***
Тав с небольшим отрядом вернулась рано. На первый взгляд как будто даже не уставшая. Весь её вид говорил о том, что девушка вновь готова сорваться в путь. Встав у костра, около расслабленных тёплой едой товарищей, Тав заговорила. — Есть две новости. Плохая и терпимая. Выбирать не дам, поэтому расскажу по порядку. Мы нашли дорогу дальше. И терпимая новость — знаем, куда идти в сторону Лунных Башен. Плохая новость, что мы так просто туда не попадём. — Когда в нашем путешествии настанет момент, чтобы мы спокойно из точки А попали в пункт Б? — вскинув руками, возмутился Астарион. — Когда бежали с корабля иллитидов, я предполагаю, — усмехнулась жрица. — Тогда какой у тебя план, Тав? — Около берега мы заметили корабль. Судя по словам Халсина, нам нужно будет перебраться через озеро, чтобы добраться до башен. Лодка принадлежит двергарам, на побережье их немного, но без боя мы вряд ли уговорим их нас подвезти. Поэтому я предлагаю пока обойти их дугой и поискать другие плавучие средства. — Мы убьём где-то неделю на поиски! Эти территории огромны, — возмутилась Лаэзель. — Нам лучше отправиться в ясли, где нам помогут. — Не думала, что скажу это, но соглашусь с нашей гитьянкой. Может быть, поищем сначала её товарищей, а если они не помогут, то рассмотрим вариант возвращения к Лунным Башням? — аккуратно предложила жрица. — Вы предлагаете нам лезть обратно наверх к лагерю гоблинов? Да вы, мать вашу, издеваетесь? — возмутился Астарион, вспоминая то количество ступенек по пути к подземелью. — Гейл нашёл рунный круг. Так что мы сможем сэкономить время. Думайте, ночь длинная. На утро примем какое-то решение. Эльфийка поспешила к себе в палатку, явно стараясь избегать взгляда вампира. С момента последнего разговора они больше не оставались наедине. Сбор в дальнюю дорогу, всё путешествие девушка общалась с кем угодно, но не с ним. И отчасти Астарион понимал эту реакцию. Она открылась буквально на пару сантиметров, позволяя ему увидеть её чувства. Вот только он не сделал шаг навстречу, как обычно замерев каменной статуей напротив. Поэтому удивляться, что девушка теперь не идёт на контакт, не стоит. С Гейлом же она, напротив, проводила все больше времени. Пусть Тав и сказала, что он просто «друг», внимательный взгляд Астариона не обмануть. Вампир видел, как маг смотрел на Тав, обучая её связи с плетением. Как поправлял пальцы эльфийки, когда она снова производила руками не тот магический пасс. Тав улыбалась Гейлу тепло, искреннее. И обнимала в знак благодарности обычно порывисто и крепко. И Астарион с точностью ювелира определял, насколько сантиметров ближе маг с каждым разом прижимался к её телу. К которому вампиру так просто теперь не прикоснуться. И сейчас, отбросив походную одежду, Тав летящей походкой вышла из палатки и направилась к костру. Моментально материализовавшийся Гейл словно и ждал, когда она кажется рядом. И снова одни им известные разговоры завелись у костра, заставляя скрипеть зубами. На поверхности Астарион мог уйти на охоту, чтобы не видеть раздражающую картину. Теперь же приходилось сидеть у палатки за книгой и нет-нет, да поглядывать в сторону собеседников. На удивление, неожиданным спасителем вампира стал подошедший Уилл. — Я хочу совершить небольшой обход и расставить на всякий случай ловушки от животных… и кого-то похуже. Не желаешь составить компанию? — несколько недель назад Астарион бы скривился и даже не ответил. Но сейчас кивнул с улыбкой и отправился за мужчиной. Долго гадать, почему Уилл решил позвать именно его, не пришлось. Стоило им отойти от лагеря на небольшое расстояние, как мужчина спросил, как бы между делом. — Ну, как у вас дела с Тав? Прости, что лезу не в своё дело, но в последнее время вы все слишком напряжены. — Дорогой мой друг, — несмотря на лелейный голос, кровавые зрачки вампира леденящим холодом прошлись по лицу собеседника, — а давно мы стали делиться друг с другом деталями личной жизни? Может быть, тогда сам первым расскажешь, смог ли ты справиться с нашей страстной зелёной воительницей? Лицо Уилла скривилось от злости, но себя в руках он держал умело. На выпад вампира ответил сдержанно, словно пропустил комментарии мимо ушей. — Отношения двоих стоит обсуждать, когда они могут повлиять на остальных, — Астарион не сразу понял, к чему