безликие

Полгода спустя. Южный клан Кандаон. Город Милес. 2474 год. Глухие удары разносятся по пустому спортивному залу. В огромном пространстве, кишащем тренажерами и специальным инвентарем, горит лишь пара тусклых лампочек в самой глубине, освещая бетонные стены и пол. Острые кулаки, обмотанные бинтами, врезаются с высокой частотой в твердый материал боксерской груши, взмокшая грудная клетка постоянно вздымается, глазам мешают стекающие капли пота, а мышцы во всем теле давно забиты. Омега механически, не обращая внимания на боль и усталость, выплескивает накопившийся стресс на грушу, смотрит в точку на красной коже перед собой и довольствуется необходимым одиночеством. Каждый удар облегчает, но даже нескольких часов не хватит, чтобы полностью опустошить голову от назойливых мыслей. Ким Тэхен племянник Главы южного клана. За двадцать три года ему пришлось пережить немало, да и его жизнь нельзя назвать сладкой, несмотря на престижный статус в обществе. До семнадцати лет все шло более чем гладко. Полная семья, любящие родители и далеко не бедственное положение. Тэхен относился к золотой молодежи — лучшие школы и учителя, друзья, соответствовавшие рангу, бесконечные вечеринки и светлое будущее. До определенного момента не приходилось задумываться ни о чем — все, что пожелает омега, в миг исполнялось в лучшем виде. Его смело можно было назвать избалованным и не знающим отказа. Семья в нем души не чаяла, сверстники хотели дружить, а учителя всячески угождали, надеясь вытрясти из родителей лишние деньги в фонд школы. Его отцу повезло — он родился вторым сыном, уступил право наследования старшему брату, обретая свободу и возможность выбора. Занялся журналистикой, женился на любимом омеге, завел семью и жил так, как многие мечтают. Аккуратный дом с идеальным газоном, запах свеже приготовленной еды, как только ступаешь на порог, улыбки супруга и сына, тихий треск дерева в камине. Карьера шла в гору, после долгих лет упорной работы стал уважаемым журналистом, работающим на одном из главных телеканалов страны. Кажется, о большем и мечтать страшно. Все до невозможного прекрасно. Было, пока в один день автомобиль счастливых супругов не столкнулся с фурой на полной скорости и не смял их в бесформенную лепешку. Тот день запомнили все. Траур поглотил весь Кандаон. Семья младшего брата Главы вызывала особый трепет и тепло в сердцах южан, когда появлялась на экранах телевизоров и в новостных сводках. Для большинства супруги были примером настоящей, искренней любви, а Тэхен кумиром для подростков, на которого хотелось ровняться. На их лицах никогда не играла фальшь, в шкафах не было пугающих скелетов, которые могли бы разрушить репутацию. Говорят, когда ребенок теряет родителей, он теряет вселенную. Тэхен потерял свою вселенную в возрасте семнадцати лет, когда ранним утром узнал от дяди о гибели папы и отца. С огромным трудом переживал трагедию, которая залила черной краской картину идеальной жизни. Вся теплота и любовь, ежедневно подпитывающаяся родителями, исчезла за секунду, душу искромсали и оставили гнить внутри, обрекая на пожизненную скорбь. Время после похорон пронеслось для него в тумане и настолько быстро, что омега пришел в себя только тогда, когда дядя, взявший опеку, перевез в свой дом. Там не было души и уюта, там не было улыбающихся родителей, там не было семьи, которой ему не хватало. Все стало другим за пару недель. Папа и отец сменились на черствого дядю, относившемуся к осиротевшему племяннику равнодушно, уютная спальня на бездушную комнатушку в его огромном доме, а жизнерадостная улыбка на безэмоциональную линию сухих губ. В школе все встречали взглядами, полными жалости и сочувствия, которые невероятно раздражали Тэхена. Яркий огонь в глубоких глазах пропал, и на его место пришли холод и безразличие ко всему миру. Так часто происходит, когда теряешь самых дорогих людей, заменявших целую вселенную и защищавших от зла. Ким Иан, Глава Кандаона, был на редкость жестким и лишенным каких либо положительных эмоций человеком. Принялся за воспитание Тэхена основательно, не имея собственных детей, контролировал любой шаг, после окончания школы принудительно привлек к делам клана, лишая беззаботной молодости. Растил в армейских условиях, скупился на похвалу и поддержку, постоянно требуя большего. На все успехи омеги, которые через пару лет усердных тренировок стали довольно значительными, он смотрел снисходительно, выжимал последние соки, приговаривая, что это далеко не предел его возможностей. Иан искусно мастерил профессионального солдата, не знающего сострадания к врагу и не имеющему души. Для самого Тэхена такое изменение в жизни стало настоящим спасением. Нашлось дело, которое сможет отвлечь его от постоянных скорби и печали. В учебной базе, где он проводил большую часть времени после выпуска из школы, пришлось столкнуться с насмешками и издевательствами. Судьба никак не давала ему поблажек и послаблений, постоянно испытывала омегу на прочность, подсовывая новые и новые испытания. Опытные бойцы негодовали от несправедливости — непонятный омега, пусть и племянник Главы, стоит в одном ряду с ними, серьезными альфами, положившими жизнь ради клана, и позволяет себе грубость и снисходительные взгляды. На протяжении года тело Тэхена было покрыто синяками. Одни не успевали пройти, как на их месте появлялись новые. Всю боль и злость на судьбу после смерти родителей он выкладывал в учебном зале, колотя грушу или тренируясь до тряски в руках и ногах. Научился давать отпор не только словесный, но и физический. Характер ожесточился, исчезли сопереживание и слабость, проблемы других перестали волновать, на фоне его трагедии они казались незаметной пылью. Неприятели отступили, признавая в Тэхене равного соперника, некоторые даже стали