Гнездо

Минхо, наплевав на все правила приличия, буквально влетает в здание гнезда и останавливается у стола бывшего «ресепшена». Вместо привычно сидящего там Хенджина — Хан, он залипает в свой телефон, сидя на высоком стуле, который обычно является насестом Хвана перед его ноутом. Джисон вскрикивает от испуга, не ожидая увидеть перед собой альфу, который так беспардонно вломился в святая святых. Без разрешения старшего омеги и без монеты. — Какого черта? — Хан прижимает руки вместе с телефоном к груди, удивленно смотря на взъерошенного Минхо перед собой. — Где Хенджин? — скороговоркой произносит Ли, из-за чего едва ли удаётся разобрать слова. Сбоку хлопает дверь, и в холле появляется ещё один омега, явно почуявший альфу на их территории. Феликс смотрит на брата точно таким же удивленным взглядом, как и Джисон, не понимая, почему тот позволил себе войти, хотя раньше никогда не нарушал установленных тут правил. — Что ты тут делаешь без монеты и разрешения Джина? — низкий голос младшего Ли, усиленный эхом, раскатом проходится по холлу. — Где он? — повторяет свой вопрос Минхо уже более спокойно, смотря теперь на брата. — Недавно ушёл по делам, — чуть прищурившись, произносит Феликс, ему совершенно не нравится появление старшего в таком взбудораженном виде. — Успокойся, ты перепугаешь всё гнездо своим шлейфом виски с вишней. Только сейчас Минхо осознаёт, насколько, наверное, от него фонит собственными феромонами, которые могут плохо повлиять на омег тут. Джисон и Феликс к нему привычные, но вот остальные, а особенно дети, могут почувствовать опасность, и начнётся паника. Ему это не нужно, поэтому альфа старательно приглушает собственные феромоны, беря их вновь под контроль. — Так-то лучше, — вобрав наконец воздух в грудь, говорит Джисон. — Ты чего в таком состоянии? Что-то случилось? Нужно срочно найти Джина? Погоди, — Хан принюхивается. — У тебя что, гон скоро? — Чего? И ты припёрся в таком состоянии сюда? С ума сошел? Хенджин убьёт тебя! — возмущению Феликса нет предела. Он ненавидит альф во время гона больше, чем что-либо на этом свете, слишком ярки воспоминания о собственном побеге от одного такого, который едва не убил его своими собственными феромонами и накачанными руками. У Минхо гона быть не должно, рано ещё, но омеги, судя по всему, учуяли что-то, чего он сам не ощущал. Неужели воспоминания так сильно повлияли на организм? Может, волк решил во что бы то ни стало наконец заполучить свою пару? Черт, это может плохо кончиться. — За Хенджином ушёл тот мальчик альфа, которого он выхаживал тут, — в холле предсказуемо появляется ещё одна омега. Рюджин медленно подходит к столу и тут же благодарно улыбается Джисону, который двигает ближе к ней стул. — Не знаю, что именно произошло, но Джинни выглядел слишком обеспокоенно и сказал, что ему нужно отлучиться ненадолго по делам. Попросил нас, — она кивает на двух других омег, — присмотреть тут за всем. Минхо это совершенно точно не нравится. Хенджин редко покидает гнездо, обычно только для походов в больницу или по другим важным делам, о которых люди или сам Ли всегда знают. Тут же ситуация необычная, отчего-то вызывающая дикую тревогу у волка внутри, заставляя формироваться когти. Он может обратиться и попробовать по запаху найти омегу или мальчишку, но первым делом решает позвонить главе Воронов. Тот отвечает, что Хенджин пропал с радаров, как только вышел за границу их территории, и всё ещё не вернулся. Подтверждает также присутствие волчонка, узнав в нём своего, они решают, что тот по приказу Минхо следует за омегой. Да что происходит? Ли едва не кидает телефон в мраморную стену, но быстро останавливает себя, заметив беспокойство на лице брата, который подошёл к нему. Очевидно, Минхо не удастся сдержать выбросов феромонов в таком состоянии, поэтому лучшим решением будет и правда обратиться и