Only The Beginning

30:8:9 дрс С последнего визита муунов на Набу прошло четыре недели — из них последние полторы недели Палпатин официально являлся королем Набу. Сделка с Торговой Федерацией и Межгалактическим Банковским Кланом относительно плазмы была заключена — на условиях более выгодных, чем предполагали предварительные договоренности, — что вызвало удивление как у представителей набуанской аристократии, так и у представителей Торговой Федерации. Но с МБК и «Капиталами Дамаска» считались и те, и другие. Избранию осиротевшего юноши отчасти радовались и аристократы-консерваторы (особенно не догадывавшиеся о степени его близости с Дамаском), и сторонники Тапало. Впрочем, формально поздравили Палпатина все, вне зависимости от политических взглядов. Палпатин видел, как зарождается закулисная борьба: каждый мечтал иметь влияние на юного короля. Юного и носящего траур — все еще не оправившегося от потрясения, а потому уязвимого. Старые советники тоже хотели объяснить новому королю, что для Набу, по их мнению, лучше всего. И даже его наставник Видар Ким давал советы — не только относительно вопросов, которые Палпатин задавал. Квилаан помимо поздравлений сообщил, что жалеет, что теперь Палпатин не сможет принять участие в гонках в Керене — не поймут. И только Хего поздравил с победой исключительно официально и больше на связь не выходил. Палпатин изводился, накручивал сам себя, боясь, не была ли искренность показной, не перестал ли он быть нужен магистру Дамаску после этого избрания — быть может, спутав мууну часть карт своим поступком. В те моменты, когда юноша находил возможность позвонить Хего, тот не отвечал. Иногда отвечал Ларш Хилл — всегда недовольный — и сообщал, что магистр сам свяжется с Палпатином, когда сочтет нужным. Не стоит беспокоить его из-за детских прихотей. Дамаск не перезванивал. Палпатин задумывался, сообщали ли магистру о его звонках? И, даже если не сообщали, почему Хего ни разу за эти недели не связался с ним сам? *** Когда мууны прибыли на Набу, их уже ждали. Едва делегация прошла таможенный контроль, как к ним подошла группа людей: часть в одинаковой форме и кожаных жилетах и с ними две женщины в одинаковых платьях нежно-зеленого цвета, с удлиненными спереди пелеринами более темного, но все еще теплого зеленого цвета, на которых легко читались вышитые гербы королевского дома Набу. Королевская охрана проводила муунов в зал ожидания — просторный и комфортный, не чета тому, в котором они были несколько месяцев назад. — Если вам что-то понадобится, обращайтесь, — мужчина махнул рукой, указывая на сотрудников космопорта и своих спутниц. — Позже вас сопроводят в гостиницу. Мууны переглянулись. Выбора у них все равно не было, поэтому они с комфортом расположились в зале ожидания. — Магистр Дамаск, — обратился к Хего охранник, безошибочно угадав, кто из инородцев в практически одинаковых мантиях нужный, — следуйте за мной. *** Пока спидер ехал по городу — в центр, а не прочь от него, — Хего едва смог подавить улыбку. Ситуация и метод напоминали ему о том, как Косинга привез их с Ларшем в Конвергенцию. Только теперь его везли одного и везли во дворец, а его спутников оставили томиться не на борту корабля и не в наспех переоборудованном ангаре. И все же ситуация немного его забавляла. Знал ли юный Палпатин, что практически в точности повторяет действия своего отца? Специально или случайно? Сопровождающий Хего охранник был немногословен и сообщил только, что таков королевский приказ. Ситх чувствовал, что человек этот и сам пребывает в некоторой растерянности — ему отдали приказ, но не снизошли до объяснения. А сам он побоялся спросить: неважно, из страха ли, уважения или еще каких-то чувств. *** — Добро пожаловать на Набу, магистр, — Палпатин улыбнулся и плавно взмахнул рукой, отпуская