***
- Ты в порядке? - В порядке, мой мальчик. Всё ещё тяжело ему было после того, что он с собой сделать пытался. Прислонился Сеченов к столу, вздыхая. Но выглядеть надо было подобающим образом. В кабинете стояли они, репортёров ждали. - Дим, ты таблетки принял, правда? Чувствую я тебя до сих пор. Обняли Дмитрия Сергеевича со спины, в затылок целуя. Опорой Сергей быть хотел, плоховато его омеге было. А через пять минут стоять, да улыбаться, на вопросы отвечать. Ему уже хотелось разбить проклятые камеры, в лицо шефу направленные, и в морду кому дать. Улыбнулся Дмитрий Сергеевич, не принял он их. Сергей первым делом о них спросил, как в квартире у него оказался. Сказал ему майор, что боится за него, что не хочет, чтобы чувствовал себя профессор некомфортно, не хотелось ему, чтобы привычная жизнь поменялась. - А ты как же, Серёж? - спросил тогда Дмитрий Сергеевич, у зеркала стоя, совсем своему мальчику поражаясь. - Я? - стоял Нечаев сзади, чуть ли не впритык. - Ты же запах мой ощущать не будешь. Тебе не важно будет? - тихо поинтересовался он. - Ты чего, Дим? Мне главное, чтоб чувствовал ты себя хорошо. Если для этого блокаторы нужны, то пожалуйста, выпей. А если приставать к тебе начнут? - Ты же рядом будешь, правда? Застёгивал профессор жилет, за гластук принялся, пока чужие руки мягко не остановили, пальцами захватывая материю, умело завязывая. Любовался снова профессор, на губы чужие смотрел. - Буду конечно. Не подпущу никого, не переживай. Но не хочу, чтобы страшно тебе было. - Тебя только это волнует? Что страшно мне станет? - сокровенно поинтересовался тихий голос. - Ну конечно. И хотел тогда Сеченов поспорить немного. Сказать хотел, что не принято так у альф, что собственнические инстинкты - это не шутки, и что не против он сам не принимать ничего, лишь бы ему, Сергею, хорошо было. И он правда так думал. Правда хотел принадлежать. Ему одному. Хотел, чтобы чувствовал его Сергей, и пусть другие знают, что занят он. Его альфой. А для этого не таблетки нужны были... Сам себе решение какое-то в уме принял, улыбнулся академик. - Ладно, мой мальчик. Таблетки были благополучно оставлены дома, и сделано это было осознанно. Теперь же отвечать надо было что-то агенту своему. - Потому что не принял я ничего. - Не принял...? Где они, Дим? В машине оставил? Я сейчас сбегаю. Уже было дёрулся парень к выходу, да остановлен был рукой лёгкой, за запястье его ухватившая. - Дома они, Серёжа. Специально оставил. - Как специально? Димочка, они здесь уже поди, подымаются. Остановить? Давай перенесём. И правда глупым Сергей его был. Милым. - Не нужно ничего, мой мальчик. Не буду я их пить. - Так узнают же сейчас.. учуют тебя. А на завтра весь Советский Союз знать будет, что омега ты, что на посту таком, что... Договорить ему не дали, нежно уложив ладонь на его губы. - Альфа у меня есть. Его я слушаюсь. Разрешает он мне делами такими заниматься, а я в тени его. А завтра он мне скажет: "Хватит, Дима, не разрешаю больше." и дома запрёт, и не буду директором предприятия больше. А захочет, вообще увезёт меня отсюда навсегда, слова не скажу. Спросит кто, так скажет он, что в любой момент может мне запретить всё. Кто же посмеет потом что-то говорить мне с моим социальным рейтингом, да при альфе, который глаз с меня не спускает? - Дима. - отнял аккуратно Нечаев руку чужую. - Что ты говоришь? Зачем принижаешь себя так? Не поступил бы я с тобой так никогда. Неправда это всё и знаешь ты, зачем же... Прижался Дмитрий Сергеевич к альфе своему крепко. Уткнулся куда-то в шею, вдыхая до боли приятный хризантем запах. - Правда это, мой мальчик. Ты попробуй. - прошептали его губы. - Дима, хороший мой, ты не собственность моя... - Может хочу я быть ею, а? Горело всё