Правило №4

Light — Sleeping At Last

Петляющий бесконечный коридор ведёт в неизвестность. Каждый поворот, каждое разветвление, каждая одинокая лампочка посередине, покачивающаяся от сквозняка, появляются перед глазами и исчезают за спиной. И тени витают вокруг них, перебегают с одной картины на другую, вылетают из-под ног и будто бы смеются над заблудившимся путником. Почти в полной темноте потонули серые стены коридора, сплошные одноцветные стены, покрытые пятнами от влаги и плесени. Эту тьму не под силу разогнать старым лампочкам. Они могут только бросать осторожные взгляды на лицо взволнованного человека или помогать темноте поглощать длинную и нескончаемую дорогу. Без дверей, без окон и без надежды на чудо. Можно попробовать побежать, сорваться с места и забыть о том, откуда ты пришёл и кто ты на самом деле. Можно касаться влажных стен и чувствовать, как в затылок кто-то выдыхает холодный пар, надеяться на то, чтобы поскорее выбраться, закончить эту гонку, у которой не было начала и не будет конца. И ни в коем случае не оборачиваться. Там, позади, шепчутся навязчивые мысли, отчего- то перевоплотившиеся в чёрных призраков, которые только и ждут, когда этот несчастный человек остановится и повернётся к ним. Тогда они окружат его и расскажут на ухо о самом сокровенном кошмаре его души. Тэхён резко поднял голову и раскрыл глаза, поймавших яркий комнатный свет. От неожиданности ему пришлось сощуриться и ладонью прикрыть веки. Он не знал, когда сбилось его дыхание, но глубоко вздохнул, выдохнул и повторил ещё раз, пока не привёл его в порядок. Вместе с ним зашлось в беге сердцебиение, которое даже не обращало внимание на желание Тэхёна вернуть его в норму. Однако сознание подсказало, что для этого слишком рано, подкинув совсем ненужные картинки из далёкого прошлого. Парень уронил руку на стол и вдруг повернулся к Бомгю, игнорируя боль в шее. Какие бы иглы не вонзились в мышцы, он не мог позволить тревоге использовать это в свою пользу. Он должен был удостовериться в том, что все сны и призраки прошлого соврали. Бомгю сидел, откинувшись на спинку своего стула и отвернувшись в сторону. Видимо, он к чему-то прислушивался, потому что оставался в неподвижности. Тэхён не мог видеть его лица, поэтому не замечал взгляда, остановившегося на какой-то точке вдалеке. Но даже этого было достаточно. Только недавно спавший студент облегчённо выдохнул, опустил голову и расслабил плечи. Из глубины его глаз исчезло странное, необъяснимое беспокойство. — Хён, — голос Тэхёна осел. Он прокашлялся. — Что ты делаешь? Бомгю обернулся к нему не сразу: хотя взгляд его тёмных глаз отмер, он сначала бросил его на группу студентов за соседним столиком и только потом обратил к ещё сонным глазам Тэхёна. — Страдаю от безделья. Заниматься я закончил, а больше в библиотеке делать нечего, — пожал он плечами. Тэхён посмотрел в сторону, куда не так давно поворачивался его хён: — Мы их где-то видели, так ведь? — Когда проходили второй этап конкурса. Это одни из финалистов. — Которые? — Не знаю, — Бомгю наклонился вперёд, кладя руки на столешницу. Его волосы тёплого каштанового цвета опустились на брови и прикрыли уголки глаз, почти полностью скрывая их от Тэхёна. — Комиссия не разглашает концепции проектов с их названиями и просит о том же самих участников, поэтому я могу только предполагать, кто это. Они обсуждали конечную версию своего проекта, а я случайно услышал этот разговор. — И что же ты услышал? В ответ парень только слегка улыбнулся: — Очень много раз слово «победа». Как я понял, эта команда предложила университету целый комплекс нововведений в информационно-развлекательную сферу его деятельности. А в качестве конкретики они организовали новый журнал, основная работа которого