*
В тот день Арсений вернулся домой к родителям не в самом лучшем настроении. Причина была в том, что на протяжении всего учебного года он пытался собраться с мыслями и пригласить куда-нибудь понравившегося ему одногруппника. Он дал себе обещание после последнего экзамена в сессии подойти и предложить ему вместе прогуляться, но тот лишь посмеялся над ним, обозвал его «пидрилой» и в тот же день растрепал все своим дружкам. Симпатия Арсения оказалась невзаимной, а ответная реакция его одногруппника зарубила на корню все возможные чувства, которые могли бы раскрыться, но так и зачахли за ненадобностью. Арсению не нравилось на экономическом и, решив, что произошедший случай — это последняя капля, он направился в деканат и забрал документы. Он не хотел тратить жизнь на то, что ему не нравилось, осталось только как-то объяснить это родителям. Но когда он пришел домой, оказалось, что отец уже был в курсе того, что он забрал документы — из деканата позвонили и предупредили, и тут же возник скандал. Отец кричал на него, что сцена сделает из него педика, на что Арсений, наверное, впервые в своей жизни честно ответил ему, что не в сцене было дело, а в том, что ему просто нравились мальчики. Отец так сильно ударил его по лицу, что парень отлетел в другую сторону. А мать, которая всегда сочувствовала ему, посмотрела таким отчужденным и ледяным взглядом, что Арсений понял, что от нее поддержки тоже можно не ждать. Он только убедился, что больше не сможет продолжать так жить и, собрав вещи, сбежал в Питер. Арсений приехал в северную столицу совершенно не зная города. Он поселился на первое время в хостеле, параллельно подыскивая себе постоянное жилье, и наконец снял себе комнатку в коммуналке на окраине города. В этом спальном районе совсем не было ощущения, что он находился именно в Санкт-Петербурге. Там казалось, словно он был в совершенно безликом большом городе, каждый из которых был похож на множество других ощущением безнадежности, которое вселяли серые невзрачные многоэтажки. С соседями Арсений не нашел общий язык и не особо с ними общался, а потом, когда увидел, что они принимали вещества, и вовсе понял, что и не стоит пытаться с ними сближаться. Хоть ему и предлагали дунуть, так сказать, за компанию, он всегда отказывался, объясняя это отсутствием денег и времени. И действительно, первое время Попов очень долго искал работу, еле сводив концы с концами, и когда он увидел вакансию, что в клуб ищут уборщика, решил позвонить им и узнать, может им еще кто-то был нужен. Так он получил работу ночным ведущим. Сначала приходилось тяжело — ради работы приходилось жертвовать сном, питанием, своим здоровьем, но Арсений упрямо верил, что это всё не зря и что он стремился к своей мечте — поступить в театральный. В то же время он ходил на бесконечные прослушивания, пытался поступить, но все было тщетно. Он не смог. Ни в одном месте, куда бы он ни пытался пробиться, он не прошел. Поэтому Попов решил сосредоточится на работе и брать больше смен. И все бы было ничего: он привык к ночному графику, деньги за смену были неплохие и его достаточно часто приглашали на мероприятия, но через какое-то время все изменилось. Один из постоянных клиентов клуба, Слава, стал обращать на него всё больше внимания, каждый раз пытался заговорить. Сначала он вел себя очень по-доброму, даже как-то снисходительно, и, наверное, уже тогда Арсений мог бы что-то заподозрить, но нет. Слава звал его на прогулку, в ресторан, предлагал встречаться. Арсений долго не соглашался, потому что словно на подсознательном уровне чувствовал какие-то моменты, которые его настораживали: то какой-то странный самодовольный взгляд Славы, словно он добивался заполучить трофей в свою коллекцию, то его совершенно бестактные комментарии к внешности или поведению других людей. Но все эти причины были такими зыбкими, неоднозначными, и Арсений колебался, постепенно сдаваясь под гнетущим напором, особенно когда Слава отрицал, что