внутри Нечаева, чувствовал, как руки затряслись. Счастлив он был. Поверить до сих пор не мог. Вот он, Дима его, к нему прижимается, дрожит немного. Родной такой, любимый. Глупости говорит какие-то, но от них душа наружу просилась. - Люблю я тебя сильно, Серёжа. И не нужны мне таблетки никакие. Всё равно приставать не будут. - Как же не будут? - зарылся майор одной рукой в мягкие волосы, второй за талию нежно обнимая. - Ты так пахнешь вкусно, а красивый какой. На тебя и без таблеток смотрели. Я видел. - Не будут... потому что метку мне поставишь. Сергей тогда замер, как током его ударило, а в глазах потемнело. Он, наверное, спит всё ещё и сон сладкий видит. - Метку? Ты же боялся этого всю жизнь, наверное, Дима. Не нужна она тебе. Нам. Ты и без неё мой. - Я хочу, Серёж. Прямо вот здесь. Расслабил Сеченов ворот рубашки, обнажая нежную кожу шеи, будто просил здесь и сейчас. Покрылся мурашками, когда дыхание тёплое на ней почувствовал. Вдохнул Сергей аромат приятный. Приглашали его так, что устоять было очень тяжело. Чувствовал, как хотел этого Дима его, как улыбался где-то у него на плече, ждал. Коснулся он губами слегка, почувствовав, как билась жилка. Вздрогнул Сеченов, и издал очень тихий стон, отозвавшийся внутри Сергея приятной волной обожания. Оставил поцелуй влажный, наслаждаясь, как повёл слегка шеей профессор, вновь мурашками покрываясь. Поднял Сергей голову, и Сеченов за ним, а в глазах непонимание. Правда хотел он, прямо сейчас. - Тогда поставлю, Дим. Позже. - Тебе мучать меня нравится, да? - прошептал Сеченов, в глаза заглядывая. - Всё правильно должно быть. А сейчас зайдут сюда, помешают. - Твоя правда. - Но, думаю, что на это у нас есть время. - На что, мой мальчик? Сергей улыбнулся и расстояние сократил, у губ желанных останавился, замер. Ждал он этого столько лет, и было это теперь не сном, по-настоящему Диму попробует. - Товарищ Сеченов, репортёры ожидают Вас за дверью. Прикажете запускать? Голос Левой неприятно раздался в ушах, заставляя вздрогнуть обоих мужчин и оторваться, не успев даже и начать. Замялся директор, жилет поправил, будто надел его только что. Думал он теперь только об одном, о поцелуе не случившемся, так и зависшем в воздухе, а не о том, что речи сейчас толкать надо было. Смерти объяснять, роботов свихнувшихся, да "покушение" своё. Вообще он свою речь позабыл, собственно. Видел Сергей румянец на его щеках, заулыбался. - Позже продолжим, шеф. - Да... - откашлялся немного Сеченов. - Левая, запускай. - Есть, товарищ Сеченов. Шестеро репортёров окружили Диму его через какую-то минуту. Превратился он сразу в того строгого академика, которого играл всегда Сеченов. Спокойная размеренная речь, объясняющая жестикуляция, осанка гордая и слегка надменный взгляд. Этот человек превосходно играл свою роль и был на своём законном месте. Любовался им Сергей на небольшом расстоянии, не переставая за журналистами внимательно следить. Двое альф там были, чувствовал он их запах. Видел, как перешептывались они. Понимал, что узнает завтра вся страна шефа его секрет. Но ничего, он рядом будет. Всегда. Ловил он иногда взгляды глаз янтарных и вспоминал, как так же было раньше. Смотрел на него значит Дмитрий на конференциях, да встречах всяких. Знал Серёжа, что сумасшедшим не был, что с любовью на него смотрели каждый раз. Жаль, что не уловил он этого, не решался признаться. Больше часа они Диму его мучали, виделось ему, что устал он. Не нравилось ему такое. Чёрт подери, а ведь и правда, альфа он. Его альфа. Не гоже стоять ему вот так, когда видел он, что надоели омеге его гости проклятые. Навстречу Нечаев двинулся, позади шефа встал и промолвил голосом, который сам от себя не ожидал. - На сегодня достаточно. У товарища