безликие

Ким Намджун с раннего детства знал кровь на вкус, пропитывал легкие ее специфическим металлическим запахом и упивался болью во всех ее проявлениях. Его отец - некогда успешный боксер — погиб после полученных травм в результате одного из подпольных боев, ярым участником которых он являлся. Мальчику тогда было всего три. Папа, убитый горем, начал стремительно сходить с ума, его глаза наполнялись слезами каждый раз, когда смотрели на сына — точную копию умершего мужа. В ветхом доме на окраине все чаще стали появляться странные, дурно пахнущие люди в компании нескольких бутылок алкоголя, которых омега встречал взглядом, полным надежды на быстрое облегчение и утопление скорби в едких жидкостях. Эти люди были бывшими друзьями отца, такие же спортсмены, участвовавшие в подпольных боях и зарабатывавшие на ставках зрителей. Им быстро удалось убедить вдовца в том, что сын должен продолжить дело отца и стать лучшим бойцом в Трансире, опуская истинные желания попросту нажиться на физически крепком мальчике. В пять лет Намджун впервые надел боксерские перчатки. Детский разум тогда не понимал, почему нужно бить других, почему нужно приносить боль тем, кого он даже не знал и видел первый раз в жизни на ринге. Но заботливые друзья отца ловко обработали альфочку, четко контролировали его режим и посещение тренировок, мастерски растили из ребенка бойцовую собаку, готовую наброситься на противника в любой момент. Только команду дайте. Намджун особо не сопротивлялся. Просто не знал, какого это жить по другому, как обычные дети. К двенадцати годам альфа окреп, бился с парнями постарше, славился отсутствием поражений и обрел авторитет в глазах моральных уродов, устраивавших бои для подростков. Переломным моментом в жизни Намджуна стал четырнадцатый год его насыщенной жизни. Сердце бедного папы, не выходившего на долгий срок из запоя после смерти главы семейства, не выдержало, тихо остановилось во сне после приличной порции алкоголя. Его нашли на прокуренной кухне с единственной горящей лампочкой, за столом, где он уснул в окружении пустых бутылок дешевого пойла и пепельницы, перебитой оранжевыми бычками. Намджун, как любой ребенок, в глубине души любил безответственного папу, очень тяжело переживал потерю второго родителя. Несколько месяцев он скрывался по сомнительным домам друзей отца от служб опеки, продолжал зарабатывать деньги, вымещая горечь утраты на противников. Но один бой стал для Ким Намджуна последним и решающим его дальнейшую судьбу. В ту ночь, в подвале с кучей зрителей он забил почти до смерти семнадцатилетнего паренька, который по своей глупости напомнил альфе о папе в не самом приятном ключе. Как это бывает у животных, разум полностью отключился, отдавая абсолютную власть инстинктам и чувствам. Руки не прекращали бить по изуродованному телу, гул поддерживающей толпы в ушах подливал масла в огонь, оправдывал зверства и возносил Намджуна на почетный пьедестал выставки бойцовых собак. Только после того, как его оттащили, отвели в раздевалку и дали время, чтобы прийти в себя, отуманенный нечеловеческой злостью и дикостью разум начал трезветь. Невыносимое чувство стыда вперемешку со страхом за жизнь другого человека набросились на Намджуна, как он на того паренька. Тело беспощадно трясло в лихорадке, глаза наполнились ужасом от осознания своего падения после потери контроля. С тех пор Намджун навсегда посадил безжалостного пса внутри себя в клетку, обмотал его шею толстой цепью и снял боксерские перчатки, клянясь самому себе, что больше их не будет на руках. В детский дом он попал через несколько недель. Сам сдался органам опеки, понимая, что продолжение такой жизни приведет его рано или поздно к статусу убийцы или мертвеца, положившего на себя руки из-за неимоверных угрызений совести и чувства вины. Так и началось исцеление падшей души Ким Намджуна. … Намджун выкуривает третью сигарету подряд, сидя в темном кабинете за большим круглым столом в компании Ена и двух его приближенных. Альфа, как и Мун, большое количество времени проводил в этом месте — штаб-квартире, и сегодняшняя ночь не стала исключением. Буквально пару минут назад Ену позвонил Чонгук и сообщил о ситуации с Тэхеном, из-за чего старший какое-то время сидел, задумчиво смотря на панораму ночного города. — Что думаешь делать? — спрашивает Намджун с клубами дыма, от которого глаза уже начинают слезиться, а в носу колюче свербит. Мун игнорирует с минуту, рассматривает жизнь за окном и выдыхает тяжело, раскладывая мысли в нужном порядке. — Ты отправляешься в Просперит, Намджун, — отрезает Ен. Рука, подносящая сигарету к губам, застывает в воздухе от ступора альфы, в помещении наступает могильная тишина, в которой слабо, еле заметно слышится шуршание тлеющего табака. Двое приближенных ерзают на своих местах, смотря то на одного, то на второго, не до конца понимая, для чего Ен отправляет сына в столицу. — И что мне делать в Просперите? — недовольно хмурится Намджун, отмерев. — Будешь работать под прикрытием в личной охране Ким Сокджина. Твоя задача — передавать полезную информацию о сотрудничестве столицы с югом, втереться в доверие Главы и переманить на сторону севера. Поддержка Просперита нам необходима, — произносит Ен, а у всех находящихся отпадает челюсть от удивления. — Господин Мун, Вы уверены, что это хорошая идея? — вклинивается один из приближенных, явно встревоженный таким решением. — Я уверен в том, что дальнейшие атаки Иана не заставят себя долго ждать, а работа под прикрытием в личной охране Главы принесет нам уйму полезной информации. Все-таки они спят друг с другом, — твердо отвечает Ен. Намджун уже хотел взъерепениться, начать возмущаться и противиться, но быстро вспомнил обстоятельства, в которых находится и в которых нет места недовольствам и желаниям. Поэтому стиснув зубы, лишь глубоко вздыхает и напряженно затягивается. — Когда мне выезжать? — спрашивает он, смотря в затылок дяди, все так же устремившегося в ночной пейзаж города. — Через несколько дней. Как только мои люди подготовят тебе новые документы, новую биографию и новую личность. — Снова? — горько усмехается Намджун, отталкивается от спинки кресла и тушит сигарету в пепельнице. — Такова наша реальность, Намджун, — вставая, с сожалением произносит Ен и берет со спинки свой пиджак. — Я поеду в дом, Чонгук с Хосоком скоро привезут Ким Тэхена. Надеюсь, у них все пройдет гладко, —с тяжелым выдыхом в конце говорит альфа. — Останешься там? — Нет, вернусь, как только поговорю с этим омегой. Альфы на секунду встречаются взглядами. Глаза Намджуна пропитаны ловко скрываемой тревогой, а Ен смотрит с явным спокойствием, пытаясь вселить его в сына. Он оставляет мужчин, глухо хлопнув дверью. — Распорядитесь, чтобы мои новые документы были готовы, как можно скорее, — произносит Намджун приближенным, и оба кивают коротко. — Конечно, Господин Ким. Даже не переживайте на этот счет, — уверяет один из них, застегивая пуговицу на пиджаке. — Мы можем идти? — Да, да. Конечно, идите. Завтра жду отчеты по окраинным городам, — отвечает альфа. — Конечно, Господин Ким. Когда Намджун остаётся один, он уже собирается закурить четвертую сигарету, но вибрация мобильного отвлекает его. Увидев звонящего абонента, альфа расплывается в уставшей улыбке и заметно расслабляется. — Да, Сохи. — Намджун, где ты? — орет омега в трубку, пытаясь перекричать музыку на фоне. — Лучше ты мне скажи, где находишься, — напрягается альфа, понимая, что сестра не устроила одиночную вечеринку в своей спальне, а пошла в людное место, где ее легко может кто-то узнать. — Прошу, не говори, что ты поперлась в клуб. — Ладно, не буду, — хихикает Сохи, давая понять, что знатно накидалась. — Твою мать, Сохи, ты серьезно поперлась в клуб и нажралась? — начинает закипать Намджун от беспечности сестры. — Боже, я позвонила тебе, чтобы позвать выпить, а ты кричишь на меня! — возмущается омега. — Ты забыла, что у нас существуют правила? Забыла, что мы не имеем права высовываться? — повышает голос парень, в попытках вразумить омегу. — Идите нахуй со своими правилами, — смеется Сохи, но даже капли