и охрану, и слуг. От взгляда Хего не укрылось, что двое ушедших были очень похожи на Палпатина внешне, и кто-нибудь, кто не знал бы наверняка, как выглядит король Набу, вполне мог перепутать его с кем-то из слуг. Те же рыжие локоны, тот же макияж: их словно специально подбирали под нового монарха. — Двойники, — объяснил Палпатин, заметив взгляд Хего, и поднялся с трона. — Издалека очень похожи, не правда ли? — Я мог бы решить, что они твои братья-близнецы, — кивнул Хего, — но тебя выдают манеры. И одежда. — Потому что мне нет нужды скрывать от вас свою личность. Палпатин подошел ближе. Шлейф его одеяния, украшенный вышитыми гербами королевского дома, мягко стелился по полу. Хего понял, что же казалось ему странным: ушедшие юноши были одеты в одинаковые бархатные алые костюмы — яркие, — тогда как королевское облачение Палпатина на их фоне (и на фоне того, что обычно носил Палпатин) было тусклым. Бледным. Хего мог бы подумать, что ткань давно выцвела, но матовый блеск на складках говорил, что она всегда была такого цвета. Верхняя мантия из фактурной жатой ткани с запахом практически полностью скрывала то, что было под ней. В широких, неправильной формы рукавах ярким акцентом привлекала внимание изумрудная подкладка со сложной тонкой вышивкой. Кисти Палпатина на ее фоне казались едва ли не такими же белыми, как его лицо, скрытое маской траурного макияжа. Хего заметил только высокие манжеты с фигурной застежкой на множество мелких пуговиц — кто-то наверняка должен был помогать Палпатину с одеванием. Нижнее платье, едва заметное из-под вышитого воротника и подола, было едва темнее его кожи, так что на груди и шее создавалось впечатление голого тела под крупным темным кружевом. Широкий пояс, украшенный резным перламутром, гармонировал со сложным головным убором, закрывающим волосы юноши: все они были убраны и заплетены в тугую косу из множества более тонких кос и вплетенных в них жемчужных нитей. От сложенной из перламутровых пластин короны с высоким гребнем на лоб и по бокам от лица висели такие же жемчужные нити, что были вплетены в косы, — но с маленькими хрустальными бусинами в нитях, похожими на капли росы. — Позвольте показать вам дворец, — Палпатин прошел мимо Хего, едва задев рукав его одеяния своим, и направился к одной из боковых дверей, скрытых в арке. *** Дворец действительно был красив. Хего любовался растениями, любовался изящностью архитектуры и внутреннего оформления. Не было ни вычурности, ни помпезности, которых можно было бы ожидать от королевского дворца. Отчасти можно было назвать дворец аскетичным — если сравнивать его с особняками и дворцами, в которых Хего доводилось бывать раньше. В фонтанах блестела чистейшая вода, и блики солнца почти резали глаза. Деревья, ухоженные и аккуратно высаженные во внутреннем дворике, создавали уютную прохладу. Хего и Палпатин, прогуливаясь, беседовали о том, о чем могут беседовать старые приятели: даже если бы за ними следили, а разговор подслушивали, шпионы могли бы узнать про погоду на Муунилинсте, новый архитектурный ансамбль на какой-то из планет Среднего кольца и про охотничий сезон на Эриаду, — что было, по сути своей, хоть и интересной, но весьма бесполезной информацией. В вопросах и ответах, в интонациях, жестах и легких наклонах головы опытный шпион мог бы углядеть скрытый смысл или хотя бы понять, что беседуют двое не только о погоде. Но вокруг никого не было. Они прошли по галереям и спустились на веранду — слуги только закончили накрывать стол. Хего вздохнул: опять еда. Любовь людей к превращению простого потребления пищи в какой-то ритуал была ему по-прежнему непонятна. Но с этим приходилось мириться и просто воспринимать как часть другой культуры. — Цветочное вино, — произнес Палпатин, разлив напиток по бокалам, — ни слуг, ни