязно, будто грузчик портовый, а не учёный муж, несётся к звуку. Замедлившись на подходе к пещере, старается оценить обстановку и не привлекать внимание, чего ему не удается. Лю Цингэ бросается на него с диким рыком и Шэнь еле успевает уклониться. Понятно, значит шиди не в себе. Лю снова атакует его, он снова ускальзывает в последний момент, так повторяется несколько раз, пока Цинцю не видит, что может ударить в ответ. И бьёт. На мгновение ловит осмысленный взгляд младшего брата, после чего тот заваливается на спину. Ловит его, укладывает себе на колени, отсчитывает пульс, вливает ци. Собственное сердце гулом отдаёт в ушах, не давая сосредоточиться на шиди, и он делает дыхательную гимнастику, чтобы самому не скатиться в искажение. Какое-то время спустя Лю Цингэ приходит в себя и Шэнь, сквозь давящий на грудь страх потерять шиди, дрожащими пальцами вливает в того ци, угрожает, кажется, что сам того прибьет, на что Лю хрипит, а Цинцю будто сковывает, в горле горький ком, глаза печёт, он только и может, что смотреть, как из грозовых глаз напротив утекает жизнь, да хрипло шептать, на большее уже не хватает сил. — Не умирай, не умирай, не смей умирать... Когда Лю Цингэ прощается губы дрожат так, что просьбы не умирать сливаются в какое-то неясное хриплое бормотание, а когда шиди закрывает глаза, Цинцю ревёт. Он проводит в Линси около месяца, чтобы восстановить шаткое равновесие, а когда выходит, на Цанцюн нападают демоны.