веселья или радости нет. Смех полный отчаяния, боли и горечи. Намджун теряется от таких слов, молчит, а после слышит еле различимые в громкой музыке всхлипы. — Сохи,… — Ладно, братец, давай. Зря я тебе позвонила, — перебивает девушка и скидывает трубку. Альфа бросает телефон на стол с грохотом, чувствуя, как раздражение начинает раскатываться по телу. Прикрывает глаза, дышит глубоко, пытаясь успокоиться и не разрешая зверю внутри проснуться. Ничего же произошло, просто повздорили, с кем не бывает. Через пару минут дыхательных практик Намджун набирает номер сестры, чтобы спокойно узнать адрес клуба и забрать ее, но кроме однотипных, раздражающих гудков ничего не слышит. — Сука, — цедит альфа, до побеления костяшек сжимая телефон. … Чонгук с Хосоком подоспели к границе как раз вовремя. Прилетели за несколько минут до пересменки и побега Тэхена, застали врасплох пограничников, собирающихся идти отдыхать после дневной смены, и нагло нарушили лесной покой, царящий в этих местах. Южные военные первыми открыли огонь, следуя инструкциям. Шум лопастей вертолета и поднявшийся ветер мешали, но это было на руку братьям. Южане стреляли наощупь в темноту леса, в которой скрывались альфы в масках и боевой амуниции. По ранее обговоренному плану Хосок отстреливался, прикрывал брата, несущегося к оцепеневшему в страхе омеге, даже не зная в сознании он или нет. Сработали быстро, без жертв. Это не могло не радовать. Лишний груз на душе сейчас ни к чему. Там уже места нет. — Уходим, Морт! — кричит Чонгук Хосоку, называя его вторым именем. Аккуратно поднимает каменно сжавшееся тело Тэхена и бежит к вертолету, оглядываясь на брата. Чувствует крепкую хватку пальцев на своей руке, но не успевает сильно заострить внимание из-за громких и частых выстрелов. Младший быстро реагирует, следует за ним, продолжая стрелять в слепую. Чонгук поднимается в кабину вертолета, сразу укладывает омегу на сидения и чуть высовывается наружу, ища в темноте брата. — Морт! Быстрее! — орет он, найдя в глухой черноте белую маску. Хосок бежит, перестает отстреливаться, чтобы не тратить драгоценные секунды. Полностью сосредотачивается на том, чтобы как можно быстрее попасть в кабину. — Прикрой, блять! — в ответ вопит он, перепрыгивая торчащие толстые корни деревьев. Выбегает из леса на поляну, где стоит вертолет, и Чонгук замечает пограничника, несущегося с автоматом за братом. — Сука, — цедит раздраженно. Не медлит ни секунды, достаёт пистолет и палит по земле, чтобы остановить южанина. Хосок добегает, буквально впрыгивает в вертолет и сразу орет не своим голосом. — Поднимай, нахуй! — опытный пилот, не раз бывавший на подобного рода вылазках, тут же тянет ручник, поднимая махину. Южанин не отстает, стреляет по кабине, пытаясь попасть в лопасти, но мажет, когда Чонгук, потерявшийся в гневе и раздражении, словно отбивается от назойливой мухи, начинает целиться и стрелять в него. Вертолет набирает необходимую высоту и тут же подается вперед, унося безликих в безопасность и задевая макушки деревьев. Хосок облегченно садится на пол, облокачиваясь спиной о металлическую стену, отдышаться пытается, пока Чонгук с трудом задвигает тяжелую дверь, благо скорость еще не настолько высокая. У обоих сердце рвется наружу, не может успокоиться. — Сука, почти весь магазин на них потратил, — в своей манере не довольствуется Хосок, убирая пистолет в кобуру на поясе. Чонгук присаживается на свободное место, так же переводя дыхание. — Че с ним? — кивая на не шевелящегося Тэхена, спрашивает он. Чонгук снимает пластмассу, оставаясь в глухой балаклаве, и подходит к омеге. — Эй, Тэхен, — аккуратно касаясь плеча, зовёт альфа, но тот никак не реагирует. Чуть треплет, и омега дергается, сразу же садясь и забиваясь в угол. Смотрит как животное, загнанное в ловушку, от этого взгляда даже у Чонгука, всякое видавшего, все переворачивается болезненно. Естественный страх за жизнь в глазах. — Его ж С…Лилит шмальнула, плечо болит, наверное, до сих пор, — вставляет Хосок, тоже снимая пластмассу. — Все нормально, ты в безопасности, Тэхен, — произносит Чонгук, надеясь приглушить тревогу в чужих глазах. — Зачем вы меня спасли? — хрипло спрашивает Тэхен, еще не отойдя от обрушившейся на него волны страха и предчувствия смерти. До сих пор потряхивает, но холодных объятий одной из сестер уже не ощущается, омега согревается, втягивая незнакомый свежий аромат, растянувшийся по кабине вертолета. — У нас на тебя свои планы. Все узнаешь, когда доберемся до Темиса, — тяжело выдыхает Чонгук и садится в кресло напротив омеги. — Так мы летим в Темис? — спокойно, даже с долей усталости говорит омега. Сил противостоять совсем нет, да и желания тоже. Неведомо откуда взявшееся чувство безопасности с этими двумя альфами не позволяет встать на дыбы и показывать свой характер. Это ни к чему, и Тэхен это ощущает. — В Темис, омежка. Не волнуйся, довезем в целости и сохранности, — хмыкает Хосок. — Так я все-таки был прав. Безликие проект севера, — устало усмехается Тэхен, складывая пазл в голове. Чёрные глаза Чонгука он узнал сразу же, и сомнения не было, кому они принадлежат. — Не нарывайся. А то дверка случайно откроется, и ты случайно полетишь к своему дяде. Мы как раз еще летим над Кандаоном, — с угрожающим огнем озорства во взгляде произносит Хосок, на что Чонгук закатывает глаза. Младшего задевают слова Тэхена. Какой еще проект? — Полетишь вместе со мной, — отбивается Тэхен. — Все, закончили, — резко отрезает Чонгук. — Мы не причиним тебе вреда, Тэхен. Не для этого сейчас рисковали собственными жизнями, хотели бы — оставили бы тебя на растерзание твоими же южанами, — спокойно объясняет, стараясь сдерживать эмоции. Обстановка и так не из приятных. — Никакие они не мои. Уже, — горько хмыкает омега, немного расслабляясь от слов Чонгука. Если они правдивы, он действительно сейчас в безопасности, если же нет — плевать, терять ему уже нечего. Оставшееся время в полете проходит в молчании. Каждый думает о чем то своем. Тэхен о ноющем плече и предвещающей заднице судьбы, глубина которой куда больше, чем обычно. Страха больше нет, его не пугают здоровые альфы в глухих балаклавах и виды северного, в местах разрушенного клана внизу. Чонгук, сам того не замечая, время от времени останавливает взгляд на омеге. В потрепанной толстовке и грязных джинсах, с листвой в волосах от падения, с мелкими царапинами и крошками земли на лице. Но этот помятый вид и утомленное тело никак не перекрывают внутреннюю силу, которая переполняют Тэхена. Альфа еще тогда, в зале Главного Совета понял, что с ним будет непросто. И пока эта мысль только укрепляется. Только Хосок остаётся непривычно отстраненным. Исчерпав запас сил, сидит тихо, изредка залипает в телефон, просматривая новостные ленты и злясь на журналистов, которые переворачивают действительность. Когда вертолет приземляется в Темисе, тройка сразу же пересаживается в тонированный джип, который везет ее в дом безликих. Там ждёт Ен, оторвавшийся от дел в штаб-квартире и приехавший, как только Чонгук сообщил ему о побеге Тэхена. — Мы прибыли в Темис. Рассказывайте, зачем я здесь, — сидя на заднем сиденье вместе с Чонгуком, произносит омега. — У безликих есть работа для тебя, — сухо отвечает альфа, даже не поворачиваясь к нему. — Даже не мечтайте, я не буду на вас работать, — усмехается Тэхен. — Пожалуй, у тебя нет вариантов. Нет, если ты так сильно хочешь, можем вернуть тебя на границу. Попытаешь счастье еще раз. Может получится сбежать во второй раз, — язвительно издевается Чонгук. Омега действительно в ловушке, из которой два, совсем не радужных выхода. Что ж, из двух зол придется выбирать меньшее. Джип подъезжает к особняку, омега привычно осматривает каждую деталь, подмечая хорошую систему охраны, которая для обычных, нетренированных глаз совсем незаметна. Скрытые камеры в деревьях, невысокие столбики вдоль тротуаров во дворе с датчиками движения, идентификаторы лиц, встроенные в почтовый ящик перед воротами и у входной двери. — Приехали, омежка. Желаю удачи, — кидает Хосок, открывая дверь, когда автомобиль полностью останавливается на