упирается на медиапространство: блог в Instagram, отдельный сайт в интернете со статьями, исследованиями, новостями и так далее, прямые трансляции с мероприятий…. — Откуда ты так много знаешь? — Они только что решали, как это будет выглядеть с конечным концептом. Разбирались с проблемами, так сказать. Тэхён вновь взглянул на обсуждаемых студентов. Трое парней с одной девушкой сидели за столиком неподалёку и тихо, но очень оживлённо, общались друг с другом. Перед девушкой стоял открытый ноутбук, иногда её пальцы бегали по клавишам, а иногда оставались в воздухе, пока двое парней о чём-то задумчиво договаривались или пересмеивались. Из их разговора было сложно разобрать отдельные слова, но Тэхён даже не пытался. Его больше интересовало, почему затих Бомгю. — Как ты услышал их? — Не знаю… По-моему я случайно повернулся к ним, подумал, что знаю их, и невольно прислушался. У меня просто очень хороший слух, — тон парня опустился ниже простого шёпота, который требовала библиотека. Теперь ушей младшего студента достигали слова с наименьшей звучностью. — Ты спал, поэтому я решил узнать что-то новое о своих соперниках. Тэхён вдруг подвинулся поближе к Бомгю, закинул руку на спинку его стула так, что смог схватить тонкую металлическую перекладину, и второй рукой облокотился о столик совсем рядом с ладонями парня, который развернул голову к соседу. Бомгю сцепил пальцы в замок, ощутив прикосновение к бедру, когда Тэхён оказался не просто близко, а вплотную к нему: между ногами парней не осталось ни капли свободного пространства. Их взгляды встретились, частично прикрытые прядями растрёпанных волос. В них плавали вопросы друг к другу и, возможно, к жизни, которую они проживали. — Хён, а в чём польза знаний о тех, у кого совсем другой концепт? Зная о том, что они готовят, мы не можем сделать никаких выводов. Потому что их работа кардинально отличается от нашей. — Не думаю. Они работают над проектом, как и мы, ради той же награды, что и мы. А значит критерии здесь одинаковые, — Бомгю отвёл взгляд, поджимая губы. — Просто представь себе: они тоже студенты, которые сдают промежуточные экзамены и в то же время думают о проекте, от которого зависит, получат ли они грант на бесплатное обучение. На это надо немало нервов и сил, но они всё равно занимаются и тем, и другим. — Не обязательно, что получится хорошо. В такой ситуации приходится выбирать: либо проект, либо экзамены. Но одно из условий гранта — отличная успеваемость, поэтому они просто не могут забить на экзамены. Значит, страдает качество их проекта. — Хорошие аргументы… — Но?.. — Я вижу, как они все горят своей идеей и так сильно стараются… — парень ненадолго обернулся к группе. — Как и мы. Мы тоже работаем над проектом. — Да… Я знаю, что вы все делаете всё возможное для победы. Просто, глядя на них, я думаю о том, что сам мог бы прикладывать куда больше усилий. — Больше? — нахмурился Тэхён. — Ты решил вообще не спать что ли? И подумай сам, разве твоих стараний не хватает? Ты придумал направление, написал песню и музыку к ней, представил проект на первом этапе, а ещё ты должен записать свои партии и выступить на финальном этапе. — На самом деле, я сделал это только благодаря вам, — голова Бомгю опустилась, пряди его волос повисли. Голос парня прозвучал совсем уж глухо, пропитавшись тоской. — Иногда мне кажется, что я стараюсь недостаточно. Тэхён наклонил голову так, чтобы видеть выражение лица своего хёна. Руку, что до этого покоилась на спинке стула, он сначала убрал поближе к краю, но не выдержал и сжал ею плечо Бомгю. Тэхён то стискивал его вместе с, на удивление, тонкой тканью толстовки, то отпускал, в попытке обратить на себя внимание человека, потерявшего и улыбку, и силы продолжать разговор. Почему