***
Они встречаются в следующий раз в день весеннего равноденствия. На берегу Ла-Манша, в отдалении от небольшого французского прибрежного городка Этрета. — Мисс Грейнджер, — Антонин почти касается её плеча, но девушка не позволяет прикоснуться и ускользает как вода, — как поживаете? Гермиона оглядывает его с ног до головы: — Вашими молитвами ещё жива, Долохов, — она говорит сиплым голосом. Ветер едва ли не сшибает её с ног порывом, но она удерживает себя, прислоняясь к кипенно-белой скале рукой, та наощупь шершавая, влажная и холодная. Он выуживает из кармана кольцо Хельги Хаффлпафф — то сверкает цитриновым светом в ночной мгле. Гермиона достаёт из своего плаща увесистую папку. Антонин долго смотрит на неё: изморённый вид, прихрамывающая на левую ногу, видимо, пришедшая к нему на встречу только потому, что больше никто не знает, что она здесь делает. — И кто это вас так, мисс? — Розье, — на полувыдохе говорит она перед тем, как поднести к губам цитрин. У Долохова так давно не было бабы, что, оглядев её мимолётным взглядом, и представлять не надо уже было, чтобы ощутить лёгкое возбуждение. Грязнокровная мисс благоговейно смотрела на дорогую безделушку, а Антонин смотрел на её шею — тонкую и хрупкую. — И что же ты сделала с Розье? — Всё в папке, — она не отрывала взгляд от кольца. — Спешу успокоить — он живой и настолько ценный, что мне не позволили его долго пытать, — Гермиона передёргивает плечами и прячет кольцо во внутренний грудной карман плаща. — Что ему передать? Вы, видимо, друзья. Долохов качает головой. — Ничего. Скоро свидимся. Дикая роза с острыми шипами — вот дрянь.***
— Холодно, — потирая руки, прошептала Гермиона. Сентябрь в Лондоне в этом году выдался дождливым и стремительно холодным. Под каменным старинным мостом через Темзу было не только холодно, но и воняло то ли рыбой, то ли илом, то ли всем сразу — так и не разобрать. Долохов отделился от мрачной тени. Затянувшаяся война близилась к своему завершению — и Гермиона знала, а вместе с ней и немногие, сохранившие рассудок, что война будет не просто проиграна, жизни всех магглорождённых будут смешаны с грязью — их не просто убьют — сделают рабами. Папка — браслет Ровены Рейвенкло. Всё та же процедура, всё те же взгляды. Антонин долго смотрит на неё. — Мы больше не увидимся, — говорит она, пряча в карман куртки браслет. — Ну и куда ты, розочка? — перед уходом спрашивает её. — Я же сказала: не увидимся. Гермиона незаметно сжала палочку. — У тебя целая коллекция безделушек. Не то чтобы мне было дело до английских безделушек, — он рассматривал её от носок кроссовок до убранных в высокую гульку кудрявых волос, — но всё-таки мне есть дело до кое-чего другого. — Месть за друга? — Гермиона шумно втягивает воздух в лёгкие. — Розье убила не я. — Знаю, деточка, знаю. Знаешь, что будет потом, как ты исчезнешь? Тебя будут искать. И найдут, как бы ты хорошо ни пряталась, потому что твои безделушки, хоть и безразличны мне, но очень интересны моему господину. А мой господин находит всё, что его интересует. Понимаешь, к чему я клоню? Раз я отдал их тебе, то меня и направят на твои поиски. Я люблю охотиться, но на тебя мне совсем не хочется, розочка. И знаешь, что я придумал? Раз ты хочешь выжить — все хотят выжить, поэтому не стыдись, — я тебе предлагаю, раз мы хорошие друзья, — он подходит к ней вплотную, почти касается волос Гермионы рукой — она очень хорошо ощущает всё тепло, исходящее от его тела, — помощь. Стань моей, мисс Грейнджер, и тебя никто не тронет и побрякушки твои никто не отнимет — это же всё-таки подарок моей розочке. Сбежишь — выиграешь пару месяцев свободы, которая закончится смертью. А я не хочу убивать тебя. — Почему? — Потому что убивать и обладать — разные вещи. — Так я вещь? — Глупости, — он всё-таки положил руку на её плечо, — ты женщина, Гермиона. Какая же ты вещь? Кончик его палочки упёрся Гермионе под рёбра. — Не убегай, детка. Я сделаю так, чтобы все решили, что ты мертва, и у тебя начнётся новая жизнь. — И как же? — Ты уже знаешь как. Много вопросов — мало действий. Я так не люблю. — Кто будет убит вместо меня? — Тебе ли не всё равно? — он почти смеётся. — Либо ты, либо она. Либо будущее, либо дно реки. Гермиона горько усмехается. — Хорошо, — её губы растягиваются в улыбке. — Река так река. Мгновение, яркая боль под грудью. Тело падает в воду. — Беллатрикс меня научила кое-чему, — присаживаясь на корточки, Гермиона вслушивается, как вопль боли разносится по округе. — Не обязательно убивать Авадой, — она дьявольски смеётся. — Есть хорошая замена — Круцио. Пока тебе больно — ты не можешь плыть, пока тебе больно — ты не можешь расслабиться, пока тебе так больно — ты тонешь, горишь в агонии, глотаешь воду и умираешь в мучениях. Правда, здорово, Долохов? Тебе нравится такая смерть? Алый камень блестит в его серьге. Гермиона любуется его изумрудными глазами. — Жаль, с Адамом я хотя бы наигралась, — говорит она, когда тело Антонина уходит под воду и его уносит течение. — Увидимся в Аду.