площадке для парковки. Тэхен игнорирует его, притягивая рюкзак со всей своей жизнью, и смотрит на Чонгука. Хосок быстрым шагом скрывается за домом, на заднем дворе, давая понять, что дальнейшее его участие во всей этой истории закончено. — Пойдём, Ен ждёт тебя, — произносит он, выходя из машины. Омега вылезает следом, снова оглядывается и замечает в одном из больших окон силуэт, наблюдающий за ними. Лица за тюлем не видно, но по фигуре он сразу понимает — Глава Темиса действительно в ожидании встречи с ним. Тэхен идет в дом за Чонгуком, невольно обращая внимание на широкую спину и перекатывающиеся мышцы, когда он разминает затекшую в дороге шею. — Массажиста в Темисе нет? — хмыкает омега. — Интересуешься в целях трудоустройства? — в той же манере отвечает Чонгук и открывает входную дверь, пропуская Тэхена вперед. — Надеюсь, не об этой работе ты говорил, — закатывает глаза, проходя мимо, в дом. Внутри он еще больше, чем снаружи, но, на его удивление, здесь не чувствуется пустоты. Пространство будто наполнено уютом и теплом, несмотря на минималистичный стиль и небольшое количество мебели. Дом Иана похож на этот, но, кроме красивой и дорогой картинки, там ничего нет. Ни души, ни чувств. Они проходят в кабинет, где еще пару часов назад Чонгук сидел заваленный делами. — Вперед, — кивает альфа на приоткрытую дверь и, как только омега заходит, тут же уходит. В воздухе чувствуются нотки нетронутого кофе и уже знакомой Тэхену свежести, от чего становится спокойнее. В кресле для гостей, перед рабочим столом сидит Ен, ровно постукивающий пальцами по колену. Это кабинет Чонгука, и мужчина не может себе позволить занять его кресло. Омега невольно напрягается, видя Муна, даже царящий аромат не помогает расслабить тело и голову. — Здравствуй, Тэхен, — спокойно произносит Ен, поворачиваясь к парню и проходясь глазами по нему. Хмурится от внешнего вида омеги, понимая, что забрать его с границы без проблем не получилось. — Здравствуйте, Господин Мун, — с ухмылкой на потрепанном лице приветствует Тэхен, смело проходя ко второму креслу и садясь в него. Сам себе удивляется, как в такой ситуации способен сохранять, хоть и хрупкое, но спокойствие. — Как твое плечо? — с интонацией, с которой обычно разговаривают старые знакомые, давно не видевшие друг друга, спрашивает альфа. — Неплохо, спасибо за беспокойство, — не концентрируясь на боли, отвечает Тэхен, смотря в глаза Муна. Такие спокойные и проницательные, никаких явных эмоций, благодаря которым можно было бы предугадать его действия. — Может хотя бы Вы расскажите мне, что я здесь делаю? — Думаю, ты и сам все понимаешь, — Ен склоняет голову к плечу, продолжая изучать омегу. Тот поднимает брови в ожидании. — Мне искренне жаль, что Иан так поступил с тобой, — честно произносит альфа, а Тэхен невольно стискивает челюсть. Обычный рефлекс, срабатываемый при одном упоминании дяди. Почти каждое его действие для омеги не проходит без последствий. — И я сейчас говорю даже не о твоем изгнании из Кандаона, хотя, признаться, я был удивлен, когда Марид доложил мне об этом. Иан никогда не отличался милосердием, но это решение даже меня повергло в шок. — Я не понимаю, о чем Вы говорите, Господин Мун, — хмурится Тэхен, начиная скрыто волноваться. В последнее время он достаточно узнал об Иане, неужели есть что-то еще? — Я говорю о трагедии, произошедшей с твоими родителями, — после сказанного наступает могильная тишина. Ен наблюдает за реакциями Тэхена, сам же омега весь сжимается внутри от этой темы. — Будьте аккуратны, Господин Мун, когда заговариваете об этом. Поверьте, моей боли хватит, чтобы закрыть глаза на Ваш статус и убить после хотя бы одного неуместного слова в адрес моих родителей, — предупреждает он, а Ен, перекидывая ногу на ногу, легко улыбается. — У меня даже в мыслях не было осквернять их память, — серьезно отвечает альфа. — Я был знаком с твоими родителями. Талантливый журналист и самый красивый омега в Кандаоне. Прекрасные были люди, — с долей тоски произносит Ен, вспоминая пару, на которых равнялись. У Тэхена буквально легкие сдавливает, хочет рыкнуть на альфу в привычной манере, чтобы немедленно закончил ковыряться в теплом прошлом. Но голоса нет, вопли рвутся, но все в себя. — Извини, не хотел делать больно, — искренне и тихо добавляет Мун. — Давайте ближе к делу, — не своим голосом, через силу хрипит омега, исподлобья смотря на мужчину. — Я предлагаю тебе отомстить человеку, который стал причиной их смерти, — возвращаясь к будничному тону, которым он разговаривает со своими бойцами, произносит Ен. — В смысле? — Я тебе покажу кое-что, — Ен встает, подходит к стенному шкафу, ищет в нем что-то, пока Тэхен, прикрыв глаза, дышит глубоко и пытается вернуться в состояние иллюзорного равновесия. Альфа возвращается и протягивает ему тонкую папку. — Что это? — хмуря брови, спрашивает омега и принимает ее. Тут же открывает и видит фотографии, на которых изображены его родители. Листает пару страничек, замечает и себя на снимках. Отец подвозит омегу в школу, Тэхен с папой идут по парковке торгового центра с набитыми пакетами после шоппинга, супруги за столиком в ресторане мило болтают. — Зачем Вы мне это показываете? — не отводя глаз от лиц счастливых родителей, сипит омега. Пытка настоящая, иначе не назовёшь. — Чтобы ты узнал правду, Тэхен. Смерть твоих родителей была не случайной автокатастрофой, а тщательно спланированным убийством. Которое организовал Иан, — Ену самому сложно говорить это, видя состояние Тэхена. Его пальцы дрожат, но переворачивают страницу за страницей, глаза мокнут, продолжая вчитываться в каждое слово и жадно рассматривая фото, грудная клетка часто вздымается, пытаясь ухватить хоть немного воздуха, которого резко стало не хватать. — В папке все доказательства. Все звонки Иана с расшифровкой, двусмысленные переписки на одноразовые телефоны, снимки встреч с тем водителем грузовика. Он был тяжело болен и согласился на сделку только за деньги, которые Иан выплатил его семье. Порядка десяти миллионов, — добавляет Мун, но омега будто и не слышит. Читает, смотрит, читает и снова смотрит. У Тэхена отпадают сомнения. В этой тонкой папке все указывает на то, что Ким Иан действительно спланировал убийство собственного брата и его мужа. Доказательств было достаточно. — Дайте воды, — через силу, еле слышно хрипит Тэхен, захлопывая папку и швыряя ее на стол, как что-то мерзкое. Ен быстро наливает ему стакан, который тот осушает за пару секунд. — Я…я, блять, я даже не знаю, что говорить, — мямлит омега, растирая лицо пальцами. Боль и чувство несправедливости разгрызают, но быстро сменяются злостью и жаждой мести за родных людей, чьими судьбами так легко распорядился другой. — Я согласен, — глаза горящие смесью опасного и пугающего утыкаются в Ена, поджавшего губы от сломленного вида парня. Он сочувствует ему и действительно хочет помочь избавить душу от такого тяжелого груза. — Но у меня есть одно условие. — Я тебя слушаю, — альфа снова присаживается в кресло, облокачиваясь на спинку и смотря с интересом и ожиданием. — Ваша цель — убрать Иана. Я буду работать с безликими, поделюсь внутренней информацией, которой владею, и помогу избавиться от него. Но потом уйду в сторону. Согласно закону я стану следующим Главой, ведь у Иана нет наследников, и, как только это произойдет, война будет окончена. Навсегда. Я не хочу, чтобы южный народ страдал и боялся выходить на улицы, — твердо произносит Тэхен. У самого это пока не укладывается в голове, но картинка медленно начинает вырисовываться. — Это благородно, Тэхен. Я тоже хочу прекратить войну, если бы не сговор Иана с Просперитом, ничего бы не было, — поясняет Ен, и омега коротко кивает. — Я вижу. Вы не похожи на безумца, жаждущего кровопролития, — надломлено ухмыляется Тэхен. — Рад это слышать, — губ Ена так же касается кривая ухмылка. Такая же ломаная и болезненная. — Тебе предстоит многое узнать, познакомиться со всеми участниками и нашими союзниками, — начинает он, но омега прерывает его. — Со всеми участниками, то есть с Вашими якобы умершими детьми? Я сразу это понял. — Я в этом