дроида-официанта он не звал. — В честь вашего прибытия и удачной сделки. Хего видел, как под воздействием алкоголя юноша постепенно расслабляется; как внутреннее напряжение, вероятно, вызванное количеством и масштабом событий последних недель, спадает; как даже сквозь слои грима становится заметен румянец. Тем не менее Палпатин продолжал себя контролировать и держаться так, словно был абсолютно трезв. Это не могло не восхищать Хего, который не пьянел только потому, что не желал этого, — умение фильтровать яд и токсины он развил настолько хорошо, что это казалось таким же естественным, как дыхание. Кончиком сапога Палпатин коснулся ноги Хего под столом. — Позвольте показать вам вашу комнату. Палпатин поднялся, повел плечами, расправляя их. С прежней грацией, твердой походкой он повел гостя вверх по лестнице и по кажущимся бесконечными галереям, соединяющих части дворца в единый ансамбль: жилые комнаты были далеки от кабинетов, обеденных и приемных залов. То, что комната, куда Палпатин его привел (под конец пути взяв под руку), была его собственной, а не гостевой, Хего понял, когда юноша закрыл дверь на ключ. Здесь были вещи, которые ему доводилось видеть во время визита в Конвергенцию, и сложенная резная ширма, которой не нашлось еще место в новых покоях. — Вы догадались, — улыбнулся Палпатин. — Если хотите, я провожу вас в гостевую комнату. Она готова. — Сомневаюсь, что ты привел меня к себе для того, чтобы тут же выставить за дверь, — Хего усмехнулся, скрестив руки на груди. — Вы, как всегда, проницательны. Он рассмеялся — легко и звонко. — Знали ли вы, глядя в будущее, что принесет вам эта сделка? — Нет, — честно ответил Хего. И Палпатин его поцеловал, вынуждая наклониться к себе. Хего мог бы не отвечать — если бы не хотел этого сам, — но он хотел, и потому, наклонившись, обнял Палпатина первым и дал почувствовать через пока еще совсем слабую связь в Силе нежность и отголосок желания. Юноша в его руках трепетал, подобно хрупкому цветку. *** В конечном счете помада оказалась размазана по губам Палпатина, алела кровавыми разводами на его щеках — и юноша светился изнутри, подобно солнцу. Хего помог ему раздеться: снял тяжелый головной убор, расстегнул пояс и сложил его на резной столик; верхняя мантия с оказавшимся под ней жилетом, от которого видна была только часть вышитого ворота, остались на кресле рядом со столиком; жемчужные нити рассыпались по кровати и быстро оказались сброшены на пол легким движением руки Палпатина — сам он, прикрыв глаза, наслаждался массажем головы, шеи и плеч, уставших после долгого дня. Хего расстегнул и мелкие пуговицы на манжетах – это потребовало от него изрядной ловкости – даже несмотря на то, что сам юноша сидел неподвижно, любуясь длинными пальцами мууна. Палпатин не испытывал ни капли стыда, когда, поднявшись с кровати, снял нижнее платье, как не испытывал стыда и приглашая Хего принять с ним ванную. И Хего согласился — у Палпатина перехватило дыхание, когда он увидел мууна в одних только штанах. Это ощущалось немного несправедливым, но только будоражило воображение — тем более что в воду Хего опустился вместе с ним. *** Обнаженный, Палпатин задремал, устроившись на груди Хего — также обнаженного, накрывшего их тонким одеялом. После теплой воды с маслами и массажа, который ему сделал Хего, промяв едва ли не каждую мышцу, в сон клонило с такой силой, что Палпатин уснул, едва закрыв глаза. Хего же лежал и размышлял, лениво перебирая волосы юноши. Направляясь на Набу и даже оказавшись во дворце, он не предполагал, что закончит день в одной постели с Палпатином. Это был некий репутационный риск — в первую очередь для недавно избранного короля Набу. Маловероятно, что кто-то, если бы заметил что-то компрометирующее, стал бы разбираться в том, как все было на самом