Дорогие глаза
17 июня 2024 г. в 19:48
Генерал фон Ромель зашел в палату интенсивной терапии. Ему по привычки пришлось приклонить голову, чтобы проникнуть в крошечную дверь.
Палата была наполнена неведомыми ему по смыслу аппаратами, магическими талисманами и лекарствами.
Посреди всего этого стояла огромная, явно не по размерам хрупкого тела пациентки больничная кровать.
Голубые глаза девушки устремили на него мутный взгляд, когда она узнала его, под кислородной маской расцвела улыбка.
Болезненно и скромная, но все же улыбка.
— Ромель.
— Здравствуй, Таня. Как ты тут? — Огромная рука опустилась на лоб девушки, убрала слипшиеся от грязи локоны с лица, и позволила теплым губам по-отечески поцеловать девушку в лоб.
— Лучше скажи какими судьбами здесь ты. Только не говори, что пришел навестить фронтовую подругу. Врачи мне все уши прожужжали что ко мне нельзя.
— Я пришел допросить тебя. Я возглавляю комиссию по расследованию. — Мужчина внимательно осмотрел палату в поисках стула, увидел его, приставил к изголовью кровати и сел на него.
— Какими судьбами? — Несмотря на слабость голос девушки все равно излучал сарказм.
— Сам напросился. Хотел бы я тебе соврать что жалею о своем решении девятидневной давности, но нет. Тут такой бардак, мы столько мелких дел уже попутно раскрыли что после пятнадцатого я перестал считать.
— Развел бурную деятельность?
— Спасибо Полковнику Реругену, его стараниями я на этом месте и у меня достаточно людских ресурсов, чтобы сделать все что должно. — Когда Таня услышала имя Полковника она прикрыла глаза как от невыносимой боли, и Ромель увидел это.
— Как там мое крыло? Все… — Таня не хотела облачать этот страшный вопрос в слова и только умоляющи посмотрела на мужчину.
— Все живы здоровы, не одного раненого. Пока все в моем подчинение, усиливают опер группы, а Виша как лицо, не вызывавшее страха, в центральном госпитале помогает.
— Много народу погибло? — Перебила его Таня.
— Не одного. Все твоими стараниями, только десяток тяжело раненых в чье число входишь и ты. — Ромель ожидал что она удивиться, когда услышит, что некто не погиб, но девушка приняла это как должное.
— Спрашивай, что хотел. — Взгляд девушки уткнулся в потолок.
— Что ты помнишь из произошедшего?
— Мы почти закончили показательно выступление, в толпе какой-то мужчина стал суетиться, я по фронтовые привычки проверила магическую активность, и поняла, что у него магически заряженная взрывчатка, правда не поняла где.
Таня вопросительно посмотрела на Ромеля, ожидая что он пояснит ей эту часть событий, но он отрицательно покачал головой, давая понять, что пока он собирает перекрёстные данные и не может сам давать информацию по поводу происшествия.
— Я только и успела крикнуть в голосовой канал группы «Вспышка», взрыв произошел прямо подомной, насколько я поняла, но ребята успели рассыпаться. Не уверена, но, по-моему, я успела приглушить мощь взрыва барьерам, в тот миг я больше действовала на автопилоте. — Девушка сглотнула, и облизнула сухие губа.
— Воды? — Таня слегка кивнула в знак согласия. Ромель взял стакан воды, что стоял возле кровати, смочил в нем комочек ватку, приподнял маску и прислонил ткань к губам девушки. — Ещё?
— Нет. — Маска вернулась на лицо пациентки, и она продолжила свой рассказ.
— Было много раненых и я начала применять лечебные заклинания на всех, до кого могла дотянуться. Потом упала. Помню, как меня топтала толпа. Ноги пострадали первые. Потом я уже не могла разобрать где болит. — Девушка прикрыла глаза будто силясь что-то вспомнить. — Не помню, как Эрих вытащил меня из толпы, дальше помню, как тону, кричу на Вишу.
Ромель перебил её.
— Эрих это кто-то из твоего крыла?