уважать, издевки наконец закончились, даруя спокойную, если ее можно таковой назвать, жизнь. Металлическая дверь спортивного зала открывается с неприятным скрипом, который получше любого звонка оповещает о госте. Иан, зная, кто здесь находится, неторопливо входит и сразу замечает племянника, невольно контролируя технику ударов. Тэхен совсем не замечает тихих, размеренных шагов, продолжая мучать несчастную грушу. — Не надоело еще? — громкий бас разносится эхом по залу, привлекая его внимание. Удары не прекращаются, лишь через пару секунд, когда Иан подходит совсем близко, Тэхен отвлекается и отстает от снаряда. — Не надоело, — шумно дыша, хрипит он и убирает с лица мокрые от пота темные пряди. Он колотит грушу уже второй час, пока остальные бойцы развлекаются в комнате отдыха. — Странно, что ты спрашиваешь. Сам же постоянно меня гонишь к ней, — усмехается и идет к скамейке у стены, где стоит полупустая бутылка с водой, и лежит полотенце. Ноги трясутся, руки с трудом берут бутылку и подносят к сухим от частого дыхания губам. — Сегодня выходной, а у тебя законный отдых, знаешь же, — скрещивая руки на уровне груди, произносит Иан. Он хоть и был приверженцем строгого режима, но никогда не обделял выходными. — Тем более сегодня праздник, можно сделать небольшой перерыв, — напоминает о годовщине заключения мирного договора между югом и севером. — Назревает война, а ты предлагаешь мне сделать перерыв? Да и на фоне последних событий сегодняшний день праздником не назовёшь. Скорее очередной день памяти, — выпив половину содержимого, сухо говорит Тэхен и начинает разматывать потрепавшиеся временем бинты. Слово «война» звучало в их доме и на учебной базе чаще, чем какое либо другое. Все видели обстановку дел и прекрасно понимали, что нынешнее затишье скоро сменится смертоносной бурей, которая заберёт с собой души многих, если не большинства. Глава, на удивление, оставался спокоен и непоколебим, на все новости из Темиса, которые тревожили всех других, реагировал загадочным молчанием и незаинтересованным взглядом. Он был уверен в себе и силе армии Кандаона, не сомневался в победе, не видя в Муне серьезного противника. Тэхен переживал не меньше обычных солдат, напущенная самоуверенность Иана напрягала и заставляла оставаться собранным. — И тем не менее сути это не меняет. Вечером состоится торжественное мероприятие, на которое, естественно, мы приглашены. Будь добр выглядеть подобающе моему статусу, — ровно и без какого либо интереса сообщает мужчина. Тэхен совсем не удивляется внезапной новости, дядя всегда отличался спонтанностью. О всем оповещал внезапно, из-за чего ему приходилось реагировать быстро и без возможности отказа. — Понял. Во сколько самолет? — спрашивает он, понимая, что мероприятие состоится в Просперите — на нейтральной земле. — В шесть, у тебя есть пара часов, чтобы собраться. Я пригласил стилистов, они уже ждут в твоей комнате, — сухо отвечает мужчина. — Настолько все серьезно, что даже стилистов нанял? — легкая усмешка касается влажного лица, а рука с полотенцем проходится по шее и грудной клетке. — Не задавай тупых вопросов. Годовщина мира между югом и севером — конечно, все серьезно! — Иан начинает раздражаться от глупости племянника, которого явно это забавляет. Грубость и отсутствие банальной вежливости были обыденностью в его манере разговора с Тэхеном. Он чувствовал явное превосходство и позволял себе не скупиться на хамоватые, местами даже обидные слова. — Да не кипятись ты, буду в лучшем виде, под стать тебе, дядюшка, — наигранно улыбается омега и, игнорируя ноющие мышцы, идет на выход из зала в душевые. Три минуты на водные процедуры, и терпеть пытки мягкими щекочущими кисточками. Когда Иан остаётся один, по телу проходится мягкая вибрация из внутреннего кармана пиджака. Внутри что-то приятно ёкает, а на лице возникает сдержанная улыбка. Достаёт телефон, о существовании которого знают лишь два человека. Он и тот, с которым привычная черствость отходит на второй план, заменяясь неумелой нежностью. На экране высвечивается сообщение. Один? Зная, что это означает, он, не думая, звонит написавшему абоненту. Гудки длятся пару секунд. — Не отвлекаю? — мягкий голос ласкает слух, и губы сильнее растягиваются в улыбке. — Ты не можешь меня отвлекать, — честно произносит Иан, сам мысленно поражаясь, как меняется с этим омегой. — Знаю, просто решил убедиться. В Кандаоне все спокойно? Никто не устраивает заговоры против тебя? — он звучит взволнованно и напряженно, чем немного тревожит Кима. — Все в порядке. К чему такие вопросы? — хмурясь в непонимании, спрашивает он. — Пришла информация из Темиса, что там совершаются мятежи против Главы. Их не устраивает его бездействие в отношении юга. Все хотят войны, — тише говорит омега, тяжело выдыхая в конце. — Хотел удостовериться, что у вас все спокойно, — добавляет он. — Тебе не о чем переживать, у меня все под контролем. А то, что происходит на севере, мне только на руку. Легче победить врага, который не уверен в собственных силах. Не волнуйся, дорогой, Кандаон готов к войне и выйдет из нее победителем. Это я тебе гарантирую, — уверенно отвечает Иан, желая успокоить омегу. — Не будь так самонадеян. Мун — непростой противник, и не стоит списывать его со счетов. После похорон детей он сильно поменялся, непонятно, что там готовит, и чего от него ожидать. Он совсем перестал делиться делами Темиса, обрисовывает картину в общих чертах и сует бумажки с отчетами. Что происходит на самом деле, одному Богу известно, — надеясь, что альфа прислушается к его словам, серьезно произносит омега. — Я услышал тебя, — мрачно отвечает он, задумываясь о сказанном. — Извини, но мне нужно идти. Встретимся в Просперите, — добавляет, собираясь идти в свой кабинет, чтобы переговорить с ближайшим помощником. — Хорошо, до встречи, — тускло говорит омега, и через мгновение наступает тишина. Иан убирает телефон в карман пиджака, быстро шагая на выход из зала. Разговор неплохо взбодрил его. Если даже этому омеге не известны действия Муна, то положение Кандаона серьезнее, чем он мог предположить. …

