Мечты, которые так и не сбылись

Звук отпирающейся двери вернул Мобэй-цзюня в сознание. Он открыл глаза и увидел темноту, лишь очень тусклый свет пробивался сквозь закрытые ставни. Облегчение и гнев вспыхнули в нем в равной степени, когда дверь открылась, показывая юного и сейчас выглядевшего измученным Шан Цинхуа. — Ааах... слава богу, сейчас все так отвлечены той хренью, которая случилась с Шэнь-шисюном. Это действительно выводит меня из-под удара... Шан Цинхуа закрыл и запер за собой дверь. Его руки были полны постельных принадлежностей и каких-то других вещей, и он, очевидно, собирался положить их на свой маленький столик. Шан Цинхуа застыл, увидев разваливающийся узел из простыни, который туда уже положил Мобэй-цзюнь, затем его голова резко повернулась к кровати, когда Мобэй-цзюнь сел и уставился на него. Мобэй-цзюнь не мог не сказать: — Следуешь за мной до конца жизни, хм? Шан Цинхуа выронил из рук чайную чашку и упал на колени с испуганным криком. — Мой король, пожалуйста, пожалуйста, позвольте мне объяснить! Я хотел вернуться, правда хотел, но судьба была против меня, и я натолкнулся на шисюна, который меня узнал. Я не хотел, чтобы он задавал слишком много вопросов! Он задавал вопросы, а я боялся, что проговорюсь, и тогда люди начнут искать вас, мой король, и будут пробле... — Замолчи! — рявкнул Мобэй-цзюнь. У него не было терпения выслушивать эти оправдания во второй раз, независимо от того, были ли они хорошо аргументированы. Он пытался не впасть в ярость. Шан Цинхуа снова испуганно вскрикнул, сжавшись в комок. — Что еще я мог сделать?! Мой король, я не мог сражаться с ними! Я никогда не смог бы победить их! И я не мог выдать себя как вашего агента под прикрытием!.. Мобэй-цзюнь поднялся на ноги и... ударился головой об этот дурацкий потолок. Он ссутулился, глубоко вздохнул и пересек комнату. Шан Цинхуа стал только громче. Когда Мобэй-цзюнь давал ему повод бояться на этот раз?! Это было невозможно! — Я уже стал внутренним учеником, это ли не прогресс?! Пожалуйста, мой король, пожалуйста... Я не хотел оставлять вас! Мобэй-цзюнь схватил Шан Цинхуа сзади за воротник и снова поднял его. Все, что было в руках человека, посыпалось на пол. Шан Цинхуа вскрикнул, а затем резко замолчал, когда Мобэй-цзюнь прижал его к двери и придвинулся ближе, лицом к лицу. — Я не злюсь, — прорычал Мобэй-цзюнь. Шан Цинхуа издал придушенный писк. — Э-э, мой король, я так благодарен за это. Спасибо за милосердие и за то, что... что вы не злитесь. Мобэй-цзюнь снова глубоко вздохнул, осознав несоответствие между своими словами и тоном. Тон его голоса был точно таким же сердитым, как и он сам, сказать, что это не так, было ложью, но он не стал бы вымещать свою злость на Шан Цинхуа. Ему нужно было показать Шан Цинхуа, что он никогда этого не сделает. Прижать Шан Цинхуа к двери – не лучший способ показать это, даже если это было сделано, чтобы поднять нелепого человека с колен. Он откинулся назад и потянул Шан Цинхуа за собой, но не грубо. Он не мог быть слишком грубым с Шан Цинхуа здесь и сейчас. Он не повторит своих ошибок. Он собирался внести полную ясность. Мобэй-цзюнь пихнул Шан Цинхуа вниз, усаживая на кровать, и сел рядом с ним. Шан Цинхуа смотрел на него широко раскрытыми глазами, которые с тревогой метались между ним и дверью. — Ты оставил меня не нарочно, — сказал Мобэй-цзюнь. — Поэтому ты прощен. Горячо закивав, Шан Цинхуа сказал: — Спасибо, мой