шоколадный

это все повторяется из раза в раз, и каждое утро напоминает день сурка. но сегодня все по-другому. сегодня Чонин заехал пораньше — в шесть утра, — и пришлось встать ещё до восхода солнца, чтобы встретиться. он всегда так занят, что едва удается обменяться парочкой слов в переписке — что уж тут говорить о встрече. и все же он здесь. и все же он каждый раз пишет: “я только что вернулся в общежитие“, будь это в три часа ночи или в пять утра. Чонин не знает, как проявить любовь иначе — и потому она заключается в его коротком “я дома“, в его минутных звонках в перерывах от индивидуального расписания, и в этих двадцати минутах до восхода солнца. рассвет зефирный на вкус: он разливается пастельными цветами по краю земли, отражается в дрожи глади воды реки Хан и придает интимность этому моменту. прохладно. пахнет ранним утром, морозом и зимой. Чонин — совсем близко: он сжимает кофе в стаканчике, всматривается вдаль и слегка улыбается. — мне скоро нужно будет уходить, — отпивает, — на свое расписание. да... у него сегодня — работа, вновь весь день на ногах, а вечером — уроки вокала, спортзал и, если повезёт, баббл. и часто его так не хватает. до знобящего чувства пустоты под ребрами, до отчаянного чувства одиночества внутри... и все что остаётся — коснуться его руки сейчас, пока он никуда не ушел, пока не сбежал, постоянно занятый, и пока он так близко. Чонин сплетает пальцы, прислоняется плечом. — когда выйдет альбом и пройдёт промо, у меня появится больше времени, — говорит он. — сходим куда-нибудь вместе? а Чонин кусает губы, опускает взгляд, отводя его от рассвета, и слегка переминается с ноги на ногу. и понятно без слов: извинения остаются при нем, потому что не хватает смелости сказать. и он бы правда попросил прощения. за то, что так редко удается встретиться, за то, что когда-то часовые переписки превратились в “привет“ и “пока“... за то, что не может быть рядом, когда это так нужно. и за то, что он боится, что этот общий рассвет может стать последним. и пока он не произнес ни слова, развернуться к нему, прихватить за шарф... Чонин скользит пальцами по стаканчику кофе, едва не выронив его, ловит на себе взгляд и тихо выдыхает. сухо поцеловать его. он пахнет своим парфюмом — от него веет чистотой, как от этого рассветного неба, — и бесконечной любовью. и Чонин с сорванным сердцем отвечает на ласку, когда тянется вперёд, когда мажет губами по щеке ко внешнему уголку глаза... его голос сбивается на шепот, дрожит, когда он тихо произносит: — я боялся, ты совсем остынешь ко мне. свободной рукой — по пуговицам его пальцо выше. погладить по шее, вновь поцеловать... Чонин едва улыбается, нехотя отстраняется и тихо смеётся. — я правда так боялся. нет нужды переживать. пускай он занят, пускай расписание не отпускает его, главное — он здесь. ведь каждое утро, как день сурка... ничего не меняется. ничего, кроме этих двадцати минут до восхода солнца. и Чонин в следующий раз заедет пораньше вновь. он оставит водителя в машине, подведёт к набережной, и снова вместе встретит рассвет. потому что у него не останется больше никаких сомнений... он знает, что любим. ему это доказали поцелуем за несколько минут до восхода солнца.