клонит мужчина, но тот быстро продолжил. — Сейчас каждый из нас важен, если мы хотим избавиться от паразитов. Никто не знает, что может случиться завтра или через день. Все эти ваши перепалки, любовные треугольники и страсти ни к чему хорошему не приведут. Рано ли поздно кто-то из вас троих может не выдержать и уйти из отряда. Астарион склонил голову на бок и с любопытством оценил настрой Уилла. Поделиться размышлениями он решил прямо с ним. — Обо мне ты бы переживал в последнюю очередь. Твои отношения с Гейлом чуть более чем нулевые. Значит, ты боишься, что Тав бросит всё и уйдет. А если она решит это сделать, то никто тебе не поможет найти потерянного папашу, — вампир довольно наблюдал за тем, как серьёзный и напыщенный взгляд Уилла дрогнул. Стрела попала в яблочко. Астарион мог бы добить словами мужчину, ведь карты уже были в руках. Вот только то ли влияние Тав добралось и до него, то ли к Уиллу он относился на самом деле не так плохо. Продолжать в том же духе разговор не хотелось. — Если бы наша лидер слышала этот разговор, то явно не обрадовалась. Совру, если скажу, что я знаю её и могу предсказать действия этой рыжей головушки. Вот только она не похожа на человека, кто из-за любовных драм сбежит прочь. Скорее меня или Гейла заставит уйти, — Астарион хоть и добавил в список мага, но понимал, что, скорее всего, из них двоих именно сам будет проигравшим. — Надеюсь, до этого дело не дойдёт, — Уилл заметно расслабился после слов вампира. — Ибо без твоих саркастичных комментариев лагерь станет совсем тоскливым. После не столь приятного разговора напряжение между мужчинами рассеялось само по себе. Астарион помог Уиллу расставить ловушки и не попасть в них самому. Успокоившийся народный герой даже поведал вампиру о симпатии к гитьянке. Вот только переходить к чему-то более серьёзному Уилл оказался не готов. Верный своим принципам, он не хотел использовать воительницу как временное развлечение. — Вот избавимся от червяка, а потом уже можно приходить к ней с цветами и подарками, — пошутил Уилл. — Скорее нашей Лаэзель вместо цветочков стоит дарить головы врагов, — отшутился вампир. Внутри же он задумался о том, что если настанет его «свободная» жизнь без червяка в голове, к Тав он ни с какими цветами не придёт. Скорее приползёт к Казадору, когда тот вернёт себе власть над ним.***
Негативные мысли днём почти всегда имеют последствие ночью. Особенно на уставший мозг и убитые нервы. Все страхи и опасения ворвутся под покровом ночи в сны, заставив молиться о пощаде. Вот только непроницаемое лицо его мучителя не реагировало на мольбу. Жестокий уничижающий голос напоминал Астариону, что его дни свободы сочтены. Вампир может сбежать на край света, да хоть спуститься в ад, но Казадор найдёт его и вернёт обратно. Краткий миг свободы от него — это лишь холодная подача наказания от разозлённого хозяина. Чем дольше Астарион будет считать, что он на воле, чем сильнее привыкнет к независимости и солнцу, тем ему будет потом больнее оказаться в оковах без шанса на освобождение. И словно в лихорадке, Астарион бежал по тёмному лесу прочь от лица Казадора. Падал, поднимался и снова всеми конечностями встречался с землёй. Он пытался вырваться, но накинутые невидимые цепи не давали ему далеко уйти. Словно собачку на поводке, хозяин тянул за нити тело своего отродья ближе к себе. Как паук, подтягивающий кокон с недавно живым существом, Казадор тащил уже не сопротивляющееся тело вампира. Чудовищный оскал на лице застыл восковой маской и… разлетелся на куски. Коснувшийся лица Казадора свет заставил кожу того трескаться и обрушаться. Окаменевший вампир рассыпался на песок под лучами тёплого и оранжевого света, ослеплявшего глаза Астариона. Вампир прикрыл веки руками, понимая, что уже может шевелиться. Его ноги и руки больше не удерживали невидимые оковы. А кожи касался тёплый свет и… чья-то нежная ладонь. — Астарион… — позвал голос тихо и неуверенно. — Астарион. Испуганное и напряжённое лицо Тав было первым, что увидел вампир, открыв глаза. Её теплые пальцы всё ещё касались его щёк и лба, и заметив, что вампир проснулся, девушка неловко отдёрнула руки. — Что ты… — Астарион прокашлялся. Горло не слушалось, не хотело производить человеческую речь. — Что ты здесь делаешь? Тав смутилась и обняла руками