Only The Beginning

30:5:20 дрс Спустя неделю, как и было обещано, делегация из совета директоров «Капиталов Дамаска» вместе с несколькими муунами из МБК прибыла на Набу. Кроме деловых встреч, Хего планировал посетить университет Тида, чтобы встретиться с Палпатином. Он признавался самому себе: этот юноша интересен ему, для него уже нашлась идеальная роль в Великом Плане — из бесед стало понятно, что Палпатин буквально создан для политики. Но было и кое-что еще... Не искушенный в любовных вопросах и не считающий этот аспект жизни чем-то значимым, Хего сознавал, что привязался к Палпатину. Сознавал, что ему в самом деле интересна жизнь юноши, что он хочет для него большего и лучшего, а во время сеансов голосвязи откровенно любуется им. Чувства были непривычными, странными и потому подверглись тщательному анализу. Хего понимал, что может перестать заигрывать в ответ, что может изменить условия сделки (пусть Палпатин и обидится на это) или и вовсе прекратить общение, как только получит желаемое. Но так же ясно он понимал, что не хочет этого делать. Что ему нравится. Как нравится улыбка, изящные руки и грациозность хищника, отблески света в волосах. Едва ли не впервые он восхищался копной мягких рыжих волос — их непременно хотелось касаться. Это точно был не исключительно научный интерес, как он заверял Ларша. И в этом ему виделась некоторая проблема. Люди были хрупкими созданиями: они были подвержены множеству болезней, их тела были слишком хрупкими, а жизнь быстротечна. Хего считал Палпатина своим и не хотел видеть, как его жизнь однажды оборвется. Но, будучи эгоистом, не мог обезопасить человека от себя и рисков этой дружбы. Он привязался — и юный Палпатин стал его слабостью, сам того не осознавая. Размышляя о будущем, Хего думал, что этот человек способен стать его погибелью. Однажды, через множество лет, если их сотрудничество продолжится и если сам Хего будет слишком эгоистичен в отношении Палпатина. Если будет желать заполучить его себе целиком — едва человек почувствует, что его свободу пытаются ограничить, все будет разрушено. И пусть пока ничего не было, Хего предпочитал думать сильно наперед. И потому, хотя и мог оборвать жизнь Косинги, не собирался этого делать. Юноша ясно дал понять: с отцом он разберется самостоятельно и так, как сам сочтет нужным. Максимум, который он может принять от Дамаска, — это молчаливую поддержку. *** Едва мууны спустились по трапу, как дорогу им преградили несколько вооруженных охранников в кожаных мундирах — Хего видел их во время прошлого визита, — однако на этот раз они были настроены не слишком-то дружелюбно. Муунов проводили в зону ожидания, оборудованную до того скудно, что Хего предположил, что это была наспех подготовленная комната отдыха техников или еще каких-то рабочих космопорта. Возмущение его спутников росло — особенно возмущение Тонита, племянника председателя Межгалактического Банковского Клана. ЕгоДамаск не очень-то любил, а с Тонитом-старшим и вовсе нередко вступал в словесные перепалки. Спустя почти час к ним подошли двое дворцовых стражников. — Кто из вас Хего Дамаск? — спросил мужчина среднего возраста. Плэгас понимал: для людей все они на одно лицо, тем более сейчас, когда все они одеты в изумрудные мантии, а их головы украшают очень похожие головные уборы. Судя по взгляду, которым на них смотрела стража, вывод был верным. Хего поднялся и сделал шаг вперед. — Вы и Ларш Хилл, за мной. Остальные должны вернуться на корабль. Это приказ. Мууны переглянулись. Хего услышал, как кто-то из них тихо возмутился подобной наглостью со стороны набуанцев. Это можно было посчитать оскорблением, отказаться от предложения и приказать улетать с планеты. Но, кроме интересов Банковского клана, Торговой Федерации и «Капиталов Дамаска», у Хего была и личная заинтересованность. И некоторая доля любопытства, потому что никто из информаторов не предупреждал о неожиданно «теплом» приеме. И устроить его мог только кто-то, обладающий на Набу определенной властью. *** Дорога была долгой, и Хего позволил себе любоваться видами предместий Тида и Озерного края, куда их зачем-то везли. Ларш, сидящий рядом, был спокоен и сосредоточен, а самыми нервными оказались их конвоиры. Дамаск явственно чувствовал дискомфорт, который испытывали охранники. — Еще целый час, — недовольно заметил один из конвоиров на набуанском. — Никак не пойму, зачем