и не сомневался, Тэхен, — честно отвечает Мун, даже не удивляясь дальновидности омеги. — Они мертвы для всех, но не для меня и приближенных и проверенных лиц, поэтому распространяться об этом, естественно, нельзя. Тебе так же придется быть осторожным на людях. Мы, конечно, следим за Кандаоном, но не можем быть уверены, что южных информаторов нет на севере, — омега кивает на его слова, начиная осознавать, во что втягивается. — Будешь жить в этом доме, как и все, места достаточно, остальное тебе расскажет и покажет Марид. Если что-то понадобится из одежды или других вещей, обращайся к нему. А мне нужно ехать в штаб-квартиру, — добавляет альфа, вставая. Тэхен хмурится в удивлении, смотря на настенные часы. Почти четыре часа утра. — Что за имя такое — Марид? — вспоминает он интересующий его вопрос, пока Ен не уехал. — Это второе имя, оно есть у каждого безликого, дабы сохранить тайну личности. Тебе оно тоже понадобится, так что придумай что-нибудь, — пожимает плечами Мун. — Анимес, — не думая, выпаливает омега. — Так отец называл папу, — тепло улыбается он и тоже встает, хватая рюкзак. — Добро пожаловать в семью, Анимес, — протягивая руку, произносит Ен, и Тэхен жмёт ее, смотря в глаза. Альфа усмехается горько. Хватка совсем не омежья. Крепкая и твердая. Не такая, какой должна быть по сути своей, по природе. От этого Муну тяжко. Этот омега совсем позабыл, что значит быть хрупким и нежным. … Иан после визита Тэхена в больнице чувствовал себя окрыленным. Наконец ноша, тянущаяся за ним несколько долгих лет, исчезла, не оставив после себя никакого следа. Он не интересовался успехом побега племянника, даже слышать не хотел имени омеги, который одним своим видом напоминал его брата, отнявшего беспечное детство и свободную жизнь. По своему обычаю Ким находится в штаб-квартире Кандаона, обсуждая с приближенными дальнейший ход действий. Согласно плану, следующие объекты для атаки — портовые склады, содержащие весомую часть боеприпасов севера. Иан давно приглядывался к этому месту, но все поджидал удачного времени, чтобы совершить нападение. Эйфория после избавления от Тэхена совсем затуманила разум, позволяя действовать безрассудно и принимать такие решения поспешно. Сидя в своем кабинете, альфа слышит четкий стук в дверь, выныривает из собственных мыслей, но продолжает блаженно растягивать губы. — Входите. Крепкий альфа тридцати лет по команде заходит, коротко кивая Главе. — Здравствуйте, Господин Ким, — тихо, но четко произносит он, закрывая за собой дверь. — Здравствуй, Кван. Проходи, ты, как всегда, вовремя, — Иан указывает головой на кресло с другой стороны стола, изучая глазами пришедшего. Кван Со — секретное оружие Иана. Альфа, бывавший в горячих точках, служивший треть своей жизни, прошагавший около двадцати лет в жестких солдатских ботинках и позабывший о тишине и покое. Все тело в отпечатках, ежедневно напоминающих о днях на спец операциях в других странах. Шрамы от пуль, порезы от вражеских ножей, пара рубцов, оставшиеся после пыток. Глаза пропитаны жесткостью, кровожадностью и пугающей пустотой. Таких боятся. Таких, как Кван Со нужно бояться. У него нет принципов и моральных правил. Он не знает о милосердии и сострадании. Есть только задачи и приказы, требующие беспрекословного выполнения. Ким долгое время присматривался к нему, следил за боевыми успехами и все ждал, когда же альфа совершит ошибку. Но каждый раз Кван возвращался с толстой папкой добытой информации, подробным описанием хода действий операции и тем же холодом во взгляде, будто увиденное никак его не покоробило. Иану были необходимы такие люди. Дрессированные псы в телах солдат, которые на все его приказы коротко кивнут головой и скажут «Будет сделано, Господин Ким». Именно поэтому место убитого помощника Чхве занял Кван Со. — Что там в Просперите? — без особого интереса спрашивает Иан. — Все спокойно, Господин Ким. Глава успокаивает граждан с обращениями в телевидении, уверяет, что война не коснется нейтральной земли. Они ему верят. Никаких мятежей и забастовок, столица живет прежней жизнью, — докладывает Кван сухо. — Отлично. Пусть пока засыпают в тишине, — гадко ухмыляется Иан. Кван не разделяет его позиции, но молчит. Команды говорить не было. — Что с подготовкой к северному порту? — переключается на интересующее. — Все готово. Новобранцы полностью обучены, снаряжение проверено, поставку нового оружия приняли сегодняшней ночью. Можем приступать в любой момент, — ровно описывает Со, даже не шевелясь и не выражая никаких эмоций на лице. Будто и не дышит, подобно бесчувственной машине. — Это мне в тебе и нравится. Никогда не приходишь с плохими новостями, потому что знаешь, что делают с гонцами, принесшими дурные вести, — смеется Ким, но у Квана ничего не откликается. Даже угол губ не дергается, чтобы поддержать хорошее настроение Главы. — В таком случае, наступаем через сутки. Прикажи бойцам отоспаться и набраться сил, эта операция отнимет немало ресурса, а впереди еще не одна битва, — Со кивает на его слова. — Ты отстранен от этой операции. У меня для тебя есть кое-что повесомее. Отправляйся в Темис и разберись с безликими. Эти выскочки изрядно мне надоели, — Иан кривится при упоминании группировки, будто говорит о чем-то омерзительном и противном. Выдвигает ящик стола, достаёт тонкую папку и небрежно кидает ее на поверхность, к Со. — Здесь вся информация о безликих, которая нам доступна. Признаться, это крошки по сравнению с тем, что происходит в реальности, но и ты не простой солдат. Справишься, как и всегда, в этом я даже не сомневаюсь. От них не должно остаться и следа. Не подведи меня, Кван. — Не подведу, Господин Ким, — уверенно отвечает альфа, забирая папку. Иан улыбается загадочно, довольный поведением солдата. — Передай дела другому командующему и выезжай завтра. Все расходы клан возьмет на себя, с тебя постоянные отчеты и хорошие новости, — произносит мужчина, сохраняя на лице маску загадочного коварства. Кван коротко кивает на его слова. — Разрешите идти, Господин Ким? — по-солдатски спрашивает он. — Конечно. Набирайся сил, завтра у тебя сложный день, — отвечает Иан, и альфа встает, собираясь уходить, но останавливается. — В последнее время все дни стали сложными, — тихо бросает Со. — Скоро это закончится, и власть полностью перейдет в мои руки. Надеюсь, ты мне поможешь в этом. — Конечно, — без сомнений говорит солдат и подходит в двери, хватаясь за ручку. — Всего доброго, Господин Ким. — До встречи, Кван, — в спину произносит альфа и провожает взглядом уходящую фигуру. Кван сразу направляется к одному из старших командующий, пока тот не отправился в отбой, передает поручения Иана и решает изучить содержимое папки с известным о северной группировке. Ступает в свою комнату, которая ничем не отличается от его внутреннего пространства. Также пусто, аскетично и одиноко. Одноместная кровать с жестким матрасом и колючим пледом, письменный стол с пыльной лампой и небольшой шкаф, в котором хранится парадная форма, белье, пара гражданских вещей и сейф, берегущий приличное состояние и личный пистолет, о котором знает лишь он. Несмотря на преданность клану и Главе, доверия в альфе к кому бы то ни было нет, он постоянно наготове, в ожидании атаки. Со кидает папку на стол и сразу же садится изучать ее, включая лампу, тускло освещающую комнату неприятным желтым. Информации не так много, как хотелось бы. Ничего конкретного, никаких достоверных фактов. Догадки, предположения, различные версии, которые Кван должен проработать, чтобы выйти к истине. Но замешательства или растерянности не возникает. Для него это очередная загадка, которую он обязан решить. Чем больше работы, тем интереснее. Будет действовать, как хищник, следящий за жертвой и ждущий момент для нападения. Кван Со начинает охоту на безликих. … Утро следующего дня начинается в доме безликих рано. Ен, пробывший остаток ночи в штаб-квартире, возвращается в дом и созывает собрание. — Где Лилит? — первое, что волнует Ена — отсутствие дочери, которая, как и другие всегда отличалась ответственностью и присутствовала на всех семейных