тёплый

он пришел прощаться. сейчас, в час ночи, он пришел прощаться. Минхо писал об этом в мессенджере. говорил, что у этих отношений нет будущего и перспектив: он работает слишком много, редко видится и не всегда может даже отправить сообщение. бесконечно занят, всегда вне зоны доступа: то в туре в Японии, то в США, то во Франции... Минхо стыдно, и он просит все закончить. “давай расстанемся“. он говорит эти слова сбито, с дрожью в голосе. он говорит: “все кончено“, тянется вперёд и целует. он говорит: “у нас нет будущего“, когда цепляется пальцами за складки одежды, когда прячет нос в изгибе шеи... когда прижимается губами к горячей коже, когда неровно дышит, с трудом держа себя в руках. внутри сводит, болит — невыносимо, мучительно, — когда Минхо произносит такие слова, но не может отойти ни на шаг назад. он скучал. так сильно. но решение было принято: он приехал, чтобы расстаться. в прихожей не включен свет. в отдельной комнате неярко горит экран ноутбука, а здесь Минхо прижимает к стене, полностью одетый — хоть бы скинул обувь, — задевает зубами кожу под углом челюсти и шепчет: — я здесь, чтобы все закончить. — он отпускает одежду, разом заныривает ладонями под ее нижние края и касается живота. — ...но почему так хочется продолжать. не виделись непозволительно долго. у Минхо сначала — тур, затем — альбом, после — усталость, сопряженная с загруженным расписанием. и оба понимают, что в этой любви нет счастья: лишь бесконечное ожидание и попытки выискать хотя бы одну свободную минуту. но в этот раз у Минхо в распоряжении целая ночь. ночь и необходимость расстаться... последняя возможность быть вместе. потому что он так решил. и когда он прикусывает за нижнюю губу, и когда сбито выдыхает, и когда приоткрывает глаза, раскрывая поцелуй, — он так решил. он решил коснуться пальцами раскаленной кожи, решил задрать одежду до груди... решил провести ладонью по ребрам, сгибая колено и раздвигая им чужие бедра. сегодня слишком много решений, которые никак не похожи на расставание. Минхо знает. поэтому он закрывает глаза, убирает руки, прихватывает за лицо одной ладонью, пальцами второй сжимает шею кольцом... кружится голова, темнеет в глазах, прежде чем он ослабляет хватку, прекращая наблюдать. не отстраняется — целует, — прижимается грудью, чувствуя ускоренное сердцебиение. он не может понять, его ли сердце так клокочет, но это и не важно... не важно, когда дрожат ладони, не важно, когда жгутся чувства внутри. Минхо отстраняется, сразу губами — по шее, тут же душой — нараспашку... он замирает, гладит руками по плечам. пальцами — в его волосы, поцелуем — к виску. и Минхо, кажется, совсем теряется, ломается и сдается: ластится, словно кот, навстречу каждому касанию, опускает одну руку вниз и прихватывает за бедро. слегка приподнимает. — нам нужно расстаться, — шепчет он. — ты уже говорил. почему не уходишь? Минхо сжимает зубы и замолкает. он прячет лицо в складках растянутой домашней футболки и отвечает: — не хочу. — тогда и не нужно. — ладонью — по его волосам ниже, к шее, к плечам... — останься. Минхо сжимает зубы, цепляет за второе бедро и приподнимает, направляясь в спальню. он хотел уйти. хотел оборвать эти отношения, которые ни к чему не приведут, и навсегда закрыть за собой дверь. но его попросили остаться. поэтому Минхо будет рядом. в последний раз.