деле. Ему нравился шелк и мягкость волос, нравилась нежность тонкой кожи; как нравился и сладковато-приторный, едва дурманящий аромат, окутывающий Палпатина; и как было приятно ощущать на себе вес и тепло юного тела. Хего понял — он желает этого человека. Желает страстно и искренне — быть с ним, поддерживать, наставлять и обучать, править и делить вечность — когда настанет миг их триумфа. *** 30:8:11 дрс Хотя официально Хего Дамаск занимал во дворце гостевую комнату — туда перенесли и скромный багаж мууна, и там же обитал 11-4D, — фактически он большую часть времени проводил вместе с Палпатином или в его комнате. Он рассказывал юноше об учении ситхов, о трудностях, с которыми Палпатину в скором времени предстоит столкнуться. — Я стану твоим мучителем, и это вовсе не метафора и не преувеличение, — в очередной раз предупредил Хего, помогая Палпатину закрепить косы и локоны, собранные в сложную прическу и закрепить в ней гребни и шпильки. — Я понимаю. И не передумаю. Палпатин качнул головой, и цепочки, свисающие с наверший украшений, тихо зазвенели. *** В честь Палпатина во дворце был устроен большой праздник — и он не помнил, чтобы хоть раз его дню рождению придавалось такое значение. Чтобы устраивалось настоящее торжество, а не скромный (почти семейный) ужин, отличающийся в основном тем, что в этот день Косинга вспоминал о всех достижениях сына за прошедший год и давал ему взятку в виде очередной очень дорогой безделушки или чрезвычайно редкой книги. Обычно Палпатин успевал узнать, что приготовлено ему в подарок, еще задолго до наступления праздничного дня. Сейчас он мог только гадать, что его ждет. Теперь же праздновали не очередной день рождения наследника одной аристократической фамилии, а день рождения монарха Набу — и масштаб был соответствующим. Еще до обеда Палпатина забрали его помощники и советники: последние штрихи требовали его личной проверки и присутствия. Решали, где должны сидеть гости, исходя из политики: нельзя было случайно оскорбить кого-либо из них. Немногим позже приехал Квилаан, получивший от Палпатина личное приглашение и успевший из-за этого повздорить с королевской охраной, с сомнением отнесшейся к этому факту. Для встречи с Квилааном в плотном графике было выделено всего полчаса, но и этого оказалось достаточно, чтобы обсудить свежие сплетни — и его планы на будущее, — поскольку у самого Палпатина на него планы имелись (о чем приятелю пока вовсе не требовалось знать). В череде дел время до начала праздничного вечера пролетело незаметно: Палпатин только успел сменить верхнюю мантию и поправить украшения, как пришло время выйти к гостям — сегодня короля Набу впервые должны были увидеть без траурного грима, время скорби прошло. *** От алкоголя и шума слегка кружилась голова. Палпатину нравилось быть в центре внимания, и все же праздник утомил его. Он был свободен от родительской опеки, но скован множеством обязательств — необходимостью, пока его собственное влияние слишком мало, чтобы не прислушиваться к советам и поступать только так, как хочется самому. — Ты только начал этот непростой путь, — заметил Хего, словно прочитав мысли Палпатина. Ему достаточно было только посмотреть на лицо юноши и едва коснуться его в Силе, чтобы поймать направление мыслей. — Ты хозяин собственной судьбы, — муун подошел к Палпатину и обнял его за плечи, — не позволяй себе забыть об этом. Не позволяй гнетущим мыслям преследовать и отравлять себя. Твой триумф еще наступит. — Наш, — поправил мууна Палпатин. «Только твой», — чуть было не произнес Хего, едва заметно качнув головой. Будущее постоянно менялось, предчувствия и видения не давали никаких гарантий, а значит, и это гнетущее ощущение на задворках сознания могло быть чем угодно. Как могло быть ошибкой — следствием неправильного анализа.