сборах. Чонгук, Хосок и Юнги переглядываются между собой, но ни у кого из них ответа на вопрос нет. — Перед нашим отправлением на границу она была в доме, — пожимает плечами Хосок, смотря на Чонгука. — Я тоже не знаю, где она. Лилит передо мной не отчитывается, — сразу отсекает свое причастие к ее исчезновению, чем только прибавляет недоумения во взгляде Ена. — Найдите ее, не дай Бог, во что-то вляпалась, — напряженно произносит он, на что братья кивают. — Да она просто устала от вас зануд и решила передохнуть. Не устраивайте панику раньше времени, — с легкой улыбкой произносит Чимин и зевает. Ранний подъем отнял несколько часов беспечного сна, что придется восполнять чашками кофе. — Ваше Высочество, следите за языком, — равнодушно произносит Юнги, на что принц лишь хмыкает. — Это Вы следите за языком, когда разговаривайте с наследником короны, — раздраженно встревает Антонио, защищая Чимина. — Все в порядке, Антонио. Красная Шапочка просто не выспался, вот и дерзит, — с вызовом смотря на альфу, говорит омега и поправляет светлые волосы пальцами. Юнги ничего не отвечает, даже не смотрит в его сторону. Точнее старается не смотреть. С этим омегой это дается сложно. — Может уже к делу перейдем? — в нетерпении торопит Хосок, ерзая на стуле. Ен кивает, поджимая губы. — Все в курсе, что Тэхен с этого дня является частью безликих. Его слово имеет такой же вес, как и всех, кто сидит за этим столом. Прошу не пренебрегать им и использовать любую полезную информацию, — произносит альфа, посматривая на Тэхена, который отчужденно сидит и смотрит в точку на поверхности стола. — Надеюсь, ты не подведешь нас, южанин, — предупреждает Хосок, улыбаясь остро. Тэхен поднимает глаза, смотрит исподлобья серьезно. — Не сомневайся. Мое желание убрать Иана с лица земли так же сильно, как и ваше, — серьезно отвечает омега. — Тэхен, что тебе известно о его намерениях? Есть что-то, что нам нужно знать? — спрашивает Ен. — Единственное, что я знаю точно — Иан не отступит от своей цели. Даже если будет проигрывать, сдастся только на смертном одре. Конкретных действий я не знаю, он не посвящал меня в это, но, думаю, будет атаковать решительно. Стоит увеличить количество человек на складах с боеприпасами и учебных базах и снарядить бойцов большим количеством оружия, — произносит Тэхен. — А я думаю, если мы хотим убрать его, стоит начинать более активную атаку в ответ, а не только держать оборону, — высказывается Хосок. — Исключено, — отрезает омега. — У южного народа другая судьба. Не внезапная смерть от прилетевшего снаряда. — А у северян значит такая? — не сдерживается Юнги, поддаваясь вперед. — И у солдат Нобилита? — Чимин становится серьезным за мгновение после сказанного, наблюдая за альфой, который с искренним чувством несправедливости смотрит на Тэхена. — Это война севера и юга, омежка. Люди будут погибать с обеих сторон, хочешь ты этого или нет, — едко выплевывает он, возвращаясь в прошлое положение. — Не разговаривай со мной так, будто я начал ее. Я не хочу войны, как и все здесь, и как будущий Глава Кандаона должен в первую очередь думать о своем народе, а потом уже об остальном, — держит оборону Тэхен, неприязненно смотря на Юнги. — Хватит, — твердо встревает Чонгук. — Вы оба правы, но нам, так или иначе, придется сделать выбор. Долго держать оборону без ответных действий не получится, Темис разгромят за пару месяцев, оставив без провизии и оружия. Думаю, мы должны бить лишь по стратегическим объектам, не привлекая смерть на земли Кандаона, — Тэхен смотрит на альфу с долей благодарности, что он мельком замечает. — Согласен, — задумчиво отвечает Ен. — Тэхен, ты согласен на это? Омега нехотя кивает, понимая, что другого выбора нет. Юнги прав, на войне по другому нельзя. Смерть будет упиваться душами людей с обеих сторон, и это осознание убивает все внутри Тэхена. — Что тебе известно о сотрудничестве Кандаона с другими государствами? — спрашивает Ен, вызывая у омеги нервный смешок. — Иан и дележка собственного успеха? Никогда. Даже его роман с Ким Сокджином — не сотрудничество, а обычное использование. Иан не командный игрок, он погибнет, но сделает все в одиночку, — уверяет Тэхен. — В таком случае, север в выигрышном положении хотя бы по численности армии. Если и переубедить Главу Трансира, то у юга не останется шансов выйти победителем, — рассуждает Чимин. — Этим займется Гриз. Будет работать под прикрытием в его личной охране и переубедит Ким Сокджина в необходимости поддержки Кандаона, — сообщает Ен. — Думаешь, у нашего здоровяка получится обаять главного омегу страны и переманить на нашу сторону? — смеется Хосок. — Никто никого не должен обаять, — закатывает глаза Мун. — Если сомневаешься в брате, можешь сам заняться этим вопросом. — Я пас. Глава не в моем вкусе, — отмахивается альфа. — Потому что он выше тебя? — спрашивает Чимин, улыбаясь хитро. — И красивее, — добавляет Юнги с еле видимой улыбкой. — Завали, а то останешься Красной Шапочкой до конца своих дней, — возмущается Хосок, на что все пускают смешки. — Молчу, — поднимая ладони в знак поражения, сдается Юнги. — Тогда поступим так. Атакуем провизионный склад Кандаона завтра ночью. Эти сутки тратим на подготовку солдат. Вы командуете операцией, Тэхен будет на подхвате, расскажет потаенные и слабые места, — раздает указания Ен, все коротко кивают, а воздух стремительно пропитывается напряжением. — Я тоже буду участвовать, — серьезно встревает Чимин. — Ваше Высочество,… — Антонио, даже не начинай, — отмахивается от альфы. — Вы уверены, что потянете? — с долей переживания спрашивает Юнги. — Уверен, Красная Шапочка, — в своей манере щебечет принц и улыбается. — Уже пора вам показать, что я способен не только шикарно выглядеть, — добавляет он, и альфа хмыкает без возможности возражения. — Тогда я отправляюсь за Вами, — твердо произносит Антонио. Впервые звучит уверенно, голос не дрожит и глаза не косятся в пол. Чимин уже открывает рот, но помощник его прерывает. — При всем уважении, Ваше Высочество, но это не обсуждается. Я давал присягу королю, мой долг защищать Вас и следовать повсюду. Я буду с Вами в любой ситуации, — бесстрашно добавляет он. — Хорошо, Антонио, — сдается принц, выдыхая. — На сегодня все. Морт, найди Лилит, она нужна нам на завтрашней операции. Марид, отправляйтесь с Тэхеном на учебную базу, покажи ему все и собери необходимое количество бойцов. Инсан и Его Высочество, поезжайте на склад Домина и проконтролируйте доставку оружия, — заканчивает Ен. Все медленно разбредаются по делам. Дом пустеет, только Ен остаётся в столовой, потирая лицо грубыми ладонями. Волнение за детей играет в голове фоном, к которому он уже, по большей части, привык, но все же не может заглушить. Он ответственен за них, даже несмотря на то, что каждый из безликих давно вырос. Отцовское переживание будет тянутся за ним всегда. … — Давно ты покрасился в красный? — спрашивает Чимин. Удивительно, но ему удалось убедить Антонио остаться в доме, аргументируя тем, что с ним один из лучших бойцов Трансира, и ничего с ним не случится. Помощник с врожденным пафосом и официозом потребовал от Юнги клятву защищать принца, на что тот лишь снисходительно кольнул его взглядом, но все же кивнул. Антонио успокоился, а в Чимине разлилось что-то очень теплое и приятное. — Пару лет назад, — коротко отвечает альфа. Он полностью занят дорогой, сосредоточенно смотрит вперед, пока омега, время от времени, поглядывает на серьезное лицо и напряженное тело, спрятанное под большой толстовкой и черными джинсами карго. — Я хочу кое-что спросить, но не уверен, что ты будешь рад теме этого вопроса, — начинает Чимин, кидая взгляд на правую руку альфы. Юнги не дурак, прекрасно знает вопрос, который омега хочет задать. По давно выработанной привычке первое желание — закрыться и не позволить даже близко приблизиться к этой теме. Слишком свежо в памяти воспоминание той ночи в детском доме, слишком болезненно, слишком невыносимо. Глубоко и тяжело вздохнув, он на пару секунд прикрывает глаза и сжимает челюсть. Чимин видит это, уже жалеет, что начал разговор, но желание узнать альфу куда