говорил или имел в виду такое. Попов прекрасно понимал, что не чувствовал влюбленность: в моменты, когда Слава проявлял хоть немного доброты или интереса, всё в Арсении на момент замирало — он так хотел принятия и доверия, так хотел быть нужным и важным для кого-то, что в какой-то момент, когда тот вновь предложил ему свидание, он согласился. Примерно в то же время у него начались сложности с квартирой: одного из соседей арестовали за хранение наркотиков, а затем в квартиру нагрянул отряд полиции, пока Попов был на работе. Квартиру опечатали, и Арсению стоило еще многих часов и нервов разобраться в участке, что он ко всему этому не был причастен. Поэтому, когда он забрал свой чемодан с вещами, ему некуда было идти, и Слава, как «хороший бойфренд», предложил переехать к нему. Так казалось Арсению в начале их совместной жизни, но после этого всё изменилось: Слава начал запрещать ему работать, потому что, по его мнению, Арсений слишком усиленно привлекал там к себе внимание других мужиков, затем они поссорились, и Слава в порыве гнева впервые ударил его. Потом он долго за это извинялся, но как только нашелся новый повод для ссоры, это повторилось. Он случайно узнал, про планы Арсения поступить в театральный и просто издевался над его неудачей. С работы Попову пришлось уволиться, потому что он не мог ходить с разукрашенным лицом и не вызывать никаких вопросов, а Слава продолжал избиения и лишь глумился над его беспомощностью. В какой-то момент Слава понял, что Арсений не может дать ему сдачи, что он даже не может толком защититься от ударов, и это знание открыло в нем какую-то новую, совершенно звериную грань, когда он просто из собственного интереса, да и чего уж таить, возбуждения, избивал своего партнера, а затем жестко трахал его, не заботясь ни о его комфорте, ни о безопасности, пару раз повредив своим диким поведением нежное место. Арсений сквозь боль и слезы терпел и первое время думал, что раз они были в отношениях, то так и должно быть, что он должен быть всегда согласен на секс со своим партнером. Но со временем он понял, что просто не может терпеть постоянную боль и унижения, что то, от чего он бежал из Омска, настигло его здесь с новой силой, и теперь помимо побоев, его еще и брали без его желания и не заботясь о его согласии. Арсений понял, что не хотел так жить, ему хотелось по-другому, по-настоящему, чтобы его кто-то любил, а он мог ответить взаимностью, чтобы не было боли и принуждения, чтобы было спокойно рядом, чтобы он мог доверять. И после того, как Арсений высказал Славе, что не хочет больше быть с ним, что он уходит от него, тот снова избил и практически изнасиловал его: заставил брать в рот, когда Арсений не хотел; принуждал к минету, грубо трахая в горло, заставил все проглотить; а потом плюнул на него и уехал в командировку. После того, как Арсений пришел в себя после побоев, он собрал чемодан, нашел на Авито первую попавшуюся комнату, которая сдавалась внаем совсем в другом районе, на Петроградке, где он всегда и хотел жить, и переехал. Устроился в местный зоомагазинчик, и каждый день боялся, что снова увидит ставшего ненавистным бывшего партнера, боялся, что этот кошмар снова вернется в его жизнь.*
— Поэтому я так боялся тебя в начале знакомства, — сказал Арсений, как бы подводя черту под своим рассказом. — Я перестал доверять людям и поверить в то, что практически незнакомый человек относится ко мне с такой добротой и участием, как ты, просто не мог. Мне казалось нечестным не рассказать это тебе, если мы будем жить вместе, и я пойму если ты передумаешь и не захочешь, — закончил он тихо. Пока Арсений рассказывал это, он словно заново пережил всё заново: из его глаз лились слезы, он судорожно вздыхал, пытаясь успокоиться, но ему это не удавалось. Антон сидел затаив дыхание от его рассказа: сколько боли и страха пришлось вытерпеть этому милому парню напротив, сколько несправедливости и жестокости проявили к нему люди, а ему лишь