Министра плотный график. Попрошу на выход. На короткую секунду тишина повисла, а затем репортёры, переглянувшись, поспешили назад, стараясь не смотреть крупному альфе в глаза. Только закрылись двери и Левая загородила их своим телом, развернулся майор, с приятно удивлённым лицом встречаясь. - Ты в порядке? Извини, что прервал. - Спасибо. Больно дотошные они. Спала с шефа маска важная, Дима его вернулся, настоящий. - Присядешь может? - Нет, всё хорошо. Не хотелось Дмитрию Сергеевичу присаживаться, хоть и потряхивало его. Продолжить ему хотелось то, на чём прервали их так невовремя. Всю беседу он только об этом и думал, сам не зная, о чём он там репортёрам наплёл. Ловил Сергея взгляды, да глаза отводил побыстрее. Мурашки по коже бегали, как видел он лицо любимое. - Дим, надо мне сказать тебе что-то. Тон его директору совсем не понравился, взглянул он на альфу своего. - Что такое, мой мальчик? - Оставить мне тебя надо. - Оставить? - очень сильно беспокоиться Сеченов начал, страшно ему стало, что бросит его Сергей, запаниковал. - Муравьёва зуб на тебя точит. Объясниться мне надо, а точнее объяснить хорошенько. За Катю злая она на тебя. - Не нужно делать ничего, Сергей, заслужил я злобу её. - Ты не понимаешь. Навредить она тебе может. Думала она, что... что убивать я тебя иду, Дима. Сеченов не спешил отвечать, как-то беспокойно на Серёжу своего взглянув. - Ты не бойся, ты чего? Никогда бы я не сделал подобного. - затянул он шефа своего в объятия очередные, в висок поцеловал. - Не нужно рисковать собой ради меня больше. - Сколько надо, столько и буду. Не долго я, Дим. За два - три дня управлюсь, и к тебе сразу. - Три дня? Это что же можно обсуждать так долго? - Надо так, Дим, верь мне. Да верил ему Сеченов, знал майор его, что делал. Не хотел он без него оставаться просто. - Раз говоришь так, Серёж. - Без близняшек не выходи никуда, хорошо? И Захарова из банки не выпускай, прошу тебя. - Хорошо. - Обещаешь? - Обещаю, мой мальчик. - Я на связи буду всегда, в любой момент звони. - Буду ждать, только осторожнее, пожалуйста. - Не волнуйся. Наклонился Сергей к нему осторожно, выждал секунду, да губами своими к чужим прикоснулся. Поцелуй нежным вышел, как первые майские лучи. Невесомый сначала, преобразился он в более чувственный, любовный. Вздрогнул Дмитрий Сергеевич, совсем тихо в рот Сергею простонал. Неумело отвечал он на движения губ родных, буквально застыл, пока руки сильные аккуратно за талию к себе прижимали. "Не целовался Дима давно." промелькнула в голове Нечаева сладкая мысль, отзывавшаяся трепетом внизу живота. Будто поцелуй он у него первый украл, дрожал Дима в руках его, не зная, что делать. Приятно майору было. Оторвался от губ сладких когда, на профессора взглянул, в улыбке расплылся. Порозовели у Сеченова щёки, ну совсем как у школьника, впервые влюбившегося. Очень Сергею оставлять его не хотелось, хоть на секунду. Ни сейчас, ни потом. - Продолжим, когда вернусь? - Продолжим. - шёпотом отвечал директор, всё ещё на губы напротив смотря. - Уже скучаю по тебе. - Моргнуть не успеешь, как рядом я буду. - Верю. - Моя любовь всегда с тобой. Вышел Сергей из кабинета, напоследок развернувшись и одарив его взглядом любовным. Остался Дмитрий Сергеевич один, к столу прильнул задом, сердце пытался унять забившееся. Последняя фраза, Сергеем произнесённая благоговейно, пронзила его, словно гигантская стрела прямиком в сердце. Оказывается, помнил Сергей на задворках сознания, что на кольцах тех было высечено. И какая-то маленькая, но всё же неприятная, мысль прокралась в сознание знаменитого учёного. Может, правда что-то майор к Екатерине раньше чувствовал, а он забыл просто. Дмитрий Сергеевич мотнул головой, в конце концов, было важно только