Под небом Бейруна

      Полковника застало осознание, когда он стоял на против смотрового окна палаты интенсивной терапии и слушал нотации от главного врача городской больницы и лечащего врача Майора Дегуршаф. Они на перебой творили что к ней нельзя некого пускать, что она крайне тяжёлая, что она сопротивляться лечению и ставит свои условия не слушаясь врачей, а он только и мог что смотреть на мирно прикрытые глаза с золотыми ресницами и капну волос покрытых багровой коркой и неаккуратно собранных на макушке.       Реруген не слышал их, а только и думал «Неужели нельзя было их хотя бы расчесать? Ей же больно видеть себя такой, больно осознавать себя сломанной. Невероятно одиноко. Неужели нельзя было вызвать вишу чтобы она за ней поухаживала если медсестрам нет до этого дела?»       — Вот, полюбуйтесь! — Сказал кто-то из врачей. В палату зашла медсестра с подносом, на котором стоял стакан воды и тарелка с какой-то баландой.       Таня, услышав шаги открыла глаза, и сердце Реругена пропустило удар. Взгляд был не привычно ясным, а замутнённым. Девушка попыталась сесть по выше, сморщилась от боли и медсестра видимо осадила её сказав не дёргаться.       Майор что-то ещё спросила, спокойно и ласково, но получив ответ выдернула поднос из рук женщины, раскидав еду вокруг и начала что есть силы орать. Девушка что не могла даже сидеть, не скривившись от боли со всей яростью фронтового офицера орала, отчитывала, и требовала чего-то.       Женщина, не выдержав напора выскочили из полаты оставив Таню в одиночестве. Та проводила её взглядом, тяжело опустила голову на подушку и попыталась накрыться одеялом с головой, но оно было очень коротким и от движения открыло изуродованные ноги. Все синие с грубыми операционными швами.       — И так каждый раз с момента, когда мы сняли ее с транквилизаторов. Стоило её сознанию прейти в себя она стала невыносимой.       — А что требует? — Реруген оказался здесь по просьбе Ромеля и центрального штаба, врачи все мозги вынесли воякам по поводу её несносного поведения, и Эрих кажется знал в чем дело.       — Повидаться с крылом. Вчера ещё просто требовала и капризничала, а сегодня перешла на крик.       — Вы воевали? — Окотив врача ледяным взглядом спросил Полковник.       — Нет, я работал в столице.       Больше Реругену не нужны были слова глав врача. Медик не мог понять Тани не на толику, да и сам Полковник смутно представлял, что она чувствует. Девушку и солдат разлучили в момент парада и больше она их не видела, не прикасалась к ним, не чувствовала их манну, сходила с ума думая, что когда её говорят они в порядке, все безжалостно врут.       Сверху добавлялась что сегодня вечером её крыло убывает в отпуск, и наврятли хоть кто-то из них сможет расслабиться, не будучи на сто процентов уверенным что командир в относительном порядке.       — Вы разрешите мне зайти и переговорить с ней?       — Да, вы можете. Но скажу сразу, я не пущу в отделение интенсивной терапии сорок мужиков.       Реруген нечего не стал объяснять, просто прошел к двери. Вздохнул пару раз поглубже чтобы маска спокойствия была более уверенной и открыл дверь.       Он ожидал чего угодна, холодного презрения, безразличия, криков и требования, но не того что он увидел. Стоило девушки понять кто вошёл в палату, голубые огромные глаза прояснились, наполнились слезами и тонкие ручки потянулись к нему с словом, произнесённым одними губами.       — Эрих. — Вся его уверенность рухнула в миг, он подбежал к ней, позволил хрупким ручкам обвить шею и едва касаясь прижал её к своей груди. Он только и мог что уткнуться носом в изящную шею, пока она впилась в его волосы, сбивая фуражку с головы, хрупкими пальцами и шептала. — Живой, живой, живой.       Он не будет плакать, не позволит ее увидеть, как он тоскует по ней. Не позволит узнать, как ему сейчас больно.       — Эрих, верни меня домой. — Таня вцепилась в его рукав с такой силой что кажется может сломать сама себе тонкие пальцы.       