хотелось, чтобы его понимали и принимали. Шастун пошевелился, сгоняя с себя оцепенение, и слегка подвинулся в сторону Арсения на диване: — Можно тебя обнять? — осторожный вопрос слетел с его губ. Он хотел быть как можно более аккуратным и бережным к Арсению, как можно лучше защитить его от этих воспоминаний. Парень слегка кивнул, и Антон тут же раскрыл свои длинные руки для объятий, притягивая в них парня, оплетая так бережно и чутко, чтобы тот смог хоть немного расслабиться в них. — Арс, это все просто… у меня нет слов… Ужасно, чудовищно, несправедливо, ты ничем не заслужил такого к себе отношения, ни от кого: ни от твоих родителей, ни от этого уебка, уж прости, — Антон погладил его по голове, запуская пальцы в мягкие темные пряди. — Ты замечательный, чудесный человек, такой красивый, такой смешной, у тебя совершено удивительно работает голова, ты прекрасно играешь на сцене, и ты достоин всего в этой жизни, правда! Я очень ценю, что ты доверился мне и рассказал, и конечно я не передумаю жить с тобой, но только, если ты сам этого хочешь, если тебе комфортно тут находиться. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя в безопасности и сделаю все возможное для этого, — он уткнулся носом в висок Арсения, медленно поглаживая ладонями по его спине. Дыхание парня выровнялось, и теперь он размеренно выдыхал Антону куда-то в ключицу, уткнувшись туда своим кнопочным носом. Пока Антон обнимал Арсения, он осознал, что был так зол на этого мудака, его бывшего, за то, что обидел такого ранимого и чудесного Арсения — за него Антон был готов перегрызть горло этому уроду. Но в то же время он понимал, что не нужно об этом пока говорить Арсению, тот был слишком эмоциональным сейчас, заново переживая свои кошмарные воспоминания. Да и о чувствах теперь говорить, казалось, совсем неуместно — это не успокоит Арсения, а может только больше встревожить, но Антон был рад, что не ошибся хотя бы с ориентацией. Конечно, это не означало, что он тоже должен нравиться Попову, но всё же шанс на это был. — Я… ничего у тебя не спросил, как ты относишься к геям, и просто вывалил это все на тебя, прости, — Арсений немного отодвинулся от Антона, чтобы было удобно заглянуть ему в глаза. — Это не проблема для тебя? — спросил он с тревогой. — Нет, Арс, совсем не проблема, — Антон улыбнулся и разомкнул объятия. — Тем более, что я тоже был не совсем откровенен с тобой, скрывая, что я и сам к ним отношусь, к геям в смысле. — Что, правда? — как-то неверяще спросил Арсений, и его брови поднялись в удивленном выражении. — Да, в школе у меня толком ничего не выходило с парнями, но я точно убедился, что девочки, какими бы замечательными они ни были, меня не интересуют. — И как на это отреагировала твоя семья? — спросил Арсений, усаживаясь удобнее на диване. — Я жил с мамой в Воронеже и рассказал ей уже перед самым отъездом в универ, опасаясь ее реакции, но она приняла меня спокойно и поддержала. Отец принял это сложнее, но он в тот момент уже переехал в Марсель и стал проще относиться к этой теме. Когда я приехал к нему на лето, то и сам своими глазами увидел, насколько там толерантная среда, в отличии даже от Питера. Что уж говорить о более провинциальных городах, вроде Воронежа. — Я рад, что у тебя сложилось иначе, — Арсений улыбнулся, наверное, в первый раз за то время, как они начали этот разговор. Антон заметил, что при этом в нем не было какой-то зависти или злости, и это только подтверждало его мнение о Попове, как об удивительном человеке. — М-м-м, а отношения у тебя были с парнем? — слегка замявшись, все же спросил Арсений. Антон рассказал ему о Никите, с которым у них не было глубоких чувств, и о расставании с ним довольно спокойно — его не цепляла эта тема и этот человек, что он попытался донести до Арсения, который сам, напротив, слишком сильно отдавался в сердце Антона. Попов слушал его внимательно и чуть напряженно, улавливая каждое слово и интонацию, с которой Антон говорил