---
- Ну, как я и думал, девушка полностью обескровлена. Сынмин, укутанный в шуршащий пластиковый костюм, улыбается из-под защитной маски – губ не видно, но глаза довольно жмурятся. Снимает лоснящиеся перчатки уверенным, отточенным жестом, будто только и ждал приезда детективов, чтобы покрасоваться. Минхо, ко многому привыкший за свою недолгую карьеру, старается почти не дышать возле раскрытого тела, смотреть лишний раз точно не нужно; где-то позади, за тонкой деревянной перегородкой, слышны натужные булькающие стоны Джисона. - Обескровлена. Минхо тоже улыбается, просто не понимает. - Именно. Следы волочения, переломы – посмертные, в колодец её бросили уже глубоко мёртвой. Никаких надрезов или ран, кроме двух отверстий на шее, я не нашёл. - Сынмин указывает пальцами на чужую синюшно-восковую кожу. Джисон отвечает особо сильным бульком. – Всё как у прошлых жертв, не за что зацепиться. - А что-нибудь насчёт клыка? Пусть он и правда окажется собачьим. Волчьим, хотя бы. - Зуб точно человеческий, на корне есть остатки странной слизи, с ней ещё непонятно. Если предположить, что всё случилось на месте преступления и девушка сопротивлялась, то она вполне могла выбить нападавшему зуб. В любом случае, причина смерти – критическая потеря крови. Минхо выдыхает и прикладывает ладони к лицу. Потирает холодными пальцами глаза, пытаясь придумать хоть что-нибудь разумное и правдоподобное, чтобы всё это вот объяснить, но не получается. Ответов больше не стало. Как семье сказать, что их дочь нашли в колодце, зачем нужно было так уродовать тело, если она уже всё равно... Минхо до последнего откладывал этот разговор просто потому, что не знает. Как смотреть в глаза. Что делать. Остаётся надеяться, что дурковатый, но очень эмпатичный Джисон сможет проявить своё волшебство коммуникации вновь. Утешит, по плечу погладит, поплачет вместе. Пора его вывести на воздух. Из поредевшего леса, обступившего небольшое здание, тянет напрягающей сыростью. Хочется поскорее сесть в машину и вернуться в город, где люди и хоть какие-то звуки, потому что кажется, что из белёсого тумана вдалеке кто-то смотрит. Неслышно ходит, пока высматриваешь среди растрескавшихся деревьев. И под ногами грязь сплошная, мешается с бурыми листьями. - Ненавижу мёртвых, - наконец, Джисон способен произнести хоть что-то членораздельное. Бледный, он несколько раз глубоко вдыхает и вытирает рот. – Что за дело такое, ни зацепки, ни информации, одна блевотина. Лучше и не скажешь. И всё же, если есть жертва – есть и убийца. Так учили в академии. - Приглаживай пёрышки, неженка, и поехали, у нас ещё есть дела. Минхо так и представляет, каких бравых детективов увидит семья погибшей – эмоционально деревянный и не способный и слова выдавить «тот самый чужой» из города, о котором до сих пор шепчутся, и пропахший кислющей жижей, смиренно бубнящий о милости божьей казанова, к которому, кажется, даже успели привыкнуть. Команда мечты, определённо.---
Всё именно так, как Минхо думал – большой частный дом на окраине, большой и почти опустевший земельный участок, засаженный капустой, большая семья, оплакивающая потерю не первый день. Разговор отчаянно не клеится, чай в поданной чашке такой сладкий, что хочется сплюнуть, приходится держать лицо. Никто ничего необычного не заметил, просто вышла на работу и не вернулась – всхлипывающая мать уже даже не прикладывает к лицу платок, так и плачет, а позади неё потемневшей горой стоят остальные, не лица, а вырезанные в камне линии. Минхо оставляет это на Джисона. Он услышал всё, что нужно. На улице накрапывает дождь, мелкий, безразлично бьёт в лицо. Даже под ним стоять не так страшно, как оставаться в том подавляющем горе, в затихшей комнате с