Правило №4

Give Me Your Forever — Zack Tabudlo

Раскатывающийся по всему залу гул голосов, громких и тихих, шикающих на соседей рядом и взволнованно повышающихся в порыве человеческого ожидания, постепенно стих — это на центр сцены вышел председатель комиссии конкурса инициатив «На вылет». Человек с репутацией профессионала своего дела, профессора их университета на факультете гуманитарных наук и одного из самых влиятельных людей во всём учреждении. Профессор Чо с несколькими белыми прядями на зачёсанных волосах, в чёрном костюме и с планшетом такого же цвета в руке. Прикованные к нему взгляды студентов следили за каждым его движением. Он поднёс микрофон ко рту и улыбнулся: — Итак, список финалистов… Но для начала позвольте вас всех поблагодарить за участие в конкурсе, а также за работу, которую вы все проделали над своими проектами, — мужчина чуть поклонился, и по залу разнеслось эхо аплодисментов. — Комиссия посмотрела на многих талантливых людей и оценила ваши стремления, но в финале останутся всего семеро участников. Итак… — он поднял планшет к глазам. А Бомгю выдохнул весь воздух из своих лёгких. В грудной клетке в ожидании забилось сердце, прерывая дыхание парня, будоража нервы и разум. Бомгю выпрямился на своём кресле, сцепив пальцы рук между собой и не заметив, что закусил губу. Тэхён кинул на парня взгляд, а потом заметил, как его руки становятся заложниками одной привычки: Бомгю неосознанно терзал ногти и кожу вокруг них. Младший снова посмотрел в глаза главы проекта, но не успел ничего сказать. — …Проект студента первого курса Юридического факультета Чхве Бомгю и его команды становится вторым кандидатом на победу в конкурсе! — громкий голос, доносящийся из колонок, перекрыли звонкие хлопки студентов. Профессор не остановился, продолжая называть фамилии. Тогда как сердце обоих студентов обрушилось вниз. Они переглянулись: один со счастливой широкой улыбкой, а другой с такими же счастливыми и сверкающими глазами. Последний схватил Тэхёна за руку, чуть наклоняясь к нему: — Ты слышал? Мы прошли… — глухой голос Бомгю оборвала мелькнувшая улыбка, и он, вертя головой из стороны в сторону, похлопал. Шумно выдохнув, он откинулся на спинку кресла. — Это всё было не зря. Мои бессонные ночи оправданы, ура! — Ты хорошо постарался над проектом, — Тэхён похлопал парня по бедру. И так и оставил ладонь на гладкой ткани его брюк. — Как и все остальные. Бомгю обернулся к нему и кивнул: — Ты прав… А потом отвернулся к сцене, чтобы услышать имена всех остальных кандидатов на победу. Бомгю мельком посмотрел на руку Тэхёна, которая лежала на его ноге, и мимолётно улыбнулся. — Уважаемые участники конкурса, — профессор опустил руку с планшетом и подошёл поближе к краю сцены. Все те, кто до этого радостно обменивался друг с другом новостями и впечатлениями, обратили своё внимание на мужчину. — Поздравляю вас с прохождением в следующий этап. А тем, кто не смог, желаю творческих успехов. Приходите к нам в следующем году. Однако, я должен объявить вам важную новость… В этом году университет ограничил финансирование конкурса, поэтому этот сезон сможет выиграть лишь один проект. Теперь вам придётся бороться только за первое место… Тэхён и Бомгю вновь переглянулись. Шум, пропитанный осуждением и озадаченностью, пронёсся над креслами, головами людей, отразился от стен и обратился недоуменными обсуждениями среди всех присутствующих. Бомгю на секунду нахмурился, а с лица Тэхёна ускользнуло веселье. И сколько бы времени ни прошло, они бы помнили, как внезапно чьи-то слова, сказанные с детской простотой, вонзились в их мир. Даже через два дня, спустя две ночи размышлений, полных вопросов и попыток понять, почему профессор рассказал об этом только сейчас, Бомгю продолжал оценивать ситуацию. С одной стороны, она казалась вполне нормальной: бюджет могли пустить на другие нужды университета неожиданно и объявить об этом комиссии прямо перед вторым этапом, поэтому председатель открыл участникам глаза на правду в самый удачный момент, когда они уже прошли очередное испытание. С другой стороны, все участники конкурса попадали в щекотливое положение: комиссии пришлось