так думал тот, кто возглавлял их проект и чаще всех остальных заводил разговор о нём в общей переписке? Его показная беспечность отвлекала парней от тяжёлых дел, развлекала и заставляла смотреть на мир другими глазами. Кроме Тэхёна. Он единственный смотрел другими глазами не на мир, а на Бомгю. — Ты большой молодец. Губы Бомгю растянулись в туманной улыбке. Она стала отражением его мыслей и чувств, от которых в груди сжималось сердце. В душе парня всколыхнулись принципы или, может быть, страхи, появившиеся там совершенно незаметно, постоянно напоминающие о том, что ничего не даётся легко. Тем не менее их голосок притуплялся рядом с теми, кто думал иначе: рядом с Субином или Тэхёном, которые видели неуверенность в глазах Бомгю и не позволяли ей брать верх над его талантами. Он учился и повторял материал, готовился к экзаменам и писал тесты с той мыслью, что он должен стараться. Всегда думать наперёд, прежде чем что-либо делать, запоминать уроки и лекции, а потом получать высший балл. Бомгю был лучшим учеником в классе, стоял в тройке лучших учеников школы, радовал учителей и должен был быть гордостью для них, но… Разве могут люди гордиться достижениями простого школьника, когда считают их обычным делом? Сначала Бомгю думал, что они просто заняты, а потом наконец понял, — они просто не знают разницы. Будучи единственным ребёнком в семье маленький мальчик по имени Чхве Бомгю должен был соответствовать статусу своих родителей. Прекрасный адвокат, занимающийся небогатыми клиентами, широко известный и уважаемый, мог только констатировать факты. Речи же о проявлении нежности быть не могло. Суд не щадит мягкотелых — он безжалостно уничтожает их. По неизвестной Бомгю причине в качестве мужа его выбрала сотрудница юридической компании, в которой они оба работали, а потом родила своего первого и последнего ребёнка. Она должна была знать, что судьба этого ребёнка была определена в тот момент, когда она подписала брачный договор. Должна была знать, что её сын забудет своё детство и возненавидит своё будущее. Бомгю не помнил, гладили ли его по голове за хорошие оценки или достижения в школе, зато прекрасно понимал, что любой промах повлечёт за собой долгие и жуткие беседы со строгим отцом. Мама убеждала его в том, что все произнесённые им слова несли в себе лишь желание отца воспитать сына с пониманием мира до самых его основ, но… Бомгю слышал только гнев и разочарование в голосе человека, заставляющего смотреть прямо в глаза и видеть в них недовольные искры. Такие, которые обжигают совсем юного человека до глубины души. Сделать ошибку означало стать недостойным. А быть недостойным было худшим из возможных сценариев. Телефон Бомгю знал только номер его мамы, что изредка высвечивался на экране. К его удивлению, за последние три дня этот номер отвлёк его от повседневных дел не один, не два, а около четырёх раз. В эти мгновения с тихим треском лопались нити размышлений или попыток вспомнить пройденный материал, обрывалась и падала в пропасть концентрация, уступая место тяжёлым вздохам. Каждый раз его мама спрашивала о его состоянии, а потом напоминала о приглашении. Как и всегда. Она изо всех сил старалась уговорить сына на встречу с отцом, который хмурился всё больше и больше с каждым разом, когда парень оттягивал ответ. В конце концов Бомгю отказался. Тогда же завершились экзамены. Наступил субботний вечер: для студентов время отдыха и восстановления сил перед новой учебной неделей. Впереди был единственный выходной, а позади красовались дни усердной работы над тестами, проблем со сном и отсутствия личной жизни. Большинство закинуло книги подальше на полки и отправилось праздновать в бары, но только не тройка студентов, во всю работающих над общим