сильнее страха и сожаления. — Валяйте, Ваше Высочество, — хрипит Юнги, разлепив глаза. — Откуда шрам на руке? — тихо произносит омега. — Он не только на руке. Сорок процентов поражения тела, — с трудом отвечает альфа, а руки сами сильнее впиваются в руль. Еще немного и послышится скрип кожи. Чимин уже собирается выразить чувства сопереживания, но Юнги продолжает. — Это произошло еще в детском доме, короткое замыкание или что-то вроде того. Уже не помню точно. Здание вспыхнуло за минуты. А мы все спали, и дети, и воспитатели. Такая суматоха была, у каждого в глазах страх животный, никто о других не думает. Лишь бы свою задницу вынести, — коряво рассказывает Юнги, вдыхая через раз. Снова легкие сдавливает, снова начинает задыхаться. — Я тогда, так испугался, что даже пошевелиться не мог. Все в огне, в ушах детские вопли и вокруг никого. Надышался угарного газа и отключился. Очнулся уже в больнице через пару дней. Весь в бинтах, боль во всем теле невыносимая и чувство собственной беспомощности и бесполезности, — горько хмыкает, вспоминая первые минуты в больничной палате. — Врачи дали тогда мне меньше суток. Но, как видите, Ваше Высочество, они конкретно проебались, — нервно усмехается альфа, а у Чимина все тело мурашками покрывается. — Я был подростком и не особо понимал всю суть произошедшего. Сначала, конечно, радовался, благодарил Бога и врачей, что смогли спасти меня, но…потом. Обычная жизнь стала испытанием. Долгая реабилитация, моральная подготовка врачей, что шрамы останутся со мной навсегда, даже не смотря на постоянный уход, а после растущая ненависть к своему отражению в зеркале, — задумчиво произносит альфа, вспоминая последние дни в больнице. Стоит в небольшой ванной в одних трусах и с омерзением рассматривает в зеркале витиеватые узоры на теле, проходится по неровной коже трясущимися пальцами, жалея, что его спасли. Неимоверно тяжело принять нового себя, тем более, когда изменения произошли не по собственной воле и стали настолько значительными и неоднозначными. Конечно, Юнги пытался бороться с возникшим комплексом. Перебарывал себя и шел на городской пляж, заставлял одеваться летом по погоде, знакомился с омегами в поисках понимания и принятия его особенностей. Но, так или иначе, каждый раз сталкивался с одним и тем же. Косые, любопытные взгляды, ступор разгоряченных омежьих глаз во время прелюдии, глупые отмазки и хлопок входной двери. Сценарий был до невозможного одинаков и предсказуем, из-за чего альфа в какой-то момент остановил эту внутреннюю борьбу. Закрылся ото всех, кроме семьи, нацепил маску холодного и отстраненного, с одними толстовками и джинсами в гардеробе. Так просто было легче. — Я благодарен, что ты рассказал это мне, — с сухим горлом сипит омега. Машина останавливается напротив огромного склада, Юнги глушит ее, и обоих поглощает тишина. — Кроме семьи никто не был в курсе до этого дня, — альфа поворачивается к Чимину, смотрит серьезно. Омега в черных глазах, кроме боли ничего не замечает. Аккуратно берет правую ладонь с витиеватой кожей, мягко сжимает, поглаживая большим пальцем, не отрывая взгляда. Чувствует явные неровности кожи, особенную гладкость в некоторых местах, но не прекращает. Юнги всего переворачивает от обычных прикосновений, снова что-то нежное, еле ощущаемое прокатывается по искаженному телу, сознание готов потерять от опьянения в голове, которое вызывает этот омега голубых кровей. — Мне жаль, что это с тобой произошло. Но я неимоверно горжусь такими людьми, как ты, Инсан, — шепчет омега, чуть крепче сжимая ладонь. — Пойдемте, Ваше Высочество, — Юнги совсем не хочется идти, вырывать свою руку из мягкой и бархатистой Чимина. Но он эмоционально не выдержит, если хотя бы мгновение проведет наедине с омегой. Слишком сильное влияние принц на него оказывает. И это пугает Юнги. Пугает и влечет. … Черный внедорожник резко тормозит на одной из окраинных улиц Домина. Хосок быстро осматривается хмуро, глушит машину и буквально выпрыгивает из салона из-за здоровой лужи прямо с водительской стороны. Чувствует себя обманутым теми самыми его людьми, к которым он обратился, чтобы узнать хоть что-то о пропавшей сестре. Информаторы в лице скитавшихся пьяниц поведали душераздирающую историю о том, что видели похожую омегу, как показывал им Хосок на телефоне, возле одного из низкосортных баров в компании нескольких альф. Рассказали и то, что девушка еле стояла на ногах, о чем-то очень эмоционально рассказывала им и чуть ли не рыдала. Чон тогда перестал думать, немедленно потребовал адрес бара и помчался туда. Узнал от бармена, где живут эти альфы, частые гости заведения, и отправился на эту самую окраину, кишащую низкими домишками, похожими на заброшки. — Забралась ты, сестрёнка. В самое очко, блять, — бубнит под нос Хосок, перепрыгивая грязевые лужи, которыми покрыта дорога. Идет к одноэтажному дому с кривым крыльцом и потрескавшимися стенами, невольно вспоминает их с братьями и сестрой прошлый дом, сильно походивший на этот, и мысленно молит о том, чтобы застал Сохи в целости и сохранности. Настойчиво стучит в хлипкую деревянную дверь, которая кажется сейчас с петель сорвется от его ударов. Пара секунд, по ту сторону слышатся шаркающие, неспешные шаги, и дверь открывает сонный альфа, сразу же жмурящийся от яркого, пасмурного неба. — С дороги, — уверенно басит Хосок, заходя внутрь и не обращая внимания на нечленораздельный бубнеж. — Ты кто такой вообще? — закрыв дверь, спрашивает альфа, пряча ладони в районе подмышек. То ли от холода, внезапно нагрянувшего в дом, то ли, чтобы казаться грознее. Он кажется совсем не удивлен внезапно пришедшему незнакомцу. — Ебать тебя не должно, кто я, — отрезает парень, быстро проходясь по гостиной и кухне, в которых ни души. Хосоку неприятно здесь находиться. Повсюду грязь, пустые банки пива, бычки и застрявшая в воздухе вонь затхлости и чего-то пропавшего. — Где она? — раздраженно спрашивает, возвращаясь в коридор и убивая альфу одним взглядом. — Чувак, ты о ком вообще? — морщится от непонимания он. Хосока это явно бесит. — Девчонка, с которой ты вчера был. Где она? — подходит близко, чувствуя запах сильного перегара, и кривится. — А, Лилит что ли? В комнате спит, — показывает на убогую дверь, которую Хосок сначала даже не заметил в порыве беспокойства. Альфа чуть ли не с ноги заходит в комнату, покрытую серым полумраком, вокруг царит тот же беспорядок, а на матрасе, служащем кроватью, мирно спит Сохи, даже не проснувшаяся от громкого брата. Рядом стоит тазик, наполненный желчью и кусочками еды. Не самая приятная картина, но парня успокаивает то, что о сестре хотя бы так позаботились и не дали выблевать закуску и пойло на себя. — Съебался, — бросает Хосок, мельком взглянув на парня сзади, стоящего рядом с ним в дверном проеме. — Чувак, ты не охуел? Это мой до… — Съебался! — кричит Чон, прерывая недовольства, и, толкнув того в грудь, закрывает дверь. Сохи ворочается, медленно просыпаясь от крика, сонно трет пальцами лицо, но глаза не разлепляет. Хосок аккуратно присаживается на корточки перед ней, осматривая ее на предмет повреждений, но ничего не находит, кроме следов грязи на джинсах и кофте. — Эй, Сохи, — шепчет он, поглаживая худое плечо. — Просыпаемся, — глупо улыбается, полностью успокоившись, что она в порядке. Да, напилась и проблевалась, но зато жива, цела и невредима. С кем не бывает. — Хосок? — мычит девушка в полудреме, смотря на брата через щелку прикрытых глаз. — Хосок, Хосок. Вставай давай, поедем домой, — мягко произносит он. — Я не хочу, — хмурится Сохи, снова потирая глаза, пытаясь размять их, чтобы просто открыть. — Мне там нечего делать. — В смысле нечего делать? — непонимающе спрашивает он, совсем не ожидая такого. — Нам нужно ехать, сестренка. Тебя все ждут дома. — Просто оставь меня здесь, а Ену и парням скажи, что не нашел меня, — хрипит девушка, серьезно смотря на брата. — Головой ебнулась? — строго произносит Хосок. Он хоть и младший в семье, но альфа, который по натуре и характеру своим не может тихо уйти и оставить сестру в этом месте, похожим на помойку. — Не груби