пойти самому искать. — Главное — не наделай глупостей, — голос Джисона звучит слишком печально, и это режет слух Ли. Он ведь так нормально и не объяснился с Ханом, а сейчас всё ещё больше запуталось из-за воспоминаний. Нет, это Минхо запутался, а слишком понимающий взгляд Джисона вбил последний гвоздь в гроб его мыслей и чувств. — Может, просто дашь ему время? Он в любом случае вернётся, ведь тут осталась Юми, — Феликс осторожно кладёт руку на плечо альфы, на самом деле готовый в любой момент отпрянуть, если тот взбрыкнет, но нет, Минхо успокаивается. Может, от его слов, а может, от этого жеста. Точно, Юми. Хенджин никогда не простит себе, если оставит свою драгоценную одну. И правда, стоит подождать. — Садись, думаю, ты знаешь пароль от компьютера Хенджина и тебе наверняка нужно работать, — Джисон покидает своё насиженное место, уступая его Минхо, Рюджин тоже поднимается и с помощью Хана скрывается за дверями в игровую. — Это же против правил, — запоздало произносит Минхо. — Но так будет лучше для всех. Я посижу за стойкой, а ты занимайся своими делами, — Феликс устанавливает перед собой планшет и вытаскивает из ящика стопку документов. Они молча сидят, погрузившись в свои дела, которые немного помогают отвлечься от пагубных мыслей. Хенджин вернётся, он всегда возвращается.

***

Хенджин смотрит на Чана и не может отвести взгляд. Альфа выглядит израненным не только телом, но и душой, в глазах читаются такая боль и пустота, что становится даже немного страшно. Им не о чем говорить, твердит себе Хван, но каждый раз оказывается напротив этого человека, не давая утихнуть той боли, что зародилась ещё задолго до потери крыльев. Ведь именно Чан вложил в его руки нож, сказав, что всегда нужно уметь защищать себя, любой ценой. Хенджин справился с этим, правда, вонзив лезвие в человека, который и не пытался сопротивляться. Хван никогда не забудет выражение лица Сынмина, который стал его первой «жертвой», пусть, как оказалось, и выжившей, но долгие годы Хенджин об этом не знал, как и о том, каким образом парнишке удалось перенести такое ранение. — Джинни, — хрипло и с лёгким надрывом. Кажется, Чан только после этого наконец-то вдохнул воздух в свои лёгкие. — Прошу тебя. — Ты ведь и сам знаешь, что ничего не выйдет, да? — в этот раз их трое: два раненых альфы и один ничего не понимающий омега. — Ваша история закончена, и к ней написан эпилог, — Чонин — тот самый тигр — говорит об их жизни как о чём-то предначертанном. — Наша же должна начаться с чистого листа, ты так не думаешь, хён? Хенджин смотрит на молодого альфу и совершенно не может понять, как судьба могла подкинуть истинного в такой странный момент. Хвану не померещилось тогда, что патока, окутавшая его, слишком уж правильно смешалась с собственным ароматом. Хенджину кажется, что он стоит на перепутье своего прошлого и будущего, но жить ему хочется в настоящем. — Ян Чонин, ты глупец, если думаешь, что я не знаю имени того, кто подставил меня тогда, — холодный взгляд Хенджина заставляет альфу поумерить свой пыл. — Именно ты лишил меня крыльев, пусть и чужими руками. Чонин хочет оправдаться, но у него никак не получается. Впервые в жизни он ощущает себя потерянно и совершенно не подготовлено, будто его резко вывели на сцену, не сказав даже, в какой постановке он должен играть. Ян привык знать всё и планировать на годы вперёд, расставляя фигуры по местам, чтобы в итоге получить своё истинное сокровище. Вот только мир оказался совершенно не готов к тому, что его ожидает при встрече истинной пары, и сопротивлялся как мог. — Убирайся, возвращайся туда, откуда пришёл, — Хенджин звучит словно экзорцист, изгоняющий дьявола, и даже стук капель дождя не заглушает его голос. — Однажды ты поймёшь, что мир куда сложнее, чем ты можешь себе представить, и не всё можно решить так, — Хван замолкает, не имея возможности