огорчить активных студентов, стремящихся к победе, а сами студенты получили не самую приятную новость прямо перед экзаменационной неделей. Теперь они должны будут стараться ещё лучше, целясь выше и лучше: победитель будет только один. Второй этап пришёлся на последний будний день перед неделей, выделенной для промежуточной аттестации студентов. Они, работающие над своими проектами, одновременно с этим учили материал со своих лекций, поэтому с удвоенными усилиями выполняли поставленные задачи. — Нда, неудобно вышло, — Ёнджун качнул головой, наблюдая за Тэхёном. Парень стоял за стеклом комнаты для звукозаписи и читал текст на бумажке. С его шеи свисали наушники, оставленные поверх капюшона его худи, глаза перебегали с одной строчки на другую. Иногда он поднимал их вверх и сталкивался то со взглядом своего соседа по комнате, тихонько крутящегося на кресле по ту сторону окна, то с главой проекта, в котором участвовал. Бомгю стоял позади кресла и наблюдал за тем, как Ёнджун подкручивает нужные ручки управления, даёт какие-то знаки Тэхёну или поглядывает на монитор. Они почти не разговаривали, предпочитая слушать голос общего младшего. — Ты это о чём? Бомгю поправил чёлку. Ёнджун развернулся к нему вместе с креслом: — О конкурсе. Получается, нам придётся приложить ещё больше усилий, чтобы победить. — А… Да, мы должны будем очень постараться, поэтому следующие три недели не обещают быть лёгкими… — А там ведь ещё и неделя экзаменов начинается… Нам нужно будет много свободного времени, чтобы доработать песню. С вами тут поработать придётся, а потом ещё и за аранжировкой сидеть, — Ёнджун заметил застывшего Тэхёна, развернулся к нему, наклоняясь над микшерным пультом и зажимая одну из кнопок. — Ты готов? — Да, — кивнул парень. Он положил листок на подставку и надел наушники, подходя поближе к микрофону. — Тогда продолжим! Ёнджун отпустил кнопку и полностью развернулся к огромному пульту с множеством кнопок, ручек и ползунков, с которыми песни и голоса обретали совершенно новое звучание. Щелчки мыши и небольшие комментарии от Тэхёна, который пробовал петь строчки лучше и лучше, короткие отрывки мелодии, выученной наизусть, заполнили собой комнату для звукозаписи. Аренда подобной комнаты выходила недёшево, а количество правил и условий, необходимых для этого, превышало даже стоимость, поэтому трое парней могли находиться в ней не более двух часов. Для того, чтобы записать песню, этого было недостаточно, но выбора у них не было: к концу подходил последний относительно свободный день недели, после которого начинался период полного отсутствия студентов в реальном мире. С понедельника начинались экзамены, первые для Тэхёна и Бомгю, очередные для Субина и Ёнджуна, а у Кая же наступала вторая неделя оценки его знаний. Бомгю сел на диванчик, находящийся у стенки, и откинул голову назад, упираясь затылком в холодную стену и закрывая глаза. Получалось ли у него полноценно расслабиться за эти недели подготовки к экзаменам и работы над проектом? Минуты то растягивались, то куда-то торопились, отчего кружилась голова. Надо было остановиться и переждать, пока темнота перед глазами расступится, но Бомгю продолжал шагать вперёд, превозмогая желание упасть на кровать и заснуть. Парень глубоко вздохнул. Мелодия его песни разливалась по комнате, останавливаясь на моментах, определённых Ёнджуном. Бой гитары, басы барабанов и качающиеся, словно на волнах, ноты пианино, прерывались и возобновлялись по мановению рук парня, сидящего за пультом. Эта музыка была создана за какие-то несколько дней, вдохновлённых желаниями сразу пятерых парней выиграть конкурс и показать, на что они способны. Тем не менее, Бомгю невольно прислушивался не к звучанию инструментов, соединяющихся в одной хрупкой мелодии, а к чистому голосу певца. В его сущности проскальзывало нечто пленительное, оставляющее в своей тени все несовершенства, острые углы, которые могли быть в музыке или словах. Он не просто исполнял песню — он проживал её от самого начала и до самого конца, вкладывая каждую эмоцию, каждый отголосок чувства в своё творение. Его взгляд был направлен вдаль, где он искал правильную