о своем бывшем. — Да, от расставания может быть больно и плохо, — подводя итог, проговорил Антон, глядя в эти невозможные голубые глаза, которые смотрели ему в самую душу. — И как в твоем случае, может казаться, что это просто невыносимо. Но и ты, и я пережили это, и живем дальше. Нельзя всегда закрываться ото всех и отворачиваться от жизни, ведь так можно и не заметить что-то очень важное и нужное для сердца. Арсений пристально смотрел на него, не прерывая повисшего молчания. Казалось, все время в мире остановилось, и были только они вдвоем, сидящие рядом на этом диване и глядящие друг другу в глаза. Каждый из них ждал чего-то: какого-то жеста, знака, случая, не решаясь сказать вслух то сокровенное, что было на сердце у каждого. Этот момент, словно тонкой золотой нитью соединивший двух парней, застыл во времени, и Арсений, замирая под его действием, тихо спросил: — А тот поцелуй вчера — это был просто эксперимент для тебя или же он что-то значил? Что-то нужное и важное? Антон опустил взгляд на его губы, такие чувственные, подвижные — всем своим видом Арсений выражал нетерпеливое ожидание. Антон почувствовал, что сейчас от его ответа зависело всё и, помедлив, сказал: — Для меня тот поцелуй был лишь попыткой выразить свои чувства к тебе, сказать как сильно я влюблен и очарован тобой. Но, Арс, я не хочу, чтобы это мешало тебе жить или как-то тревожило. Я не прошу тебя отвечать мне тем же, просто хотел, чтобы ты знал, — Антон полностью отдал себя и свои чувства в руки Арсения, вопреки собственным словам неуверенно ожидая его ответа. Но Арсений вместо ответа потянулся к нему и робко коснулся его губ своими губами. Антон удивленно раскрыл глаза, и ответил на поцелуй, лаская то нижнюю то верхнюю губу Арсения, совсем невинно, словно прикасался к цветку с нежными лепестками. Но так же, как и первоцветы, с виду хрупкие, прорастают сквозь толщу льда и снега, так и Арсений, кажущийся таким маленьким и трогательным, на самом деле был очень сильным и стойким — Антон восхищался им во всех возможных смыслах. Они прервали поцелуй, соприкоснулись лбами и кончиками носов, дыша одним воздухом на двоих, и Арсений, немного запыхавшись, проговорил: — С самой первой встречи с тобой я не мог поверить, что кто-то может быть настолько добрым и открытым и так легко проявлять свою доброту. Мне казалось, что во всем этом должен быть какой-то подвох, какая-то выгода. Но ты с каждым разом развеивал мои сомнения, когда вел себя не так, как обычно вели себя люди, когда пытались, сделать мне больно. Мне так хотелось верить, что это всё правда мне, но… только вчера я осознал, что за это время я постепенно так сильно привязался к тебе, ты стал для меня нужным и важным человеком по-настоящему. Я понял, почему у меня сердце из груди выпрыгивало, когда ты был рядом, когда поддерживал меня, когда позволял мне помогать тебе, как тогда, когда ты болел, — Антон слушал его шепот с счастливым замиранием сердца, а затем обнял его лицо ладонями, поглаживая большими пальцами. — Ты ж моя Лапушка, — сквозь улыбку прошептал Антон и теперь сам поцеловал его, бережно укладывая Арсения боком на спинку дивана, чтобы ему было удобно. — Ты самый лучший, Арс. Ты знаешь об этом? Такой трогательный, такой смелый, такой красивый, — с каждым словом он оставлял на щеках, на носу и лбу легкое касание губ, любуясь тем как искрились глаза Арсения, как мило он покраснел, как очаровательно растрепались его мягкие волосы. Арсений прижался к нему, обнимая, зарылся в шею Антона и не отпускал. Антон поглаживал его по плечам, по спине, лаская и укачивая парня, успокаивая его и даря такую необходимую для него поддержку. Их объятия разорвал только звонок в домофон, когда курьер привез их еду. Антон чмокнул Арсения в лоб и встал, чтобы открыть дверь. — А вот и ужин, — он поставил коробки на столик перед диваном. — Что хочешь попить? Есть чай, газировка, вода, а и еще вино, — вспомнил Антон. — Чай, — Арсений тоже встал с