улыбающимся портретом, поэтому Минхо решает исследовать участок. Ни на что особо не надеясь, конечно, ведь нужно смотреть в реальности в глаза: раскрыть это дело вряд ли получится. Возможно, он откусил больше, чем сможет прожевать. Сухая фигурка посреди чёрной влажной земли застаёт врасплох. Присмотревшись, Минхо различает укутанную в кучу серовато-коричневых курток старушку, совершенно не замечающую, что погода испортилась. Копается возле рядов с капустой как-то потерянно, будто не знает, куда деть руки. - Бабуля, вам стоит вернуться домой! Этой семье новые похороны точно не нужны. - Бабуль! Вы заболеете! Приходится подойти ближе, потому что ну вдруг слух уже не тот, и недавно купленный ботинок мягко входит в плодородную, сочащуюся влагой и червями землю. Вместе с чавканием приходит осознание, но не закричишь же, назад не повернёшь, так что только и остаётся, что выругаться. Чем ближе женщина, тем яснее видно потемневшее от возраста лицо, совсем пустое, и сжатые, точно такие же, как у её родственников, губы. - Простите за вт… - Подержи мою лопату. И даже не суёт, а бросает Минхо. - Никто теперь не хочет с этим возиться, а я что, я вечная, что ли? С тех пор, как она… Женщина резко замолкает, и это ли не повод. - Бабуль, я – детектив, нашедший вашу внучку. – Минхо осторожно укладывает лопату рядом с собой, чтобы не зашибли, если вдруг что. – У вас есть догадки, что могло произойти? Молчание и взгляд, лишённый мысли. - Убийство очень странное, в теле не осталось крови. Если есть хоть что-то, что вы знаете, любые предположения, полиция была бы очень благодарна. - Это дьяволы. Минхо приходится, кажется, целую вечность обдумывать то, что услышал. Голос женщины сухой и неприятный, на выдохе. Испуганный тем, что слова обрели форму. Выцветшие глаза, широко раскрытые теперь и напряжённые, что-то высматривают в размытой линии леса вдалеке. - Дьяволы это?.. - То, что им пообещал, потом нельзя вернуть. Подходил срок, и они пришли за ней. - Бабуль… - Они дают тебе всё, что ни попросишь, исполняют любые желания, даже самые страшные, - вдруг женщина падает на колени, в самую грязь посреди раскопанной грядки. От этого Минхо, вообще ничего не понимающий, бросается к ней, хотя это последнее, чего он от себя ожидал. – Так всегда было, всегда в этом месте, но я не верила. Во всяком случае, это не вампиры. Что-то новенькое. Когда женщина оказывается на ногах, Минхо ещё раз её осматривает, глушит недоверие и удивление, и шок, и всё вообще подряд, чтобы понять, насколько потрясённого человека видит. Дьяволы, скорее всего, люди, кредиторы, проворачивающие нечистые дела, пространство для фантазии большое – найти их будет не сложно. «Они пришли за ней» – серьёзное заявление, тянущее на мотив для убийства. Осталось только - Слушай, не подходи к собакам, – голос бабушки отвлекает от мыслей, потому что вот она чуть не захлёбывалась в немых рыданиях, а сейчас – совершенно другой человек. Звучит даже угрожающе, подслеповатые глаза впиваются в Минхо, как и высохшая, потемневшая от времени рука. – Вообще. Плохо тебе от них будет, если не сможешь убежать. А кто собирался убегать? От собак? - Прямо от всех? – единственное, что получается выдавить, хватка женщины превосходит ожидания. - Ты дурак? Просто интересно, о чём подумал вышедший из дома Джисон, увидев эту картину: моросящий дождь, расплывшийся огород с наполовину вывороченной капустой, и посреди этого великолепия, как в самом драматичном сериале, детектив Ли Минхо, получивший по ноге лопатой от неназванной пожилой дамы. И оба они измазаны в чём-то столь сочном и тёмном, что шуточки уже на кончике языка вертятся. Минхо слышит ещё одно «ей богу, дурак», и, в общем-то, не может не согласиться.