Он читал протокол допроса Ромеля и знал, что это его слова. Он умолял её вернуться домой и должен завершить начатое.       — Хорошо. Но тебя придётся сначала отмыть. У Виши инсульт случиться если она увидит твои волосы в таком состоянии. — Полковник отстранился и увидел лучезарную улыбку, но в глазах как будто на миг промелькнуло сомнение.       — Спасибо, ты не представляешь насколько…       — У тебя ведь день рождение сегодня, сколько тебе? Семнадцать? Будем считать, что это подарок генерального штаба в моем лице. Но нужно поесть прежде чем ехать, не хватало чтобы ты от голода сознания потеряла.       — Конечно, только. — Девушка покосилась на тарелку что все ещё лежала на полу расплескав свое содержимое. — Ты видел?       — Видел.       — Можно меня в военную больницу перевести, тут они как с другой планеты. — Девушка скользнула рукой и обхватила его пальцы что мирно покоились на мужском колене.       — Сейчас ты поёшь, а я иду решать вопросы, хорошо?       — Да. — После её ответа он не поспешил встать с кровати, а от чего-то неотрывно вцепился взглядом в её губы, хотя почему от чего-то, он прекрасно знал от чего, ему невыносимо хотелось поцеловать её. Хотя бы невесомо, едва касаясь. О страстные поцелуи любви он и мечтать не мог. Будто прочитав его мысли, девушка прикрыла хрупкими пальцами и спрятала взгляд, без слов говоря, «не сейчас».       Полковник за один свой взгляд на её губы ощутил себя насильником, грузным животным что посмел думать о девушке в таком ключе.       — Прости. — Он встал и пошел действовать.       Врач хотел ему что-то сказать, но Реруген по офицерские строго его перебил и выпалил указания.       Покормить.       Помыть.       Подготовить документы к перевозке в госпиталь.       Врач хотел ещё чему-то возмутиться, но Полковник даже слушать не стал и только спросил где можно позвонить. Связался с начальником военного госпиталя. Тот немного опешил от его просьбы запарковать у себя Мифрил, но, когда Реруген объяснил, что тут к ней даже ведомую и заместителя не пускают, все понял и сказал, что организует ей лучшие условия из возможных.       Далее Полковник позвонил к себе в отдел и уточнил что его не будет, и попросил свою главную секретаршу о совете. В чем везти Таню к подразделению? Даже если он достает её форму надевать её на изуродованные ноги — это пытка, а других вариантов его закоченевший военный мозг предложить не мог. Женщина сказала, что подумает и с готовым решением подъедет к госпиталю через полтора часа.       Дальше Полковник позвонил Ромелю, который был уже на веселье. Сегодня праздновали закрытие расследования и наконец конец парада. Попойка планировалась не просто знатная, а грандиозная. Реруген как не особый гуляка планировал пропустить этот праздник жизни, но волей не волей был осведомлен о количестве, алкоголя которое сегодня завезли в поля. Празднование благоразумно решили вынести из столицы чтобы избежать шока у населения.       — Ромель, где сегодня вечером будет крыло Дегуршаф?       — Как официально, — мужчина начал кривляться голосом занижая его и делая напыщенный аристократический акцент. — Может «Охламоны моей возлюбленный»?       — Скажи на радость, где они?       Ромель отвел трубку и что-то выкрикнул людям вокруг.       — Ну пока тут, а сейчас я повезу их поля со всеми бухать. Я же могу им как командир приказать напиться в хлам?       — Позволь осведомиться зачем?       — Да они все как в Рейн окунулись, не на ком лица нет, а им завтра в отпуск отбывать. Или ты всё-таки смог уломать того мерзкого докторишку пустить к ней крыло? Им это сейчас очень нужно.       — Нет, он непреклонен.       — Зараза. Есть ещё вопросы?       — Нет, не упейся там до смерти.       — Да какой там, Нойман нос повесил, а пить без смеха я небольшой любитель, ты сам будешь в полях?       — Нет, я не гуляка, я уже говорил.       — Ме, ну ладно, пока. — Здоровяк повесил трубку. Реруген только вздохнул, план в его голове начал выкристаллизовываться.       