так церемониться. — Политика. Не лезь в это дело — какая, к сарлакку, разница, зачем и почему. Мне они тоже не нравятся, но, кажется, и они не в восторге от нашего общества. Их сделка не состоится. *** Спидер пересек широкую полосу лугов и остановился у ворот величественного дома, выстроенного в том же стиле, что и массивные ротонды с куполами и изящные башни в Тиде. Конвоиры провели муунов по широким каменным ступеням в прохладный, тускло освещенный вестибюль и удалились. Хего, словно происходящее было в порядке вещей, двинулся вдоль гобеленов и статуй на постаментах к противоположной стороне вестибюля, откуда из высоких — от пола до потолка — арочных окон открывался вид на веранду и большое озеро за ней. На веранде о чем-то спорили двое: женщина аристократического вида и юноша, примерно ровесник Палпатина. — Ты знаешь, где мы? — поинтересовался Ларш. — Да, — спокойно ответил Хего, не объясняя ничего более. Он видел это место раньше — на снимках, присланных юным Палпатином. И даже если бы у него оставались сомнения, остатки их рассеялись при виде гобелена с фамильным гербом — точно такое же изображение он видел раньше и на кармане Палпатина, и на его броши. — Прекрасная работа, не находите? — пробасил на общегалактическом мужчина, привлекая к себе внимание муунов. — Я рад, что вы приняли мое приглашение, магистр Дамаск, председатель Хилл. — Вооруженные охранники определенно не спрашивали нас, хотим ли мы принять приглашение или имеем иные планы, — усмехнулся Хего, обращаясь к человеку, — Косинга Палпатин. — Они защищали вас. — Никогда бы не подумал, что на Набу может быть опасно, — высказал сомнение Хилл. — Для некоторых — да. И, раз вы здесь, позвольте показать дом. Мууны переглянулись. Хего улавливал интерес и понемногу растущее беспокойство Ларша Хилла, но сам чувствовал себя абсолютно спокойно. Было ясно, что Косинга желает показать гостям богатство своего дома, и Хего в самом деле было интересно посмотреть на убранство поближе, соотнести то, что он увидит сам, с рассказами юного Палпатина. Их путь пролегал через десяток комнат, драпированных плюшевыми коврами и украшенными предметами искусства. У некоторых Косинга останавливался и рассказывал историю — вещи или ее приобретения. Хего был уверен, что он рад владеть столь внушительной коллекцией. *** Когда они спустились на веранду, ветер усилился, едва не грозя перерасти в ураган. Хилл сдержанно высказал восхищение сначала коллекцией произведений искусства, а потом и оформлением веранды: вырезанные из камня перила и колонны и резная мебель выгодно отличали ее от внутренних комнат — воздуха было больше не только физически, но и метафорически. Залюбовавшись видом озера, он не заметил, когда Хего стал говорить на набуанском, — вероятно, вслед за хозяином дома. — Позвольте рассказать вам кое-что о Боне Тапало и Арсе Веруне, — Косинга вновь перешел на общегалактический: — Семьдесят лет назад, через два десятилетия после вооруженного конфликта с нами, гунганы оказались втянуты в войну на выживание с армией наемников. К счастью, гунганы победили, пусть и ценой гибели множества сородичей и потери нескольких городов на болотах. Мало кто знал, что именно послужило причиной войны и откуда взялись наемники, но я раскрою вам один из самых строго хранимых секретов Набу в надежде, что это станет для вас наглядным уроком. Война разгорелась из-за плазмы, а дома Тапало и Веруна внесли наибольший вклад в финансирование наемных войск. Когда мой дед узнал об этом, он вызвал отца Тапало на дуэль чести — и пал от ран, нанесенных клинком Тапало. — Он указал на лужайку рядом с верандой: — Дуэль была прямо здесь. — Очень романтично, — заметил Хего, глядя прямо в глаза Косинги. — И очень по-людски. Лицо Косинги налилось краской. — Похоже, вы не поняли, магистр. Тапало, Веруну и их пособников интересует только выгода, которую им принесет сделка. Их не волнует, что произойдет с Набу. А я скажу: открытие месторождения плазмы под Тидом — это худшее, что произошло с Набу. Сейчас эти мерзавцы обращаются за помощью к сильным мира сего — таким, как вы, — но, как только они снимут все сливки и получат желаемое, они бросят Набу на произвол судьбы. Но будет поздно, потому что Набу будет уничтожена. Вот почему нельзя допустить, чтобы Тапало стал королем. Хего сделал вид, что задумался над его словами. — Насколько мы могли заметить, электорат не