дорогу, ступив на которую, слишком легко свернуть не туда. Бомгю сидел с закрытыми глазами, но мог видеть, с каким упорством Тэхён выполняет свою работу. Этот человек проживал песню. Просто, искусно, восторженно, украдкой ловя мельчайшие оттенки своего вокала и направляя их в верном направлении, будто бы не замечая движения окружающего мира, но отвечая на вопросы и мгновенно откликаясь на своё имя, произнесённое даже самым тихим шёпотом. Глубоко в душе Бомгю что-то, давно им забытое, отзывалось на этот прекрасный голос и с каждой новой встречей укоренялось там без права на возврат. Потому что с каждым разом Бомгю находил в человеке, которому он принадлежал, всё больше обаяния, спрятавшегося за пеленой чёрных глаз. Вспышка. Бомгю открыл глаза, опустил голову и нахмурился. В это время Ёнджун вжался в спинку кресла и, посмеиваясь, поднёс телефон поближе к лицу. — Что ты сделал? — Ничего, — парень быстро скрестил руки на груди. — Хён. Покажи мне фото. — Зачем? Посмотришь в беседе. Переживать не стоит, я думаю, всем понравится. — Я в этом не сомневаюсь, — пожал плечами Бомгю. Ёнджун фыркнул: — Ну конечно. Зачем тебе тогда его видеть сейчас? — Интересно, как я получился. — Очень мило. Бомгю смотрел на своего хёна всего секунду, как вдруг подскочил с места и начала лихорадочно оглядываться: — Подождите! А где наш Ёнджун-хён? Кто сидит со мной в одной комнате? Кто вы? — парень сделал осторожный шаг к креслу Ёнджуна, вглядываясь в его лицо широко раскрытыми глазами. Ёнджун, сдерживая улыбку и морща нос, наблюдал за представлением Бомгю, пока он оглядывал его с ног до головы. — Ах ты… — он повернул голову в одну сторону, потом в другую. — Чем в тебя кинуть? На глаза ему ничего не попалось, поэтому он стащил со своей ноги ботинок и уже готов был запустить им в Бомгю, как тот поднял руки для защиты и упал на диванчик. Выглядывая из-за растрепавшейся чёлки, он громко смеялся, ведь на лице Ёнджуна всё ещё красовалось выражение раздражения и беспомощности перед ребячеством своего младшего. В этот момент дверь в комнату открылась и в неё заглянул незнакомый Бомгю парень: — Ёнджун, на пару слов. Тот, к кому обратился внезапно появившийся и так же исчезнувший за дверью человек, натянул ботинок обратно на ногу, встал с кресла и, напоследок бросив колкий взгляд на нарушителя спокойствия, вышел из комнаты. Тогда-то Бомгю и обратил внимание на Тэхёна, который до сих пор стоял за стеклом. Их взгляды встретились всего на одно мгновение, потому что певец сразу же отвернулся и пошёл к выходу из будки звукозаписи. Дверь за ним захлопнулась с лёгким щелчком. Казалось бы, прошло не больше десяти секунд, как он наблюдал своего хёна на сером диванчике у стены, однако, войдя, никого там не увидел. Спрятаться было негде, так что он сразу же нашёл Бомгю, каким-то образом переместившегося за кресло. Парень рассматривал монитор со звуковыми дорожками, наклонившись поближе к нему. Тэхён бросил листок со словами на диванчик и взглянул на спину главы их проекта. Может быть, он всё это время и находился за стенкой, через которую не проникало ни единого звука, он видел всё, что происходило внутри между Ёнджуном и Бомгю. Он смог заметить, как Бомгю расслабился, сидя на диванчике, заметить, как хён запечатлел этот момент себе на камеру, заметить и то, с какой улыбкой Бомгю дразнил его. Тэхён мог даже не спрашивать, что произошло, потому что уже знал ответ: Ёнджун и Бомгю в очередной раз «поругались». В жизни или в беседе, они всегда норовили подколоть друг друга, пошутить, но так, чтобы никому из них не было неприятно. Их отношения внезапно перешли из разряда «хён-тонсен» в разряд друзей, не боявшихся говорить друг с другом, как им было удобно. — На сегодня всё, — Бомгю одним толчком развернул кресло к Тэхёну. — Наверное, время уже закончилось. — Скорее всего, — парень сел напротив Бомгю, облокотившись о колени. — Когда мы сможем прийти в следующий раз? — Только через неделю. Ёнджун-хён, вроде бы, обещал разобраться со всеми организационными вопросами, — Бомгю потянулся и зевнул. — Хён… — М? Тэхён смотрел на Бомгю, не отрывая взгляда от его тёмных карих глаз, освещённых любопытством