Северный клан Темис.

— Если ты сейчас же не прекратишь, я, Богом клянусь, прибью тебя прямо здесь, — цедит Юнги, смотря через зеркало на Сохи, стоящую позади него. Уже пятнадцать минут девушка пытается уложить непослушные волосы брата, который всячески мешает это сделать, уворачиваясь и убирая ее руки. В доме сегодня оживленно. Ен еще несколько месяцев назад напомнил семейству о годовщине, на которую все строили большие планы. Именно в этот вечер произойдет то, что запомнится надолго, если не на всю жизнь. С самого утра дверной звонок не умолкал дольше, чем на пару часов. Доставка костюмов из ателье, люди Ена, сопровождающие братьев и сестру в целях безопасности, сам Глава клана, который выглядел более собранным и серьезным, чем обычно. Уже полгода братья и сестра обитают в доме Муна в полной секретности и изоляции от внешнего мира. Новость о смерти приемных детей Главы Темиса повергла всех в шок. Новостные ленты пестрили фотографиями с места гибели парней и девушки — их старого дома, который по плану Ена сгорел дотла и унес с собой его детей. Похороны проходили в приватной обстановке, были приглашены лишь приближенные Главы и он сам, но не обошлось без проворных журналистов, которые из трагедии хотели сделать очередную сенсацию. Согласно легенде от парней и девушки, сгоревших в пожаре, остались лишь обугленные останки, из-за чего гробы были закрыты, и кроме лакированных деревянных панелей на экранах телевизоров ничего не красовалось. Несколько месяцев Ен умело отыгрывал роль безутешного отца, почти не появлялся на торжественных мероприятиях, а если и появлялся, не снимал маску траура и скорби до последнего. Максимально внушал людям реальность своей трагедии, что абсолютно точно получилось. Неожиданная и шокирующая новость настолько отозвалась в сердцах людей, что ни у кого не возникло сомнений насчет правдивости. Иан, узнав о случившимся, первое время так же пребывал в потрясении, но быстро пришел в себя, понимая, что лучшего момента для начала действий и придумать нельзя. Главный враг морально надломлен и уязвим — отличное положение для удара. Братья и сестра в это время в ускоренном темпе вспоминали все, от чего они когда-то отказались. Тренировочный зал, находящийся в подвале дома, стал основным местом обитания. Там они проводили по шесть, а то восемь часов в день, оттачивая навыки до идеала. Теперь пальцы вновь уверенно и крепко сжимали холодную рукоять оружия, руки легко метали ножи, слух быстро привык к грохоту выстрела, а в головах укрепилась мысль о приближающейся войне. В скором времени пятерка начала выбираться на задания, не требующие тщательной подготовки и продуманного плана. Просто для того, чтобы вспомнить, каково это — чувствовать командную работу, опасность и волнующий трепет внутри. Действовали на территории севера — отыскивали южных информаторов, узнавали известное и избавлялись, и на землях Кандаона — устраняли переметнувшихся предателей, устраивали слежку за приближенными Главы, собирали сведения о действиях и докладывали Муну. Все, кому удавалось встретиться с ними лицом к лицу, не понимали, кем они являются и к какому клану относятся. Они навели смуту, толкнули чан со стоячей годами водой, вызывая волны и беспокойство. Ен продумал все. Старых парней и девушки больше не существовало. Имена сменились прозвищами, которыми они называли друг друга на заданиях, на головах красовались белые обезличивающие маски со специальным микрофоном внутри для изменения голоса, тела от шеи до пальцев были покрыты спецодеждой из непроницаемой ткани, скрывающей любые отличительные черты. Они стали тенями без лиц и имен, без душ и сердец, не имеющими чувств сострадания и проявления милости. По Трансиру быстро расползлись слухи о пятерке неизвестных, которые заставили многих взбодриться и напрячься. Неизвестность всегда пугает и тревожит, тем более, когда она в пятикратном объеме. Их безжалостность устрашала, то, с каким хладнокровием они относились к жертвам, заставляло видеть в них достойных противников и бояться встречи с безликими масками. Они были опасны и расчетливы, никто не понимал, чего от них ожидать, но одно знали точно — в случае войны они не будут сидеть в стороне. Но, за кого безликие будут сражаться, оставалось в кромешной тайне, от которой напрягались мышцы и стыла кровь в жилах. Тема войны перестала быть запретной для Темиса. Сперва лишь изредка можно было услышать шушуканье новобранцев или медперсонала в коридорах базы, сейчас же разговор о скором столкновении юга и севера открыто поднимали, и обсуждали шансы сторон. Некоторые с налитыми кровью глазами твердили о верховенстве севера, не терпя противоречий, другие смотрели на ситуацию более трезво — понимали и принимали преимущества Кандаона, внутренне надеясь на победу Темиса. В семье война не обсуждалась, на это просто не было времени из-за плотного расписания каждого. Но все прекрасно понимали, к чему ведут ежедневные тренировки, ускоренный темп подготовки и огромное множество новобранцев в армию севера. Сильные перемены в Ене тоже подливали тревожного масла в огонь. На него стало страшно смотреть. Лицо осунулось и постарело на несколько лет за какие-то месяцы, под глазами проявились синяки от недосыпа, на челюсти частенько виднелась недельная щетина. В доме он почти не появлялся — большую часть времени проводил в штаб-квартире со своими приближенными или на учебных базах, чтобы лично контролировать процесс обучения новичков и тренировки бывалых военных. Вечно ходил