— Эрих, это Полковник Фон Реруген. — Таня перевела взгляд с потолка на Генерала, он невольно вздрогнул от волны, холода которой она его окатила.
— Продолжай.
— Помню, как он вынес меня из какого-то здания, укутав в чей-то китель. Суета вокруг, очень болело в груди. Виша плакала. У Вайса тряслись руки, а Эрих… — Она запнулась.
— Продолжай, или ещё воды?
Таня вздохнула так глубоко как позволяли все ещё ноющие легкие в попытках успокоиться.
— Он попросил меня вернуться домой. И что пока я могу поспать. Дальше только больницу помню.
— Ты думала, что погибнешь?
— Я знала. — Холодно добавила Таня.
Эти холодные слова вновь окатили Генерала ледяной волной. Порой он мечтал забыть, что Таня суровый боевой офицер, что он лично видел, как она пытала пленных, что видел, как она избивает своего же солдата за малейшую провинность. Он хотел забыть, но такие моменты возвращали его в реальность. Четкое и короткое «Я знала, что умру», из уст дорогого ему человека которого он никогда не сможет понять.
— Хорошо. — Сдавленным тоном сказал мужчина. — Ты же в курсе, что не должна была делать нечего подобного по уставу? Ты… — Голос Тани стал ещё тверже.
— Тебя интересует не как я это сделала, а зачем?
— Да, но, если не помнишь можешь подумать пару дней, я потом зайду.
— Почему же. Я прекрасно знаю зачем это сделала. — Её голос дрогнул, сжатый подкатившемся к горлу комком. — Я не хочу войны.
Генерал опешил, не ожидая от своего старого фронтового товарища таких слов. Не ожидая от этой бестии такого простого и человечного «Я не хочу войны».
— Когда манна изливалась из меня несметным потоком, и я поняла, что ещё чуть-чуть и мне конец, я просто иссякну, подумала вот бы ещё денег без войны. Вот бы забить на все и напиться со своим крылом вдрызг, и уснуть с Вайсом под столом. Посоревноваться с Нойманом в знание плохих анекдотов. Затянуть песню у костра с Кёнихом. — Девушка прикрыла глаза, губы свела нахлынувшая на сердце боль. — Встретить с Вишей рассвет. Не в бою, а просто кутаясь в одеяла и распивая чай, говоря о том на что я не могла решиться. Увидеть ещё раз дорогие глаза. — Скупая слезинка скатилась по золотым ресница.
— Не плачь. — Ромель взял салфетку с прикроватного столика и смахнул слезы.
— Скажи, пожалуйста, где мы сейчас воюем? На каком фронте?
— Не на каком Таня. Политикам удалось замять инцидент, во многом благодаря тебя.
Голубые глаза посмотрели на него с недоверием.
— Герман фон Герман. Твой старый знакомый постарался. Как уж на сковородке вертится последние дни.
— Грязи поди написал.
Генерал пожал огромными плечами.
— Полковник Реруген набил ему морду пару дней назад при встрече.
— Из-за меня?
— Из-за тебя. — Между фронтовыми товарищами повисла недолгая пауза, которую прервал Ромель.
— Я знаю, что это дело личное, и что у вас с ним все не так просто, но позволь мне дать совет.
— Валяй. — Огромная рука опустилась на хрупкую ладонь.
— Страна отняла у тебя детство, так не позволяй её отнимать у тебя юность.
— Ты намекаешь на увольнение?
— Нет. Влюблённость прекрасная часть юности.
Таня многозначительно посмотрела на него.
— Там нечто большее чем влюблённость?
Девушка помолчала немного и ответила.
— Куда большее. — Вновь замолчала, уперла взгляд в потолок. — Какая мне любовь. Я на фронтах, он в столице. Да и я не абы кто, а «Рейнский Дьявол».
Ромель аккуратно погладил её ладонь своим большим пальцем.
— По эту сторону фронта тебя зовут «Мифрил», дорогая. Да и неужели ты думаешь, что если бы ему нужна была жена, чтобы растить детей и крутить сосиски он бы ей не обзавёлся к своим, то 35 годам и его погонах. Может ему и нужна только та любовь, которую можешь дать лишь ты?