и сонливостью: — Когда вы успели так сблизиться с Ёнджун-хёном? Студент несколько раз моргнул: — По-твоему мы сблизились? — Думаю, да. Бомгю рассмеялся и ударил рукой по ноге: — По-моему, здесь подходит другое определение: узнали больше друг о друге. Вот и всё, — он выдержал небольшую паузу, потихоньку уходя от смеха к тонкой усмешке. Тэхён запустил пальцы в копну волос, зачесал их назад и поймал постепенно затухающий хитрый взгляд своего собеседника. У последнего сияли искры в глубине глаз, хотя за тёмными ресницами, наполовину закрывших их, практически ничего не было видно. Они-то и опускали на эти маленькие искорки тёмное покрывало. Казалось, словно звёзды сияли на затуманенном небосклоне. В тот момент, когда Тэхён услышал изменившийся голос Бомгю, он всем существом почувствовал напряжение своего тела. — Знаешь, многим людям становится интересно, что произошло между людьми в их отсутствие, — взгляд, исполненный странного выражения: надежды, смешанной с огорчением. — Чаще всего они ограничиваются короткими замечаниями, но когда происходит что-то, по их мнению, интересное, тебя заваливают вопросами. Почему-то этим интересуются и близкие друзья, и просто люди, заметившие перемену. — А кто я для тебя? Звёздочки в глазах Бомгю загорелись ещё ярче, хотя и не удостоили вниманием парня напротив, что просто наблюдал знакомые движения и то, как веселье уступало место задумчивости в мельчайших чертах его лица. Как и сейчас. Взгляд, застывший на какой-то невидимой точке чёрного пола, оставался таким не минуту, но для них обоих это время обратилось тихим свистящим ветерком, подгоняющим упавшие листья к блестящим лужам: это время неторопливой весны, пробуждающей в душах людей, что устали от зимнего холода, желание поскорее увидеть цветущие деревья. Тэхён сидел совсем неподвижно, соблюдая тишину и ожидая, когда Бомгю подаст голос, встанет, уйдёт или как и всегда рассмеётся, чтобы перевести всё в шутку. Он хотел бы заглянуть в закрытое сердце Бомгю и наконец понять, почему так часто в уголках его губ или в отражении глаз мелькала грусть. Бомгю со вздохом откинулся на спинку кресла. Потому что Тэхён невольно растревожил наполовину не зажившую рану. Если не обращать на неё лишнее внимание и оставлять поверх пластырь, лишь иногда проверяя, насколько хорошо он помогает справиться с болью, то можно на время забыть о её существовании. — Ты говорил, что друзей и партнёров сравнивать нельзя, так ведь? — Бомгю повернул голову к Тэхёну. — Значит, и примешь ты только точный ответ? Молчание в ответ вонзилось иглой в сердце Бомгю, который снова глубоко вздохнул: — Я бы мог сказать, что ты мой хороший друг, на которого я могу положиться и никогда об этом не пожалеть, но… Это будет красивая ложь. Просто отговорка, чтобы не заикаться о… Том, что ни один синоним к слову «друг» сюда не подойдёт. Бомгю оставался таким, какой он есть: он не улыбался, не шутил и не питал никаких надежд, чтобы не упасть с высоты своих мечтаний на землю, достаточно твёрдую, чтобы получить травму, и недостаточно жёсткую, чтобы умереть. Как давно он уже не чувствовал себя по-настоящему влюблённым? Тем человеком, который наслаждается общением с возлюбленным, строит планы, говорит прямо о своих чувствах, даже если рядом малознакомые люди, и всегда, при любых обстоятельствах, радуется своей влюблённости. Всегда, а не иногда во снах. Бомгю знал многие оттенки этого чувства, в основном тёмные и невыразительные для стороннего наблюдателя. Тоска, сожаления, горечь, отвращение, отчаяние и ненависть, пропитанная до самого основания искренней любовью. По-настоящему любить — что это значит? А дружить? Немногие друзья были живыми примерами настоящей дружбы: тех отношений, когда два человека, способные прожить друг без друга, ни на миг не задумывались об этой возможности. — Не думал, что ты запомнишь мои слова, — улыбнулся Тэхён. — И ты прав, но… Я могу и подождать. Бомгю взглянул в глаза парня, ощутив, как сердце резко отозвалось на простые слова. Он невольно приоткрыл рот, но слова остались вертеться на языке, позволяя тишине опуститься на их головы и обострить крики их внутренних голосов. Словно