~*~
Саша прикурил сигарету, стоя за административным домиком. Он видел, как Иванова села в красную Kia Rio и покинула территорию Садов. Ему требовался допинг в виде табака и кружечки кофе. Работать с ней оказалось несильным мучением. Полина оказалась вполне способной и понятливой, что касалось цветов. Она изредка кривила свои пухлые губы и морщила носик, когда что-то не получилось с первого раза. Не вступала в демагогии и разглагольствования, почему должна слушаться своего ярого школьного обидчика. Она вела себя абсолютно нормально, будто между ними нет мрачного прошлого. Не обижалась и не слишком агрессивно реагировала на некоторые фразы. В ней появилось спокойствие, чего раньше не наблюдалось. И, конечно, Саша в тысячный раз убедился, что она стала краше. Нет этих намалёванных чёрных глаз, которые выглядели слишком комично. Она будто специально красила их так, словно пыталась превратить красивые глубокие глаза в подобие едва открытых щёлок. Иванова естественная и приземлённая с минимальным количеством макияжа (если он вообще был), в простых легинсах, огромной футболке и фартуке. Он даже на минуту подумал, что выглядит слишком по-домашнему. Саша увидел Олесю с Артёмом, которые вышли из своих теплиц. Они выглядели слегка уставшими, но улыбчивыми. Он выбросил окурок в урну и двинулся к ним. — Можно, конечно, — сказал Тёма, когда Саша подошёл к ним. Он оглядел их фартуки, измазанные землей, и не смог подавить улыбку. Олеся выглядела растрёпанной, и в её волосах застряло несколько комочков грязи. — Поедешь на карьеры? — спросил Пестеренко, смотря на Сашу. — Опять? — Надо успеть покупаться, пока погода хорошая, — Лоскутова сморщилась, когда задрала голову на Фихнеева. — Может, лучше на пляж? — Любимовку? — уточнил Тёма. — Там, наверное, не протолкнуться, — Олеся убрала волосы, мешающиеся глазам. — Сейчас нигде не протолкнуться, — сказал Пестеренко, закатив глаза. — Балда, — он легонько хлопнул девушку по лбу. — Парни хотели на Омегу съездить в пятницу. — Слава и Димон? — спросил Фихнеев. — Да. Там какое-то шоу будет, и они хотят побывать на нём. — Водная аквааэробика с главным героем — Артёмом Пестеренко, — похихикала Олеся, посмотрев на парня. — Наденешь розовые утягивающие плавочки, чтобы каждая фифа была твоей? — Для тебя могу вообще не надевать, — фыркнул он, закатив глаза. Саша вытянул лицо, бросая озадаченные взгляды на парочку. Олеся зарделась, высовывая язык, а Артём вновь хлопнул её по лбу. — Хватит так делать! — воскликнула рыжая, отразив на нём удар, но в грудь. — Бесишь! — О… Сейчас начнётся, — пробормотал Фихнеев, смотря, как Лоскутова прищурилась, складывая на груди руки, а Артём упёр кулаки в бока. И… — Заноза. — Козёл. — Дура. — Тупица. — Курица. — Петух! Саша кашлянул, привлекая к себе внимание. Они тут же перестали оскорблять друг друга, уставившись на Фихнеева. — Тогда на карьеры, ладно? — сказал он, доставая перчатки из кармана фартука. — Ладно! — сказали они в унисон, начиная переглядываться. — Я заеду за тобой в пять, — Сказал Саша Артёму, который кивнул. — Тебе хватит времени, чтобы надеть розовые трусики? — Э! — Пестеренко округлил глаза. — И ты туда же? — Ладно, пора за работу! — улыбнулся Саша. Он пошёл в сторону пятой теплицы, где ещё недавно делил работу с Полиной. Для Саши было вполне естественно, что девочка отработала до двух часов, а потом умотала в закат. Он понимал, что ей не понравилось работать с ним паре. Напряжение, появившееся ещё с момента собрания в первой теплице, никуда не исчезло. Оно сопутствовало им все три с половиной часа, пока они работали над пересадкой амариллиса. Он вошёл в пятую теплицу и увидел на столе грязные перчатки, оставленные Полиной. Она оставила после себя не только перчатки, в которых работала, но и лёгкий шлейф сладких духов и чувство напряжённости. Он оглянулся по сторонам, будто впервые был на своём рабочем месте. — Ну-с… Продолжим, — сказал он, подходя к мимозе.~*~