— «Та» любовь? — Саркастично спросила девушка. — У тебя же самого недавно сын родился, тебе ли не знать то счастье, что дарит отцовство?
Ромель хмыкнул.
— Удивительная осведомлённость для человека, что был девять дней в коме.
— Так… — Тон Тани угадывался элементарно, «Давай выкладывай старый чертяка».
— Два дня на зад. Думаю, ты думала на моего старшего.
— В столице?
— Да. — Таня осмотрела его с головы до ног. Подумала о чем-то и сказала.
— Знаешь за что в моем крыле можно получить строгий дисциплинарный выговор?
— Удиви меня, Мифрил.
— За пренебрежения отцовскими обязанностями. Если у тебя родился ребенок и есть хотя бы малейшая возможность сорваться к нему, то должен сорваться.
— Потому что ты сирота?
— Нет. Не хочу, чтобы, подыхая в грязи хоть кто-то подумал: «Господи, я так и не увидел сына».
— Я сейчас же поезжай к жене, Тань, но могу попросить тебя об одолжении?
— Подумать насчет Реругена? — С нескрываемой печалью в голосе спросила девушка.
— Подумать насчет Эриха. Штаб расследование находится рядом с его отделом, могу невзначай зайти и упоминать твое желание поговорить.
— Ой, Ромель. — Таня заулыбалась. — Знаю я твое «Невзначай». Ворвёшься с криками в кабинет «Полковник, её пиздячество Дегуршаф лежит в больнице и уже топит этаж снизу, скорее к ней, её любимые цветы глинтвейн и ромашки».
— Тебе нравится ромашки?
— Нет Ромель, терпеть цветы не могу.
— Значит только глинтвейн. — Мужчина улыбнулся во все тридцать два зуба.
— Не вздумай. Или я тебе…
— Яйца на ноль пересчитаешь? Угрозу уже устарела милая, я свой долг перед отечеством выполнил, троих настряпал.
Старые фронтовые товарищи рассмеялись. Ромель громко и выразительно, а Таня едва слышно.
— Передай крылу что я в порядке.
— Неужели ты думаешь, что они поверят словам из чиха либо уст, пока не увидят тебя.
— Наверное. — Девушка горестно вздохнула. — Тогда загрузи их работай по самое не могу и отправь в отпуск, он им сейчас ой как нужен.
— Хорошо, попрошу Полковника над этим подумать.
— Не вздумай… — Прорычала на него девушка. — Огромной мужчина только в ужасе демонстративно вскочил и закрылся руками.
— Таня, я к тому что он ответственен за персонал, наврятли я смогу найти им столько работы сколько сможет он.
— Иди уже к сыну Ромель, да и работы поди не в приворот.
— Бывай Таня. — Мужчина аккуратно пожал ей руку, уже пошел на выход, но замер в дверях, в один шаг вернулся к кровати и снова поцеловал девушку в лоб как при встрече.
— Поправляйся Мифрил. Если будет война я хочу воевать с тобой.
Когда Ромель отстранился, он увидел зловеще улыбку на губах девушки.
— На севере в лоб целуют только покойников.
— Эк, — только и смог не членораздельно экнуть мужчина. Девушка в ответ лучезарно заулыбалась.
— В макушку Ромель. В макушку. Защита и отцовская забота это в макушку.
Мужчина наклонился и поцеловал девушку в макушку, для этого ему пришлось немного приподнять голову от подушки.
— Я запомню, и не спеши пока замуж, ладно?
— К чему это ты?
— Я уже пообещал Реругену что размажу его по стенке если он осмелиться сделать тебе предложение до восемнадцати.
— Хорошо, передам ему если что чтобы делал предложение в семь часов вечера.
— Сразу видно в тебя неискоренимого фронтами столичного червя, бывай Мифрил. — Здоровяк добродушно помахал ей на прощание стоя в двери, на что девушка лишь слегка оторвала ладонь от кровати.