тёплый

он распахивает края пиджака, берет за руки и кладет их себе ниже ребер. тихо улыбается, прислушивается к голосам по ту сторону двери. в гримёрке до неприличия тихо, темно: слышны только шуршания ткани его рубашки, а ещё — дыхание: уже немного сбитое, но пока ещё не сорванное. непонятно, надолго ли хватит обоих: Минхо едва держится, чтобы не расстегнуть верхние пуговицы, и становится почти невозможно устоять на ногах от близости и запаха его парфюма, приятного до щекотки. под линией челки он скрывает свой взгляд — однако и без того понятно, в каких смешанных чувствах находится. ребята уже в комнате ожидания, но здесь задерживаются двое — гримерная закрыта только лишь на язычок дверной ручки: зайти может кто угодно. но, похоже, Минхо это нисколько не волнует. он склоняется, прищипывает мочку уха... выдох. — я говорил тебе обращаться ко мне неформально, — шепчет. — так мы станем ближе. он и так до невозможности близко — это ощущается неприлично и незаконно, когда каждый его вдох чувствуется грудью, а тихий голос кажется оглушительно-громким. Минхо делает шаг вперёд, подхватывает за бедра, сажает на маленький столик: позади — зеркало с лампочками, а поясницей ощущается огромное количество баночек. несколько из них падает на пол — какие-то крема, тональники, консилеры... неприятно под бедром колется тонкая палетка: на ощупь найти, достать, отбросить... она скользит по лакированной поверхности стола с характерным звуком, застывая на самом краю. а Минхо губами жмется к шее, игриво прикусывает, невнятно что-то говорит. здесь ничего не видно. чувства обостряются на все сто: лишившись возможности что-то рассмотреть, тактильные ощущения раскрываются совершенно по-другому. Минхо склоняется ещё... под лопатками — лёд зеркала, а он сжимает талию, целует плечи через одежду и продолжает невнятно шептать, доведенный до безумия и раскаленного желания: опасная ситуация, рискованная, особенно когда по ту сторону двери включается свет, а голоса становятся все громче. Минхо плевать. а его галстук щекочет приоткрытые ключицы, скользящий и плотный... Хо проводит носом по шее снизу вверх, щекоча волосами под челюстью, открывает глаза — пусть и знает, что ничего не увидит, — и спокойно полузвонко произносит: — схвати меня за галстук и скажи, что никогда не отпустишь. затем, задевая губами кожу, шепотом добавляет: — и ещё можешь обнять меня ногами. сорванный пульс клокочет на корне языка, пока запах его парфюма с нотками цитрусов чувствуется во рту. Минхо доволен, когда одна из его просьб остаётся услышанной — между ногами он ощущается до невыносимого приятно, пока вяжет внизу живота горячее чувство. как же ему идет галстук... но ещё лучше он смотрится намотанным на кулак. и Минхо почти мурлычет от удовольствия, когда тихо — ему на ухо: — никогда не отпущу. неформально. он сжимает талию крепче. отстраняется всего на секунду, чтобы взять кепку с края стола — элемент его сценического образа сегодня, — затем одной рукой пододвигает к себе ещё ближе, прижимаясь. он отпускает, гладит по волосам, целует в лоб и надевает кепку. намеренно натягивает ее пониже, пока кто-то топает по ту сторону двери... кусает за нижнюю губу, подныривая под козырек, прячется, приоткрывает рот, коротко целует и улыбается. — не отпускай меня. сжать ленту его галстука покрепче... дверь открывается. замирает пульс, ослабляется хватка — однако он, позади себя придерживая за ноги выше колен, кусает в хрящик уха. — нет. потянуть его вновь к себе, пока страх трепетом щекочет под ребрами — дверь закрывается только через полминуты. и эти тридцать секунд кажутся вечностью. Минхо открывает глаза, улыбается, жмется щекой. — теперь это будет не только наш с тобой секрет.