ANIMAL CORPSE

— Что заставляет человека убить другого? — эта фраза прозвучала голосом Юнги в записи, но она не исходила с его уст. Это было единственное, что я мог слышать, когда ты выключил телевизор. Ты тащил мое тело, как мешок с картошкой или кучку дерьма, не стараясь даже преувеличить. Я притворился, что потерял сознание, чтобы посмотреть, как далеко ты зайдешь. В последний раз, когда мы встречались, ты пытался предотвратить мою смерть. Признаюсь, было забавно слышать твои мольбы и видеть слезы на твоих глазах. Зная, что, возможно, это было ложью или нет, ты был готов прыгнуть за мной с того моста. Это принесло мне своего рода извращенное удовлетворение. Может быть, ты притворялся, как и я, поэтому тогда твоя реакция была другой. Хотя я был удивлен, но ничего не сказал. Мне было интересно узнать, что ты сделаешь дальше, и действовать соответственно. Если бы ты попытался меня уюить, у меня не было бы другого выбора, кроме как задушить тебя. Но если ничего из этого не случилось, мне было жаль, что тебе все равно пришлось умереть. Потому что если ты все еще не хотел избавиться от нас, насколько ты был одержим и влюблен на самом деле? Ты был хорошенькой овечкой. Ты думал, что ты особенный, но ты был никем. Когда я был главным, ты не мог выиграть даже в своей игре. Ты никогда не смог бы заставить меня отступить. Я не был Юнги, Суином, Хару или кем-то, кого ты встречал раньше и мог манипулировать по своей прихоти. — Я знаю, что ты проснулся, — сказал ты. Я не смог сдержать смех и сел, смеясь. Твой озадаченный взгляд вскоре смягчился, и ты улыбнулся, вздохнув. — Что тебе кажется смешным, Юнги? Правильно, зови меня по имени. Наивное дерьмо. — Не знаю. Просвети меня. Что это за дерьмо? — спросил я, действительно не имея понятия, где нахожусь и почему все казалось сценой из фильма ужасов. Ты подошел ко мне ближе и я позволил тебе прикоснуться ко мне. Ты вытер мои слезы, хотя я даже не заметил, что плачу. Юнги должен был потерять сознание, иначе Вунги мог быть здесь первым. Я не мог этого знать: его не было уже давно. Последнее, что я помнил, это то, что был на мосту и собирался прыгнуть (на самом деле я даже не собирался), а ты кричал, чтобы я не делал этого. — Я вижу, ты раскрыл мой секрет. — Похоже на то, — продолжал я имитировать тон голоса Юнги, но мне было трудно сохранить его индивидуальность и внешний вид. — Тебе нравится коллекционировать головы? — я прикусил язык, прежде чем сказать, что «это не похоже на тебя», потому что я остался всего лишь той ложной личностью, которую ты приготовил, чтобы обмануть Юнги. — Это трофеи, но мне одного не хватает. Жаль, что ты уже избавился от нее. Если ты скажешь мне, где ты ее спрятал, я закрою на это глаза. — Это была твоя идея? — Идея в том что? — Чтобы я посмотрел этот чертов VHS, — сказал я, глядя на телевизор, экран которого стал синим. — Ой! — ты трижды хлопнул в ладоши, как будто издеваешься надо мной или Юнги? — Мне казалось, что ты наблюдаешь за мной, поэтому я спрятал кассеты, действуя в отчаянии. Я знал, что любопытство возьмет над тобой верх и, в конечном итоге, ты посмотришь это видео. Как звучит эта поговорка? — Любопытство сгубило кошку. — Да, точно! А я-то думал, что ты послушный щенок, но нет — ты манипулируемый кот. — И не говори, — я притворился, что это так. — Слишком надуманно, тебе не кажется? Даже для тебя. — Я просто недопонятый гений. — Я уже видел видео, так? Что ты этим хотел сказать? Видимо, твой гениальный план не сработал. — Да, это довольно странно. Все произошло не так, как я ожидал, — ты коснулся губ пальцами. Я заметил, что с другой стороны тебе ампутировали один палец. — Пак Чимин, ты знаешь, почему ловят серийных убийц? Потому что они совершают одни и те же ошибки снова и снова. — Ты хочешь сказать мне, что моя игра стала повторяющейся? — Да. — Ох, — повисло короткое, но довольно глубокое молчание, — так что же мне сделать, чтобы стать лучше? Есть ли у тебя предложения? Проклятие! Я