дивана. — Давай помогу? — Мне не сложно сделать для тебя чай, но от компании не откажусь, — Антон подмигнул парню и отправился на кухню, которую, впрочем, было прекрасно видно из гостиной, но Арсений увязался за ним следом. — Я хотел приготовить тебе сегодня ужин, но не вышло, — вздохнул он. — Давай я приготовлю лазанью завтра? У меня как раз смена короткая, до трех, — он уселся на стул за кухонным столом. — Прекрасно, а я завтра как раз пораньше вернусь из офиса — презентация все-таки, я ведь не зря торчал еще и сегодня на работе, — Антон залил кипяток в небольшой заварочный чайник, куда уже набросал чайные листья, мяту и смородину. Арсений улыбнулся и довольно покивал, снимая кружки с подставки и ставя их на стол. Они вернулись на диван и принялись за еду, пока на фоне шла какая-то серия «Друзей». Антон с удовольствием отметил, что Арсений сидел рядом с ним, ближе, чем когда они общались просто как друзья, и выглядел довольно спокойным и расслабленным. Шастун не хотел никуда торопиться, для него комфорт сидящего рядом парня был превыше всего — Антон чувствовал, как в его душе словно наступила весна, и хотя за окном уже было начало марта, а снег с морозами никуда не девался. Арсений откинулся на спинку дивана и робко подвинулся ближе, затем оглянулся, словно спрашивая разрешения, и Антон, уже доев и вытерев руки салфеткой, с удовольствием обнял его и притянул к себе. Уложив голову на грудь Антону, Арсений прошептал: — Спасибо тебе. — За что? — Антон неспешно поглаживал его по плечу. — За то, что ты появился в моей жизни, — последовал ответ, и Антон поцеловал его в висок и продолжил смотреть сериал. Спустя несколько серий, Антон заметил, что Арсений задремал лежа на нем. Время уже было позднее, и он выключил телек и осторожно выбрался из объятий, а затем взял парня на руки и понес в его комнату. На ходу Арсений все же проснулся и сильнее сжал на плече Антона домашнюю футболку. — Все хорошо, Арс. Ты в своей комнате, в безопасности, — он усадил парня на застеленный постельным бельем диван. — Ты совсем уже устал, а завтра еще рабочий день. Ложись спать, Лапушка. — А ты? — Арсений вопросительно посмотрел на него. — Я пойду к себе. Не волнуйся, мы никуда не спешим, к тому же у тебя был очень тяжелый день, отдохни, мой хороший, — Антон наклонился и поцеловал его в лоб. — Спокойной ночи. Он стоял в дверях, наблюдая, как Арсений улегся на диване и накрылся одеялом: — Спокойной ночи, — сонно пробормотал Арсений, и Антон улыбнулся ему и вышел из комнаты.***
Утром Арсений проснулся по звонку будильника и топота лапок почти рядом с ним. С трудом ворочая мысли, Арсений пришел к выводу, что Булочка не могла так топать, тем более что, когда он повернулся на бок, то увидел, что кошечка спала рядом с ним, свернувшись в маленький клубок. Он сел на постели и увидел, что в приоткрытой двери стоял, просунув мордочку в комнату, Батон. Как только пёс увидел, что человек проснулся, он влетел в комнату Арсения и начал скакать вокруг дивана, не решаясь запрыгнуть к нему на постель. Арсений спустил вниз ноги, и Батон тут же счастливо уложил мордочку ему на колено бешенно размахивая купированным хвостом от радости. Булочка за спиной Арсения тоже проснулась и выгнулась дугой в утренних потягушках, но, только увидев пса, сразу же распушила хвост и спрыгнула с дивана, уносясь куда-то в глубину квартиры. Арсений погладил корги, который лизнул его в коленку и тоже понесся за кошкой, видимо, на кухню. Попов окинул взглядом его новую комнату, отмечая разнообразие книг на полках и какое-то неуловимое ощущение уюта, которое было в каждом уголке этой квартиры, и отправился в ванную. Он ощущал себя странно, после вчерашнего разговора, после того, как открыто рассказал Антону обо всем, что с ним произошло. Все его страхи снова стали перед ним, он заново почувствовал ту боль и унижения, которым его подвергал тот человек. Разве вообще нормальный партнер стал бы так вести себя с тем, кого он