напряженным и хмурым, действия Кандаона заставляли его находиться в подвешенном ожидании катастрофы, которая повлечет за собой огромное количество смертей. Юг стремительно переходил в активное наступление. Два месяца назад безликие доложили Муну, что Ким посещал столицу и тайно встречался с Главой Трансира — Ким Сокджином. Темы разговора узнать не удалось, но всем было ясно, что ни к чему хорошему это не приведет. Ким Сокджин не устраивает неформальные встречи с властями кланов, переговоры проходят по заблаговременной договоренности и в присутствии других высокопоставленных лиц, но никак не наедине. — Хватит ныть, я всего лишь привожу их в нормальный вид, — устало вздыхает девушка и пшикает лаком на зачесанную копну красных волос. Пытается сделать все аккуратно, чтобы не испортить свой брючный костюм и смокинг брата. — Из-за твоих покрасок они похожи на солому и совсем не слушаются. — Нахера вообще марафет наводить? Все равно же в мантиях и масках будем, — бубнит рядом Намджун, пытаясь застегнуть пуговицу на рукаве белоснежной рубашки. — Ты ничего не понимаешь, братец. Это стиль, — оценивающе смотря на себя в зеркале в пол, произносит Хосок и поправляет лацканы бордового пиджака. Наконец отрывается, удостоверившись, что выглядит как с иголочки, подходит к брату и помогает с несчастной пуговицей. — Сам подумай — идем на торжественное мероприятие, где все будут блистать и сиять. Не знаю, как ты, но я точно не собираюсь отставать от зажравшихся мажорчиков, — хмыкает он и, покончив с манжетой, деловито смахивает с широких плеч Намджуна невидимую пыль. — Все! Хватит! — не выдерживает Юнги и подскакивает со стула после очередной порции лака, от которого уже свербит в носу. — Даже если побегу кросс, они не растреплются, — добавляет он и смотрится в большое зеркало туалетного столика, аккуратно трогая ладонью блестящие, но липкие волосы. — Ладно, ладно, только не закатывай истерику, — фыркает Сохи и кидает металлический флакон на софу у стены. Дверь в просторную гостевую спальню открывается, заходит Чонгук в черных рубашке и брюках с пятью чехлами для одежды и кладет их на широкую кровать. — Разбираем, — коротко кидает он. Хосок подходит первым, бегло читает имена на маленьких карточках и передает каждому чехол. — Машины приедут через полчаса, так что не задерживаемся, — добавляет и хлопает по карманам брюк в поисках сигарет. Находит и уже достает одну, как вклинивается Сохи. — Даже не думай здесь курить! На балкон! — восклицает она, указывая пальцем на стеклянную дверь за тонким тюлем. Девушка никогда не переносила табачный дым, поэтому жизнь с четырьмя курящими братьями иногда была похожа на настоящую пытку. Чонгук закатывает глаза, но слушается сестру, идя на просторный балкон, выходящий на передний двор. Юнги следует за ним, желая немного разгрузиться после манипуляций Сохи с его волосами. — И мне подожги, — просит парень, пытаясь не отрывать взгляд от появившегося из зажигалки язычка пламени. Сковывающий страх огня, напоминающий о пережитом в детстве, до сих пор не отпускает его, но Юнги всячески пытается побороть его. Значительно продвинулся в своем пути — сейчас может смотреть на открытый огонь, а не отворачиваться, как было раньше. Чонгук зажимает свою сигарету губами, достаёт вторую, поджигает и передает брату, понимая его слабости. Это длится уже несколько лет, и пора бы уже отпустить, но никто давить на Юнги не собирается. — Волнуешься? — выпуская струю дыма в вечерний воздух, спрашивает Чонгук. — Есть немного. Не каждый день устраиваем теракт на главном торжестве страны, — горько хмыкает парень, а в голове проносятся месяцы тщательной подготовки к сегодняшнему дню. — Это не теракт, Юнги. И мы не террористы, — хмуро отвечает Чонгук, сам слабо веря сказанному. Весь план, разработанный Еном и его людьми, действительно походил на налет террористов, но принимать это совсем не хотелось. Хотя бы потому, что у семейства другие планы — не разгромить и уничтожить, а показать, кем они являются, и обезопасить свои земли. — Сам не веришь, а меня пытаешься убедить, — серьезно смотря на брата, произносит Юнги. — Тебе же не нравится план, уверен, будь твоя воля, мы бы сейчас сидели в старом доме и смотрели баскетбол, попивая пиво, — добавляет он, видя на лице Чонгука появляющееся сомнение. — Не важно, что мне нравится, а, что нет. Пути назад нет уже давно. Уже восемь лет. У нас просто нет другого выбора, — твердо отвечает Чонгук, ударяя большим пальцем по фильтру, чтобы сбить пепел. — Выбор есть всегда, только ты решаешь идти за Еном. Он много для нас сделал, не спорю, и мы будем благодарны ему до конца дней, но его намерения сильно изменились за полгода. Что он говорил в ту ночь? Не начинать войну, но быть к ней готовыми. В итоге — все наоборот. Сегодняшняя ночь станет развязкой войны, — Юнги тянет зубами колечко в губе, отворачиваясь от брата и смотря на спокойное, чистое небо, окрашенное закатным оранжевым. — Что ты предлагаешь? — делая шаг к парню, раздраженно спрашивает Чонгук. — Оставить все и сбежать? Уже поздно валить, для всей страны мы трагически погибшие в пожаре. У нас нихера нет, ни имени, ни денег, ни связей. Подохнем по очереди от голода или от рук клана. Они не простят нам предательства, — яростно выплевывает Чонгук и делает затяжку. Юнги поворачивается к нему, смотрит спокойно и серьезно. — Подохнем по очереди на этой войне, только теперь по настоящему, — тихо произносит он, сталкиваясь с черными глазами брата. Выкидывает недокуренную сигарету резким движением руки и быстро уходит в дом, оставляя его одного. — Сука, — шипит парень, ударяя по стеклянному ограждению. Досадно признавать, но правда в словах Юнги есть. Ен за эти полгода кардинально поменял тактику по отношению к югу. Если раньше он был наготове и просто