сейчас, а что было, то давно в прошлом. У него и самого сейчас дело было важное. Взглянул он в дальний угол кабинета, где стояла Правая, недосягаемая для любопытных глаз. Держала она банку, сейчас тёмной материей укутанная. Неприятные мысли в голове у Сеченова закрутились. Просил Серёжа уничтожить обитателя банки той, да и он сам хотел этого, и может, давно это сделать надо было, но духу у него не хватало. А теперь то и не отвертеться было, раз Серёжа его хотел этого. Направился Дима в угол дальний, вздохнув предварительно и силы духа набравшись. Захарова он сегодня ещё не встречал, так как Серёжа запретил делать это до встречи с журналистами. В кабинет он тогда первым влетел и велел Правой унести "полимерную гниду" подальше, чтобы не смел шефу настрой весь испортить. И больно сжималось у академика сердце, когда сообщил ему Нечаев, как друг его о нём отзывался, что смерти хотел ему, язвил страшно. Всегда он чувствовал что-то не то, но признавать не хотел, так как был для него Захаров на протяжении всей жизни, пока мальчика своего не встретил, единственным товарищем и соратником. C огромным усилием скинул профессор ткань чёрную, улыбнулся грустно. - Привет, Харитон.***
Как Нечаеву показалось, выдались эти два с половиной дня чуть ли не такими же тяжёлыми, как предыдущие до этого. Ничто, конечно, сравниться не могло с тем, что не погиб Дима его почти, но сейчас он, наконец-то присев, смог выдохнуть. Немножко он своему шефу слукавил, с Муравьёвой он не собирался возиться целых трое суток. Тем более что вышла она на связь практически сразу, помучив его сначала получасовой молчанкой, но всё-таки перезвонила. Кричала и материлась так, что уши у Серёжи завяли, будто и не он матершинником ещё тем был, хоть при Дмитрие Сергеевиче этого не делал. Сначала клялась старушка выпотрошить ему кишки, затем обещала добраться до Сеченова. Орала, что предателем был Нечаев и она жалеет, что позволила Катеньке своей замуж за такого морального урода выйти. Еле как удалось ему остановить поток брани её, да о встречи договориться. Дураком майор не был, поэтому пушку прихватил. Встреча по началу была несладкой, и пришлось Нечаеву огрести сковородой по голове. Надеялась Муравьёва, что упадёт майор, да к себе его утащит. Быстро словами он её успокоил, заговорил немного, да и щебетарь открыл, вызвав слёзы на материнском лице. Ещё какое-то время мучалась Зинаида, борясь со своими желаниями личными и с любовью дочерней, которую Катя к врагу её испытывала. Но сдалась она, сквозь зубы прошептала, что не тронет, что преследовать не будет, и мог катиться Нечаев теперь к своему Сеченову. И не это было самым сложным за эти дни. Потратив на Муравьёву от силы часов пять, кинулся Сергей к одному комплексу, затем к другому, пока путём манипуляций и особого доступа, который запросил он у шефа своего, не собрал несколько напуганых учёных да инженеров. На удивление его, дал ему Сеченов буквально полное разрешение на командование чуть ли не всем комплексом, не спросив даже зачем. Постарался ему, однако, Нечаев объяснить, что с Муравьёвой шутки плохи, и пригодиться ему могла помощь. Всё для того, чтобы правду скрыть. Правда простая та была, упомянул академик кольца, которые выкинул Сергей благополучно. Но когда они у него в руках впервые оказались, не возникло воспоминаний никаких, и внимания он на них не сильно обращал, собственно. Только когда Дима упомянул о них, проснулось внутри Сергея чувство тёплое, сомнение какое-то закралось. Знал он, что найти те кольца надо было, или попытаться, хотя бы. Провёл он на берегу озера Лазурь практически двое суток, подгоняя импровизированную свою команду искать маленький куб со своей целью заветной. Закрались у парочки инженеров