… словно сова, тихо наблюдающая за своей добычей из темноты, выжидающая идеального момента для удара… Безупречно.
Громовой раскат шарахнул прямиком над черепичной крышей, грубо вырвав Дженнифер из и без того поверхностной дрёмы, для погружения в которую понадобился не один час. Она подпрыгнула на влажной от холодного пота постели, по устоявшейся от страха привычке оглядывая залитую тенями комнату, что освещалась лишь малой частью света от уличного фонаря. Каждая ночь до ужаса похожа на ту самую, менее чем годовой давности, раз и навсегда перевернувшую молодую, полнящуюся надеждами и мечтами жизнь вверх тормашками. Райт бегло окидывает взглядом комнату, чтобы затем подтянуться к подоконнику и взглянуть на улицу. Лето только вступало в свои права, но было заметно тепло, а еще обещали затянувшиеся грозы. Темные тучи заполоняли небо, и совсем скоро заморосил дождь, размывая все за оконным стеклом в неясные, мерцающие лужицы. Она вздыхает, с ужасом вспоминая ту ночь, когда вышла из чертовой фабрики Вонки живой. Ей до сих пор не верилось в такое везение, однако, кое-что все еще тревожило и не могло не настораживать. В полиции, конечно же, никто не поверил и даже не вызвал мистера Вонку на допрос, не смотря на доказательства девушки, — все списали на ее бурную фантазию. А из доказательств были лишь шрамы на теле, которые вполне могли сойти за намеренные, но даже это никто выяснять не стал. К Вонке не нагрянули домой, не упомянули его имя в новостях и даже не послали письмо, а вот Дженнифер пришлось страдать, все еще ощущая чужие руки на теле и лязг цепей над запястьями. Гадать о причинах такого поведения полиции не приходилось, она и сама подозревала, что Вонку не накажут, даже если все окажется правдой. Он слишком обеспечен, слишком знаменит, чтобы какая-то девчонка смогла омрачить его репутацию. Да и сколько таких еще было, жалких и алчных, готовых глотки рвать за одну лишь возможность увидеть магната? И он все еще был жив, о чем могли свидетельствовать непрекращающаяся работа на фабрике и дым, валившийся из труб. О, как бы она хотела покончить со всем этим, вернуться в прошлое и добить его, чтобы раз и навсегда избавиться от панических атак и паранойи, что каждый раз пряталась за углом. «Деньги, дитя, правят миром» — так говорил он еще в первую их встречу, и оказался прав мерзавец. «...или остаться с ним». Дженнифер многое поняла и узнала про Стокгольмский синдром, и даже смирилась с собственными противоречивыми чувствами. Эта борьба внутри не прекратится никогда, покуда воспоминания не исчезнут, растекаясь на подкорке необъятной лужицей и испаряясь за счет палящего солнца. Зализывать свои раны пришлось долго, да и вряд ли сердце заживет до конца, утратив воспоминания о том ужасном и волшебном месте. Разве она победитель, прошедший долгий тернистый путь к финишной черте? Неужели победители не всегда способны радоваться победе, ведь Дженни совершенно не знала, что должна была чувствовать, бросаясь из одной крайности в другую. Она помнила, как выбежала из фабрики, но не могла возродить те чувства, что двигали телом в тот момент. Будто все превратилось в пустоту, и последний уровень в игре резко залагал, выбросив ее из системы. Иногда она думала, что он был прав, сказав, что за теми стенами ее ничего не ждет. Братьев ожидаемо забрал Дэвид и оформил над ними опеку, однако, позволял Дженни видеться с ними, пусть и с едва заметной неохотой после рассказов полиции. Он не поверил в историю про фабрику и до сих пор крепко обижался на девушку за ее «побег». Все думали, что она сбежала в Лондон, а потом вернулась потому что не нашла себе там места. Вся жизнь теперь стала сплошной полосой неудач и вечных проигрышей, из-за которых хотелось выть и лезть на стену, сходя с ума. «Почему мне никто не поверил?» — едва не в припадке любила повторять Дженнифер в своих мыслях. Ей бы радоваться долгожданной свободе и освобождению от оков прошлого, но нет сил. Она бы могла уехать и забыть все, но остается на месте, чтобы