проектом. Ёнджун договорился со знакомым о времени, когда он сможет арендовать акустическую комнату и записать со своими младшими партии Бомгю. Кабинку им выдали другую, но с тем же оборудованием и в том же дизайне, только теперь за стеклом стоял не Тэхён, а его хён. А он опирался на края пульта управления. — Бомгю, время заканчивается, — Ёнджун постучал двумя пальцами по запястью, где могли бы быть часы. — На сегодня всё. — Угу, — поджал губы парень. Бомгю находился за стенкой наедине со своими мыслями, накатывающими словно волны в неспокойную погоду и ворующими смыслы слов, что он пел. Знакомая мелодия больше не играла, хотя значения это не имело: ноты и аккорды потеряли яркость. Они быстро, незаметно окрасились в серый, невзрачный холодный цвет, который сливался с миром вокруг. Бомгю старался не просто слушать музыку, а слышать её, чтобы правильно дышать и попадать в ноты. Он старался поступать так, как его учили в средней школе, когда он только начинал понимать, кем хочет быть в будущем. Однако за полтора часа записанным оказалось чуть больше половины. Парень с опущенной головой снял наушники, повесил их на подставку для текста и, задержавшись на несколько секунд в кабинке, ощутил ком в горле. Он так хотел сделать всё правильно, что не мог смотреть в глаза Ёнджуну, потратившему два часа своей жизни на запись неготового к ней человека, в глаза Тэхёна, который осилил все свои партии за сто двадцать минут и наблюдал за ним из-за стекла, и в свои собственные в отражении выключенного экрана телефона. Бомгю не хотел заканчивать свою работу так, но не мог остановить время или продлить аренду. Его желание жить медленно утекало сквозь пальцы, утягивая за собой силы на работу в студии. Тэхён хотел помочь. Он не отрывал взгляда от Бомгю, лишь изредка поворачиваясь к соседу по комнате и отвечая на его нескончаемые вопросы. Перед ним пытался перепрыгнуть через свои возможности парень с талантами, но без осознания их ценности. Этот парень потирал лицо, поправлял волосы, закрывал глаза на какие-то пару секунд, кидал взгляды то на него, то на его хёна, и тут же опускал его на листок с текстом, ловил интонации и сбивался с ритма. В обычные дни в его голосе Тэхён слышал очарование душевного спокойствия, завораживающие и высокие для него ноты. Младший давал редкие советы, следил за тональностью, за состоянием человека за стеклом, которое постоянно пряталось за вежливой улыбкой или словами «всё в порядке». — Тэхён, — Ёнджун потянулся. — Могу я попросить об услуге? Парень резко вынырнул из глубин своих размышлений. — Конечно, — повернулся он к старшему, теряя из вида своего другого хёна. — Какая конкретно услуга? — Можешь на сегодня забыть о существовании нашей комнаты в общаге? — То есть? — Переночуешь где-нибудь ещё? У знакомых или друзей. Может, к родителям съездишь? — Я живу в кампусе как раз по той причине, что отец теперь снимает квартиру в другом городе. А старую сдаёт. — Переночуешь в отеле? — парень развёл руки в стороны. — Я знаю, насколько неожиданная это просьба, просто… Времени подготовить сюрприз не было. — Не то, что бы я не хотел уступать, но… — Но? — вскинул брови Ёнджун. — Зачем хёну понадобилась пустая комната? — Тэхён оттолкнулся от стола и сложил руки на груди. — Кто-то… Парень с лёгким смешком отвернулся: — Так ты согласен или нет? — Окей, я найду, где переночевать. В этот же момент старший студент подскочил со своего места, отчего кресло отъехало назад, и с улыбкой кивнул Тэхёну: — Спасибо! — и в его лисьих глазах промелькнул восторг, всегда оставляющий свой след на лицах людей. Ёнджун стянул со спинки сидения кофту, подхватил зонтик, что беспризорно лежал на стуле неподалёку и подошёл к младшему, оглянувшись ему за спину, за стеклянную поверхность