выжидал начала действий, то сейчас настроен решительно — застать Кандаон врасплох и ударить первым. Терпение достигало наивысшей точки кипения, больше сил и желания сохранять нейтралитет нет. Как бы альфе не хотелось предотвращения войны, сейчас точно понятно — она неизбежна. Кандаон не прекратит свои действия, рано или поздно сделает первый серьезный шаг, последствия которого всем известны. Идея Ена была принята далеко не всеми в семействе. Сохи, хоть и считавшая мнение Ена авторитетным, была против наступления, Юнги, подходящий ко всему с холодной головой, долго взвешивал все «за» и «против», тоже не был сторонником этого плана. Намджун же, в силу пренебрежительного отношения к югу, поддержал Муна, чтобы наконец отстоять Темис и его неприкосновенность. Хосок так же был на стороне альфы и аргументировал тем, что внезапное нападение припугнет юг и переубедит в уничтожении власти севера. Чонгук полностью доверился мужчине, которого считал своим наставником и отцом, был уверен, что он знает, что делает, и следовал всем указаниям. Сохи и Юнги не оставалось ничего, кроме как сдаться и перестать переубеждать братьев в уязвимости плана. Против большинства не попрешь, тем более, когда это родные люди. … Просперит в торжественный вечер прекрасен как никогда. Самый важный день страны сопровождает жителей теплотой летнего солнца, легким ветром и безоблачным небом. Главные улицы украшены яркими гирляндами и каменными клумбами с композициями пышных цветов, на стеклянных глыбах выведены красочные голограммы с поздравлением жителей, некоторые дороги перекрыты, чтобы не затруднять движение картежам высших чинов и сливок общества. Популярные места столицы кишат счастливыми горожанами, гуляющими с семьями и друзьями, с самого утра на площадях работают ярмарки, на стендах выведена развлекательная программа, расписанная по часам, итогом которой станет масштабный салют из нескольких точек города. Все кричит о большом празднике и вечной памяти тем, кто когда-то приложил усилия для создания счастливого настоящего. Празднество годовщины мирного договора по традиции проводится в главном месте столицы, да и всего государства — в здании Главного Совета, где восседает власть Трансира, трудящаяся на благо народа. Расположено рядом с центральной площадью города и возвышается своим величием и могуществом над другими зданиями. Пронзительные огни подсветки, падающие на стеклянные стены и шпили, делают похожим на айсберг, чем только завораживают каждого, кто на него посмотрит. Вокруг облагороженная территория с белокаменными тропинками, белыми розами по бокам, аккуратными туями и идеально постриженным газоном. В глубине расположен небольшой сад, который является частым местом собраний и личной гордостью Ким Сокджина. Тэхен в компании дяди и его приближенного прибывают к Главному Совету одними из последних. На масштабном крыльце, по бокам заставленном изящными прозрачными вазами с белыми гвоздиками, небольшими группками толпятся гости, журналисты и фотографы. Одни хотят выудить хоть малейший эксклюзив, другим же только в радость красоваться перед камерами. От этих женщин и мужчин так и несёт роскошью и богатством. Кажется, разнообразие украшений этой ночью превышает все границы. Драгоценные камни, блестки, паетки, у кого-то платья обделаны перьями и кружевом. Идеальные лица не снимают улыбок перед фотографами, гости, проходя по ковровой дорожке, изящно позируют камерам, зная, что уже завтра снимки появятся в интернете. Каждая волосинка на головах лежит в строго отведенном месте, ткань мнется складками только под определенным, выгодным углом, камни блистают настолько ярко, насколько нужно, не больше. Но, несмотря на вылизанную картинку, в воздухе застыли пары лицемерия, наигранных улыбок и тщеславия. В глазах каждого играла неискренность, а на лицах застыли маски неественных гримас любезности. Водитель, следуя своим обязанностям, открывает заднюю дверь, за которой сидят Тэхен и Иан, пока его помощник, в силу невысокого статуса, выходит из салона самостоятельно. Ким, выйдя первым, галантно подаёт руку племяннику, который вкладывает свою ладонь в его и элегантно, насколько позволяет сковывающий черный костюм из атласа, выбирается из машины. Они выглядят не менее роскошно, чем остальные гости. На Главе сшитый на заказ классический смокинг с бархатными лацканами и белоснежной рубашкой, на ногах начищенные дизайнерские туфли. Волосы средней длины аккуратно уложены и зачесаны назад, челюсть идеально выбрита, а вокруг мужчины витает облако дорогого парфюма. Стилисты постарались над Тэхеном не меньше. Изящный черный костюм, блестящий из-за свойства ткани под огнями прожекторов, облегает тренированное тело и подчеркивает нужные места. Угольные волосы лежат мягкими волнами и заколоты на висках с одной стороны, на лице аккуратный, неяркий макияж, состоящий из легкого хайлайтера и блеска на губах. На ногах элегантные лоферы на маленьком каблуке, подчеркивающем красивые ноги омеги. Он бегло оглядывается, глаза невольно находят знакомые лица, мелькавшие на обложках новостных изданий. Ему и раньше приходилось присутствовать на подобного рода мероприятиях, но в компании родителей. После их смерти пришлось взять перерыв от пышных торжеств, на который элита отреагировала, на удивление, с пониманием и не донимала ни Тэхена, ни Иана лишними вопросами. — Главный Совет будто стал больше, — осматривая снизу верх огромное здание, подсвеченное со всех сторон, произносит Тэхен. — Все из-за освещения, в этом году его поменяли, и теперь все выглядит куда лучше, — деловито засунув руки в карманы брюк, делится подошедший помощник. — Господин Ким знатно потратился, чтобы Совет блистал сегодня. Уму непостижимо, но говорят, несколько миллионов ушло на замену освещения. Несколько миллионов на