мне, Хосок. Тебе это не идет. — альфа поджимает губы, смиряя накатывающее раздражение, вызванное волнением за сестру. — Я просто не понимаю, какого…почему ты не хочешь ехать домой, — сдерживается Хосок. — Дай мне время, я сама приду, когда буду готова, — тихо говорит Сохи. — Да, что случилось то? — восклицает он, совсем не понимая ее поведения. — Доктор Ли отшил меня. В очередной раз меня отшили, — с грустной полуулыбкой сообщает она, а у Хосока челюсти сжимаются, и глаза еще больше заполняются беспокойством. Если раньше Сохи тихо запиралась в своей спальне и рыдала в безопасности, то сейчас решила насладиться полной свободой, снимая все ограничения. — И ты из-за этого никчемного докторишки решила упиться с горя? Да он ногтя твоего не стоит, а ты страдаешь, лежа в какой-то помойке? — возмущается альфа, уже строя в голове план мести для того, кто разбил сердце любимой сестры. — Перестань, Хосок. Время, больше ничего, — устало произносит она, печально смотря в потолок. Альфа тяжело выдыхает, потирая переносицу, но слушается. Спорить с ней бесполезно. Так было всегда. Неведомая власть Сохи над братьями, позволяющая в некоторые моменты вить из серьезных альф веревки, была непосильна, и Хосок не мог ей сопротивляться. — Хорошо, я сделаю так, как тебе нужно. Но пообещай, что не пропадешь, что я всегда смогу тебя найти, — девушка устало улыбается, берет брата за руку, нежно сжимая. — Обещаю, Хосок. Альфа нехотя поднимается, выходит из комнаты, закрывая дверь, и достает телефон. — Эй, чувак, иди сюда, — зовёт хозяина дома в его же манере, тыкая пальцем по экрану. Альфа, шаркая, подходит, недоуменно смотря на него. — Через час приедет клининг, я оставлю деньги, и только попробуй, блять, выпроводить их и оставить бабки себе. Приеду, расчленю и скормлю бездомным собакам, — спокойно и обыденно произносит Хосок, видя ступор в чужих глазах. Он нехотя передает свой телефон ему. — Запиши свой номер. Я буду звонить каждый день, пока она не вернется домой, будешь докладывать о всем. Что ела, как спала, где была и что делала. Попытаешься спиздеть — итог тот же. Голодные собаки, которые полакомятся твоим мясом. Надеюсь, ты понял меня? — альфа, записав свой номер, отдает телефон Хосоку и кивает пару раз, наконец очнувшись от пустоты похмелья. Хосок улыбается, но совсем не дружелюбно, хлопает его по плечу и идет на выход. — Ах, да. Хоть пальцем тронешь — отрежу член и скормлю его уже тебе самому, — напоследок произносит альфа, продолжая улыбаться. — Хорошего дня! Хосок, оказавшись на улице, вдыхает полной грудью, наслаждаясь свежим воздухом после затхлости и вони. Внутри слегка полегчало от того, что теперь хотя бы знает о состоянии Сохи. Эта омега строптива и своенравна, но обещаний не нарушит. По крайней мере альфе хочется в это верить. … Чонгук с Тэхеном до учебной базы едут в полной тишине. Общих тем для разговора у них нет. Да и вообще нет ничего общего, кроме войны. А об этом ни у одного нет желания говорить. Тэхен по большей части молчит из-за сильной концентрации свежего запаха, пропитавшего салон автомобиля. Он растворяет все гнетущие мысли в голове, расслабляет, будто одаривает новым дыханием уставшее тело, приводя к жизни. Думать здраво в таком состоянии сложно. Хочется лишь прикрыть глаза и вдыхать, вдыхать, вдыхать этот аромат. Омегу это волнует и нет одновременно. Он чувствует, что запах, исходящий от альфы, настолько манящий и притягательный, что все труднее отказываться от него, закрываться и не замечать. Но как же ему хорошо, когда легкие напитываются им. — Приехали, — выводит из неги Чонгук, остановив и заглушив автомобиль. Тэхен осматривает огромную территорию, заставленную военной техникой, бронированными машинами и кишащую солдатами в форме. Здесь так же, как в Кандаоне. Одни тренируются под контролем старшего, другие проверяют состояние техники, старшие блаженно покуривают во время короткого перерыва. В Тэхене никакого удивления такая картина не вызвала. Последние годы жизни он провел в практически таком же месте, отличавшимся только эмблемами северного клана на форме военных. Здесь он ощущает себя органично, хоть иногда и искренне тошнит от камуфляжа, металлического запаха и пороха. Альфа выходит из машины, Тэхен следует за ним, который уверенно, подобно хозяину в собственном доме, шагает в само здание базы. Проходящие солдаты одаривают Чонгука уважительными поклонами в знак приветствия, он отвечает тем же, замечая некую растерянность и быструю возникшую неприязнь в их глазах, когда бойцы смотрят ему за спину и видят так же уверенно идущего омегу. Такие взгляды могли бы смутить любого, но не Тэхена. Ему знаком вкус непринятия другими, издевательств и насмешек, поэтому даже не обращает внимания, продолжая держаться Чонгука. — Мне здесь не рады, — усмехается омега, когда они подходят к здоровому входу, и Чонгук чуть отходит в сторону, чтобы открыть перед ним дверь. — Ты надеялся на что-то другое? — выгибая бровь, спрашивает и дергает тяжелый металл, пропуская Тэхена. — Совсем нет, — пожимая тонкими плечами, заходит внутрь и видит практически пустой холл, наполненный тишиной. — Сейчас идут теоретические занятия и тренировки, поэтому предлагаю осмотреться, пока никого нет, — произносит Чонгук. — Ну, начинай свою экскурсию, — хмыкает омега и самовольно идет в неизвестном ему направлении, в какой-то коридор. Около часа они бродили по пустым коридорам, в которых отдаленно слышались голоса преподавателей и шум глухих ударов из тренировочных залов. Тэхен по большей части молчал, время от времени кивал на слова Чонгука, рассказывающего, что находится за той или иной дверью. Он не переставал ловить себя на мысли, что рядом с этим альфой все сложнее держать разум холодным, его запах слишком силен для него, слишком одурманивающее влияние оказывает и запрещает сосредотачиваться на важном. — Ты вообще слушаешь меня? — хмуро спрашивает Чонгук, видя, что Тэхен где-то не здесь. Взгляд разомлевший, головой оперся о стену, пока они стоят возле оружейной, а губы растянуты в подобии улыбки. — Внимаю каждому слову, — тихо отвечает омега, отталкиваясь от стены, и смело подходит к Чонгуку в плотную. Аккуратно берет за заднюю часть шеи, чтобы не отстранился, и сам тянется, вдыхая свежесть. Альфа не двигается. Чувствует мягкую кожу пальцев, которая сменяется еле ощущаемыми царапками ногтей, когда омега глубоко вдыхает его запах. Теплое дыхание обжигает, внутри что-то двигается неумело, оживая от такого простого, но и одновременно интимного момента. Чонгук инстинктивно вдыхает тоже, но ничего не чувствует. Только пустота, витающая вокруг омеги. Ничего, скрывающее все. Надышавшись пару секунд, Тэхен отстраняется, смотрит в темные глаза, когда свои готовы закатиться. — Не играй со мной, омежка, — хрипит Чонгук, хмурясь от непонимания, почему не улавливает природный аромат Тэхена. — Ничего личного, альфа. Просто твой запах слишком манящий, — с долей томности произносит он, растягивая губы в хитрой ухмылке. Чонгук на секунду впадает в ступор от того, как этот альфа в омежьем теле ломается, показывая истинную натуру. Обольстительную, чарующую и такую притягивающую. Нет в глазах постоянной злобы на все человечество, тело не напряженно, голос совсем не грубый и твердый. — А вот твоего я совсем не чувствую, — склоняя голову к плечу, внимательно смотрит в разомлевшие глаза, пытаясь найти ответ. Тэхен глубоко вздыхает. — Продолжайте, экскурсовод, — быстро переводит тему, обходя оставшегося без объяснения Чонгука, и идет по коридору дальше. Ему ничего не остается, кроме как последовать за ним. Он обязательно узнает причину, просто сейчас не время. Рано. Экскурсия подходит к концу через полчаса, в то время, когда заканчиваются занятия, и начинается обед. — Голоден? — спрашивает Чонгук. Они стоят перед широкими дверьми столовой, куда вот-вот повалят голодные солдаты. — Ужасно, — признается Тэхен, толком не помня, когда полноценно ел в последний раз. — Тогда прошу, — альфа галантно открывает дверь перед ним, пропуская в свободное, пока пустующее, если не считать нескольких военных, помещение. Встают в