мысли вырвались на волю. — Я могу думать очень долго, — слабо усмехнулся Бомгю. — Тебе не хватит терпения. В который раз Тэхён заметил то самое выражение и не смог сдержаться: — А помнишь, что я ещё говорил в тот день? — Что именно? — О том, чем отличаются дружба и любовь. Помнишь? Поначалу брови Бомгю съехались у переносицы, но потом взлетели вверх: — Желаниями?.. Парень кивнул. — Что ты пытаешься сказать? Хочешь, чтобы я рассказал о своих желаниях? — Нет. Хочу, чтобы ты доверился мне. Больше Бомгю не сказал ни слова, наблюдая, как Тэхён придвигается на край диванчика, а его неспокойное сердце всё чаще бьётся в груди. — Если ты сможешь выдержать минуту, глядя мне в глаза, то найдёшь ответы на свои вопросы и, скорее всего, откинешь любые сомнения. Может быть, голос Тэхёна звучал спокойно, словно сейчас он говорил об обыденных вещах, однако в душе он надеялся на один единственный ответ. Может быть, парень перед ним уже слышал об этом и знал, чем подобная авантюра может закончиться, может быть, было ещё не поздно отшутиться и оставить всё как есть. И тем не менее, это того не стоило. Вернуть всё на круги своя и бросить затею на полпути, только потому что страшно? Как бы тревожность ни пыталась прокрасться в трещины души, она не имела права хватать за воротник и отбрасывать чувства назад, на край бездонной пропасти, навсегда оставляя их неозвученными. А иначе в минутах, проведённых вместе с Бомгю, не было бы смысла. Желания людей строятся на их нуждах. Нужды появляются вследствие лишений. Чего же тогда был лишён Бомгю? Правда ли, что он так давно не чувствовал себя влюблённым? Парень встряхнул головой, разворошив тёмные пряди и мысли, что незаметно подкрадывались, возникали в сознании и скидывали в общую кучу десятки вопросов. Впереди их ждала совместная работа над проектом, сдача экзаменов, общение с общими друзьями. Хотя весенние мотивы уже звучали на улочках города, пролетали по запылённому воздуху, да и лужи испарялись, пугаясь тёплых солнечных лучей, холод опадал инеем на исцарапанные сердца. Снег ограждал чувства от ожогов, от случайных падений, от ударов в спину и едких усмешек. Но он попросил ему довериться… На этот раз Бомгю хотелось сделать всё, что было в его силах, и даже оступиться. — Хорошо. Мы будем считать про себя, — Бомгю кивнул и придвинул кресло поближе к Тэхёну, который резко выдохнул. Старший студент закинул ногу на ногу, сцепил руки в замок на коленке и подался вперёд, ловя тёмный взгляд своего собеседника. Пока он стремился искусственно замедлить стук своего сердца, Тэхён потирал шею и искал на его лице отголоски каких-либо сомнений, но не мог удовлетворить своё любопытство. Когда они посмотрели друг другу в глаза, путь назад был окончательно отрезан. Если закрыть глаза во время прослушивания изящной мелодии, можно увидеть скрытое от обычных людей: тихие, еле различимые за игрой гордых струнных инструментов, голоса её создателей, её переливы, осторожно ступающие на тонкий лёд, чувства и эмоции, непередаваемые скудными литературными словами. Такое же впечатление можно получить от взгляда в знакомые и отчего-то прекрасные глаза. Зелёные ли они, голубые или тёмно-тёмно карие — они будут также выразительны и ослепительно ярки, как звезда на ночном небе, показавшая себя лишь на несколько коротких часов. Под светом одной единственной лампы вглядеться в глубину чужих глаз проблематично, но возможно, если наклониться чуть ближе. Тэхён так и сделал. И поэтому разглядел тлеющие угольки, окаймлённые чёрными ресницами. Однажды он уже назвал их так, а потом не понимал, почему в голову пришёл именно этот эпитет. Сегодня же, каким бы странным он ни был, Тэхён удостоверился в его верности. Потому что по-другому описать взгляд его хёна он бы не мог, и не стал бы пытаться. Неосознанное движение пробудило у Бомгю участившееся дыхание и нестперпимое желание повторить. Он помедлил всего одну секунду и на какие-то несколько сантиметров приблизился к Тэхёну, всё ещё удерживая зрительный контакт. Он всё ещё смотрел в необъятную глубину завораживающих глаз, которую обнаружил в них не так давно, а казалось, будто прошла целая вечность. Только