сначала сомнения некоторые, но быстро Сергей припугнул их гневом шефа своего. Секретное задание то было, первой важности. Никто больше не спросил с него, усердно работая. Ожидания его, в конечном итоге, окупились. Застрявший куб, наконец-то, найден был где-то на глубине, запутавшийся в густых водорослях. Как достали его, ухватился за него Нечаев, внутрь заглядывая. Поблагодарил он тогда работничков, про службу Советскому Союзу что-то ляпнул, что Сеченов не забудет им этого, да обратно поспешил, довольный. И вот сидел он сейчас возле квартиры Дмитрия Сергеевича, в темноте недавно начавшегося вечера. Хорошо было, тепло, но бриз приятный в лицо дул. Прогуливались порой мимо него обитатели города, летней погодой наслаждаясь. С улыбкой влюблённой рассматривал Сергей пару колец, из куба вытащенные. "Моя любовь всегда с тобой" Теперь то точно он помнил, что для них с Димой кольца они вместе с Катей делали. Он в то время и не надеялся ни на что, а она настояла. Мол, мечты и желания исполняются, а кольца эти будут напоминанием. Вдруг пригодятся, сказала ему девушка. Он тогда глупой её назвал, засмеялся, но послушался. И долго лежали тогда они в квартире у него, пока Сеченов сам их и не изъял оттуда. И даже не догадывался академик ни о чём. А Нечаев же не хотел больше тратить ни минуты, не хотел больше совершать никаких ошибок, которых уже наделал за эти годы своим молчанием. Всё на свои места встало, теперь надо было просто не струхнуть. - Дима, ты дома, мой хороший? - Дома, конечно. - улыбнулся учёный, сразу же звонок принимая, который ждал он всегда с большим нетерпением. - Ты скоро вернёшься, мальчик мой? - Уже вернулся. - Вернулся? Так что ж не заходишь? Выглянул Дмитрий Сергеевич в окно, будто думал, что стоял под ним Нечаев. Был он почти прав, только не знал ещё. На лавочке Сергей сидел, только видно его не было из окна того. - Ты на улицу выходи, хорошо тут. На лавке я недалеко, заметишь, когда выйдешь. Даже не сняв с себя Сергея футболку, которая явно была ему не по размерам, выскочил Дмитрий Сергеевич из квартиры, торопился он, соскучился. И правда Серёжу заметил, к ниму двинулся, а майор сам с лавки поднялся, как увидел его. Крепко он Диму своего обнял, вновь над землёй поднимая. Кто-то видел их, даже шептаться с улыбками начали, а Дмитрию Сергеевичу всё равно было. Пускай смотрят, уже понятно было, что всё предприятие знало о том, что омега он. Так пусть и о альфе знают его, что только Сергею Нечаеву директор принадлежал. Когда решил Нечаев, что слишком уж долго он Дмитрия в подвешенном состоянни держит, опустил его на землю, рассматривая. - Красивый ты такой, Дим. И футболка идёт тебе. - А ты уставший. - смутился Сеченов, улыбнулся. - Всё хорошо теперь? - Всё просто отлично. Храз? Тут академик немного загрустил, но быстро вернулся в счастливое состояние. Всё в прошлом теперь было, а он с Сергеем воссоединился. Всё теперь идеально должно было быть. - Нет больше Храза. - Прекрасно. Переживаешь из-за него? - Нет, давно мне следовало это сделать. - Другом он твоим был. - Я в порядке, правда, Серёж. - Хорошо... - коснулся Нечаев губами его лба, словно успокаивая. - Я новости слушал, и правда в Кремле, вроде как, не особо по поводу Коллектива переживают. - Говорил я тебе. - Петров, я так понимаю, посмертно на себя всю вину взял. - Да.. "Аргентум" без отдыха работает, подчищает. - Сеченов прикрыл глаза, сам он тела гражданских видел, тошно ему стало. - Моя всё это вина. - Тише. Не хотел ты этого ничего. Не смей заливать кровью руки, которую ты не проливал. Дима улыбнулся, как почуствовал ладони чужие на своих, пальцы майора выписывали узоры на его коже, утешая. - Но то, что омега ты, ещё не до всех ушей дошло. - прошептал Нечаев, боясь, что