колени. Взгляд Астариона вновь непроизвольно мягко прошёлся по обнажённым бёдрам, слегка прикрытым одной лишь рубахой. Раны на её теле уже успели сойти на нет, не напоминая красными разводами о моментах страсти. Вот только глаза и руки вампира помнили. Но, откинув наваждение, Астарион повторил вопрос. — Мне приснился кошмар, поэтому я не могла уснуть, сидела у костра. А потом ты… закричал. Я перепугалась, подумала, что кто-то пробрался к тебе и зашла. Но, видимо, не у одной меня сегодня были не самые прекрасные сны. Астарион сдержанно кивнул и поднялся с лежака, чтобы сесть рядом с эльфийкой. Делиться подробностями сна не хотелось, но, к счастью, Тав и не настаивала. Уткнувшись носом в коленки, она не спешила ни заговорить, ни посмотреть на вампира. Но уходить тоже не собиралась. — Что приснилось тебе? — аккуратно поинтересовался Астарион. Возможно, это подходящий момент, чтобы узнать Тав поближе. — Точнее, кто, — горько усмехнулась эльфийка, не поднимая головы. Её голос звучал тихо и надрывно. — Отец. Из всех родственников Тав упоминала лишь отца, и то только тогда, когда они обсуждали странный фолиант. Любопытство разжигало вампира, но он боялся слишком надавить на девушку и спугнуть этот момент откровений. — Я не очень люблю говорить о прошлом, — подтверждая его мысли, пробормотала Тав. — Можешь не рассказывать, — тихо прошептал вампир и, ругая себя за собственную слабость, осторожно погладил её по волосам. — Но иногда проще высказаться о том, что тебя беспокоит. Я уж знаю, о чём говорю. Ну и умею не только говорить, но порой и внимательно слушать. Тав осторожно приподняла голову с колен. Сомневающийся взгляд прошёлся по лицу вампира и остановился на глазах. Даже не пытаясь проникнуть в её разум, Астарион понимал, она хочет открыться, но боится. Вот только чего, осуждения? Он, сотворивший в прошлом столько ужасного, вряд ли имел право кого-либо осуждать за проступки. Но, видимо, взвесив все за и против, Тав решила поддержать откровенный разговор. — Я выросла в маленьком закрытом племени, далеко отсюда, — голос эльфийки звучал тихо, а взгляд устремился в никуда. — Помнишь, когда Кага хотела провести обряд и закрыть Рощу ото всех? В нашем поселении проводили подобный обряд. На нас нередко нападали орки, гноллы, а порой и люди. А так как наше племя защищало Искрящееся озеро, позволяющее исцелять любого, главный друид принял это решение, чтобы не отдать его в руки врагов. — И вы жили взаперти? Без права выйти наружу? — знакомое чувство беспомощности охватило Астариона. Он вспоминал, как его запирали в клетку, как держали в гроте целый год без капли крови. Слова Тав непроизвольно оживляли картины из прошлого. — Да, но тогда это не казалось чем-то страшным. В племени было спокойно, а нам, детям, объяснили, что так мы боремся с внешними врагами, — живо ответила эльфийка, но её голос тут же потускнел. — А потом началась эпидемия. Умирало старшее поколение, и прошлого главного друида сменил новый, а он поменял законы. Болезнь была объявлена наказанием за грехи. Тех, кто заболел, запрещалось лечить водой из озера. Всех зараженных собирали в доме на краю племени и убивали. Детям, правда, рассказывали, что их отравляют лечиться в другое племя, но я быстро узнала правду. Потому что моя мать была заражена. Тав тяжело вздохнула. В слабой и грустной эльфийке вампиру сейчас было крайне сложно узнать быструю, собранную и бесстрашную девушку, какой она выглядела в бою или в разговорах с врагами. Перед ним сидела просто хрупкая эльфийка с тяжёлым прошлым. И вампиру хотелось обнять её и слушать эти грустные рассказы, прижимая рыжую головку к холодной груди. — Мой отец был главным целителем, поэтому доступ к воде Искрящегося озера ему был открыт. Понемногу, чтобы не вызвать подозрения, он относил воды матери, и это позволяло ей продержаться дольше, чем другим больным. Он пытался найти лекарство во всех книгах, которые хранились в библиотеке племени. Пока не добрался до знаний, нарушающих законы природы. — Некромантия, — понимающе кивнул вампир. — Да. Он понимал, что вода из озера даёт лишь временное решение проблемы. Поэтому пытался найти другой вариант, а я помогала ему тайно. Приносила останки умерших соплеменников, которые не попали в ритуальный костёр. Творила вместе с ним заклинания, лишь