Немного о вредном Лю Цингэ

Лю Цингэ честно говоря мало понимал, точнее вообще не понимал, как из "вон того изворотливого мелкого агрессивного хорька" стал "это главный ученик Байчжаня - Лю-шисюн, он грубый, но справедливый!", а потом вообще превратился в "Бог Войны Байчжань! Прямолинейный и не терпящий коварства и подлости!". И только Шэнь Цинцю продолжал звать его Байчжаньским зверем, но это скорее у того характер такой, сделал гадость - сердцу радость, хотя Лю Цингэ и сам немного такой же, ну ладно, не немного... Из медитации его вырвал всплеск, раздавшийся в чжане(3,3 метра) от него. Пришлось открыть глаза, хотя он и так знал, что с той стороны мог подойти только не знающий где и что на пике находится, а судя по тому, с какой тщательностью пряталась ци "гостя" это мог быть только Му Цинфан, решивший проверить не явившегося к нему шисюна самолично. Вот, теперь вылавливать его! Со вздохом Цингэ поднялся со ступенек и подойдя к запутавшемуся в мокром пао шиди вытащил того за шкирку. — Доброго дня, Лю-шисюн, — попытался улыбнуться лекарь. — М-да уж, доброго... Вот неймётся его шиди, а он потом его вытаскивать должен, нет бы подождать когда Цингэ успокоится после задания и спокойно на своём пике его проверить. Мёдом ему тут что-ли помазано?? Чего, спрашивается лезет? — Шиди, сам высушишься, или помочь? — спрашивает, слегка приподнимая правую бровь. — С-сам! — почти вскрикивает Му Цинфан, разглаживая складки на мокром пао, появившиеся от вытаскивания его из воды, — К-хем, да, этот шиди справится сам, благодарю, Лю-шисюн, — тут же исправляется и делает вид гордый и независимый. Цингэ пробивает на "хи-хи", за которое его награждают недовольным взглядом, обещающим кары небесные, если он вдруг кому сболтнет о "весьма неловкой ситуации". — Идём, — направляясь в сторону рощицы машет рукой Лю Цингэ, — тех тварюшек из списка я скинул Шан-шисюну, и кровь была не моя, так что не о чем беспокоиться, Му-шиди. В ответ он получает недовольный фырк и бубнеж Му Цинфана про "бестолкового шисюна, который даже при смерти к нему не явится, отчего ему, бедному шиди приходится того где попало выискивать!" — Я бы попросил! — прерывает его бурчание грозым взглядом Цингэ, — Подождал бы немного, и я бы сам пришёл. И вообще, я не где попало, а на своём собственном пике. — Да, да, — все также недовольно покивал головой лекарь и продолжил бурчать дальше, пока они не дошли до дома Лю Цингэ. Пока двое глав пиков устраивались на подушках "да, Му-шиди, у меня есть подушки и мы будем сидеть на них, представь себе", и болтали о тех самых тварюшках и противном Шан-шисюне, который ругается за каждый лишний потраченный медяк, настал час обезьяны. В закрытую дверь домика постучались, на что занятые разговором почтенные не сразу отреагировали. За окном, размахивая руками, и пытаясь докричаться до бессмертных мастеров, прыгали: главный ученик Му-шиди (судя по кругам под глазами), старший ученик Байчжань и ещё кто-то с Ваньцзяня, и это не учитывая ту небольшую кучку мелкозаклинателей позади. Сиденье своё, конечно, пришлось оторвать от довольно удобной подушки, чтобы выяснить, чего их прервали. — Чего вам? — вышло грубее, чем задумывалось, от чего все, до этого оруще-прыгающие, замерли как олене-сурикаты перед рогоносым волком. — Шисюн! — вскрикивает Цзи Цзюэ, вытягиваясь в струнку, — несколько наших шиди и шичжи нужно отвести на Ваньцзянь для получения мечей! — Уже? — удивляется Му Цинфан, следом за Цингэ выходящий из домика, — действительно, — кивает он, — Вэй-шисюн ждёт вас не позже палочки благовоний с начала часа петуха. — Чего только в дом ломились, будто сами не способны до соседнего пика добраться? — начинает бурчать Цингэ, нахмурив брови, окружающие же, начинают втягивать головы в плечи, а один особо впечатлительный с Цяньцяо и вовсе начинает приседать, а ведь Цингэ ещё даже не слишком раздражён. — Ну-ну, Лю-шисюн, не стоит так заводится, — начинает с мягкой улыбкой увещевать его Му Цинфан, будто с дитем малым, что Цингэ начинает раздражать больше, чем несамостоятельные шиди и шичжи. Он фыркает, хотя прекрасно знает, что лекарь теперь ближайшие пару - тройку декад будет поминать шисюну, чтоб тот не злился, да чай успокаивающий чуть ли не мешками таскать. Вот сдался он ему, горький, отвратительно противный, настолько гадкий, что его даже овцы на Цзуйсяне брезгуют жевать. — Лю Цингэ! — прерывает его мысли недовольный оклик лекаря, ну да, он злится, ему можно, а Цингэ так сразу чай успокаивающий и оздоровительный сон, — ты идёшь? Или этому шиди проводить их одному? Лю кивает и подходит нестройной шеренге топчущихся на месте ребят, ещё не получивших свои мечи, от чего те почти задерживают дыхание и раздуваются от гордости, ну да, их сам Бог Войны поведёт. Лю Цингэ вздыхает и направляясь к радужному мосту зовёт их идти за собой взмахом руки. Поравнявшись с Му-шиди, слегка оборачивается назад, парни все ещё идут ровненькой цепочкой, как утята за мамой уткой, хехекнув про себя такому сравнению он заводит с Цинфаном новый разговор ни о чём, который по мере приближения к пику мечей скатываются в темы: "что нужно Му Цинфану для мазей/примочек/элексиров, что из этого не могут достать ученики, что именно притащить нужно срочно и за сколько можно продать Чжаньмэнь-шисюну связанного Шэнь Цинцю".