слишком-то разделяет ваши убеждения, — произнес Ларш. — Пока — да. Но это легко исправить, — Косинга самодовольно улыбнулся, — как только мы сообщим, что сделка с Банковским кланом сорвалась. — Удивительно, что я ничего об этом не знаю, — ровным голосом заметил Хего. — А как, по-вашему, мы преградили путь в Тид вам и вашим сородичам? У нас еще достаточно влияния, чтобы не допустить вас на Набу, — с каждым словом Палпатин все больше распалялся. — И вот что я вам скажу: мы уже уведомили республиканский Сенат о посягательстве Муунилинста на суверенитет и безопасность нашей планеты. Когда ни один из муунов не ответил, Косинга добавил: — У набуанского народа есть легенда о шести неприступных вратах, сдерживающих хаос. Дом Палпатинов — одни из таких врат. — А мы, мууны, олицетворяем хаос, — проронил Хего. Палпатин, взяв себя в руки, продолжил уже спокойнее: — Мы не против того, чтобы Набу влилась в галактическое сообщество, но не сейчас и не таким образом. — Косинга жестом пригласил муунов следовать за собой и повел их через сад к воротам дома. — Нам знакомы типичные методы, которыми Республика покоряет примитивные миры. Но мы не очередной мир Внешнего Кольца, с которым этот трюк удастся, — Он остановился, бросив гневный взгляд на муунов. — Избрание Тапало королем — путь к катастрофе. Вы бы и сами поняли это, если бы он победил. — А вы уверены, что этого не случится, — проронил Ларш. — Именно так. — «На страже Набу», — вдруг произнес Дамаск. — Что стало с ее автором — Беренко? — Похитители ворвались в поместье и увезли его в неизвестном направлении… — начал Косинга и остановился, повернувшись к муунам. Глаза его опасно сузились: — Вы что, угрожаете мне? В моем собственном доме? Дамаск улыбнулся, умиротворяюще подняв руки: — Я думал, мы обсуждаем историю. И лишь хотел полюбопытствовать, что произойдет, если вы не сможете сдержать наступающий хаос... Если Тапало все же станет королем Набу. — Этого не случится, — уверенность Косинги в собственных словах была непоколебима. — И вот почему: потому что вы сообщите своим дружкам в Банковском клане и Торговой Федерации, что потеряли всякий интерес к Набу. Что вы нашли себе другое развлечение по вкусу. Косинга прервался лишь на мгновение, прежде чем продолжил: — Вы далеко забрались от Муунилинста. Я настоятельно рекомендую вам вернуться на корабль и покинуть сектор Чоммель как можно скорее — пока кто-нибудь не пал жертвой несчастного случая. — Мы поняли ваш намек, — ответил Хилл, предостерегающе глянув на Хего. — И еще кое-что, — добавил Палпатин, когда они вышли на прямую дорожку, ведущую к воротам. — Уж не знаю, чем вас заинтересовал мой сын, а вы — его, но вы оставите его в покое немедленно. — Иначе вы подошлете своих мордоворотов? Или запрете юношу в четырех стенах? — усмехнувшись, уточнил Хего, игнорируя предупреждающий взгляд Ларша. — У вашего сына огромный потенциал. — И я не дам вам его загубить! Не сомневайтесь, я прослежу, чтобы мой сын не имел с вами никаких дел. Ни сейчас, ни в будущем. — Вы не сможете вечно держать его взаперти, — Хего качнул головой, — он не какая-то принцесса в башне и не ваша собственность. — Он мой сын, и я в праве решать, кто не сможет приблизиться к нему. — А мне дали понять, что люди Набу — народ весьма открытый и радушный. Верно, я ошибся. Однако, полагаю, гунганы тоже вряд ли согласятся с этим определением. — С меня довольно! — прикрикнул Палпатин, развернувшись и стремительно зашагав по дорожке, подал знак страже. — Убирайтесь с глаз моих долой! *** — Отец! — юный Палпатин окликнул их, едва войдя в ворота поместья. Короткая передышка, которую он себе позволил, чтобы не выдавать, как он спешил домой, поспособствовала тому, что румянец с щек спал (впрочем, рядом с Хего он вновь немного покраснел), а растрепанные ветром волосы оказались приведены в надлежащий вид. — Вы не говорили, что мы ждем гостей. Хего был удивлен едва ли не так же сильно, как Косинга. В плане старшего Палпатина сын должен был вернуться намного позже ухода муунов и, как Дамаск подозревал, не должен был узнать об этом визите. Как Хего подумал, юноша торопился специально, возможно как-то узнав о прибытии муунов и о том, кто их встретил. — Наши гости уже уходят, — холодно ответил Косинга. — Так скоро? — Палпатин нахмурился. — Я слышал, что их корабль совершил посадку днем. Где же ваше хваленое гостеприимство отец? Или, магистр