жемчужный

— лучше бы я был мёртв. он шепчет, шепчет в шею, жмется ближе, сжимая в дрожащих руках — а горло больно саднят закованные в рамки приличия слезы. каждый раз, закрывая глаза, он боится — до мучительной боли под грудиной, до сдавленной от чувств глотки, до холодной дрожи по лопаткам и рукам, — каждый раз он боится, что, открыв глаза снова, останется один. для Криса одиночество подобно смерти. и лучше бы он был мертв, чем снова остался без никого. и он льнётся ближе, и он беспорядочно целует — только бы не уходили, не оставляли, не покидали его в этой темной комнате общежития... даже фиолетовый ночник не помогает — не поможет ничего. и нет никакого смысла пытаться жить, если в голове — то имя, которое Крис повторяет себе каждый час, минуту, секунду, — и нет никакого смысла дышать, если в руках нет сердца, ради которого он бы осушил океаны и обошел бы весь космос. и Крис боится. он напуган до головокружения и темноты в глазах, до озноба по спине и рукам — напуган, что сейчас, в этой фиолетовой комнате, он обнимает не человека, а пустоту. да даже если так — пусть. да даже если ему это все мерещится — этот блеск глаз в полумраке, это сбитое дыхание, это человеческое тепло, — пусть. Крис не открывает глаз. — лучше бы я был мертв. не открывает, потому что знает, что в его руках не чья-то душа, не чья-то любовь и не чья-то жизнь а пустота. а он жмется ближе, а он прижимается щекой, а он пытается унять трепет в пальцах, отдающий в самую грудь... он старается дышать ровно, спокойно — но получается лишь рвано выдыхать, сдерживая слезы, щипающие нос. получается лишь прятать лицо в складках простыни — и обнимать, обнимать, обнимать до пульсирующей боли в руках и практически умершего сердцебиения. никого нет. нигде, кроме его головы и разума — кроме его снов, в которые он готов погружаться вновь и вновь, вновь и вновь — лишь бы быть с кем-то. — лучше бы я был мертв. он один. на ледяной постели, обнимающий подушку и сорвавшийся на плач. и, может, пока что бьётся его сердце — и он продолжает дышать, ходить, существовать; и, может, он кажется живым снаружи — улыбчивым на камеру и чутким к другим. но внутри Крис уже мертв. и все что у него осталось —ледяная, тихая и безразличная пустота.