король, за ваше понимание и великодушие! Я бы никогда не оставил вас нарочно!.. — Нет, — прервал его Мобэй-цзюнь, соглашаясь с ним, несмотря на то, что это была ложь. Теперь он превратит эту ложь в правду. — Ты не сделаешь этого. Ты поклялся следовать за мной до конца своей жизни. Ты никогда не оставишь меня. И я никогда не оставлю тебя. — О-о, это... спасибо?.. Спасибо, мой король! — Шан Цинхуа казался сконфуженным, но счастливым. Он явно никогда не ожидал, что его лояльность будет хоть сколько-нибудь взаимной. — Мой король, я... На этот раз недоразумений не будет. Мобэй-цзюнь наклонился вперед, закрыв глаза, и поцеловал Шан Цинхуа. Шан Цинхуа напрягся, издав сдавленный удивленный звук, несмотря на сомкнутые губы. Они были теплыми на ощупь, как и ожидал Мобэй-цзюнь. Однако он не ожидал, что Шан Цинхуа будет оставаться таким неподвижным. Мобэй-цзюнь отодвинулся. Шан Цинхуа, казалось, затаил дыхание. — Шан Цинхуа, — позвал Мобэй-цзюнь. Человек снова начал дышать, хотя и прерывисто. — Мой король?! Ч-что это было? — А как ты думаешь? — спросил Мобэй-цзюнь. Он не знал, как показать свое отношение еще более ясно. — Я не... я не уверен, мой король? Я, ах... может, вам стоит сделать это... снова? У Мобэй-цзюня не было других идей. Если это предложение не сработает, он будет расстроен очень сильно и очень долго, прежде чем бросится в отчаянные поиски хоть кого-нибудь в этом мире, кто сможет подсказать ему, говоря словами Шан Цинхуа, как, блядь, успешно показать его намерения и ухаживать за этим нелепым, приводящим в бешенство и милым человеком. Поэтому он наклонился вперед и снова поцеловал Шан Цинхуа. На этот раз Шан Цинхуа ответил на поцелуй. Это было намного лучше. На этот раз Мобэй-цзюнь не отступил, а продвинулся еще дальше. Затем последовали новые поцелуи, затем они стали более глубокими. В конце концов, рука Мобэй-цзюня поднялась, чтобы нежно обхватить лицо Шан Цинхуа, а затем одна из рук Шан Цинхуа обвила его шею. Другая рука Шан Цинхуа скользнула под одежду, которую он так старательно зашивал, оглаживая грудь Мобэй-цзюня. В этот момент ему потребовалось большое усилие, чтобы оставаться нежным. Люди мягкие, твердо напомнил себе Мобэй-цзюнь, они... очень... очень мягкие. Затем Шан Цинхуа откинулся на спину и с силой потянул Мобэй-цзюня за собой. Мобэй-цзюнь мог только последовать за ним. Он все еще сдерживал себя, нависая над Шан Цинхуа, прилагая все усилия, чтобы быть осторожным, он должен был быть осторожным, но рука, пробравшаяся под мантию Мобэй-цзюня, обвила его талию и потянула. Мобэй-цзюнь упал всем весом на Шан Цинхуа. Они уже были разгорячены, но это, безусловно, подняло градус еще сильнее. Особенно, когда вместо того, чтобы протестовать, что его придавили, Шан Цинхуа под его весом только начал целовать его более яростно. Когда Мобэй-цзюнь ненадолго отстранился, чтобы втянуть в себя воздух, Шан Цинхуа потянулся за ним, чтобы украсть этот вдох. Это было почти безжалостно. Это продолжалось до тех пор, пока Мобэй-цзюнь совсем не потерял счет времени. Все его внимание было направлено только на Шан Цинхуа, лежащего под ним, мягкого, теплого и жаждущего. Он чувствовал только ловкий язык Шан Цинхуа, умелые руки Шан Цинхуа, перед ним был только Шан Цинхуа. Который был здесь. Который был настоящим. Который наконец-то, наконец-то понял. А еще нога Шан Цинхуа каким-то образом умудрилась ударить в то, что совсем недавно было открытой дырой в