лампочки! — возмущается мужчина, никогда не упускающий возможности покопаться в чужом кошельке, даже государственном. — Перестань лезть в дела Главы, ему виднее, что и как делать в столице. Раньше, конечно, тоже было неплохо, но сейчас по настоящему величественно. Особенно верхушки, — поднимая глаза на острые стеклянные шпили, напоминающие лед, немного строго произносит Тэхен. — Долго еще будете обсуждать Главу? Пойдемте, и так чуть не опоздали, — рушит светскую беседу Иан, недовольно морщась. Подставляет локоть племяннику, Тэхен берет его под руку, и троица направляется к главному входу под изучающие взгляды сливок общества. Журналисты, увидев их, начинают оживленно переговариваться, но не решаются подойти, поймав на себе недоброжелательный взгляд Иана. Ему всегда было неприятно излишнее внимание к его персоне, поэтому старался уходить от назойливых людей с микрофонами и камерами. Фотографы оказываются куда смелее, щелчки и вспышки учащаются, когда тройка приближается к массивной лестнице. Гости не скрывают удивления, в открытую пялятся на Тэхена, полностью проходясь по нему глазами и подмечая каждую деталь. — Даже не знаю, Тэхен, кто сегодня центр внимания — ты или Главы кланов, — усмехается помощник, замечая неприкрытую заинтересованность гостей и журналистов. Омега хитро улыбается, повернувшись к нему. — Я для них новое мясо, которое хочется посмаковать глазами, обсудить вкус за бокальчиком вина и поделиться впечатлением со своей свитой, — поправляя пальцами волосы у лица, произносит омега. — А чего еще было ожидать? Ты пропускал все важные мероприятия несколько лет, естественно, будут обсуждать, — произносит Иан, коротко кивая и сдержанно улыбаясь знакомым. — Дело не в этом. Они же как акулы. Дай хоть малейший повод — сожрут вместе с костями, — Тэхен, не привыкший к лицемерию, не натягивает вежливую улыбку, смиряет наигранно восторженные взгляды других, гордо неся себя к величественному входу. Они подходят к массивным дверям, на стене рядом расположена сенсорная панель, работающая вместо портье — сканирует лица и автоматически открывает двери, если человек присутствует в списке гостей. Троица по очереди проходит контроль, после каждого загорается приятный зеленый цвет, и стеклянные, подсвеченные ярким светом дверные панели медленно раскрываются перед ними. Внутри играет тихая музыка, вдоль просторного коридора стоят улыбающиеся официанты, которые вежливо направляют прибывших гостей. В банкетном зале с бесконечными потолками и огромными французскими окнами собрана большая часть прибывших. В глубине располагается просторная сцена с музыкантами и известной в узких кругах исполнительницей в блестящем под светом прожекторов золотом платье в пол. Глубокий женский голос заполняет пространство и служит фоном для разговоров. Возле столиков на высоких ножках стоят маленькие группки, обсуждающие последние новости, инвестиции и политику. Накал лебезения и хвастовства друг перед другом доходит до предела. Все пытаются казаться успешными властителями своих судеб с бездонными кошельками и неограниченными возможностями, но все равно сливаются в одну бесформенную массу фальши и притворной вежливости. Тэхен с интересом осматривает зал и бескрайние прозрачные потолки, за которыми распластывается закатное небо, окрашивающее пространство в красно-оранжевый. Невольно в голову врезаются воспоминания о приездах в Главный Совет вместе с родителями, когда все было совсем иначе. Лицо в секунду болезненно дергается от теплоты моментов, которых больше невозможно повторить, но омега быстро берет себя в руки и возвращается в реальность, не позволяя дать волю эмоциям. Это сейчас ни к чему. Потом, когда торжественный зал сменится тренировочным, костюм спортивной формой, весь груз выльется на боксерскую грушу. — Улыбайся, не ходи куклой, — сквозь зубы шепчет Иан племяннику и слегка толкает локтем. Тэхен приходит в себя, сдержанно натягивает губы, когда они втроем входят в главный зал, и расправляет плечи, помня об обещании дяде — быть под стать ему. — В этом году Господин Ким явно постарался лучше, чем раньше. Таких богатств этот зал еще не видел, — деловито оглядывается помощник, замечая хрустальные украшения, свисающие с потолка, огромную мерцающую люстру и композиции белых цветов в каменных вазонах вдоль стен. — Хватит все оценивать, принеси лучше шампанского, — недовольно рявкает Иан, и помощник быстро скрывается в толпе на поиски бара. Дядя с племянником остаются вдвоем, пристроившись возле закусок, которые периодически пополняли после очередного налета гостей. Иан выглядит взъерошенным, не может устоять на месте, постоянно оглядывается, ища кого-то, чем вызывает не скрытую усмешку у Тэхена. — Ты похож на грызуна, который вылез из норки, — достаточно громко, чтобы перебить гул разговоров и музыку, произносит омега. Иан тут же останавливается, вгрызается в глаза племянника, раздражаясь с каждой секундой от насмешливого тона. — Забыл с кем разгов… — начинает он, но приятный голос со спины тут же прерывает его. — Господин Ким! Как я рад Вас видеть, — Ким Сокджин, несмотря на главенствующее положение в стране, с самого начала присутствовал вместе со всеми гостями, вел незатейливые беседы, незаметно перетекая из одной группки людей в другую, чтобы всем уделить внимание и поблагодарить за появление. Глава Трансира был похож на точеную скульптуру, выполненную талантливым мастером. Высокий, статный омега с платиновыми, всегда идеально лежащими волосами, яркими черными глазами и пухлыми розовыми губами, редко растягивающимися в улыбке. Осанка до неприличия идеальна, четкие плечи никогда не опускаются, тонкие руки со сложенными пальцами привыкли покоиться на уровне талии, в каждом движении, выверенном и отточенном, так и читаются величие и благородство