по воздуху информация эта с его уст разлетится. - Пускай, пускай. И ты метку мне обещал поставить, правда? - Обещал. - хмыкнул парень, дрожь прошлась по телу от мысли такой. - И поставлю. Не удержался Сергей, втянул он Диму своего в поцелуй медленный, нежный. Слегка языком по губам прошёлся, глубже хотелось, но передумал. Слишком это было, наверное, для Дмитрия, давно у него не было никого, аккуратно надо было майору быть. - Долго ты был, Серёж. - произнёс учёный, когда освободили губы его. - Извини. С Зинаидой разобрался я, не было проблемой это. В тот же день и закончил. - А где же пропадал ты тогда? - Дело было важное. - Что-то случилось? Помочь я могу чем-то? Очень растрогало Сергея, как заволновался академик, как искал на его лице следы хоть каких-то переживаний. - А ты помог уже, когда полномочия мне расширил, что смог я немного лабораториями покомандовать. - И что же произошло? - cовсем запутался Сеченов. - Про кольца ты спрашивал. - Спрашивал... - Нашли мы их. Глубоко поражён был Дмитрий Сергеевич, губы его слегка приоткрылись в сотне немых вопросов, тёплые глаза искали ответы в чужих, и совсем не знал он, что сказать ему. Сбежал Сергей, получается, чтобы найти пропажу просто потому, что упомянул он сам об этом. - Ну зачем же, Серёжа? Не нужны они мне... - Вспомнил я кое-что, Дима. Не мои это с Катей кольца были. - Ну как же не ваши? У тебя в квартире я их нашёл, женаты вы официально были, конечно ваши. - объяснять он пытался майору, который видно было путался. - Нет... С Катей мы их делали, ездили куда-то, в Питер, вроде. - достал аккуратно Нечаев два маленьких предмета из кармана, ладонь раскрывая. - Ну вот видишь. - Не для нас с ней изготовлены они. И правда - одно из них моё. А вот второе.. твоё, Дим. Тишина повисла, прерываемая только звуком довольных вечерних сверчков. - Серёжа... - И хоть не был я с тобой, но на кольцах фразу эту мы добавили, потому что любил я тебя всегда. И буду любить вечно. И тебя размер не смутил разве? Пальцы у тебя очень тонкие, но Катя, всё же, девушка. Нечаев как огонёк новогодний светился, а шеф его, который обычно за словом в карман не лез, и произнести звука простого не мог, глядя то на Серёжу своего, то на ладонь его раскрытую, где под лунным светом блестели кольца обручальные. - Я столько времени потерял, таким глупым был. Больше не хочу ошибок никаких делать. Спросить я должен был ещё годы назад... Ты выйдешь за меня, Дим?***
Стук подошвы эхом раздавался в коридорах лаборатории пустых, будто в морге он был. Хотя был он и в морге обычным посетителем. Даже можно было сказать, что нравился ему холод могильный и тишина загробная. Но и здесь сегодня было более-менее сносно, спокойно. Поработать ему удалось в тишине и одиночестве, когда вопросов никто не задаёт глупых или не смотрит на работу его. Было бы всегда так, так он давно Диму Сеченова обскакал бы. Но соврал бы Харитон Радеонович, если бы не признал, что был Сеченов единственным человеком, с которым ему хоть как-то нравилось сотрудничать. Понимали они друг друга без слов, а если и разговаривали, то по делам научным, важным. О мыслях своих и идеях ему нравилось с ним говорить, потому что смысл всё сразу приобретало, что занимается вещами он правильными, важными. Не было у них глупых светских, никому абсолютно ненужных, бесед, которыми обычно занимались все вокруг. Считал Захаров, что если изо рта твоего не может выйти что-то информационное, то не стоит вообще его открывать. Лучше себя он его, разумеется, не считал, но уважал, и было за что. Омегой Дима был, но путь себе пробивал яростно в мире науки. Абсолютно всё равно было Харитону до пола товарища, голова у Сеченова была хоть куда, а это единственное, что в человеке юного