окна, отделяющую две небольшие комнаты друг от друга. — Оставляю Бомгю на тебя, — похлопал он младшего по спине. — Сегодня… День у него был не очень. Рядом с соседями по комнате с тихим щелчком раскрылась дверь, и они одновременно обернулись. Неудавшийся певец прошаркал мимо них, почёсывая голову и смотря себе под ноги. — По-моему, эти слова должен говорить Субин-хён, — Тэхён так и не отвернулся от Бомгю. — Согласен. Субин попросил приглядеть за ним, а и дарую тебе честь сменить меня на этом посту, — в последний раз он слегка ударил парня по спине и зашагал к выходу. — Встретимся во вторник! — Ты уже договорился? — Да. Решил, что тянуть не стоит. Будьте осторожны по пути домой! И фигура довольного студента третьего курса скрылась за металлической дверью комнаты. В окне с полупрозрачным покрытием, что открывало вид на стену коридора, разглядеть можно было совсем немного, но заметить удаление от двери человека, — легко. Бомгю проследил взглядом за хёном и повернулся к Тэхёну, который ни на миг не отводил своих потемневших глаз от него. — Он пожелал удачи по пути домой? Тебе? — Ты слышал? — Конечно, микрофон-то остался включённым. Бомгю слышал разговор между Тэхёном и Ёнджуном от начала и до самого конца, несмотря на свои думы и попытки избавиться от скапливающихся в горле слёз. Он видел, как они общались, и предпочитал оставаться в стороне. По крайней мере, он придерживался этой политики, пока не было произнесено его имя. Но в тот же момент дверь приоткрылась и впустила его в комнату управления, резко ограничивая двух друзей в выражениях. Бомгю снял с вешалки куртку, накинул её себе на плечи и взялся за холодную ручку двери, оборачиваясь к Тэхёну: — Пошли? Младший студент кивнул, делая шаг ему навстречу. И вдруг заметил опустевший взгляд человека, только что смотревшего прямо на него. Бомгю опустил его вниз, совершенно в непонятном направлении, в задумчивости приоткрыл губы. Он самыми кончиками пальцев придерживал ручку, так же без усилий хватая на лету образы и мысли. Их создавал разум, который всё проводил параллели между принципами и сложившейся ситуацией, но в краски их окунало сердце. Оно будто придавало им цвет тех чувств, которые разбрелись по душе. — Может… — Бомгю медленно поднял взгляд. — Переночуешь у меня? — А?.. — Субин сказал, что заночует у друзей из кампуса, потому что задержится в университете. Пойдёшь? У обоих одновременно мелькнула мысль, какого друга выберет хён для ночёвки, но сейчас Тэхёну предстояло решить, где и с кем он проведёт ночь с субботы на воскресенье. Один или в очередной раз в компании парня, ожидающего ответа с потускневшим взглядом. В одиночестве или с человеком, который уже несколько дней ходил с опущенными плечами и как будто потяжелевшей головой. — Пойду. Наверное, это был первый раз, когда Бомгю так легко приглашал кого-то к себе домой. И хотя, фактически, дом принадлежал его лучшему другу, в его стенах существовал только уют и только спокойствие. Работа забирала себе всё время родителей, как будто они подписали с ней соглашение, а маленьким шрифтом в самом конце непрочитанным осталось лишь одно условие: «ваша жизнь будет возложена на потребности компании». Они уходили с рассветом и приходили на закате, ради формальностей обменивались новостями и выслушивали «доклады» Бомгю о его успехах в школе. Он нередко задавался вопросом, есть ли у него право встречаться с друзьями у себя в доме, однако письменных доказательств не было. Поэтому школьник никогда не приводил в дом близких для него и незнакомых для его родителей людей, опасаясь выговора, стоящего на пути к веселью. Но был и нелегальный путь к нему: встречи без огласки. Тэхён следовал за ним по пятам. По пустой дороге, пустой лестнице, пустому коридору, утопающему