крови. Как внешне, так и внутренне, Господин Ким был соткан из четких, прямых материй, которые, создавая сложную конструкцию, не пропускали вглубь ничего лишнего. Голова всегда трезва и холодна, решения принимаются быстро и без колебаний, но, несмотря на это, безошибочно. Этим он и удостоился когда-то места Главы государства. Несмотря на долгие споры во время выборов, возникающие из-за его пола, доверить судьбу страны и граждан решили именно Сокджину. Он и не подвел — всю деятельность вел открыто и честно, презирал коррупцию и искренне желал лучшего будущего для Трансира. У него было лишь одно слабое место — личная жизнь, о котором знали всего два человека. В такие моменты Сокджин становился уязвимым и податливым, позволял вить из себя веревки, лишь бы оставаться кому-то нужным, как омега, а не как политический деятель. Эта часть жизни скрывалась очень тщательно, из-за чего интерес общественности только подогревался. — Добрый вечер, Господин Ким! — Иан тут же меняется в лице, цепляя широкую улыбку, и расправляет плечи, как только омега плывущей походкой приближается к ним. Они обмениваются коротким переглядом, но Иан задерживает заинтересованный взгляд, бегая глазами по лицу с благородными чертами. Тэхен замечает торможение дяди, хмурится, не понимая, что происходит, но Сокджин быстро берет ситуацию в свои руки. — Здравствуй, Тэхен. Очень рад видеть тебя вновь в стенах Совета, — омега смыкает пальцы в замок на уровне живота и сдержанно улыбается. Слова не источают теплоту, но и фальшивыми их назвать нельзя. — Добрый вечер. Для меня большая честь присутствовать здесь. Последний раз я здесь был пять лет назад, но ничего будто и не изменилось, в хорошем смысле, конечно же. Все то же величие, — воодушевленно произносит Тэхен, окидывая глазами огромный зал. Господин Ким поджимает уголки губ в кривой улыбке, бросая мимолетный взгляд на Иана, который наконец отмер и искал в толпе гостей помощника с шампанским. — Это приятно слышать, хоть и не верится, что прошло уже пять лет. Будто только вчера на нас обрушилась эта ужасная новость, — печально произносит омега, а Тэхен, услышав это, всячески пытается расслабить сжавшиеся до боли челюсти. Любое упоминание родителей отзывается мучительной болью по сей день, и справится с этим у него пока не получается. — Давайте не будем о грустном в такой важный праздник. Господин Ким, я бы хотел поговорить с Вами насчет того, что мы обсуждали в нашу последнюю встречу. Наедине, естественно, — скрытно, даже от племянника, произносит Иан, смотря в бесконечные глаза Сокджина. — Конечно. Было приятно встретиться, Тэхен, — Иан подает ему локоть, и он тут же цепляется легким движением. — Взаимно, — ванильно улыбается Тэхен, провожая задумчивым взглядом удаляющиеся фигуры. Они продолжают разговаривать о чем-то, проходя мимо гостей, Сокджин периодами улыбается, как будто смущается, оглядывается, опасаясь чего-то, чем вызывает только больше вопросов. Их легко можно было бы принять за хороших друзей, если бы не особая химия, ощущаемая между ними. Вечно недовольный Иан вмиг расслабился и внутренне засветился, а сдержанный Глава расцвел за считанные секунды. — Прошу, Ваше шампанское, — помощник Иана неожиданно появляется справа, протягивая Тэхену изящный бокал. Омега берет его, продолжая наблюдать за странной парочкой, и невольно хмурится в непонимании, пока помощник с интересом ищет объект его наблюдения. — Они спят? — задумчиво спрашивает Тэхен, видя, как Господин Ким прикрывает ладонью рот, смеясь. Даже сложно поверить, что такой холодный омега сейчас стоит и хохочет от остроумия черствого Иана. — Я не могу о таком говорить, знаешь же. Даже тебе не могу, — уклончиво отвечает помощник и отпивает шампанское. — Дела Главы — только его дела, — добавляет он, но для Тэхена все становится ясно. Столица не просто так последние годы снабжает юг и всячески ему помогает. — А вот и северяне, — хитро растягивает, поворачиваясь в сторону главного входа. Мун Ен в компании своих приближенных вальяжно шагает по залу, осматриваясь, но совсем не удивляясь роскошному оформлению. Создается впечатление, что альфа изучает новые владения, хозяином которых станет в ближайшее время. Походка ровная и уверенная, взгляд серьезный, каждое движение сквозит властностью и решимостью. Тэхен провожает его фигуру взглядом до бара, возле которого Мун останавливается и что-то заказывает. Он сталкивался с ним и раньше, в юности, на торжествах, но возможности пообщаться не представлялось. Что тогда, что и сейчас, первая мысль, возникшая в голове при виде него — достойный соперник, борьба с которым будет не из легких. — После смерти его детдомоцев на нем совсем нет лица, — пренебрежительно произносит помощник. Мун действительно выглядит немного потухшим, на лице виднеется усталость, но это не мешает внутренней энергии лить через край. Все так же собран, серьезен и уверен в своих силах. — Имей совесть, он потерял пятерых детей, которых растил, как родных, — приструнивает его Тэхен. Он видел пятерку всего пару раз, но хорошо запомнил образы и энергию каждого. Абсолютно разные внешне, но одинаковые внутри. Настоящие войны, готовые идти напролом ради своих целей. Достойные соперники. — Всем было известно, что Мун всегда таскал их с собой, только чтобы лишний раз похвастаться своими зверьками и безграничным сердцем, — продолжает язвить мужчина, снова отпивая. Тэхен молчит, лишь закатывает глаза, не желая вступать в спор. — Думаешь, стоит чего-то ожидать? — не сводя глаз с Ена, произносит омега. Внутреннее чутье подсказывает неладное, но торжественная атмосфера в зале переодически перебивает его. — Побойся Бога, Тэхен. Сегодня великий день, какими бы идиотами я не считал северян, но даже они понимают, что этот вечер неприкасаемый. Никаких нападок и