учёного привлекало. Завернул он за угол и, слегка подпрыгнув, чтобы стопку книг в руках поправить, дабы не свалилась она на пол, открыл одну из дверей, в лабораторную комнату заходя. Сразу картина перед ним предстала красочная, но он, вроде как, и виду не подал, даже бровью не дёрнул. Будто совсем не обратил внимания на парня с волосами каштановыми, которого сейчас чьи-то руки на столе прижимать пытались, и не видел он словно рубашку разорванную, да ремень расстёгнутый. - Прекрати, Андрей, не нужно… не трогай! - кричал тот парень, от страха голос осип. Вошедшего зато оба присутствующих заметили сразу. - Проваливай, Захаров, пока ноги не переломал! Осклабился тот, кого Андреем называли, к Харитону он голову повернул, чуть ли не зарычал, как зверь дикий, но рук не разжал на добыче своей. Стопка книг с характерным звуком приземлилась на стол, и медленно Харитон Радеонович снял с себя очки, на верхушку той горы уместив. Глаза протёр сонные, похлопал себя по карманам белого лабораторного халата, проверяя, взял ли ключи. Выудил их пальцами, на тот же стол бросил. - Что, приключений опять ищешь, Дима? – поинтересовался он спокойным тоном, совершенно игнорируя угрозы парня, над товарищем его зависшего. - Ты не слышал меня?! - Да, да… страшно очень. Дима же не произнёс ни слова, всеми силами, которые у него были, удерживая альфу от себя на расстоянии. Борьба бы была это недолгая, скрутили бы его за несколько секунд, сам он это знал. И смотрел он сейчас на Захарова забитыми глазами, не совсем понимая, что происходило. Снял с себя учёный халат, на стул ближайший кинул, рукой размял затёкшую за день шею и, наконец, развернулся к представлению, откуда смотрели на него две пары глаз. Шагом спокойным двинулся к ним, увидел, как Андрей в улыбке злобной расплылся, так и говорящей, что подойди он к нему, то мало не покажется. Кулак альфы прошёлся где-то возле лица его, который благополучно Харитон блокировал. В ту же секунду вывернул он руку неприятельскую обидчику за спину, заставив скорчиться. - На выход давай, устал я, как собака. - Тебе жить надоело?! – взревел альфа. Не слушал его Харитон, обе руки ему обездвижив за спиной. Потащил он его к выходу, да буквально выкинул в коридор, без единой эмоции на лице, хлопнув затем дверью. Снова глаза почесал, правда устал он, домой надо было. Развернулся к Сеченову, сидел тот на полу теперь, глаза потухшие, разбитые. К нему двинулся. - Не знал я, что дурак ты такой, Сеченов. Что, течка? Не отвечал ему друг, пустым взглядом куда-то в стену уткнувшись. Но заговорил всё же, помолчав немного. - Спасибо. Снова. - Не нужно бесполезных благодарностей. Был бы я альфой, на этом столе бы тебя сам и взял, ничего ты с этим не поделаешь. И не посмотрел бы, что знакомы мы, что товарищи. - Ты этого не знаешь. - Знаю, и ты знаешь тоже. - Не все альфы такие, Харитон… - Все. Животные. И ты своей глупостью сам себя в такую ситуацию поставил. Снова. - Не сработали они как планировалось. Последняя моя доработка. – удручённо промолвил Дима. - Значит не надо было в одиночку тестировать. На. - Достал из кармана брюк Захаров небольшую колбу, на дне которой несколько белых таблеток было. - Что это? – изумился омега, подняв, наконец, глаза. - Образец два, третья вариация. - Третья? Ты… ты закончил? - Да. Весь день убил. Подрагивающими пальцами принял стекляшку в ладони, рассматривая. Открыл крышку, таблетку проглотил. - Спасибо, Харитон. - За то, что сам создал? И чуда не жди, но может поможет через двадцать минут. Работать над ними ещё и работать. На какое-то время тишина повисла тревожная, во время которой старался Дмитрий прислушиваться к своему телу. Напуган он был страшно, но пытался не подавать виду. - Когда-нибудь я всё