любит? Нет, Арсений понял это еще давно. Его не любили в тех отношениях никогда. Он словно был домашней зверюшкой, которую было интересно заполучить в свою коллекцию и наблюдать, как она корчится от боли. И в сравнении с этим как вел себя Антон? Он сочувствовал ему, а не жалел. От того, как Антон бережно вел себя с ним, Арсений не ощущал себя жалким и беспомощным, словно тот брал этот тяжелый багаж воспоминаний и помогал нести его. А каким же неожиданно приятным оказалось признание Антона, которое вызывало чувство, скребущее где-то под ребрами, заставляющее сердце трепетать. Даже несмотря на все те ужасы, что Арсений вытерпел за полгода с ужасным человеком, несмотря на страх, что это могло повториться, ведь он не был застрахован от подобного, как, впрочем, и никто другой, как только он увидел сонного Антона, у которого при виде Арсения на лице расползлась самая теплая улыбка, все эти страхи отступили. Арсений с нежным прикосновением чужих губ к своему лбу ощутил мимолетное мгновение счастья. Да, он все еще мог его ощущать, несмотря на всё его прошлое. И, наверное, на этом контрасте оно чувствовалось особенно остро. Это утро понедельника не располагало к медленному умыванию и завтраку — Арсению нужно было на работу, а Антону в офис, поэтому быстро умывшись, Арсений переоделся и вышел на кухню, когда Антон уже почти закончил готовить бутерброды на завтрак. — Как спалось на новом месте? — поинтересовался Антон, чмокнув Арсения в висок, когда он оказался рядом. — Хорошо, очень спокойно, — ответил Арсений, улыбаясь и несмело обнимая Антона за плечо. — Булочка со мной спала, а Батон пришел утром поздороваться, — он включил чайник и извлек из шкафчика два пакетика чая. — Да, он к тебе очень привязался, и ты прости, у него есть вредная привычка залазить на постель. Я ничего против не имею, он зимой обычно со мной спит, в ногах, но вдруг тебе это покажется неприятным, — в этот момент Батон как раз вынырнул из гостиной и стал виться под ногами у Антона, выпрашивая у него лакомство. — Нет, Батон, ты уже позавтракал, вкусняшка будет после прогулки, — обратился он к корги. Арсений улыбнулся, глядя на эту картину, и налил в кружки с чайными пакетиками кипяток. — Я тоже ничего не имею против. Булочка вот, тоже со мной спит, и, если Батон придет, я буду только рад, — Арсений поставил кружки на стол и вслед за ним Антон поставил тарелку с бутербродами и уселся напротив. Они быстро позавтракали, бросая друг на друга умиленные взгляды и собрались к выходу на улицу — Арсению было пора уже на смену в зоомагазин, а Антон как обычно вызвался проводить его и выгулять заодно Батона. Но все же различие в их прогулке теперь было — они держались за руки, и Арсений периодически заливался краской, когда Антон не мог сдержать восхищенного взгляда, обращенного на него. Арсению все это — их вчерашний разговор, его нелегкий рассказ о прошлом и взаимные признания — казалось чем-то нереальным, словно он оказался в своей самой главной фантазии, где его принимает важный и нужный ему человек, где он может сам любить и чувствует такую же любовь в ответ. Но реальность оказалась даже лучше его воображения: Антон с такой мягкостью говорил с ним, так бережно касался, а это восхищение, с которым он смотрел — такого Арсений не мог представить себе даже в самых смелых мечтах. Неужели это правда всё ему? Они попрощались возле магазинчика, и Антон поцеловал его на прощание, нежно погладив по спине, и Арсений невесомым облаком вплыл в магазин, не чувствуя под ногами земли, словно он действительно ходил по воздуху. Рабочая смена пролетела незаметно, и вот уже новая девочка-сменщица пришла принимать кассу у Попова. Он быстро сдал смену и переодевшись поспешил домой, теперь в их общий дом, где его ждали Батон с Булочкой, и куда чуть позже должен был вернуться Антон. Арсений как раз занялся подготовкой курицы для лазаньи, как услышал звонок в дверь. Он вытер руки полотенцем и отправился открыть дверь, по пути