подумал и выражение моего лица изменилось на секунду. Я помню тебя! Я помню, где я видел тебя раньше! Вспоминая вас, доктор Пак Чимин, я чувствовал себя воодушевленным и удовлетворенным. Я знал это с первого момента: раньше, когда я увидел тебя впервые, твое лицо показалось мне знакомым, но я не мог вспомнить. Итак, я вспомнил. — Сукин сын… — пробормотал я и на моем лице появилась улыбка. Я не мог избежать неизбежного и рассмеялся. Видишь ли, Чимин, после того как меня поместили в психиатрический центр после трагедии, я был тем, кто должен был взять на себя «роль» хозяина (так говорили специалисты) и проводить терапию, чтобы общаться с другими. Психиатр, который сочувствовал мне, сказал, что мы все разные, и что он заметил мой смех. Это было необычно: громкий, неистовый смех, который, к несчастью для остальных, прозвучал слишком зловеще. Я смеялся, а ты смотрел на меня. Твое лицо было как стихотворение: каждая строфа менялась, выражая дискомфорт. Ты не мог больше этого выносить и попросил меня заткнуться, но я не мог этого сделать, так как вся эта ситуация казалась мне забавной. Я лег на пол и прижал руки к груди, продолжая смеяться и высмеивать происходящее. Выражение растерянности на твоем лице было настолько искренним, что могло бы вызвать у меня эрекцию, но обстановка комнаты не способствовала этому. Я также не мог получать удовольствие, зная, что на экране я убил девушку. Это вызвало у меня огромный конфликт. Мои идеалы рухнули, когда в тот день я был в сознании, а ее тело лежало на земле. Я это помню очень хорошо. Запах комнаты, труп этого отвратительного мужчины, и его изуродованный пенис лежал в луже крови. Рядом со столом находилось тело девушки. На шее у нее была глубокая рана, а лицо было мокрым от слез. Ее последним действием в жизни был плач. Он знал ее, видимо, несколько раз общался с ней, когда брал под контроль над телом. Мне она показалась милой девушкой, которая не заслуживала таких страданий. Я даже поклялся убить Чону, чтобы в следующий раз быть свободным. Но моя халатность привела к ее смерти. Я чувствовал себя частично виноватым, потому что не был достаточно быстр и не убил его, когда думал об этом. Я пытался пошевелить ее тело, поднял ее на руки, и тогда они залились кровью. Спрятав ее в холодильнике, я задумался, как это возможно. Вся ее одежда была залита кровью, но только мой рот был окрашен в характерный малиново-красный цвет. Я думал, что не убивал ее, но кассета говорила об обратном. Когда я вышел из холодной комнаты, там стоял сын Чону, молча глядя на труп профессора О Джунджэ. — Дерьмо, — пробормотал я. Увидев меня, его инстинкт подсказал ему бежать, но он неуклюже споткнулся и пополз к лестнице, надеясь найти опору, чтобы встать. Я предположил, что от страха он не мог закричать. Взяв нож, я подошел к нему медленно, как типичный убийца из бездарного фильма, который идет спокойно, пока жертва кричит посреди леса и спотыкается, как пьяный на проверке на алкотестере. Я схватил его за волосы и, попросив прощения у своих идеалов, вонзил нож ему в затылок. Лезвие прошло через его шею, мгновенно убив. Я вытащил нож из его тела, и кровь хлынула потоком. Его последний вздох и обиженный взгляд, возможно, с намерением проклясть меня, остались в моей памяти. Схватив блокнот и ручку, которые были у него в кармане, я оставил записку для Юнги, зная, что он подумает, что это дело рук Суина. Возможно, это была моя ошибка, что я отвлекся, вызвав новый разлад между ними. В тот момент мне нанесли удар по голове, и я потерял сознание. Последнее, что я увидел, — это блокнот, падающий у ног трупа сына Чону. Очевидно, это был ты. Потому что я больше не знал, кто это мог сделать. Это объяснило, почему его тело оказалось в твоем холодильнике. — Чего смеешься? — с серьезным лицом спросил ты. — Какой ироничной оказывается жизнь, — я провел пальцами по губам двумя указательными пальцами, а я смотрел, как тебе не хватает одного, но ты все еще сохраняешь