исправлю. – чуть ли не прошептали его губы. - Исправишь? Ты можешь глотать таблетки и притворяться тем, кем ты не являешься, но исправить здесь ничего нельзя. - Зачем ты так? Помочь я хочу… - Омегам? Единственный способ им помочь – это стереть альф с лица земли. - Они тоже страдают, Харитон. Им тоже не в радость, когда гормоны застилают разум, превращая их в раба эмоций. - Отщепенец, которого я выкинул отсюда три минуты назад, выглядел так, будто всё ему нравилось. - Ты не знаешь, хотел он этого на самом деле, или нет. - Дима, очнись. – холодно смотрел на него Захаров. – Кого ты защищать собрался? Кому помогать? - Омегам, альфам. Человечеству. - Человечеству? Это вот этому, который только что ребёнка в тебе чуть не оставил? – махнул Харитон в сторону двери. – Он бы и на завтра вины не почувствовал, когда феромоны твои перестали бы разум его застилать. - Не его вина это. - Дима. Остался бы ты одиноким папашей без какой-либо поддержки. И знаешь, что самое интересное? Никакой альфа на тебя бы больше не взглянул. Никто бы не посмотрел, что в положении ты. Никому бы не интересно было, что изнасиловали тебя. Тебя бы выгнали с позором, лишили бы последних прав и оставили на улице, а может и того хуже, сослали бы куда подальше, где помер бы просто за то, что посмел в дела научные лезть. И Бехтерев бы прикрывать тебя больше не стал. Никто бы не стал, омег включая. В глазах их стал бы ты врагом народа, никто бы за тебя не заступился. Плевать твоему человечеству на тебя и на омег твоих. И дело не только в поле вторичном, само оно такое, человечество твоё. Неблагодарное, самовлюблённое, эгоистичное, мнительное. Что угодно ты делай, нет у него никакого выхода. - А я попробую. Не понимал его сейчас Захаров, совсем не понимал. Только что чуть ли не надругались над Сеченовым, а он в мечтах каких-то глупых погряз. - Таблетками ты напичкать всех не сможешь, Дима. Даже если что-то дельное и для альф разработаешь, никто принимать их не станет. Нравится им главными быть. В крови у человечества рабами себе подобных делать. Историю ты не читал? - Придумаю что-нибудь. Помочь я хочу, чтобы не страдал больше никто. Только представь, Харитон, мир, где нет больше гормонов, где каждый человек мыслит как одно целое. Где все друг друга понимают и стремятся к улучшению социума и мира. И народ на новый уровень выйдет, развиваться будет, забыв о распрях и недопонимании. Не будет ни насилия, ни смертей, войн не будет. Так ведь может быть… Свёл Захаров брови, задумался. Какие-то мысли хороводом кружились в его голове, а он пытался собрать их в логическую цепочку. - И человечество тогда эволюционирует во что-то лучшее. – промолвил он скорее сам себе, чем парню, всё ещё на полу сидевшему. – Может, есть в твоих словах что-то. Протянул Харитон руку, приглашая Дмитрия встать на ноги. Дрожащей ладонью ухватился за него товарищ, подымаясь с сидячего своего положения, отряхнулся, застегнул как мог рубашку, место которой теперь было в мусорном ведре. Двинулся Захаров обратно к столу, ключи забрал, очки надел. - Жаль мне тебя даже немного, Сеченов. - От чего же? – спросил подошедший друг. - Вот в такого же влюбишься, – кивнул Харитон на дверь. – да позабудешь, к чему стремился. - В альфу влюблюсь? В этом я очень сильно сомневаюсь. Дела мне нет до любви, будто не знаешь ты меня. Хмыкнул Захаров, не ответил на это ничего. С трудом он Дмитрию на этот счёт верил. Были они похожи с ним в чём-то, но разными были, как небо и земля. Знал он, что за умом великим, ещё не до конца окрепшим, скрывал Сеченов сердце ранимое. Но было в словах друга его что-то воодущевляющее, что-то важное. Решил Харитон, что следовать за ним будет. - Твоя очередь до дома везти сегодня? - Моя, Харитон, моя.