почке Мобэй-цзюня, когда они попытались немного изменить положение. Это был на удивление сильный удар. Мобэй-цзюнь обладал высоким болевым порогом, но он не ожидал этой внезапной сильной вспышки агонии и с резким вдохом прервал поцелуй, рефлекторно отстраняясь от опасности. Эта кровать была намного меньше, чем собственная кровать Мобэй-цзюня, и намного меньше той, которую они делили последние несколько дней, поэтому вместо того, чтобы просто упасть рядом с Шан Цинхуа, Мобэй-цзюнь случайно уронил их обоих с кровати. Они приземлились с грохотом. Шан Цинхуа с силой плюхнулся прямо на рану Мобэй-цзюня, и Мобэй-цзюнь хрипло вдохнул от возобновившейся боли. Боль могла быть... воодушевляющей... но Мобэй-цзюнь не получил никакого удовольствия от этой боли. — Дерьмо! — воскликнул Шан Цинхуа, откатившись от него. — Мой король, мне так жаль! Мобэй-цзюнь закрыл глаза, все еще хрипя. Ему в голову пришла мысль: что потребуется для третьего шанса встретиться с Шан Цинхуа? Очевидно, ему все еще грозила опасность сгореть от стыда. Он почти надеялся, что это будет фатально. Затем Шан Цинхуа, явно отчаянно пытаясь загладить вину за свою нечаянную атаку, подсунул руки под спину и колени Мобэй-цзюня. С большим усилием Шан Цинхуа поднял Мобэй-цзюня на руки, а затем снова уложил на кровать. Ученики Пика Аньдин, как достаточно часто жаловался его человек, много практиковались в поднятии тяжестей. Сквозь боль Мобэй-цзюнь милостиво решил, что, возможно, он сможет жить с этим, если будет чаще бывать в объятиях Шан Цинхуа. Шан Цинхуа, стоявший на коленях у кровати, выглядел так, будто вот-вот расплачется. — Мой король, мне очень жаль, я не хотел!.. — Все в порядке, — сказал Мобэй-цзюнь. — Нет, не в порядке! — Шан Цинхуа почти рыдал. Похоже, что он мог бы еще долго говорить об этом. Мобэй-цзюнь протянул руку, ухватил Шан Цинхуа за шею и возобновил поцелуй. Боль была неожиданной, но чувства Мобэй-цзюня она ничуть не ослабила. — Мммф! Мой король! — жаловался Шан Цинхуа между поцелуями. — Нет, правда, я!.. Вскоре он перестал жаловаться. Поцелуи продолжались, но стали не столько пылкими, сколько уютными. Шан Цинхуа, наконец, снова отстранился, чтобы сказать: — Мой король, я бы очень, очень хотел продолжить, возможно, до бесконечности, но вы все еще ранены, и у меня начинает болеть шея. Он выглядел ошеломленным. Мобэй-цзюнь запустил руку в его волосы, и теперь они были в беспорядке. Его губы слегка покраснели. На Шан Цинхуа все это выглядело чрезвычайно привлекательно. — Хорошо, — сказал Мобэй-цзюнь, одновременно довольный и недовольный. Он мог быть терпеливым для Шан Цинхуа. Мобэй-цзюнь сел на кровати повыше, а Шан Цинхуа поднял свои разбросанные по полу вещи на стол и налил себе и Мобэй-цзюню немного воды. Шан Цинхуа забыл выпить большую часть своей воды – он был слишком занят, глядя на Мобэй-цзюня или касаясь собственных покрасневших губ. После этого Мобэй-цзюнь снова лег. — Мой король?.. Что вы?.. Это же орден Цанцюншан. — Да. — Вам нельзя здесь оставаться! — зашипел Шан Цинхуа. — Это слишком опасно. Мобэй-цзюнь провел более двух десятилетий, приходя сюда и уходя, когда хотел, и ни разу не был пойман, но юный Шан Цинхуа выглядел искренне обеспокоенным. — Я снова уйду утром, — великодушно согласился он. — И вернусь в другой раз. Шан Цинхуа со временем узнает, что его орден плохо охраняет свои тени. — О, ах, хорошо. Хорошо, я... я думаю, это сработает?.. Шан Цинхуа