Следующий звонок был в автопарк, и тут его ждало разочарование, все машины были уже заняты, даже плохенькие. Осталось пара грузовых, но он не решился сажать Таню, в колымагу которая даже стоя на месте вибрирует так что у здорового человека рассыпаться позвоночник.       Решение пришло быстро, у охранки были свои автомобили. Он позвонил в отдел и попросил к телефону Капитана Лютика.       — Эрих? Какими судьбами?       — У вас машина есть свободная или все укатили с начальством пьянствовать?       Юноша звонко рассмеялся.       — Ну если тебе принципиально чтобы пассажир не умер от страха, то машин нет, а так есть парочка? Неужели наш холодный начальник отдела кадров просит охранку об одолжении?       — Мне нужно отвести Майора Дегуршаф в поле к подразделению.       Лютик засмеялся ещё громче.       — Всегда мечтал увидеть, как обсерается от страха боевой колдун, я в деле. Куда подъехать?       Реруген описал ситуацию более детально, друзья ударили по рукам, и Полковник отправился действовать дальше.       Когда он вернулся к девушке в её палате уже был консилиум, который на перебой галдел о том, что она не должна покидать больницу. Она сидела будто в её спину вставили арматуру, слишком прямо, слишком выкатив грудь вперёд, слишком защищая себя.       Стоило их глазам встретиться как он понял в чем дело. В голубых озёрах плескался ужас.       — Вы совсем сдурели?! — Гаркнул он своим привычным офицерским тоном. — Отойдите от неё!       — Зачем вы так орете! Это не армия! — Глав врач попытался противостоять Полковнику, но тот и не заметил этого, только пробился к девушке, сел на кровать и закрыл ее своей спиной от толпы.       — Вы вообще медицине учились, человека толпа растоптал, а вы на нее наседаете сверху кучей народа! — Пока он отчитывал врачей за некомпетентность тонкие пальцы вцепились в ткань его кителя на спине как в спасательный круг, а маленькая головка прижалась к его лопаткам. Миг и она уже всем телом льнула к нему пытаясь спрятаться. До него дошло что и его крик пугает её, он стал говорить тише. — Вы идиоты, будет уверены, что я вашу профнепригодность так не оставлю, а если опять война? Вы также наших солдат лечить будете?       Полковник почувствовал, что девушку начало потряхивать, и ему окончательно сорвало крышу. Все страх, который он пережил за эти дни вырвался наружу обращение в ярость.       — ИДИОТЫ! ДА КАК МЫ МОГЛИ ВАМ ДОВЕРИТЬ ЛУЧШЕГО СОЛДАТА ИМПЕРИИ, МОЖЕТ И В КОМЕ СТОЛЬКО ОНА БЫЛА НЕ ИЗ-ЗА ТРАВМ, А ПО ВАШЕЙ ВИНЕ!!!       [Замолчи] — шепнула она ему в голосов канале, но он не мог откликнуться на её просьбу.       — ДА КТО ВЫ ТАКОЙ ЧТОБЫ НА НАС ТАК ОРАТЬ! И КТО ДЛЯ ВАС ЭТА ДЕВКА! — Возмутился кто-то из молодых докторов.       Реруген завел руку себе за спину, отдирая девичьи пальцы от своего кителя. Манна снова кипела в нём, снова требовала крови, снова призывала его впиться в горло врагу.       — Я. — Он выпрямился во весь рост становясь выше всех в комнате, давя своим размером и манной на окружающих. — Глава отдела человеческих ресурсов Полковник Эрих Фон Реруген. В моих руках жизни каждого солдата этой страны, и ваши тоже. Одна моя подпись и тебя пустят на мыло для нужд фронта. Может так ты принесешь больше пользы. — Полковник потрепал одного из врачей по щеке и то буквально обосался от страха. — Брысь. — Сквозь зубы рыкнул он и всех врачей как ветром сдуло.       Полковник обернулся и увидел огромные до чёртиков напуганные глаза. Тут же упал на пол, сжался весь и подполз к её кровати чтобы не представлять для нее угрозы.       — Я слышала краем уха что ты страшный человек, но не думала, что хоть раз это увижу. Встань. Не пачкай брюки. — Она протянула ему руку, собираясь помочь встать, потом поняла нелепость своего жеста и убрала руку звонко рассмеявшись.       Он прекрасно помнил звонкость её смеха, прекрасно знал каким заливистым он может быть, но сейчас он звучал хрипловато и приглушенно из-за травмы лёгких хозяйки.       От приглушённости её смеха по спине пробежали мурашки.       — Не думаю, что после такого преферанса они позволят мне задержаться тут хоть на минуту. Что делать будем?       — Могу предложить отмыть тебя у меня дома. Тут ехать минуты три.       — Ты машину раздобыл? Я хоть и в коме валялась, но знаю, что сегодня штаб падает в алкогольную кому в полях, мои тоже там будут?       — Ага.       — Тогда нам лучше спешить.       — Почему?       — Ребята без моего приказа не пьют, а весь алкоголь в миг выжрут.       Эрих встал с пола и стал думать, как лучше вынести девушки из больниц чтобы не поломать её ещё больше.       — Там столько алкоголя что, если они не присоединяться пара штабных точно на тот свет отправиться.       Девушка снова засмеялся.       — Тогда спешим в два раза быстрее, штабных спасать нужно.       — Как мне лучше тебя взять на руки? Носилки организовать?       — Нет, как тогда на параде. Подхвати под коленки и талию.       — А тебе не больно будет?       Она озарила его лучезарной улыбкой.       — Мне больно даже дышать Эрих, но боль — значит лишь что я жива. Что я могу вернуться к своим ребятам. Не бойся. — Она протянула к нему руки что бы он наконец забрал её от сюда.       Прежде чем взять Таню на руки он снял офисный китель, уложил его на него, застегнул, фиксирую и прикрывая хрупкое тело. Стоило ему поднять её и тонкие брови болезненно нахмурились. Девушка со свистом вздохнула сквозь сомкнутые зубы и сказала.       — Мне бы талисман мой, хотя бы один, я бы боль немного приглушила.       — Они разве тебя не на морфии держат? Тебя с такими травмами должны были до беспамятства накачать.       — Сказали, что им нужна чистая клиническая картина для правильной постановки лечения.       — То есть, они тебя пытают тут натурально, и жалуются в генеральный штаб что ты ведешь себя как мразь, я переувольняю тут всех нахер. До блять уборщицы, идиоты профнепригодные. — Он начал распаляться, а она в ответ как ластящиеся кошка уперлась лбом о его щеку.       — Не горячись. Ты фонить опять начинаешь.       — Опять? — Он нес её по узким коридорам разгоняя всех, кто там был одним своим присутствием.       — А ты думаешь мой анестезиолог обосался от твоего перформанса про мыло? Нет, ты на него магически надавил, мы постоянно так делаем. — Она хихикну, слишком по-ребячески для такой ситуации. — С кем поведешься от того и наберешься.       — Очень больно мила? Я знаю, что многие вояки заливаться смехом от стресса и боли, но не знаю делаешь ли так ты.       Девушка задумалась немного.       — Не знаю, у Вайса спроси. Я со стороны за собой особо не слежу.       Тут они вышли на задний двор где их уже ждал черный воробей охранки.       Таня только испугана охнула, выдыхая его имя, и прижалась по плотнее.       — Не бойся, все машины занята, а он согласился помочь сказав, что давно мечтает увидеть, как обсираются боевые колдуны.       — Ребята, наверное, не испугаются, а вот Виши я это показать не дам.       — Не переживай, твоей реакции вполне достаточно в качестве платы.       — Ты рано, Эрих. — Лютик вышел из машины открываю ему дверь, а мужчина только и обратил внимание что Таня испугано прятала нос ему в грудь.       — Мы сейчас ко мне домой, потом ты дуешь в отдел полиции забираешь её кристалл, едешь сюда, встречаешься с моей секретаршей и в поля.       Полковник уселся на заднее сиденье машины, которое было отделено решёткой от передних и помог Тане поудобней уложить ноги.       — Я в водители не нанимался.       — Нечего. Достойная плата уже внесена, ты увидел до матери напуганную Мифрил.       — Это Мифрил? Она, взрослее что ли чем я думал.       Таня подала голос из своего укрытия.       — Тебе то самому сколько?       — Двадцать, а вам?       — Сегодня семнадцать стукнуло, а что? — Девушка подняла на него грозный взгляд и юноша невольно отшатнулся назад.       — Вот теперь верю, что вы Мифрил. Поедим уже, пока я сам не обосался от страха. Это форма ужасно сохнет. — Дверь закрылась, водитель сел на место, и машина тронулась с места.       — Я действительно так юно выгляжу? Или старо? Сколько мне вообще можно дать?       — Эм… — Полковник задумался. — Ну, когда ты смеешься невинно и улыбаешься то твои семнадцать, когда целовала меня в ночи то зрелые двадцать, а когда смотришь этим своим холодным взглядом от которого мурашки, по спине даже у меня бегут, то все пятьдесят.       — Хорошо. Ты не против если я помолчу, я что-то притомилась.       — Только не спи, если ты отключишься у меня инфаркт случиться.       — Твое сердце нужно поберечь, я потерплю. — Таня откинула голову назад у него на руках, и улыбаясь одними уголками губ стала рассматривать его, медленно помахивая пышными ресницами, и любуясь дорогими глазами.       — Что ты так смотришь? Неужели простила?       — Любуюсь просто, если четно я так хотела тебе в глаза посмотреть все эти дни.       — Тогда смотри сколько хочешь.       Доехали они действительно быстро, Лютик помог им подняться, осведомился, где, когда и что нужно забрать и отчалил.       Полковник уложил Таню на свою кровать и принялся делать ещё какие-то дозвоны. Что-то спрашивал и уточнял.       — Ну смотри, не отмыв тебе волосы я тебя к подразделению не пушу, последние чем я хочу заниматься это разгребать говно что они натворят с горя при виде тебя, но мочить тебе кожу тоже особо не нужно, раны могут открыться. Глава военного госпиталя сказал, что сейчас сюда пришлет Венса, того врача что меня осматривал, когда я манну потерял, он на тебя взглянет, и уж извини если скажет, что ты не стабильно, то поедешь в больницу. — Таня уже вздохнула чтобы возмутиться его словам, но он не дал ей сказать и слова. — Если так, я завтра вам организую встречу. Честь по чести, засядете в больничной столовой и будите бухать до потери пульса, можешь даже с Вайсом под столом уснуть.       — Ты читал протокол допроса?       — Ага.       — И знаешь кому принадлежат «дорогие глаза»?       — Я не совсем дурак Таня. — Он улыбнулся. — Више конечно же.       — Ага. — Девушка опять начала проваливаться в омут тоски, и Полковник посмешил её оттуда выдернуть.       — Не думай об этом, я понимаю, что тебе нужно время, такое дерьмо произошло что я не в праве от тебя просить даже думать о «нас», сегодня я просто твоей неугомонный товарищ, которого в детстве покусала курица наседка. Если я кинусь на кого-нибудь из твоих подумав, что они делают тебе больно, не серчай.       — Хорошо, Полковник.       Врач Венс, прибыл неожиданно быстро, запыхался взбегая по лестнице со свои огромным чемоданом оборудования.       Приказал Таня лечь на кровать поудобней, извинился что ему придётся ее раздеть, и принялся усеивать обнажённое тело датчиками.       Пока колдун охал и ахал смотря на показатели колдуньи, Полковник тайком рассматривал изуродованное тело. Ноги были все в шрамах и неестественно расслаблены, как две тонкие плети. Синева синяков на бедрах сошла, обратившись мерзкой желтизной, но на коже виднелись синяки от уколов. Корпус тоже был жёлтый с отметками от приборов. Руки и голова были самыми чистыми.       — Ох мила, что же они тебе в сигнатуре наворотили, так и умереть не долго. — Посетовал врач. — Неудивительно что они тебе кристалл не дали. Ты бы из там в миг на шашлыки пустила.       Машинка которой были подключены датчики вжихнула и выдала бумагу похожую на кардиограмму.       — Смотри, вот тут и тут. — Он указал на какие-то места на бумажки и девушка понимающе закивала.       — То есть мне их за профнепригодности не увольнять надо, а казнить? — Почти рыкнул Полковник. Врач будто только сейчас заметил его, ойкнул и прикрыл одеялом оголённый пах девушки. — Побрить они её догадались, а отмыть нет.       Венс немного испугано перевел взгляд с мужчины на девушку и обратно ожидая взрыва, но последовал дикий девичий, почти истерический хохот.       — Ах ты срамной старикашка, только бы на девичьи прелести пялиться! — Она продолжила смеяться. Будь Таня здорова смех был бы заливистым, но сейчас она сипела и немного булькала.       — Ну что она стабильна? — Решил перевести тему разговора Полковник.       — Ну, если она не будет бегать и так гоготать, то да. Что если честно удивительно, всегда поражался насколько колдуны крепкие.       — Вы читали рапорт о её состоянии? — Спросил врача Полковник.       — Нет, а что там?       — Упоминание что у нее сердце два раза вставало, и шанс выживание был тридцать процентов.       У колдунов только глаза округлились.       — У колдуна не может встать сердце, Полковник. — Первым развеял удивление врач.       — Почему?       — Накладывается специфическое заклинание, так даже с ушедшим в ноль значением манны продолжишь дышать и сердце будет биться. Чтобы уничтожить колдуна нужно буквально разрушить ему корпус.       — Не совсем так, — поправила врача Таня. — Но не вдаваясь в подробности сердце при транспортировке у меня и впрямь не могло встать, скорее уж ему качать было бы нечего, это да.       — Я как обычно нечего не понимаю в этом вашем колдовстве. — Реруген зарылся пальцы себе в волосы и потянул за копну пытаясь привести себя в чувства, как же он был зол что его Таню, чуть не пришибли недоумки врачи, а он ещё и сам её туда отправил. Девушка как будто смогла прочесть его мысли и тихонько сказала.       — Не переживай так, на вряд ли в военном госпитали врачи более компетентные, может лучше понимают психологию вояк, а так…       — Что «а так», Таня, все что я вижу последние несколько часов, это то что тебя чуть не прибили. Без суда и следствия, можно сказать. Ты хоть представляешь какой кошмар бы случился останься твое крыло без управления?       — Кошмар для тебя как для управленца? — Она по злому вскинула голову и приподнялась с кровати.       — Кошмар для людей, с которыми ты последние шесть лет вместе летаешь, и каждый из них это блядская бомба. Все что я смог понять из ваших клоунских разговоров что вы как слепые котята тыкаетесь в магию пытаясь не убиться по дороге.       Таня хотела пуститься в патетику что это не так, но врать этому мужчине с пронзительными карими глазами было невозможно, поэтому она просто легла опять на кровать позволив врачу снимать с себя сигнатурные данные.       Реруген ждал что она начнет ворчать и возмущаться, но, когда реакции не последовало понял, что попал в точку, решил сменить тему.       — Можно её в ванну посадить и отмыть?       — Зачем? — Немного удивился вопросу врач, да волосы били и впрямь в ужасном состоянии, но он и лично видел девушку в куда более худшем виде.       — Надо её хотя бы волосы отмыть, ребята увидят же и…       — В отличии от тебя для них моя отличительная черта не волосы, а манна.       — Ну хорошо, тогда я сейчас откручу ручку от швабры, накину на голову, переоденусь в майорскую форму и покачу в поле, ночи нынче темные, твои идиоты и не заметят подмены. — От количества сарказма, поросшего в комнате, уже першило в горле.       — В точку, но даже если ты отмоешь мне волосы, они мне грудь не прикроют, не говоря уже о других прелестных местах.       — Я попросил своего секретаря, над этой проблемой подумать.       — Венс, я не хочу работать у него в отделе, после таких боевых задач только и остаётся что нервно курить на балконе. — Девушка заулыбалась и невинно прикрыла рот рукой, скромно кокетничая.       — Она со мной сейчас заигрывает, или планирует под каким соусом мои тощие ребра будут вкуснее. — Не в силах сдерживать улыбку спросил у врача Полковник.       Ситуация, в которой они находились была по истине жутка, она чуть не умерившие от травм и некомпетентности врачей, Полковник который последние дни размышлял на какой из батарей в штабе будет проще повеситься, врач что осматривал едва живого боевого товарища, но возле Тани, Реругену становилось необъяснимо легко, легко дышать, легко шутить, легко думать и принимать решения. Легко начинать улыбаться как малолетнему идиоту.       — Боюсь ты на тридцать пять лет старше того возраста, при котором колдуньи считают мальчиков аппетитными. — Отшутился доктор.       — А сколько тебе, Реруген? — Спросила девушка.       — Тридцать шесть.       — И давно? Вроде совсем недавно было тридцать пять.       — У меня день рождение в мае.       