Дамаск, вы спешите поскорее покинуть Набу? — Я полагаю, у нас есть еще несколько часов. — Хего посмотрел на Ларша, и тот коротко кивнул. — Мы не спешим. Косинга продолжал хранить молчание. Плэгас только чувствовал его все растущее возмущение, тщательно скрываемое. — Отец, позвольте пригласить наших гостей на ужин. — Желаете остаться? — уточнил Косинга, словно надеялся, что мууны откажутся. — Почтем за честь, — с улыбкой ответил Хего. *** Воздух был прохладным и пах цветами. Палпатин, заливисто смеясь, рассказывал Хего о ничего не значащих пустяках и случаях из университетской жизни. Он словно купался во внимании мууна и оттого сиял все ярче. Хего откровенно любовался огнем рыжих волос (восхитительно мягких на ощупь!), его грацией и глазами — чистыми, как вода, в которой отражалось безоблачное небо. Пока мууны в неловком молчании сидели на веранде с семьей Палпатинов, ожидая подачи последних блюд, Шив успел сменить учебную одежду на элегантную лиловую мантию мерцающего шелка. По словам юноши — одно из его любимых домашних платьев, в том числе благодаря цветам, вышитым по юбке и низу рукавов. Так Палпатин, по мнению Хего, был и сам похож на диковинный цветок. То, что они смогли уединиться, было едва ли не чудом: Косинга был слишком насторожен, его супруга и младшие дети проявляли интерес к муунам, но делали это формально, хотя Хего чувствовал, что, если бы не присутствие Косинги, они рискнули бы спросить о большем. Ларш, к счастью, сглаживал углы, в конечном итоге сводя разговоры к искусству и архитектуре. Он даже показал юношам несколько голоснимков с планет, на которых эти дети никогда не были, и фото Корусанта. В конце концов вино и напитки сделали свое дело, и бдительность Косинги ослабла. Палпатин, поднявшись из-за стола, покинул веранду, и только жестами показал Хего, что будет ждать его в саду, пусть сам он и отправился в дом. Хего улыбнулся и, выждав для приличия, встал из-за стола. Он понимал, что кто-то из охраны может проследить за ним, но не сомневался, что сможет обхитрить их. Даже если придется жульничать и применять Силу. *** Хего шел вглубь сада, полностью доверившись собственному чутью. И оно не подвело: под раскидистым деревом сидел Палпатин. Полы его домашнего платья чуть разошлись, открыв босые ступни и часть металлического украшения в виде змеи, обернувшейся вокруг щиколотки и ползущей по голени. — Магистр Дамаск, — юноша поднялся с земли, и веселость пропала с его лица. Он решительно шагнул к Хего, положил ладони ему на грудь и, встав на цыпочки, так, что муун стал его единственной опорой, поцеловал. Получилось как-то смазанно и неловко. Хего слышал, как колотится сердце юноши, и чувствовал его тепло под своими ладонями, удерживая за талию и целуя в ответ. Губы оказались мягкими и отчего-то сладкими. — Это было неразумно, — прошептал Хего, когда юноша отстранился и повернул голову, явно стараясь не смотреть на него. Хего не был уверен, что Палпатину знаком стыд, но состояние юноши было больше всего похоже именно на него. — Во-первых, нас могли увидеть. Во-вторых, это может не в лучшую сторону повлиять на твою репутацию. И, в-третьих, никто бы не решил, что не я стал инициатором поцелуя. — Прошу прощения, магистр Дамаск. Вероятно, вино... — Ты не пьян, и мы оба знаем это. Но не здесь и не сейчас. Хего показалось, что Палпатин весь буквально светится изнутри. Он почувствовал радость юноши, его сладостное предвкушение, увидел его лукавую улыбку и понял, что пропал. Можно было только восхититься изяществом расставленной ловушки и тем, как легко и приятно оказалось в нее попасть. *** На веранду Хего вернулся в одиночестве — юный Палпатин сказал, что собирается прогуляться, пользуясь возможностью, и действительно ушел куда-то вглубь сада, даже не попрощавшись. Словно в этом не было необходимости. — Благодарю за гостеприимство, — на набуанском произнес Дамаск, привлекая к себе внимание. — Нам пора. Хилл, вежливо кивнув Амаре (с ней оказалось на удивление приятно вести разговоры как об искусстве, так и о финансах), поднялся из-за стола. Им в самом деле давно стоило покинуть дом Палпатинов — хотя бы для успокоения Тапало и остальных муунов, — но свое недовольство он мог выразить и вдали от чужих глаз и ушей. — Вас проводят, — Косинга махнул рукой, подавая знак страже. — И запомните мои слова, магистр. Сделка с Тапало принесет вам только разочарование.