хоть пару раз в неделю повидать братьев. — …Дженни, я понимаю, что тебе пришлось нелегко раз ты… сбежала… но пойми, что все поступки имеют последствия, — горестно выдыхает ей Дэвид, сочувственно обводя взглядом подругу, которая попросту не в силах больше доказывать свою правоту. — Я позволю тебе навещать их, но только под моим присмотром. Ты так и не обратилась к врачу?.. Они все считали ее чокнутой. Может, так оно и было. Так, что, именно это называется победой? Она разлагалась, медленно, но верно, все еще пребывая в пережитом кошмаре и не в силах это отпустить. Не в силах начать заново, как бы долго не убеждала себя в обратном. Дженни стала попросту никем, растоптав свою жизнь благодаря Вонке. И желания возродиться, будто феникс, не было, отнюдь. Мир падал в пучину зла и отчаяния, сгорал в отблесках жестокости и злорадном смехе, что мерещился ей до сих пор. Райт никогда не сможет выкинуть произошедшее из своей жизни, взять и забыть, выбросив ненужный лист собственной биографии в помойку; она все еще чувствует чужое дыхание себе в затылок и мертвецки холодные руки, стискивающие ее сердце и легкие. Они с Вонкой до сих пор находились в собственноручно построенном железном ящике, и мысли о нем сужали эту злосчастную коробку. Что дальше? Куда теперь бежать со всех ног, пока мазоли не появятся на стопах? Девушка откинула со лба взмокшие волосы и взглянула на часы — и снова уже за полночь. Самое бесовское время в её понимании. Дженнифер нащупала свой тревожно припрятанный под подушкой фонарик, — именно для таких случаев, — и тут же осветила каждый из чёрных, зловещих углов по очереди. Озлобившийся ветер бросал в стекла мгновенно разбивающиеся о них дождевые капли, и оставалось лишь придаться внутренней мольбе о том, чтобы все поскорее прекратилось, и она смогла уснуть очередным беспокойным сном, лишь бы не думать. В воцарившейся тиши нестерпимо хотелось зажмуриться, но прилипший к сердцу страх, вызванный по собственной глупости, делать этого не велел. Ничего не изменилось, сколько бы сердечных ударов не было пропущено зазря. Лишь тот же поющий ветер подбрасывал к окну капли разыгравшегося дождя. Однако, по спине прошёл холодок, и тело передёрнуло, лишний раз заставив Дженни злиться на собственное воображение. — Зря я отказалась от психолога, — пробубнила под нос Райт, обзаведясь крепким желанием поскорее покинуть эту переполненную тенями комнату и выйти на кухню, чтобы везде зажечь свет и покурить. Она бы могла быть в баре, но после случившегося не хотела вновь попадать в подобную ситуацию, к тому же не исключено, что Вонка мог повторить маневр. Как это говорят: преступник всегда возвращается на место преступления. Эта простая мысль вызывала из глубин души паранойю, вынуждая девушку крепко завязать с прошлой жизнью и попытаться изменить свою внешность: остричь волосы, прекратить краситься, выбросить половину одежды — все, что угодно, лишь бы собственное отражение не напоминало о пережитом кошмаре. «Кошмар ли это был? Быть может?..» — но если бы, да кабы только усугубляли ситуацию, и хотелось истошно кричать, нестерпимо раздирая грудную клетку, чтобы вырвать животворящий орган, что болезненно пульсировал. Девушка прошла на кухню и поставила чайник, чтобы хоть что-то зашумело в оглушающей тишине. Устало прикладывать руки ко лбу и глазам, — вот что оставалось делать. Дженни хмуро выгоняла из головы ненужные мысли, когда неуемное желание захватывает целиком. Нет. Не так. Ей хочется всадить пулю себе в лоб, прежде чем она совершит очередную несусветную глупость, подойдет к воротам фабрики с отчаянным криком: «Эй, ты был прав, поэтому открой чертовы ворота в мой личный Ад и позволь умереть там!». Так было ли это победой? Почему одна ловушка не лучше другой? Может быть, игра все еще продолжается? Чайник с тихим щелчком выключается, но следом тут же раздается тихий стук в дверь. Райт моментально напрягается, почти подпрыгивает на месте — от радости или от испуга? Она не знает, но зачарованно следует