вот их владелец не остановился: Тэхён положил руку на ручку кресла и опёрся о неё, не заметив, что сблизил их ещё больше, но вновь почувствовав неповторимый кофейный аромат. В какой-то момент их носы оказались на расстоянии всего одной ладони. Губ младшего парня коснулось дыхание Бомгю, что коротко провёл языком по своим губам. Тэхён опустил взгляд, проглотил желание сократить дистанцию до нуля и вновь посмотрел в сверкающие глаза. Мог ли он знать, что в его зрачках тоже поселились искры? Нет, но это знал Бомгю. На удивление Тэхёна, он вслед за ним кинул взгляд на чужие губы, чтобы потом глубоко и прерывисто вздохнуть. Вверх-вниз-вверх, это было похоже на догонялки, где каждый хотел сделать последний шаг, но не решался. То ли оттого, что сердце слишком громко стучало, то ли оттого, что разум нашёптывал: пора прекращать. Тэхён откинул его доводы первым и разорвал нить, связывающую их взгляды, в порыве образовать новую. Лёгкое прикосновение к приоткрытым губам, сердца, пропустившие по удару и забившиеся с новой силой в предвкушении продолжения и возможности растопить только что проснувшиеся чувства. Бомгю в тот же миг закрыл глаза и откинулся назад, совсем немного отстраняясь и, как и прежде, в ночь с субботы на воскресенье, отдавая всю инициативу в руки своего… Друга? Нет, точно не «друга»… Он позволил раскрыть его губы шире, задать темп, сорвать с тормозов оголившиеся эмоции, погрузить себя в давно забытую дрёму. Бомгю закинул руку на плечо Тэхёна, провёл ладонью по изгибу шеи и запустил пальцы в мягкие волосы цвета — он точно знал — холодного весеннего рассвета. Тэхён поднялся с диванчика, опираясь на руку, которой он сжимал подлокотник кресла, и ни на секунду не отрываясь от того, чтобы растягивать поцелуй. Из-за этого Бомгю пришлось задрать подбородок и практически вжаться в удобное кресло, но даже не задуматься о том, что надо заканчивать. На щеке он почувствовал касание тёплых пальцев, которыми провели от уха по линии челюсти и едва прихватили подбородок, заставляя оставаться в таком положении ещё надолго. Бомгю улыбнулся, сжал пряди и оставил очередной поцелуй на губах Тэхёна. Тогда-то парень и отстранился, заглянув в его глаза, сглотнул и только сейчас заметил, как глубоко дышал Бомгю. Перед ним сидел не тот человек, которого он знал всё это время, — перед ним в большом кресле сидел очаровательный парень с восхитительно блестящими в возбуждении глазами с их совершенно новым выражением душевной наготы. Такого Бомгю нельзя было увидеть в очередной будний день и такого Бомгю как будто бы вообще не существовало. Но вот он здесь — сидит в невероятной близости от него. — Минута прошла, — прошептал Тэхён. Он опустил вторую руку по другую сторону от парня. — Я знаю, — кивнул он. — Значит… Я не прошёл проверку? — Скорее, наоборот. В ответ старший тихо рассмеялся и убрал руку с волос Тэхёна. Всё-таки сон, каким бы прекрасным он ни был, должен был закончиться. — Может… будем встречаться? — тихо произнёс младший. По лицу Бомгю пробежала тень как раз в тот момент, когда за дверьми послышались шаги. Тэхён взволнованно нахмурился, не желая оставлять ситуацию в таком состоянии, но был вынужден выпрямиться, чтобы Ёнджун, внезапно открывший дверь, ничего не заподозрил. Солнце, прокатившееся по небу, нашло свой приют за горизонтом. Люди закончили свои дела, выключили свет в комнате и легли в кровать, предполагая встать пораньше и вернуться к работе. Только в комнате у Бомгю до поздней ночи горела лампа, погружая его в полутьму размышлений и воспоминаний. Минута. Шестьдесят секунд. И несколько часов, посвящённых всего одному действию, от которого каждый раз замирало сердце. Бомгю мог смириться с неразделённой любовью, с обманом, с задними мыслями людей вокруг себя, он мог отказаться от любых чувств, связывающих его с человеком, чтобы дать ему возможность уйти или не пораниться самому, но не мог забыть счастливые моменты, проведённые с ним. Есть выражение: «forgive but not forget», и ему следовала душа парня на протяжении всей его жизни. Поэтому даже помахав ручкой в последний раз, он сбережёт то, что хотя бы пару секунд, но грело его сердце.