небольшую очередь, и Тэхен голодными глазами начинает рассматривать ассортимент еды, от которой еще отходит пар. — Рад приветствовать, Господин Чон, — произносит последний перед ними в очереди солдат, заметив Чонгука. Кланяется и протягивает руку, которую альфа крепко жмет. — Здравствуй, Хан, — кратко приветствует он и поворачивается к Тэхену, похожему на ребенка в кондитерской лавке. — Выбрал? — с долей заботы спрашивает, а омега кивает, начиная показывать пальцем на блюда. — И вон то еще! — тыча на пирожное в небольшом стаканчике, смотрит в глаза альфы с неподдельным желанием. — Не лопнешь, омежка? — Не недооценивай мои возможности, альфа, — закатывает глаза Тэхен. — Как скажешь. Иди занимай место, я все возьму, — с усмешкой на лице произносит Чонгук, кивая в сторону столов. Омега деловито шагает к столику на двоих в углу, замечая, что столовая стремительно наполняется бойцами. Садится, наблюдает за ними со стороны, пытаясь занять себя, пока ждет своего официанта, но не остается незамеченным долго. Видимо слух о присутствии племянника Иана на землях Темиса быстро разлетелся по базе. В столовую заходит компания из трех альф, которые, стоя у самого входа, быстро осматриваются, что-то ища. Омега случайно сталкивается с ними глазами, что является выходом жертвы из укрытия для изголодавшегося хищника. Он сразу это понимает. Они по его душу. Альфы стремительно, но не спеша идут к Тэхену, который тут же цепляет защиту — маску равнодушия и абсолютной не заинтересованности. — Добрый день, Господин Ким, — произносит один из них и бесцеремонно садится за столик, пока двое других встают за ним. — Добрый, чем обязан? — Тэхен откидывается на спинку стула, снисходительно осматривая троицу. — Просто с товарищами решили поинтересоваться о стоимости задницы племянника Главы Кандаона. Потянешь троих за ночь? — самодовольно улыбается альфа, но в омеге это, кроме скуки ничего не вызывает. Он таких видел и не раз, каждое столкновение с ними до невозможного предсказуемо. То же нахальное выражения лица, гадкая улыбка и притворная, липкая вежливость. — Мне Ваше предложение, господа, абсолютно неинтересно, поэтому прошу съебаться из поля моего зрения и более не докучать такими вопросами, — ровно, без истерик произносит омега, видя расплывающуюся улыбку на лице напротив, которую тут же хочется стереть ударом кулака. — Цену себе набиваешь, строя недоступность? Ладно тебе, все же знают, в качестве кого ты находился в Кандаоне, — распаляет его альфа, но Тэхен держится, даже не собираясь распыляться для этих уродов. — Мне безразличны слухи, которые пускают солдафоны перед сном, — склоняя голову к плечу, устало отвечает омега. — А я думаю, тебе будет очень интересно знать, каким ты предстаешь в глазах других. Личная шлюха собственного дяди и его приятелей, — мерзко произносит альфа. Такое, признаться, Тэхен слышит впервые. — Фантазия одноклеточных роботов с автоматами, конечно, развилась, — хмыкает он, все еще никак не задетый этими гадостями. — Это не фантазия — факты. Еще, кстати, поговаривают, что твой папаша делил кровать с обоими братьями. У вас это семейное, подставлять задницу для важных людей в клане? — издевается солдат, испытывая искреннюю ненависть к южанину, просто потому что он южанин. Терпение Тэхена трескается молниеносно, как только заговаривают о родителе. — Такая ирония, шлюха воспитала шлюху и поделилась своим клиентом, — конечная. Вспышка гнева загорается мгновенно, а рука лезет за ножом в кармане на бедре джинс карго. У омеги пелена перед глазами, в которой четко выражена лишь рожа этого урода. Резким движением вскакивает с места, опрокидывает стол, придавливая упавшего со стулом альфу им и собственным весом. В чужих глазах быстро возникает страх, зрачки расширяются, когда лезвие ножа приставляют к крепкой шее в районе кадыка, а тело забавно дергается, пытаясь выбраться, но ничего не выходит. Тэхен упивается ужасом и растерянностью, наслаждается, придавливая лезвие сильнее. Сдерживается из последних сил, чтобы не полоснуть и не залить кровью пятнистый пол. Желание это возрастает с каждой секундой. С каждым словом альфы, которое Тэхен прокручивает в голове снова и снова. Двое других стоят в ступоре, не понимают, что делать с этим омегой и, что от него ожидать. Переполох привлекает внимание всех, Чонгука в том числе, который уже расплачивался за еду, но быстро сорвался с места в самый эпицентр. — Отошли все! — гаркает он на столпившихся солдат. — Я прямой и единственный наследник южного клана! Мой папа был первым омегой Кандаона! А какой-то уебан будет говорить, что он был шлюхой для двух братьев?! Скажешь то же самое, когда я отрежу тебе язык, ублюдок?! — шипит, подобно дикой кошке Тэхен, сжимая его челюсти другой рукой, чтобы открыть рот. Альфа брыкается пуще прежнего, орет и зовёт на помощь, но никто из наблюдающих не решается оттащить безумного омегу. — Успокойся! — Чонгук подлетает к ним, хватает Тэхена за талию, оттаскивая. Омега пинает ногой стол напоследок, который падает на лежавшего, брыкается, в нем сил достаточно, но все равно меньше, чем в Чоне, который уносит его из столовой. — Еще раз увижу тебя, мразь, будешь жрать свой поганый язык на завтрак! — орет он, поглащенный гневом, пока Чонгук выходит в коридор и отпускает его из хватки. Омега рвется назад, пытается обойти альфу, который стеной стоит перед ним и не дает подойти к дверям столовой. — Все, все. Хватит, Тэхен, — спокойно, чтобы утихомирить бурю в нем, произносит Чонгук, сжимая его плечи. — Какого черта ты меня остановил?! Эта мразь назвала моего покойного родителя шлюхой! — не успокаивается Тэхен, смотря альфе прямо в глаза. Чонгук притягивает его, крепко держа в объятиях. Он чувствует его боль и разделяет гнев, пытаясь помочь, забирая хотя бы часть себе. — Дыши, Тэхен. Глубоко дыши, — шепчет он на ухо, и омега через пару секунд полной грудью вдыхает, впуская необходимую свежесть, которая точно поможет. Они стоят так около минуты, но для каждого она тянется вечность. Омега дышит и дышит, наполняясь чем-то нужным и важным для него, успокаивается постепенно, отпуская гнев. Тэхен робко, не похоже на себя, скованно обнимает в ответ, кладя потряхивающие от злости руки на крепкую спину, стискивает пальцами ткань толстовки и сам прижимается ближе, чтобы быть вплотную к своему средству успокоения. — Полегчало? — не желая разрушать такой момент, спрашивает Чонгук и слышит уткнувшееся куда-то ему в плечо «угу». Тэхен медленно отстраняется, но рук с чужой спины не убирает. — Спасибо, — искренне шепчет. — Ты в порядке? — смотря в более менее просветлевшие глаза, спрашивает альфа. Тэхен кивает неуверенно. — Тогда иди в машину, я сейчас подойду. Тэхен слушается, наконец обретя внутреннее равновесие, убирает нож обратно в карман и шагает на улицу. Слова о папе задели за живое, затронули самое главное и ценное в его душе, но, на удивление, всего минута дыхания запахом Чонгука смогла утихомирить состояние омеги. Даже верится с трудом, что это действительно помогает. Только Тэхен садится в машину, как видит выходящего Чонгука, разминающего кисть руки. Брови сами сдвигаются в непонимании. Альфа садится в салон и передает омеге пластиковый стаканчик с тем пирожным, на которое он тыкал буквально двадцать минут назад. — Я уже и забыл о нем! — искренне улыбается омега, начиная открывать десерт. Чонгук растягивает губы в ответ, снова удивляясь как кардинально меняется Тэхен. Только что был готов зарезать здорового альфу, а сейчас радуется обычному пирожному. Чонгук заводит машину под его пристальным взглядом. — Что с рукой? — зачерпывая приличное количество сладости, спрашивает Тэхен и смотрит на альфу внимательно. Костяшки правой руки покрасневшие и слегка сбитые, что наводит только одну мысль. — Ударился об одного ублюдка, — как ни в чем не бывало отвечает Чон, выворачивая руль с территории учебной базы. Тэхена слова вводят в ступор. За него заступились? Не забыли про пирожное, про которое забыл он сам? Нашли самый действенный способ успокоиться и не смотрели с осуждением? Слишком сладко. Слишком хорошо. Такое не для Тэхена.