переоделся для сна, время от времени останавливаясь, чтобы посмотреть на Мобэй-цзюня. Мобэй-цзюнь пристально смотрел в ответ, пока Шан Цинхуа не приходил в себя. Хотя в какой-то момент ему пришлось перевести взгляд к потолку по просьбе заикающегося человека. Мобэй-цзюнь действительно не понимал всех сложностей человеческой скромности. — Возможно... мой король хотел бы, чтобы я расчесал и заплел ему волосы? — Что? — Для сна, — объяснил Шан Цинхуа. — Мой, ах... вы не причесывались сегодня утром?.. Когда я не вернулся? Я мог бы... я мог бы сделать это сейчас. Это было правдой. Мобэй-цзюнь оделся, но забыл о своих волосах, слишком захваченный гневом и ужасом от того, что Шан Цинхуа снова оставил его. В последние несколько дней он не обращался с вопросом ухода за волосами к Шан Цинхуа, полагая, что это было бы слишком для них обоих, но Шан Цинхуа удивительно внимательно наблюдал за тем, как он делал это сам. Шан Цинхуа, казалось, с нетерпением ждал возможности оказать эту интимную услугу сейчас. У него уже была расческа в руке, и он разглядывал перепутанные волосы Мобэй-цзюня с томительным желанием, его пальцы подергивались от нетерпения. — Если хочешь, — сказал Мобэй-цзюнь. Шан Цинхуа, очевидно, действительно хотел. Очень сильно. Мобэй-цзюнь чувствовал, что тает под этими умелыми руками, его глаза закрывались, в глазах... слегка щипало от ощущения чистого покоя. После этого он даже позволил любопытным пальцам Шан Цинхуа проследить форму его ушей и ощупать метку демона на лбу. Шан Цинхуа вернулся. Все было так, как должно быть. Он снова открыл глаза только тогда, когда Шан Цинхуа попытался лечь на полу. — Нет, — сказал Мобэй-цзюнь. Он затащил Шан Цинхуа обратно на кровать, демонстративно удерживая его со стороны здорового бока. Эта кровать была маленькой и они... еле-еле поместились, но ничего не поделаешь. Шан Цинхуа попытался возражать, но Мобэй-цзюнь обнял его, и Шан Цинхуа перестал спорить и вместо этого почти восхищенно зарылся в его подмышку. — ...Это как огромный пакет со льдом, который можно обнять... как я жил без этого раньше... — Тихо. — Мн! Я буду вести себя тихо! Не... аха, не подвергая сомнению эту очень внезапную, неожиданную и похожую на сон ситуацию или что-то в этом роде... — слабо согласился Шан Цинхуа. — Я уже молчу, мой король. И потом он действительно притих, если не считать его бешено колотящегося сердца. Такое размещение было все еще слишком теплым, но это было терпимо. Орден Цанцюншан, по-видимому, не был подвержен той же отвратительной летней жаре... или же она успела спасть к этой ночи. Мобэй-цзюнь получит эту последнюю ночь покоя, прежде чем ему придется столкнуться с прошлым во всей его возмутительной красе и начать восхождение, которое вернет ему силу и положение, необходимые, чтобы стать достойным Шан Цинхуа. Мобэй-цзюнь не думал об этом. Он будет готов расстаться с Шан Цинхуа завтра. На время. Как-нибудь. Но до завтра еще было время. И вместо того, чтобы строить планы, которые ему нужно было построить как можно скорее, он сосредоточился на теле Шан Цинхуа, прижавшемся к его собственному, о надежном тепле его рук и о замедляющемся дыхании Шан Цинхуа на его коже. Он мог чувствовать и слышать сердцебиение Шан Цинхуа, которое, наконец, стало ровным и спокойным. Он был здесь. Это было реально. Это было самым важным. Мобэй-цзюнь не даст Шан Цинхуа повода снова покинуть его. Он закрыл глаза и медленно погрузился в сон.