улыбку. Думаю, Юнги породил в тебе комплекс, потому что ты спрятал руку за спину, чтобы я перестал смотреть на твою ампутацию. — Это был ты, да? — Что? — Кто меня в тот день ударил в мясной лавке? — я оглянулся, телевизор продолжал работать. — Теперь я вспомнил, что произошло. Думаю, мой разум заблокировал воспоминания, но ты открыл мне глаза. Стоит ли мне поблагодарить тебя или просто убить, потому что ты слишком много знаешь? — Ох… — ты улыбнулся. — Я знаю слишком много? Возможно, ты ошибаешься, не я это делал. — Конечно, мы оба много знаем друг о друге, — сказал я, хотя не имел представления, насколько сложные были твои отношения с Юнги. Я проснулся спустя столько времени, что не знал даже какой сегодня день и в каком месяце мы находимся. Но мне нужно было продолжать врать и искать способ выбраться из этой передряги. — Может быть, нам стоит взять нож и одновременно заколоть друг друга. — Это довольно заманчивое предложение, — прокомментировал ты, присев передо мной. — Но очень печальное. С каждым разом между нами всё меньше секретов, я не хотел бы умереть до того, как мы достигнем этого этапа наших отношений, Мин Юнги, — ты подпер подбородок рукой и осмотрел на меня с ног до головы. Я старался изо всех сил сохранить выражение лица Юнги. — Теперь, когда ты наконец-то узнал правду о смерти Чеён и достаточно меня возненавидел, тебе больше не нужно бежать от меня и от своей судьбы. Ты хотел прикоснуться ко мне, но я отвернулся. — И какой это пункт назначения? — Тот, который я построил для тебя, Liebling, — ты бесстыдно послал мне воздушный поцелуй. — Весь этот путь… Я проложил его для тебя, чтобы ты пришел ко мне, где твое место. — Не говори мне, — я поднялся с земли, не сводя с тебя глаз, и твой крупный план, где ты наблюдаешь за мной снизу, показался мне любопытным. Возможно, ты привык смотреть на мое лицо с той позиции, которую я принял, но это было предзнаменование, которого ты даже не осознал. Пока я был здесь, ты не мог меня подчинить. — И что именно ты сделал? — Ну… — Нет, — видя, что ты собираешься встать, я быстро остановил тебя. — Оставайся там. Мне нравится, что ты стоишь вот так, или еще лучше, когда становишься на колени. Ты убрал мою руку со своей головы, твой растерянный взгляд помог мне читать между строк. — Теперь ты будешь мне приказывать? — ты снова попытался встать, но я схватил тебя за шею. Я не давил, хотя очень хотел, и ты удивился. — Я не говорил вставать, — сказал я, мой голос стал глубже, чем мне хотелось бы, но ты понял, в каком положении находишься в тот момент. — Я думаю, ты должен объясниться… и даже не думай пытаться меня развести, я не такой глупый, как ты думаешь. — Ох… — ты вздохнул, сохраняя ту насмешливую и причудливую улыбку, которая так тебя описывала. — Хорошо, мы можем поменяться ролями. Мне нравится, — ты поправил ноги и посмотрел вверх, как будто безупречен. Там, стоя на коленях, ты смотрел на меня, как будто ожидая божьего наказания. — С чего хочешь начать? Мне было все равно. Я проснулся посреди самой зловещей комнаты в мире, не зная, смогу ли я выбраться оттуда живым или нет. Мои впечатления о тебе сильно отличались от того, каким ты оказался на самом деле. Я не знал, кто эти люди, за исключением одной из двух голов, находившихся в банке. — Почему у тебя голова Чону в банке? Отвратительное животное. У тебя есть сексуальный фетиш или что? — Я тебе уже говорил, это трофей, — я резко схватил тебя за подбородок. Мой взгляд сказал тебе, что я имел в виду не это, но ты и так это знал. — Твой босс был связан с убийцей моей семьи. — Что? — я оглянулся на трупы и указал на них пальцем. — Эти мешки с костями — твоя семья? — Будь осторожен со своими словами, — твой взгляд радикально изменился, — даже если ты — одна из причин, почему все еще жив, но я могу пожалеть об этом и убить тебя, если ты снова проявишь к ним неуважение. Я улыбнулся. — Прости, Чимин… — я изобразил застенчивый голос — или ты хотел, чтобы я это сказал, да? Я