Истории Сказочного Мирка / lea Lethaichina dhe le Eiriath Dhaigheoith

      Во многих мирах имелась своя Натти Ньенганойте, Тёмная Ильбе, но в Сказочном Мирке она была особенно хороша – представлявшая собой типично-ильбскую реинкарнацию последней императрицы Республики Фоте, она сперва изучила магию, а потом завоевала Город, отбив его у уже менее легитимных властителей, и основала так называемую – извне, конечно, – Империю.       Сейчас уже и от неё оставался один лишь Город, но, в отличие от событий немалой давности, теперь быть взятым ему не грозило. Роль обычного, пусть и огромного, полиса очень шла Макке; бывшая Столица процветала, и Натти, пожалуй, была единственным существом, имевшим возможности для попытки восстановления Республики, но уже давно не имела желания. Именно она распустила пятьсот лет назад Шенну; именно этот момент Ильбы считают концом своего государства.       Ей вполне нравилось править крупнейшим городом мира из собственного дворца, носить титул Главнокомандующей – Императрицы – и воротить, что захочет её левая пятка. Или правая ладонь. Или, что вероятнее, ненасытная похотливая киска. Немалого гарема ей, признаться, не очень хватало – наложники были скучны, и хотелось экстрима, каких-то завоеваний, или, напротив, чьей-то нагло ебли пожёстче.       Будучи Ильбе, она легко узнавалась, но иногда, накидывая на себя иллюзию, могла целый день проваляться в борделе в роли тамошней проститутки – клиенты попадались достаточно жёсткие и были куда бесцеремоннее слуг, а это заводило, но не очень-то сильно; полный контроль всё ещё был у неё. Одним заклинанием она могла освободиться и вывернуться, отправив к праотцам и ебыря, и всех вокруг. Обычно наличие контроля давало небывалый комфорт, но в её возрасте стало чем-то привычным и даже несколько надоевшим.       На улицах три раза в день ей возносили молитвы – тех, кто не делал сего, ожидал лишний налог – и даже в других городах иногда молились ей, ожидая возвращения её войск туда, откуда были они выбиты раньше. Натти не была богиней; в этом мире вообще было туго с богами – все духи, кроме Центробога, были мелкие слабаки – пусть, вопреки здравому смыслу, многие и поклонялись тем или иным выдуманным (они этого не отрицали!) божественным сущностям. Натти же просто пополнила пантеон самой собой. По законам собственной Империи – или, если угодно, "Республики Обновлённой", под карминово-красными вместо пурпурных, знамёнами – она имела на это полное право.       Многие богатейшие купцы пытались и до сих пор пытаются манипулировать Натти, играя на её маленькой слабости и предлагая самые разные постельные наслаждения. На деле же Натти была их всех много старше, прекрасно себя контролировала и, наоборот, по максимуму использовала абсолютную предсказуемость несостоявшихся манипуляторов-фаворитов.       Сегодня на одной норон, из вернувшихся из Волшебной Страны – против Солнцеворота от Макки градусов на шестьдесят семь, – прибыл посланец, молящий о помощи – возле самого Синего Замка, Ясуле на Ильбилинне, засел антиколдунский мега-дракон, блокирующий магию и потому не особенно уязвимый – как в силу этого, так и в силу небывалой для драконов бройлерности.       Натти, сидя в Комнате Завтраков на восточной стороне Божественного дворца – скорее не комнате, а просто беседке с марамами, резными мелкими решётками взамест окон и стен – рассматривала переданные ей записи и зарисовки, развалившись на множестве цветастых, богато расшитых подушек, и то и дело цепляя какой-нибудь из разложенных рабами по подносам и вазам фруктов. Вкусный кальян хорошо позволял думать в такие моменты, а игра теней от решёток радовала воображение.       Императрица – хотя, с её нынешними привилегиями правильнее сказать, наверное, Мальке, Царица – безусловно, имела ресурсы на то, чтобы согнать или прикончить такого дракона. Она могла бы даже послать Унумьетталей – Бесстрашных, свою гвардию – и послала бы, но оценивала риск, который был, мягко говоря, немалым. Жертвовать гвардейцами ради помощи жителям и так зажравшейся Волшебной Страны? С одной стороны, неразумно, но с волшебниками ведь лучше не ссориться даже и ей. Не они ли так подкосили её Империю в своё время?       С другой стороны – Натти прекрасно понимала – это было в некоторой степени провокацией, проверкой на вшивость… Макка – или Наттийя, если угодно – сейчас была лишь крупнейшим из городов, первым среди практически равных. Да, у неё было кратно больше солдат, но сил почти любого из Полисов хватило бы, чтобы справиться с этим драконом. И, тем более, хватило бы сил Короля Волшебной Страны. Сам-то он волшебником не был, да и лорды его по большей части не были колдырями. И заняты они вроде бы сейчас не были. Неужели они так пересрали, что собирать феодалов нет времени и надо звать плывущий максимум пару суток кораблик? – Откажите в отправке войск, но пошлите им золото… Тысячи сольд, думаю, хватит, – Натти подозвала маремасту, морского визиря, и дала ему указание.       У Республики всегда было много денег, а со времён Обновления, говорят, императрица просто гадила золотом. Это было не совсем так, но неисчерпаемый источник денег имелся. Не сказать, что эльфийское золото было нужно в Волшебной Стране, где из Великих Сколопендр добывали почечно-философские камни, но… – И загрузите бронебойных наконечников к стрелам, – добавила ему вслед вздохнувшая Ньенганойте.       Вот это уже имело смысл – не факт, что феодалы имели достаточных размеров запасы, и вот такая помощь могла реально зарешать в некоем смысле. – И пару мальчиков мне, – приказала уже слуге, не особо-то отличая рабов от министра, Натти. – Хочу поразвлечься.

***

– Тысячу монет! Жи-и-и-иво! – разбудил волшебника Шилькакому голос стоявшего на дозоре Бесстрашного.       Гвардеец в сверкающем бехтерце и коническом шлеме ещё раз повторил требование, и визирь казны встал, потягиваясь, и выполз из общества двух общительных рабынь-наложниц из гарема императрицы. Обычно они ублажали её сексуальными представлениями, совокупляясь с наложниками-побратимами, но в свободное время и сами были не прочь поразвлечься – чем-чем, но желанием брать в гарем тех, кто не наслаждается сексом, Натти никогда не страдала.       Размяв язык и немного распевшись, казначей подошёл к куску свинца, лежащему на обсидиановой заготовке, и протянул на языке Миротворения: – Bālgazâzdaz mar āzduraglā dūrūzublā nânzādlā nânzageōrrāznāz, – и ничего не случилось.       Он повторил заклинание пару раз, и, наконец, когда правильно попал в длины гласных, слиток моментально потёк, по желобкам, затекая в заготовки, пошёл свинец. – Bālgazâzdablā āvārādlā mar āzduraglā bālgazâzdaz geōrrāznāz, – это заклинание тоже сработало не с первого раза, но уже со второго Шилькакома таки выговорил это "ааваараадлаа" с правильными долготами, и свинец превратился в золото, сразу формируя золотые монетки.       Вообще, деньги нужно было чеканить и гуртить, однако на помещение, где творилось колдунство, было наложено колдунство ещё сильнее, и чеканная монета с портретом Натти здесь рождалась литьём.       Теперь процедуру следовало повторить.