размышляя, что у Антона вообще-то были ключи. Арсений посмотрел в глазок, не рискнув сразу распахнуть дверь, и увидел на пороге незнакомого парня. Он был невысоким с короткой стрижкой и выразительными карими глазами. — Кто там? — спросил Арсений осторожно, когда трель звонка снова разлилась над его головой. — И к кому вы? — Я пришел к Антону. А ты кто ты такой и почему у него дома? — вылился поток вопросов на оторопевшего парня. «Вот и гости к Антону ходят, которых я совсем не знаю, хотя с другой стороны, почему он пришел, когда Антона нет дома? Неужели это тот самый Никита, о котором вчера рассказал Антон? Что он тут делает?» — Арсений почувствовал неловкость, не зная, что ответить незваному гостю. — Антона сейчас нет, — он продолжал рассматривать незнакомца в глазок. — Ладно я понял. А ты тогда кто такой и что делаешь у него дома? — Я здесь живу, — ответил Арсений чуть тише, уже сомневаясь, что стоило об этом говорить. — Ты Арсений? — высказал свою догадку парень за дверью. — Да, а откуда ты меня знаешь? Незнакомец улыбнулся и пожал плечами: — Антон про тебя рассказывал. — Ладно, допустим ты меня знаешь. Но я тебя нет, — проговорил Арсений осторожно и тут же решил озвучить свою догадку: — А ты Никита? Парень на лестничной клетке прыснул от смеха: — Кто? Нет, конечно, — он рассмеялся в голос. — Я Дима Позов, друг Антона, мы с ним жили вместе, когда учились. — А-а, а потом ты переехал к своей девушке? Кате, вроде бы, — лицо Арсения прояснилось, и он улыбнулся. — Да, Антон тебе, видимо, про меня рассказывал. Ну вот и я про тебя знаю. Пустишь? — А, да, конечно, — Арсений открыл дверь и посторонился, позволяя Диме войти. — Антона пока нет, но он обещал скоро вернуться. — Понятно. Что ж, приятно наконец с тобой познакомиться, — Позов разулся, повесил куртку на крючок и протянул Арсению руку для приветствия. — Так что, ты тут действительно живешь? — Ага, — тихо ответил Арсений, пожав его руку и жестом приглашая гостя на кухню. Батон вышел в коридор, приветствуя гостя и начиная тереться в его ногах, а Булочка, напротив, увидев нового человека, спряталась в комнате Арсения. — Только вчера переехал, если быть честным. Не привык еще, да вот и Булочка пока тоже шугается, — увидев вопросительно поднятые брови Димы, он пояснил: — Это моя кошечка, Булочка. Она еще маленькая пока и не привыкла ни к такой большой квартире, ни к Батону. — Ого, не знал, что у вас тут такие изменения, — Дима помыл руки и уселся на кухонном диванчике. — А почему ты решил, что я Никита? Откуда ты вообще о нем знаешь? — Антон рассказал о нем, я потому и удивился, когда увидел тебя на пороге, почему-то мне показалось, что только он может прийти вот так, не предупредив Антона. — Ну оказалось, что не только он, — Дима улыбнулся. — Я был неподалеку на обучении и решил заскочить к Тохе — давно с ним не виделись. Я что-то даже и не подумал, что его может не быть дома, — он почесал щетину на подбородке. — У него сегодня презентация какая-то важная, — ответил Арсений, возвращаясь к нарезке курицы. — Но он уже скоро должен вернуться. Подождешь его? Я лазанью готовлю, все вместе и пообедаем. — Хорошо, — Позов кивнул, незаметно улыбаясь, пока Арсений сосредоточил свое внимание на разделочной доске. — Тебе нужна помощь? — Нет-нет, у меня почти все готово, осталось только сложить в форму и запечь. Можешь пока себе чай или кофе налить, если ты жил здесь, то знаешь где что лежит. Арсений, сначала настороженно отнесшийся к как снег на голову внезапно свалившемуся другу Антона, теперь с интересом слушал истории Димы об их с Антоном студенческих приключениях, о нелепых кличках Шастуна на латыни, которыми одаривал его Позов, и о их теперь редких, но все таких же веселых встречах. Батон сидел рядом с Димой и позволял себя чесать, что для Арсения послужило лишним подтверждением близкого знакомства и с Антоном, и с его псом, который не так уж легко шел к незнакомцам. К моменту, когда в замке повернулся ключ и