— Саша Фихнеев, серьёзно? — спросила Полина, когда официант принял заказ и удалился от них. Ольга вскинула брови, уставляясь вопросительным взглядом на девушку, когда та поёрзала в мягком стуле и заняла более удобную позу. Позу для нападения в обидняках. — Ты мне пытаешься что-то сказать, Полина? — Да! Мам, чёртов Саша Фихнеев, с которым я училась одиннадцать лет, теперь мой наставник в этом чёртовом клубе! Полина шипера, словно кошка. Она защищалась непонятно от кого или от чего. Ольга огляделась по сторонам, проверяя, не привлекали ли крики дочери пристального внимания. Соседний занятый столик в кафе «Бистро», который разделила молодая пара, остался равнодушен. — Поскромнее. Ольга сделала выразительный взгляд, как бы намекая, что в общественном месте не стоит исходить вспыльчивыми эмоциями. — И что в этом плохого? Александр очень способный мужчина, который знает своё дело. Я не ожидала, что он запишется в клуб. Кстати, это я про него говорила утром. — Ты могла бы сказать, что человек, которого я ненавижу всей душой, бегает по оранжереям и пересаживает цветы! Полина не собиралась фильтровать ни эмоции, ни слова. Она была настолько зла, что после того, как залезла в машину, ограничилась лишь повторным приветствием. Дорога до кафе была молчаливой и очень напряжённой. Она не хотела поднимать этот вопрос, пока они не сядут в тихое место. Процент остаться без обеда в компании мамы был слишком велик, начни она разговор по дороге. — Он хороший, Полина. — Он хороший только потому, что ты не знаешь, что он делал со мной в школе! — И что же он делал? — спросила Ольга, скрестив лодыжки под столом и внимательно посмотрев на дочь, которая краснела от злости и буквально задыхалась от негатива. — Он отравлял мою жизнь, мам! Представляешь? Все одиннадцать школьных долбаных лет он делал всё для того, чтобы ненавидеть его! И я даже не хочу знать, по каким таким критериям ты называешь его «хорошим»? Он не хороший! Не. Хороший. — Он прекрасен в цветоводстве, — женщина пожала плечами, не понимая гонора дочери. — Школа, как и юношеский максимализм, остались в прошлом. Он уже не тот задира. — Он остался им. Задирой. Тупицей. Я уверена, что он прячет своё гнильё подальше, чтобы не разочаровывать тебя, мам! — Полин, мне с ним не вести светские беседы, — начала Ольга, сплетая пальцы в замок. — Он отличный садовод, и я удивлена его творческому походу. Порядок в пятой теплице — это его заслуга. И не только в пятой, но и в третьей оранжерее. Он много трудится, и я считаю, что это замечательно. Какой он внутри — мне всё равно. Главное — выполнять работу и следовать моим указаниям, а остальное мне неважно. Полина понимала, почему мама так говорит. Она была абсолютно права, но не тогда, когда её дочери придётся делить работу с этим самовлюблённым, наглым и слишком самоуверенным типом следующие две недели. — Я не могу вернуться в оранжереи, — просипела девушка, обидчиво поджав губы. Она встретила вопросительный взгляд мамы. — Я не хочу работать с Фихнеевым в паре. — Георгий поставил тебя с ним в пару? — Представь себе! Не знаю, чем я такое заслужила, но какие-то немыслимые силы и Боги решили поиздеваться надо мной! — она фыркнула, отводя взгляд. — И что же? Тебе настолько не понравилось с ним работать? — Ольга вскинула бровь в недоумении. — Он превысил полномочия? Как-то оскорбил тебя? — Нет, — Полина поражённо выдохнула, покачав головой. Она действительно не заметила ничего такого, к чему можно было бы придраться. Саша блестяще исполнял свою роль наставника, показывая только сильные качества и не позволяя подумать, что он слабое звено в цветоводстве. — Тогда, в чём проблема? — В том, что я не хочу стоять с ним в паре. — Это только твоя проблема, Полина. Ольга вела себя, словно являлась непосредственным руководителем Полины. Наверное, это одно из отрицательных качеств, как мамы, которая проводила слишком тонкую грань между личной жизнью и работой. Она понимала, что не стоило так разговаривать с собственным ребёнком, но Полине было почти двадцать, и она устраивала непонятную истерику, ссылаясь на давние школьные обиды. — Александр — хороший специалист по цветоводству, и я не понимаю, почему ты так категорично настроена по отношению к