подобрать правильное слово, но всем и так всё понятно. Ян прикрывает глаза, пытаясь унять все те чувства, что вызвала в нём эта тирада. Мир рушится под его собственными пальцами, сквозь которые течёт кровь. Если он не поспешит, то может и остаться тут навсегда. Чонин в последний раз смотрит прямо в глаза своему истинному и шепчет обещание вернуться, а после скрывается в темноте переулка. Чан же остаётся. Истекающий кровью, он стоит и смотрит на птицу, которую собственными руками лишил крыльев. А заслуживает ли он прощения? Нет, но иначе альфа не может. Не может без своего омеги. Лучше тогда умереть тут, прямо на этой границе между двух миров, остаться последней вспышкой в глазах любимого. — Скажи, — Хенджин всё же начинает говорить и подходит, сам переступая через барьер, разделявший их до этого, — ты правда хотел наследника или наследницу от меня? Чан улыбается окровавленными губами и кивает. Хотел, конечно же, хотел. Альфа до последнего сдерживал себя, чтобы не пометить омегу и не уговорить его перестать принимать таблетки, но не успел. Ноги подкашиваются, и мужчина падает на колени, но вместо асфальта под головой оказывается чужая грудь, а плечи обнимают такие родные руки. Спокойно. Бану так спокойно и хорошо в этих объятиях, больше нет боли и страданий, только тепло и дыхание, опаляющее ушную раковину. — Хотел, — голос кажется совсем слабым, а губами удаётся шевелить с неимоверным трудом. Чан так устал, ему хочется закрыть глаза и утонуть в этих объятиях. — У нас есть дочь, — Хенджин начинает гладить Бана по голове, рассказывая о том, как она похожа на своего отца, какая она сильная, учитывая, через что пришлось пройти беременному омеге. — У неё глаза твои, такие же нежные, — Хван смеётся грустно, глотая собственные слёзы. Ему нужно быть сильным, чтобы проводить свою любовь. — Знаешь, какое первое слово она сказала? — Чан едва заметно качает головой, силы совсем покидают его, и он никак не может понять, отчего же так. В отличие от омеги он не видит страшной раны, тянущейся от плеча и заканчивающейся торчащим ножом где-то в районе печени. — Печенье, — Бан смеётся и давится чем-то вязким, что начинает стекать по его подбородку, но мужчине всё равно, главное — это слышать родной голос и чувствовать чужой смех. Когда-то давно, ещё в прошлой жизни, Чан подсел на поедание печенья с шоколадной крошкой и малиной, из-за чего Хенджин посмеялся, сказав, что их ребёнок скажет сначала «печенье!», а потом уже папа и отец. Так и случилось, правда потому что Феликс постоянно баловал своей выпечкой всех детей. — Я хочу повидаться с ней, — произносит Чан, надеясь на положительный ответ. Ему так хочется увидеть лицо собственного ребенка. — Наверняка она такая же красавица, как и ты, — хриплый кашель. Хенджин плачет, пусть его слёзы и смывает дождь, но всё же они мешают нормально говорить. Ему бы тоже хотелось, чтобы отец и дочь встретились, но было уже слишком поздно, как и всё в жизни Хенджина. — Она будет очень рада, ведь видела тебя лишь на фотографиях, — Хван так и не смог удалить их с телефона и по итогу решил, что Юми имеет право знать, как выглядит Чан. — Ты оставил фото, — голос звучит совсем слабо, едва слышно, но Хенджин вслушивается в каждый произнесённый звук. — Я люблю тебя. Чан в руках замирает, окончательно переставая показывать признаки жизни. Непроизвольно Хван смотрит на дорогие часы на чужом запястье — три двадцать три, время смерти. Хенджин, задыхаясь от рыданий, осторожно прикрывает чужие глаза двумя пальцами и даёт волю эмоциям. Он кричит на этот мир, сжимая в руках того, кого когда-то слишком сильно любил. Голос начинает хрипеть, а слёзы заканчиваются вместе с дождём. — Я помогу, — произносит кто-то рядом, заставляя Хенджина вздрогнуть. Взгляд затуманен, но омега всё равно распознаёт в говорящем Йоля. Вот и всё. Кольцо замкнулось.