Девушка что-то прикинула в голове.       — Девятнадцатого?       — Нет, семнадцатого, а что?       — Иди суда на ушко шепну. — Таня приманила его к себе тонким пальчиком, и шепнула. — Мы с тобой переспали на в твоей день рождения.       Реруген почувствовал, как у него даже кончики ушей покраснели, да что кончики ушей, кажется даже пятки залились краснотой. Он на нагнувшихся ногах отошел от кровати и пробубнив как он надеялся «я пойду умоюсь», а на самом деле «я ойду», сбежал в ванную.       Почему он раньше не подумал о дате, в которую судьба затащила его в постель к Дегуршаф он не знал, но сейчас шальная мысль что «это был лучший подарок на свете» надавала его коже принять человеческий цвет вместо помидорного.       Реруген даже грешным делом проверил не течет ли у него кровь из носа, но в этом плане все обошлось.       Лютик появился как всегда неожиданно, Полковник даже подумал, что в его отделе наверняка при поступлении проходит тест, насколько ты можешь появляться как черт из табакерки.       Ванна в которой скрывался Реруген была ближе к входу чем комната поэтому, его красноту Лютик заметил раньше, чем обнажённую девушки и без смушения выдал.       — Ты такой красный будто тебе сиськи в пятом классе показали.       — Хуже. — Басовито добавил врач, и колдуны снова засмеялись.       — Чем прям все показали? — Капитан заговорщики подмигнул Полковнику, разве что не пихнув его по-ребячески в бок.       — Иди на хуй, Лютик.       — Если на твой, то я не против.       Казалось, что колдуна не могли ржать громче, но у них получилось.       — Таня, врач сказал, что тебе нельзя гоготать, легкое может лопнуть, прекрати ржать как раненая чайка. — Реругена не то что бы бесило что собравшиеся потешаются над его ребяческой влюблённостью, скорее его раздражал тот факт, что девушка была в первых рядах этого представления.       — Все мальчики. Хватит смущать Полковника. Поимейте совесть, нам до его погонов служите не переслужить. Лучше давайте придумаем план как привести моею голову в порядок.       Лютик некем не остановленный прошел в комнату и предал кристалл и какой-то пакет.       — В пакете платье, ну и кристалл. Правда только Элениум-97, 95 остался у вашего заместителя.       Реруген выполз из своего укрытия и понял, что Капитан просто демонстративно закрыл глаза понимаю, что девушка может быть обнажена, хотя та и прикрылась одеялом.       — На этом мои полномочия курьера все, хотел бы предложить свои руки в качестве рук помощи, но боюсь мой стояк которые вот-вот появиться от мысли что стоит мне открыть глаза, и я увижу обнажённую Мифрил добавит ситуации лишних поводов для шуток, а начальство приказало не ржать.       Юноша, передав вещи, крутанулся на каблуках и молча отчалил, бросив что он пошёл в машину, но ближайшие минут пятнадцать он там некого не ждет. Будет пыль салфеточками протирать.       Реруген только хихикнул по-ребячески, «протирание пыли» была давнишняя афоризмом дрочки в его альма-матер.       — Полковник идите сюда. — Позвал мужчину врач. — Смотрите, сейчас мы перекроем верхние слои кожи чтобы раны не могли открыться с помощью магии и можно в принципе её полноценно ванну засунуть.       — А это точно безопасно? От теплой воды раны не откроются.       — Блять, да у меня инфекции скорее разовьется от мысли насколько я грязная, чем от факта грязи на коже. Хочу мыться. — Последнею фраза Мифрил сказал по-ребячески надув губки.       — Мне тебя мыть или Полковнику? Стоять ты не можешь, а от слабости наврятли сможешь держать руки поднятыми верх больше пары минут.       — Полковнику конечно, а то этот показ мох оголённых телесов начинает меня смущать.       — Тогда дайте нам минут десять, Полковник, можете пока «пыль протереть».       — А у нас говорили «окна помыть». — Поддакнула девушка, принимая из рук врача талисман и озаряя себя золотым светом.       — А покормить её можно? — Ещё одна шутка про дрочку и Реруген уже точно определиться с батарей на которой повеситься.       — А у тебя что дома не шаром покати? — Мужчина только и оставалось заворожено пялиться, на то как рана за раной на ногах Тани затягиваться прямо на глазах.       — Ну, есть печенье и чай, могу кофе организовать, но у меня дома только дерьмовый, я же его все больше в отделе пью.       В место ответа голова девушки как-то безвольно упала больше не удерживавшая шеей, и врач поспешил её подхватить.       — Блядство, манны почти нет. Реруген. — Она протянула к Полковнику руку. — Поделишься? Вайс потом тебе возместит.       — А если мне тоже дурно станет? Мы до него вообще доедем? — Реруген хот и возмущался, но руку подал.       — Я если честно просто отвратительно сосу манну из населения, но можно кое-что попробовать. На удивление твое тело спокойно работает как проводник манны, некогда раньше такого не видела, возможно это из-за твоего происхождения, ты в какой области рос?       — На Рейне.       — Венс, выйди, мы тут немного поколдуем.       — Не хочешь, чтобы я уши грел? Если вы собираетесь трешать об его аристократических корнях, то я и так в курсе.       — Откуда? — Удивился Полковник.       — Да у вас в сигнатуре манны что была при жизни, классические инцестные повторения идут. Любой, кто хоте немного разбирается в этом вопросе поймет, что вы либо крестьянин из Рурской области, либо аристократ. На рурца вы не похожи, лишку кожа темная.       — Не переживай Реруген, эти его «любые, кто разбирается в вопросе», это он, я и ещё два профессора в центральном университете. Благо в нашей стране нет запроса на определение национальности по форме черепа и цифрам сигнатуры.       — А в какой есть? — Снова удивился её высказыванию Полковник.       — Не бери в голову. — Девушка расправила его ладонь и сомкнула подушечки пальцев.       — А почему ты так меня за руку берешь? Виша тоже так делала.       — Манна крепко завязана на теле, прикосновение однородными частями тела позволяет её лучше циркулировать. Можно ещё лоб ко лбу прикасаться. — Эрих почувствовал, как манна в теле будто защекотала ему вены изнутри. Чувство было неприятное, но терпимое. — Я тихонько. Ты не пропускаешь манну из воздуха, поэтому нахапаю только твою, а потом по старой схеме. Немного, тебе не должно стать плохо.       — А можно так тебе всю манну возместить?       — Теоретически можно, но мои запасы слишком большие, мне так все подразделение считай досуха надо высушить. Да и непонятно вообще, как это все влияет на здоровье.       — Экспериментируете на мне?       — Не без этого. — После ответа девушка нахмурила бровки, явно что-то усилено прочитывая на своем кристалле.       — Полковник, — подал голос врач. — А эта бестия объяснила вам как работает «лечение» от «дряни всех молодых волшебниц»       — Нет, если честно. Я и причину понимаю в формате «что-то в яичниках» твориться.       — Ты мог найти тему для разговора поприятней? — Спросила врача девушка.       — Ты же ему не расскажешь, а случись рецидив ему нужно знать, что делать. — Лукаво улыбнулся мужчина.       — О том, как трахать женщину? Он осведомлен. — Саркастично выдала девушка.       — А о том, что теперь это скорее всего не поможет в вашем случаи?       — Венс! — Таня гаркнула так что врач совсем не играючи в ужасе отстранился и чуть не упал со стула. — Задрал. Не хочешь помогать, умолкни. Ты не смотри что я голая перед вами сижу и не смешаюсь, я всё-таки девушка, мне блять стыдно до чертиков что мы переспали с Полковником. Прекрати масло в огонь подливать.       — Печенье с чаем будешь? — Спросил Реруген. — Пока волосы тебе сушим, можно будет покушать немного.       — Давай так. — Реруген понял, что Таня сейчас бы с радостью покраснела, да потеря крови не давала шекам зацвести.       — Хочешь, я ему морду тоже набью? Одним дисциплинарным взысканием больше, одним меньше.       — Нет уже, у меня есть мужчины, которые за меня готовы в горло вгрызться, а вы Полковник Реруген защищайте меня словами.       — Хорошо. — В этот момент Тая закончила с манной, и позволила Полковнику пойти колдовать с ванной.