к двери, прислушиваясь, почти принюхиваясь к посторонним звукам. Этому ее научила все та же фабрика — всегда быть на чеку и не позволять эмоциям затмить взор. Но через глазок ничего не видно, должно быть, он закрыт ладонью или же свет снова выключился в коридоре. Почему она должна бояться? Райт раздумывает над этим и не находит ответа, ведь что здесь, что в темнице — одна и та же дрянная жизнь. Голос не просачивается через дверь в вопросе, и девушка попросту открывает ее, застыв на месте, как вкопанная. Даже в своих самых отчаянных мыслях она не могла вообразить такое. Кровь в жилах превратилась в густую, неподвижную субстанцию, что в миг остановила ход запаниковавшего, похолодевшего сердца. Конечности тут же обернулись бесполезными, обмякшими частями тела, оцепеневшими, ровно как и сознание, увидавшее в открытом дверном проеме самого Дьявола, что скинул обманчивый облик таинственного незнакомца, чья настоящая судьба едва ли известна. Оглядывая все того же прежнего Вилли Вонку, Дженни бегло подумала про себя: «Это конец? Черт возьми, он выглядит точно также, будто и не прошло года…» — сердце меж тем бешено заколотилось, и Райт испугалась, что Вонка услышал этот стук, раздразнивающий его дыхательные пути. Наверно, тишина между ними бы не распалась никогда, продолжая царствовать невидимой, но плотной стеной. Стрелки часов будто замерли, оттягивая время за хвост, лишь бы страх не вытеснил неясный трепет в груди окончательно. Его губы растянулись в плотоядную ухмылку, и он вошел без приглашения, ни разу не скорчившись от боли. «Интересно, долго он мучился после ранения? Надеюсь, его хорошенько заштопали, чтобы я смогла это повторить» — так думает девушка, беспрепятственно отступая назад и позволив ему закрыть дверь на замок, захлопывая ловушку. Это так глупо. Все повторилось, и она, — будто только и ждала его появления для расправы, — снова сдалась. — Что ты здесь делаешь?.. Её собственные слова отразились в застывшей, заледеневшей реальности, любое движение в которой давалось с оглушительной тяжестью, будто тело попало в процесс замедленной съемки. — Решил заглянуть на огонек, все-таки прошло уже достаточно времени, но как погляжу, ты ничего не забыла, — с тихой усмешкой отозвался полуночный гость, придирчиво оглядывая Дженнифер. — Новая стрижка? Как… банально… Уронив задрожавшую челюсть, девушка в ужасе сорвалась с места, вспомнив, что нужно чувствовать в такие моменты нормальным людям, однако все вижения оказались на удивление неохотными, вынужденными. Вонка оставался на месте недолго, принявшись преследовать свою жертву по небольшому пространству, а Дженни уже захлопнула перед его носом дверь в комнату. Однако, она не выдержала долго, и вскоре магнат по-хозяйски прошел в ее обитель. Буквально врезавшись в стену лопатками, девушка замерла, не переставая ощущать на коже издевательский взгляд магната, преспокойно делающего мелкие шажки ей навстречу. Разумеется, он не позволит ей снова сбежать. Дженни не знала радоваться ли ей или нет, что все сейчас закончится. — Кто-нибудь! Прошу, помогите, он убьет меня! — истошно завопила девушка, но вряд ли ее приглушенные стенами вопли могли услышать соседи, что ненавидели эту квартиру. «Точно ли ты желаешь выбраться?» — неуверенно предложил ее внутренний голос, заставив на мгновение прикрыть глаза и прислушаться к себе. «Я едва ли могу утверждать, что остаюсь в здравом уме после всего, что кануло в прошлое… Должно быть, все было обречено уже тогда, в тот самый миг в парке. Тогда он впервые почувствовал мой страх, и теперь вряд ли оставит в покое, сколько бы раз я не пыталась бежать.» Это было гнусно — видеть спасение своей жалкой, ничтожной, дрожащей оболочки в человеке напротив, который вовсе не был здесь из добрых намерений. Вряд ли в нем что-то такое вообще имелось, — лишь сотканный темными ночами мрак, чьи узоры на полотне напоминали что-то зловещее. Он вырвет, вывернет наизнанку душу, растоптав все, что ты любишь, и заставив задуматься о том, есть