нему. Тебя никто не заставляет разговаривать с ним. Вы напарники — это всё, что вас связывает. — Мам, он… — Я не хочу слышать, как он задирал тебя в школе, Полин, — устало проговорила Ольга, теряя всякий интерес к всплеску эмоций дочери. — Это осталось в прошлом. Сейчас ты без повода истеришь и хочешь сказать, что его присутствие в оранжереях — это не то, что ты бы хотела. Интересно, как ты собиралась остаться вместо меня, не зная, что он проводит там очень много времени? Ты бы что, уволила его? — она иронично усмехнулась. Полина покраснела, начиная сгорать от стыда. Из головы вылетело недавнее предложение мамы о замещении. Она забыла! Забыла, что предлагала свою помощь в присмотре за Садами. — Либо ты посещаешь эти курсы, следишь за цветами и работаешь в паре с Сашей, либо не лезешь в цветоводство совсем. — Мам, я не твоя подчинённая. — Ты сегодня подписала соглашение, так что отчасти ты являешься подчинённой, Полина. Я пытаюсь тебе сказать, что работать в паре с Сашей — это не худшее, что могло с тобой случиться. — И что может быть хуже? Нет ничего хуже, чем работать с ним! — она сказала это достаточно громко, чем привлекла внимание нескольких посетителей, которые оторвались от еды и посмотрели на них быстрыми, подозрительными взглядами. Она вздохнула, придвинувшись к столу и уперев в него локти. — Прекрати истерику, Полина. — Нельзя ли поменять наставника? — спросила она с оттенком надежды. — Нет. Пары уже распределены, и у каждой есть свой набор обязанностей, которые они должны выполнить за две недели. Тебе нужно потерпеть его всего две недели, десять, то есть уж девять дней, и всё — ты свободна. — Мам… — Полин, хватит. Ты завелась, словно пятилетний ребенок, который не хочет есть кашу! — Ольга слегка понизила голос, делая его грубым и твёрдым. — Мам!.. — Он хороший специалист в области цветоводства. Разве вы сегодня плохо пересадили амариллис? Полина округлила глаза, смотря на неё. Откуда она могла узнать о том, чем она занималась? А потом… Понятливо кивнула. — Гога… — Гога? — хихикнула Ольга. — Ага, — вяло отозвалась девушка. — Ты уезжаешь в воскресенье, — сказала девушка, прикрыв глаза. — Да, и я вернусь как можно скорее, чтобы не оставлять тебя один на один с твоими призраками прошлого. Саша — это хорошая партия, чтобы весело провести время. И… Боже, Полина, ты лучше себя вела в шестнадцать? Горячая струя лавы ударила Полину в грудь, и она глубоко втянула носом воздух, начиная испепелять маму гневным взглядом. — Это совершенно разные вещи. — Для парня, который задирал девчонку, потому что она может ему нравиться — это неплохо. Для девочки, которая не видела ничего, кроме бесконечных гулянок с какими-то отстойниками — это плохо. Полина мысленно зацепилась за фразу: «…потому что она может ему нравиться». Это было слишком тупо даже для такого, как Фихнеев. Она видела девочек, которые ему нравились, и Иванова не входила в их типаж. Хотя, был ли он — типаж этот у Фихнеева? Она не обратила внимания на очередной подкол от мамы. Полина понимала, что её шестнадцатилетнее буянство не пройдёт бесследно, поэтому продолжала при каждом удобном и не очень моменте огребать и заливаться румянцем стыда. Полина заткнулась, не желая больше поднимать эту тему. Она поняла, что не было смысла даже обсуждать это, потому что мама останется при своём мнении, которое значительно разнится с её. Она противостояла дочери, будто Саша — это самое лучшее, что случалось с ней за всю жизнь. Полина ревностно шмыгнула носом, сжимая челюсти. Не такого разговора она ждала. Не защиты в пользу Фихнеева. Да и как вообще можно было считать его хорошим? Он чёрт с косой! Мама думала, что Саша — замечательный человек с золотыми руками и хорошими познаниями в цветоводстве. Полина думала, что Фихнеев — это заноза в её заднице на все две недели, пока она будет работать с ним. Она готова была разразиться ещё одной истерикой, но тут подошёл официант, держа в руках поднос с тушёной картошкой, салатом и супом. Решив, что ещё не раз поднимет это тему, девушка приступила к трапезе, хотя аппетит был безнадёжно испорчен.