бы он был спокоен. Но мать угасала день за днём. И когда всё-таки другие узнали, что она заражена, и попытались её забрать, как остальных заражённых, папа сошёл с ума. Голос Тав дрогнул, как и остановившееся сердце вампира. Его руки всё-таки обхватили поникшие плечи, и Астарион порывисто прижал хрупкую фигуру к себе. Пальцы девушки коснулись холодной груди, а после вампир почувствовал и ледяные капли, стекающие по его коже. — Не знаю, что это был за ритуал, который он провёл, когда маму схватили. Но это был самый настоящий ад. Отец призвал духов погибших соплеменников, а они, обезумев, бросались на живых. Меня они не тронули из-за амулета, который папа подарил ещё за несколько дней до этого. Видимо, он готовился к подобному, — Тав замолкла и тихо всхлипнула. Астарион кончиками пальцев убрал капельки влаги с её щек. — И что произошло потом? — ему не хотелось давить на девушку, но ей было лучше выговориться и отпустить эту ситуацию. Больно, но так станет проще спустя время. — Отца убил главный друид, это остановило нападение духов. Я же успела воспользоваться паникой и спрятаться. Почти несколько недель просидела в мышином теле в земле, пытаясь придумать, как сбежать. Помочь матери уже было нельзя, её схватили, а после сожгли с новыми заражёнными. Но хуже всего то, что отец своим ритуалом осквернил озеро. Оно перестало исцелять моих соплеменников, а наоборот, сводило в могилу. Поэтому, понимая, что, скорее всего, все в племени умрут, перевоплотилась в крота и неделями пыталась выбраться сквозь защитный барьер. То ли заклинание перестало действовать со смертью последнего друида, то ли мне повезло прорваться через защиту, но в итоге я оказалась на свободе. Долгие годы скитаний и вот я здесь. Астарион не знал, что ответить, что стоит говорить в такой момент. Единственное, что он мог, так это гладить дрожащие плечи, мокрые от слёз щеки. Целовать её лихорадочно горячий лоб холодными губами, надеясь, что она успокоится. И то ли слёзы были уже все выплаканы, то ли его действия помогли, но Тав замолкла и перестала дрожать. Уже почти спокойным голосом она закончила свой рассказ. — И сегодня он мне приснился. Говорил, что мне нужно коснуться тёмного знания, использовать всё, что позволит спастись. Убеждал использовать личинку, а после показал, что будет, если я не послушаюсь его. Вампир сжал девушку в объятиях крепче, поскольку по её дико бьющемуся сердцу понял, что к ней подкатывает новая волна истерики. Как бы он хотел в этот момент знать, как успокаивать людей. Как говорить пустые слова не о любви, а о том, что всё будет хорошо. Но в этот момент Астариону было тошно от одной мысли, что он будет ей лгать. Говорить, что им помогут у гитьянок или что они найдут спасение в Лунных Башнях? Он не верил в это сам и не смог бы убедить в этой красивой лжи эльфийку. Но вампир был в силах сказать лишь одну вещь; искренне и без тени притворства. — Куда бы нас не завёл путь, и какой бы ни был результат, я буду на твоей стороне, пока ты сама будешь рада видеть меня рядом, — тихий шёпот на ухо заставил Тав вздрогнуть, и она подняла красные от слёз глаза на вампира. Момент становился слишком эмоциональный, чересчур сентиментальный, чему вампир противился всем нутром. Это не было ему свойственно, он не должен успокаивать её. Она не может смотреть на него такими глазами, словно бы перед ней сидит не монстр, а живой и обычный человек. И она не должна так нежно прикасаться к нему солёными губами, а он — охотно отвечать на этот странный и грустный поцелуй. Ведь если девушка захочет большего, Астарион не сможет отказать, а после будет ненавидеть себя за это. Презирать, разрываться на части от противоположных чувств. Ведь вампир не хочет заниматься с ней сексом только потому, что её нужно успокоить, потому что это сможет дать девушке хоть капельку «живых» эмоций от него, если он не способен на что-то большее. Но Тав ни о чём не просит, а лишь целует холодные губы, которые не подарят ей то тепло, что она заслуживает. И просто обнимает вампира, сказав ему на ухо тихое «спасибо», прежде чем покинуть палатку. А оставшийся в одиночестве вампир почти до самого утра, этой холодной ночью будет чувствовать застывший в пространстве запах её кожи. Дышать им и удивляться, что привычная жажда не даёт о себе знать.