в холодных оттенках, и в кричащей тишине. Её руки осторожно дотрагивались до плеч и кончиков ушей, опускали газовую ткань, плавно, отчасти неуклюже, падающей на их головы. Её призванием всегда считалось сопутствие лунным светом в дни печали и солнечным в дни радости: сегодня молчание связывало руки, а уже завтра объясняло, почему слова бесполезны. Парни обронили лишь пару дежурных фраз, пока добирались до квартиры Субина и Бомгю. И даже войдя, они не отпустили тишину с поводка своих чувств. Бомгю спросил об ужине — Тэхён ответил, что будет доволен простой лапшой, и никаких «но» или троеточий в диалоге. Пока Бомгю готовил рамён, его взгляд направлен был совсем не на будущий ужин двух студентов, а на впечатления, которые о себе оставил этот день. Старые раны снова кровоточили, трещины на сердце, которые он с таким трудом заклеил, напоминали о своём существовании. Он несколько раз обернулся на младшего, вздохнул и поймал себя на мысли, что делает недостаточно. — Знаешь… — слово вырвалось неожиданно, застав врасплох и самого Бомгю, и Тэхёна, который сидел напротив. — Прости. Парень замер, не дотянув длинную лапшу и уставившись на старшего. Последний опустил руку с палочками на столик, из-под ресниц поглядывая на единственного жиого человека в комнате помимо него: — Я не успел извиниться перед Ёнджун-хёном… Простите, что сорвал планы, — он склонил голову. Тэхён невольно повторил его движение: он положил палочки на стол. Только вот он смотрел прямо на собеседника с широко раскрытыми глазами и неподвижностью во всём теле, кроме сердца: — Но это не так. Нами изначально было запланировано минимум три встречи для записи вокала, к тому же мы выделили один день как запасной… — В последнее время я много думаю... даже слишком много… И не могу сосредоточиться. Точнее, я много переживаю о том, достаточно ли хорошо я исполняю свои обязанности? — Бомгю окончательно отпустил столовые приборы, сцепив руки перед собой с замок. — Учитель по вокалу говорила, что все переживания певцов выражаются в музыке, поэтому даже в самой весёлой песне мы можем различить нотки разочарования. Я прошу прощения за то, что мог подвести вас тем, что плохо сейчас управляю эмоциями. Позволяю им… просачиваться в то, чем занимаюсь. — Хён… Парень вздохнул: — Это правда так, и никак иначе, — и попытался растянуть губы в улыбке. — Ты не виноват, — всё-таки закончил своё предложение Тэхён. Он весь вжался в шершавый ковёр, на котором сидел, словно пружина, готовая вырваться из рук. — Наверное… Всё-таки я старался изо всех сил, да? Молчание в ответ. Такое глубокое молчание, что даже шум ветра за окном смог влететь в гостиную незваным гостем, завывая и шурша занавесками. Вслед за ним в тишину ворвался шёпот: — Как-то много всего навалилось за раз… Экзамены, проект, родители, воспоминания, поиски смысла всего этого. Я ведь даже не переставал думать о том, зачем тогда ответил на поцелуй… Когда-то я сказал, что они переоценены, а потом вдруг задумался, ради чего тогда мы целовались? Ради сиюминутного порыва? Тэхён сглотнул. Сколько времени он провёл за гаданиями о том, как всё произошедшее видит сам Бомгю? В поведении хёна он не замечал ни капли сомнений или угрызений совести, а иногда и вовсе отказывался вглядываться в жесты рук и выражение лица, чтобы в который раз не потеряться. А прямо сейчас Тэхён снова пытался найти ответы в тёмных глазах раньше, чем их озвучат тонкие губы. И невольно приоткрыл рот, то ли готовясь возразить, то ли рассказать о своих мыслях. — Я не буду говорить, что мы поступили неправильно, — продолжил тихо говорить Бомгю. — Что я допустил оплошность, совершил то, что потом нельзя исправить простым «прости». Я не хочу извиняться за поцелуи, потому что… Никогда не