в коридоре показалась кудрявая голова Антона, Арсений с Димой уже пили чай, обсуждая любимых писателей. — Привет, — Антон зашел на кухню, — Поз, не ожидал тебя тут увидеть. Какими судьбами? Дима пожал ему руку, пару раз похлопав по плечу: — Да решил сделать тебе сюрприз и нагрянуть без предупреждения, а вместо этого только удивил Арсения и удивился сам, — Дима кивнул Попову, который как раз поднялся с места, чтобы открыть только что звякнувшую духовку. — Да уж, — Антон помыл руки на кухне, и Арсений заметил его заботливый взгляд, обращенный на него. — И ты его впустил? — шутливо спросил Шастун. Арсений улыбнулся в ответ, с новой силой ощущая скованность в движениях. Ему бы хотелось подойти и уткнуться в Антона носом, обнять его после рабочего дня, но при постороннем человеке делать это было неловко. При Диме, который хоть и казался неплохим, и очевидно знал про Антона многое, Арсений все равно не мог себе позволить выражать свои чувства, как ему хотелось. Но, с другой стороны, наверное, такой сдерживающий фактор, как наличие в квартире кого-то третьего, удерживал от необдуманных и слишком поспешных шагов. Арсений не мог как по волшебству избавиться от своих страхов, перестать подсознательно ждать, что ему сделают больно и плохо, что над ним будут издеваться и не считаться с его мнением. Такая травма не проходит в одночасье, но Арсений очень старался справиться с ней самостоятельно: разорвал отягчающие его жизнь отношения, снова сбежал от того, кто ему причинял боль. Он очень хотел жить и жить счастливо и, наверное, в какие-то моменты только на этом своем стремлении он и смог выжить. Антону он доверял, но все равно на подсознательном уровне опасался, что не может быть всё так хорошо, что в любой момент вся та идиллия, которая сложилась между ними, могла по какой-нибудь абсолютно нелепой причине рухнуть, а Арсений, почувствовавший наконец то, к чему всегда стремилась его душа, опасался просто не пережить подобного удара судьбы. Попов заметил на себе внимательный сочувствующий взгляд, и Антон, словно прочитав его мысли и сомнения, предложил: — Тогда давайте вместе, раз уж Поз заглянул к нам в гости, отметим новоселье Арсения и мое закрытие проекта. Дима и Арсений тут же согласились, и в кухне началась суета, когда Попов раскладывал на тарелки еще горячую лазанью, Позов разыскал и выставил на стол бокалы, а Антон открыл бутылку вина из холодильника, умело орудуя штопором. Они уселись за стол и, как только попробовали лазанью Арсения, тут же начали на два голоса нахваливать парня и его кулинарные таланты, вогнав Попова в краску. Затем, когда обед был окончен, ребята переместились на диван в гостиной, Антон запустил плойку, и они с Димой гоняли в фифу. Арсений тихонько уселся рядом с Шастуном, наслаждаясь ощущением теплого бока рядом с собой, спокойствием и умиротворением, которое спустилось на парня несмотря на то, что Антон с Димой играли весьма эмоционально, периодически крича на нарисованных игроков на экране, что у них дырявые ноги. Между делом, Антон, не отрываясь от игры оставлял почти невесомые поцелуи на волосах Арсения, а Дима упорно делал вид, что ничего не замечал. В какой-то момент Арсений задремал, а ребята рядом стали вести себя заметно тише, чтобы не потревожить его сон. И сквозь дрему Арсений услышал тихий голос Позова: — Антох, он совсем по-особенному на тебя смотрит, я такие взгляды иногда у Кати замечаю. Сам понимаешь, что это значит. Тебе очень повезло с ним. Он и правда очень хороший. — Ты себе даже не представляешь, Димазавр. Он самый лучший, — услышал Арсений уже ставший родным голос Антона. На грани сна и яви Арсений вновь и вновь прокручивал в голове их признания, касания, взгляды. Он верил, что Шастун никогда его не обидит, всегда поддержит и успокоит, и от этого на сердце у Арсения стало так легко, так свободно, что он, улыбнувшись, чмокнул Антона в щеку и положил свою голову ему на плечо. И продолжая улыбаться, окончательно уснул