поднял ногу и оттолкнул твое тело назад, ударив ногой в грудь. Я сильно надавил. Сначала ты изо всех сил пытался оторвать от себя мою ногу, но остановился, когда я приложил еще большее давление. Эти твои гримасы боли каким-то странным образом удовлетворили меня. — Выражайся яснее, а то следующим, на что я наступлю, будут твои яйца. Ты хочешь всю оставшуюся жизнь ходить, как маленькая кукла, которая собирается обссаться сама на себя? — Ким Чону работал в компании, убившей моих сестер. Ты правда думаешь, что эта проклятая мясная лавка всегда была настоящим бизнесом? Существует педофильская группировка, к которой он принадлежит, он был дистрибьютором, а Чеён — главной звездой всех его порнографических фильмов, хотя она этого не знала. — И какое это имеет отношение к твоим сестрам? — Девушка на видео — моя старшая сестра. Как ты думаешь, кто записал это видео? Даже Чон Чонгук участвовал. — Кто это, черт возьми? Я понял, что совершил ошибку, когда твоя улыбка исчезла. Но благодаря моей быстрой реакции ты еще не поднялся с земли. Мои рефлексы оказались быстрее, и я скользнул ногой к твоей шее, положив другую на твое тело. Я смог обездвижить тебя, и наблюдать, как меняется цвет твоего лица, было для меня словно произведение искусства. — Ты слишком умный, — сказал я, пару раз щелкнув языком, — но ты думаешь членом, а не головой. Решив быстро изменить свою тактику, я связал твои руки ремнями к ножке полки, где находилась твоя коллекция голов. — О нет, нет! — я предупреждал тебя пальцем. — Если ты попытаешься освободиться с применением насилия, твои драгоценные головки будут лизать пол, — постепенно ты прекратил свое движение. Ты посмотрел на меня с фальшивой улыбкой. Я заметил твой гнев. — Кто ты? — спросил ты меня, но прежде, чем ты хотел предложить имя этого парня, я ответил: — Нет. Я не Суин, — услышав это имя, ты даже не удивился. — Ох… Итак, вы помните его имя, доктор. Интересно, помните ли вы мое, — я не ожидал, что получу плевок в лицо, но мне было так смешно, что я начал смеяться. — Ух ты, как всегда вежливо! Поняв, что ты беспомощно лежишь передо мной, я отошел в сторону и сел. Ты не шевельнулся. Ты был подо мной, беззащитный, готовый умереть, если бы я захотел тебя поджечь. Как я тогда сказал тебе, мне было интересно увидеть, как сильно ты загоришься от моего поцелуя: с привкусом бензина и огня. Вновь подойдя к тебе, я опустился на колени и раздвинул твои ноги. Ты напрягся и захныкал. По выражению твоего лица было видно, что ты еще не вспомнил моего имени, но я не обращал на это внимания. Скоро ты будешь кричать его. Я положил твои ноги на свои, и ты, к своему удивлению, опустил задницу, на что я озорно захихикал. — Вы все еще помните мое имя, доктор? — я спросил, лицо твое не изменилось, стараясь сохранить невозмутимость, но я прекрасно понимал, как ты себя чувствуешь. Я обнюхал твое тело, начиная с ног и заканчивая туловищем. Мои руки схватили ткань твоей рубашки и с легкостью разорвали ее. Взгляд мой упал на следы зубов, вырванные с твоей коже, и я осознал, что это были мои. Я дотронулся до них пальцами, чтобы убедиться в этом. — О!.. Но… Это был я! — конечно, это не мог быть никто другой. Я целовал каждую ранку, прикосновение моих губ к ним было болезненным. Мне нравилось слышать, как ты стонешь. Ты никак не изменился. — Мне грустно, что ты не помнишь меня, Чимин-и, — я произнес твое имя деликатно, с любовью, манипулятивным тоном голоса. Затем я облизал все твое лицо, от кончика подбородка до кончика лба. Твоя щека была моим любимым местом, — ведь у нас есть та тайна, которая нас объединяет… Помнишь? Я говорил тебе, что мне не важно, сколько ты бежал, где ты прятался. Даже если бы ты решил сбежать, я всегда бы преследовал тебя… Потому что вина первой жертвы — это чувство, которое никогда не забывается. И вот, ты наконец-то узнал меня. Твой ошарашенный взгляд расширился, и из твоих уст я услышал свое имя, произнесенное твоим прекрасным голосом… — Макки…