думал, что это того не стоит. — Ты же понимаешь, какова их ценность для меня? — Угу, — кивнул он. — Понимаю. — Для меня они значат намного больше, чем простые пожатия рук. — Знаю… Поэтому больше не позволю себе ввести тебя в заблуждение. Пауза. Встретившиеся взгляды. Новые мысли. — Хён, ты упомянул, что родители стали частью твоих проблем. Что ты имел в виду? — Почему это тебя так интересует? — Просто не понимаю этого. А мне хочется понять тебя. Бомгю вскинул взгляд на него. Из разделял только стеклянный столик, уже давно им известный. — Мама всё просила приехать, хотя сейчас не лучшее время для путешествий в другой город. Хотела, чтобы я увиделся с отцом, рассказал о своей учёбе в Сеуле, погостил один день и отправился обратно. Предлагала приехать сегодня вечером, а завтра уехать на квартиру к Субину. — Но? — Я отказался, — усмехнулся Бомгю. Снова ком встал поперёк горла, отправляя к блестящим чёрным глазам слёзы. — Сказал, что времени нет… Я знаю, что после такого отец отчитает меня при следующем визите, возможно, скажет, что я неблагодарный сын, но это будет потом, а не сейчас. Хотя маму жалко. Ей придётся слушать его недовольные высказывания ещё неделю, пока он не примет тот факт, что его сын уехал в другой город не просто так. Голос его оборвался. — Но я сказал только про экзамены… Бомгю положил кисть правой руки на плечо левой, потирая его вверх-вниз. И снова взгляд его, вроде бы яркий и живой, потускнел настолько, что Тэхён больше не мог различать оттенки в его глазах. Тэхён никогда бы не стал говорить о своём отце подобным образом и никак бы не воспринимал такие отношения, однако сейчас ему совсем не хотелось переубеждать студента напротив или пытаться выяснить глубинные причины его отчаянной усмешки. Они проживали разную жизнь, и понять могли друг друга только с истинным желанием сблизиться. — Кстати, что ты думаешь о первой промежуточной аттестации? — подал голос Тэхён. — Не уверен… Думаю, что допустил кучу ошибок в тестах. Привычка есть такая… — Привычка? — Тэхён нахмурился. — Как бы хорошо я не готовился к экзаменам, я всегда боюсь за их результат. Пока я его не узнаю, сижу как на иголках всё это время. А когда узнаю, даже нормально расслабиться не получится: с оценкой ниже моих ожиданий я буду только и делать, что думать о том, как я её допустил и как это можно исправить. Плохая привычка, но… От неё не так просто избавиться. Младший парень изменил положение за столом, подтянув ноги под себя и садясь на колени. — В этом нет ничего плохого. У каждого свои привычки, свои принципы. — Да… На первый взгляд кажется, что мои страхи вполне нормальны, что все боятся. Но когда смотрю по сторонам, не вижу ни одного человека, который бы разделял мои опасения целиком. Как будто я единственный, кто так переживает… Бомгю не успел договорить, потому что ощутил предательскую слезу, что пробежала по щеке. Она, испуганная, быстро испарилась с его лица, который пальцем стёр мокрую дорожку и вдохнул ртом воздух. — Как это всё глупо. Тэхён мог бы не расслышать своего хёна, если бы находился в другой обстановке, но все эти слова достигали его слуха кристально чистыми звуками, пропитанными искренними эмоциями и разбушевавшимися чувствами. Тэхён, и так направивший на Бомгю всё своё внимание, опёрся о столик в надежде на обман зрения, на иллюзию того, что человек, который всегда улыбался и получал улыбки в ответ, падал в пропасть тоски и боли, воющими волками в глубине его неизведанной души. И появляющимися на свет в виде слёз и резкой смены тона в голосе. — Иногда я думаю, что в таких ситуациях проще умереть. Бессмысленно ведь? — по щеке Бомгю скатилась ещё одна посланница печали. Он поднял взгляд, до этого убежавший от удивительно внимательных глаз Тэхёна, и