Оковы

Трон Баала помнился слишком отчетливо. Крошечная точка в бесконечной вселенной вмещала всю силу, накопленную мертвым отцом за долгие годы, пока его план сбывался сам собой. Воющий ветер грозил смахнуть, как крошки со стола, любого, кто ступил туда, где нет места смертным — и обрушить в синее, как беззвездное ночное небо, необъятное пространство Бездны. — Я отказываюсь! Отказываюсь от порчи! Вытащи из меня эту мерзость! — проорала Мейв почти в лицо посланнице богов, прежде чем та успела разъяснить, в чем состоит выбор. Ее голос прорывался скрежетом, полнился эхом. Ее силуэт, если расслабить глаза, казался ломким, будто распадался между планами. Тело взрезали трещины рваных ран, кровь струилась из них, клубилась вокруг нее, курясь черным дымом, а дым складывался в очертания Убийцы — аватара Баала. Мейв была больше монстром своего отца, чем собой. Имоен вперила в Саревока тревожный взгляд, хмурая, как никогда. Они думали об одном и том же: что бы ни предложила Солар, это не будет спасением. Ничто не будет. — Ты сможешь сделать выбор лишь единожды. Ты уверена, дитя бога? — Да, да, да! Я уверена! Я снова хочу быть смертной! Сделай меня смертной! Солар протянула руку — от одной близости сияющего создания аура Мейв заклокотала, а сама она сжалась, точно избегая жгучей боли. — Скверна будет отделена от твоей сути и навсегда запечатана в чертогах Целестии… — Я согласна! — голос дрожал и взвивался шипением. — Давай уже! — …но я чувствую, что сущность Баала проникла в твою душу слишком глубоко. Стерлась граница, где заканчивалась ты и начиналась порча. Это видно и невооруженным глазом… Саревок не видел ее лица, но трепетавший силуэт мертвенно застыл. Завыла натянутой струной связывающая их невидимая нить, передавая ее первобытное, ничем не сдержанное отчаяние. И резонируя с его. — Но… как?.. — я же старалась, я боролась, я была хорошей, я не хотела! Солар развернула крылья, развела руками, указывая на опустевшие сосуды — буквальное воплощение хранилища, питавшего силой мертвого бога. — Чтобы ослабить Амелиссан, ты пропустила через себя слишком много силы Баала. Все сущности, что таились в бассейнах чистой энергии, теперь твои. Кроме того, вспомни о всех отнятых тобой жизнях. О войне, которую ты вела со своими братьями и сестрами. Каждое убийство родича оставляло на тебе отпечаток слишком глубокий, чтобы душа могла оправиться. Вот та среда, которая требовалась порче, чтобы разрастись. Как бы то ни было, рассуждать о ее природе уже поздно, дитя бога… Саревок приблизился, взял ее за руку, заставляя на себя смотреть — она впустила его в свое поле зрения нехотя, как надоедливую преграду, если вообще могла видеть. Мейв крупно трясло, вибрация передавалась его пальцам, а кожу жгло даже сквозь перчатку. — Тебе под силу обуздать ее. Это единственный путь, — он говорил быстро, но она успела вырвать свою руку и ощетиниться. — Тебе не вернуть того, чего нет, даже с помощью богов. Но ты можешь стать большим. — Боюсь, что он прав, Мейв… — прошелестела Имоен осторожно. — Мне жаль, очень жаль… но выбора нет. Ты не выживешь, если откажешься… Все то, что осталось от самости Мейв, не могло поверить, что ее сестра только что освободилась от порчи и стоит на ногах, а ей такого шанса не дано. Если бы взглядом можно было убивать, Имоен затихла бы именно поэтому. Солар продолжала: — Твое смертное тело не выдержит долго. Ты можешь принять свою силу и с помощью богов овладеть ею. Никто не становится богом в мгновение, просто пожелав, но у тебя есть это право по рождению… — Да вы что, не видите?! Не видите, во что я превращаюсь? Это не я! — взревела она, раздираемая пограничьем, и контуры ее фигуры затрепетали, как оборванный стяг под штормовым ветром. — Я не могу так больше! И Солар спросила в последний раз: — Хочешь ли ты, чтобы я освободила тебя от сущности Баала, дитя бога? Ни Саревок, ни Имоен не имели ни единого шанса ее остановить. — ДА! Никакого прощального жеста, только взметнулся столб густого черного пламени. — Это ее желание, — сказала Солар, вкладывая в свой ледяной тон нечто вроде сочувствия, — и оно свято. В разреженном воздухе плана, названного Троном Баала, повис крик. Он существовал еще несколько секунд: вначале как эхо, затем как смутный шум вдалеке и, наконец, слабое дуновение воздуха — последний след Мейв из Кэндлкипа.