ли смысл в спасении? Он будет торжествовать, глядя на то, как Дженни в очередной раз винит себя в произошедшем, пытается стать лучше для него, но все в конечном итоге окажется тщетно. Ведь чем больше она будет подстраиваться и подчиняться — тем неуемнее и шире будут его желания и запросы. Это невозможно победить, безвылазная яма. И самое паршивое, что сердце отдается согласием на все мерзкие манипуляции. За стеклом громыхнула молния, ярко отразившись в ее темных глазах, и на мгновение блеснули его обнаженные зубы. Полутьма сокрыла комнату, но Дженни видела четкий темный силуэт прямо перед собой, и лицо, что насмехалось над ее жалкими потугами решиться на что-то, — сдаться или нет. Не просить помощи, не впадать в отчаяние — все, что хочет Райт, но губы безвольно подводят, все еще нашептывая какую-то чушь. Ей следует быть осторожней и впредь не отвечать на голоса, шелестящие из темных уголков подсознания. — Полно тебе верещать, — назидательно продолжил мужчина, растянув губы в кровожадном оскале. — Я лишь хочу вернуть всё на свои законные места. Ну и поблагодарить тебя, разумеется. Новая вспышка в грязно-сизом небе бросила на высокую стену уродливую тень с длинной шляпой, очертив силуэт шоколадного магната. — Спасибо, что не убила меня тогда, Дженнифер. Дженни ощутила почти стальную хватку на своем плече, и этот жест мог значить только одно: если она еще не решила что ее ждет, то Вонка знал все наперед. Что делать если не хочешь вырываться? Райт тупо стоит, не смея пошевелиться или даже моргнуть. Холодная кожа чёрной перчатки сомкнулась на горле, в коем замер судорожный вдох. Вторя совсем недавно плававшим в голове мыслям — она всматривается в темную бездну его сверкающих, жадных и несомненно безумных глаз, утопая. Он дергает безвольное тело на себя, не ощутив сопротивления, и понимает, что все кончено.***
С самой выси чёрного неба, сегодня вовсе лишённого звёздного света, сыпались мелкие капли, подхватываемые пронизывающим насквозь ветром. Он заставлял их петлять, с силой ударяться в окна, уноситься в диких холодных плясках. Это происходило из года в год, из раза в раз, так что могло наскучить вот так просто лицезреть буйство стихии. Все циклично в этом мире, так думал Вилли Вонка, не обратив на это абсолютно никакого внимания. Хотя… ему точно казалось, что есть что-то таинственное в таких вечерах, особенно если выключить свет, чтобы веселые огоньки не нашли свое отражение в ночном окне. В такие холодные сентябрьские ночи, как эта, все мы склонны надумывать себе лишнего. Но иногда это «лишнее» способно сыграть с нами злую шутку. Когда очередной сквозняк заставит дверцу скрипнуть; когда непонятно откуда появившаяся тень прошмыгнет из одного угла в другой; когда временами выглядывающая из-за туч луна бросит холодный луч на уснувшие деревья, создав уродливую, крючковатую тень на мерцающей после дождя дороге. Во всём этом определенно что-то есть, и это не надуманные страхи и суеверия. А возможно — всего лишь неистребимая черта человеческой натуры. Та, что заставляет нас искать проблемы на собственную голову, следуя на неизвестный звук в пустой квартире; та, что млеет от прочтения мистических писаний; та, что верит в легенды и ищет в них параллель с реальностью. В его голове плясали черти, подкидывая новые идеи о том, чем же следует заняться, и одна мысль была удивительней другой. По его телу прошел короткий импульс, и он скривился, как делал это всякий раз, стоило постороннему шуму нарушить его покой. — Боль — это часть жизни, но мы можем выбирать, как на нее реагировать, — шепчет он себе под нос, не потрудившись бросить взгляд на девушку, которая попалась в его ловушку. Вильям мрачно усмехается собственным мыслям, переведя взгляд на ту, что сидела в углу его комнаты — почти растерзанная и полуживая. «Она не похожа на Дженнифер…» — с прискорбием подумалось ему в очередной раз, и он почти разозлился от собственного бессилия. Все же жаль, что мир пустой, и нельзя вернуть тех, кто уже давно умер.