руку, запустив её волосы. — Не смотря на то, что с каждым днём дышать становится всё труднее и труднее… Всё это слишком напоминает мне о самых… самом тяжёлом периоде моей жизни. По крайней мере, пока самом тяжёлом. И я не хочу, чтобы это повторялось. Не хочу снова проживать день за днём в ожидании того, когда это всё закончится… Бомгю снова шмыгнул, потёр нос тыльной стороной ладони и случайно поймал странное выражение на лице Тэхёна. Что-то похожее на симбиоз беспокойства и крайнего удивления, сковывающего все части тела человека. Только громкий стук сердца и быстрое дыхание напоминали о том, что он до сих пор жив и до сих пор может чувствовать. Со всей остротой ощущать боль от вида человека, с которым были связаны последние два месяца его жизни, и слышать, как он говорит о глупости и смерти, было невыносимо тяжело. Тэхён не думал, что делал. Он резко поднялся с пола, подошёл к Бомгю и сел прямо перед ним, цепляясь за ускользающий взгляд. За взгляд слишком глубокой черноты, прячущей за собой простого мальчика, на долю которого выпало немало испытаний на прочность. — Нет, это не глупо, — покачал он головой, кладя одну руку на колено парня, а второй сжимая его ладонь, что лежала на столешнице. — Да? Значит, ты считаешь, что это оправдано? Бомгю отвернулся, отведя с головой и этот леденящий душу взгляд. В груди уже не могло успокоиться в рыданиях сердце, подвергшееся пыткам со стороны памяти. Душа разрывалась на кусочки, терялась в темноте и не давала повода успокоиться. Боль была практически физической, где-то в центре груди или чуть левее, как будто что-то стягивалось в тугой узел и заменяло все органы на одну сплошную рану. Нервы были на пределе уже в начале этого дня, сейчас же Бомгю просто не мог избежать последствий. Дорожки из слёз не стали пересохшими руслами — они возобновили свой поток, и солёные капли падали на одежду, оставались на кончиках губ, подбородке. Бомгю просто наклонился, переживая редкие всхлипы. Он старался сохранить относительное спокойствие, чтобы не дать себе разрыдаться. Младший парень аккуратно прикоснулся к коже его щёк, взял в руки его лицо и практически заставил посмотреть на него. Тэхён обратил на себя внимание Бомгю не только таким простым, но отчего-то утешительным жестом, но и громкими в комнатной тишине словами: — Если когда-нибудь у тебя возникнет мысль о смерти, просто помни, что я предпочту сидеть здесь и слушать тебя часами, днями, неделями, месяцами, годами, чтобы помочь преодолеть все твои проблемы, вместо того, чтобы навсегда потерять тебя. Просто запомни, что я буду рядом, пока это возможно… Подушечками пальцев он стирал следы жестоких слёз, ловил новые и не позволял им завершить свой путь. Тэхён смотрел на Бомгю неотрывно, встревоженно и так тепло, как не смотрят ни на кого, кроме близких людей, которых боятся потерять больше всего. Он прикоснулся губами к горячему лбу парня, ненадолго задержал поцелуй. Всё это время он размышлял о том, как удержать оголённые чувства, ударяющие по сознанию взрывами от фейерверков, от которых содрогается сердце. А потом притянул Бомгю ближе к себе и сгрёб его в крепкие объятия. Это был единственный способ. Бомгю опустил голову на плечо Тэхёна, хотя руки его ещё некоторое время витали в воздухе без опоры, а солёные капли мочили одежду парня. Только через несколько долгих мгновений он положил руки на спину Тэхёна и стиснул его со всей силы, на которую был сейчас способен. Он спрятался в объятиях, погрузился в ощущения тепла и уюта, исходящие от человека рядом с ним. Его гладили по волосам, крепко держали и не собирались отпускать в ближайшие несколько минут. И его это устраивало. Наконец-то их сердца бились в унисон. Наконец-то они понимали, насколько глубоки их чувства.