столкновений, — сразу отрезает мужчина, хмурит лоб и допивает шампанское. Ставит пустой бокал на рядом стоящий стол и направляется за новым. Оставшись наедине с самим собой, омега продолжает издалека наблюдать за Главой Темиса, непонятное предчувствие опасности никак не покидает и заставляет быть настороже. Приближенные Муна медленно расползаются по всему залу, мешаются в толпах гостей, начиная заводить незатейливые разговоры, которые на подобных мероприятиях являются важной частью. Сам Ен некоторое время бездумно слоняется по залу, болтая виски в стакане, а после заговаривает с подошедшим к нему Сокджином. Теперь следить за северянами еще сложнее. Иан возвращается к племяннику слегка раздосадованным, вечно серьезное лицо стало еще мрачнее, но Тэхен не заостряет на этом внимание, не задавая лишних вопросов. У них так не принято. Официальная часть мероприятия начинается через несколько минут. Бесконечные разговоры гостей смолкают вместе с музыкой, певица уступает место на сцене Господину Киму, который произносит торжественную речь и напоминает о всех успехах кланов за время мирного договора. Благодарит их за поддержание порядка в стране и обещает сделать все возможное, чтобы это продолжалось и дальше. Слова звучат вполне искренне, но большинству гостей пламенные речи не отзываются в сердце — без особого интереса слушают его, пытаясь создать мнимую увлеченность на лицах. Звучит гимн Трансира, исполняемый небольшим хором, после проходит минута молчания в память погибших во время войны. Когда начинается развлекательная программа, все возвращается на круги своя. Одни присасываются к бару, другие выходят на улицу, чтобы прогуляться по шикарной территории Главного Совета, третьи продолжают бездумно слоняться по залу, деловито светя своими нарядами и украшениями. Через пару часов празднества атмосфера становится совсем расслабленной, пары дорогого алкоголя и табака витают в воздухе, говоря о готовности большинства гостей. Только Тэхену никак не удается развлечься, облако напряжения и ожидание подвоха давят и не дают отвлечься. Масла в огонь подливает и отсутствие оружия — торжественный вечер, как никак, невежливо заявляться с пистолетом за поясом или с ножом в ботинке. — Сделай лицо попроще, стоишь, как караульный, — басит Иан, подходя к Тэхену и выводя его из мыслей. Поворачивается к нему, видит блестящие глаза и сразу понимает, что сейчас начнется шквал неразумного бреда от пьяного человека. Так происходит часто, когда Иан позволяет себе выпить чуть больше. В таких ситуациях остается лишь одно — не нарываться на скандал посредством ретирования из поля его зрения. — Мне кажется, нам пора ехать, — произносит омега, надеясь, что Иан не будет сопротивляться, и они мирно свалят в одну из его квартир в столице. — Не неси херни, вечер в самом разгаре, — грубит он, проходя мимо него к барной стойке, и тяжело опирается руками о каменную столешницу. — Виски, — бросает бармену, который быстро выполняет незатейливый заказ и ставит стакан с янтарной жидкостью перед ним. Тэхен с неприкрытым презрением смотрит за тем, как Иан залпом выпивает и морщится после от горькости алкоголя, отворачивается, решая уезжать в одиночку, чтобы не возиться с пьяным телом оставшееся время. — Хочешь оставаться — хорошо, я поеду один, — спокойно сообщает Тэхен, на что Иан поворачивается и сверлит раздраженным взглядом. — Не порть мне вечер, Тэхен. Приехали вместе и уедем тоже вместе, так что не выебывайся и займи себя чем-нибудь, раз тебе так скучно, — омега никак не реагирует на очередную грубость, даже внутри ничего не откликается. За столько лет жизни в армейских условиях, где нет места нежности и банальной вежливости, к подобному отношению вырабатывается иммунитет. — Как скажешь, дядюшка. Только перестань бухать и позорить весь Кандаон, — спокойный и ровный тон действуют на него, как красная тряпка на быка. Иан подлетает к нему и с силой хватает за руку, жестко дергая на себя. — В последнее время ты совсем позабыл порядки. Думаешь, если ты мой племянник, то можешь нести первое, что в голову взбредет? Опомнись, Тэхен, ты обычная сиротка, остающаяся в верхах клана только благодаря моей душевной доброте, — зло цедит Иан, усиливая хватку на тонком предплечье, но никаких эмоций на лице омеги снова не возникает, хоть внутри болезненно ёкнуло после сказанного. Тэхен резко вырывает руку, благо опьяненный разум и заторможенная реакция мужчины позволяют это сделать, уже собирается уйти, но громкий, внезапный щелчок и наступившая во всем зале темнота мешают это сделать. Музыка исчезает так же резко, волна удивленных охов разносится в стенах, макушки, освещенные лишь лунным светом из окон, взбудораженно начинают вертеться. Тэхен, не понимая, что происходит, бегло осматривает огромное пространство, пока Иан пытается придти в себя от резко настигнувшей темноты. — Что за херня? — раздраженно произносит он, потирая глаза, чтобы привыкнуть. Тэхен игнорирует его, ищет глазами помощника, но в такой суматохе сделать это невозможно. Неразборчивый гул голосов заполняет голову, глаза не фокусируются во мраке, он хочет пройти ближе к центру, но мельтешащие гости мешают это сделать. Уже сотню раз успел пожалеть о том, что не взял оружие. В центре зала плавно плывут четыре черных пятна, направляясь к сцене. Оторопевшие люди непроизвольно расступаются в непонимании, пропуская их. Следом за четверкой по-хозяйски заходят около пятнадцати людей в боевой экипировке с тяжелыми автоматами в руках. Они, не обращая никакого внимания на взволнованных гостей, становятся по периметру зала, чтобы создать кольцо и контролировать ситуацию из всех точек. Тэхен аккуратно и осторожно просачивается через элиту, идя к сцене параллельно четверке. Старается оставаться спокойным, но чувство опасности не покидает, и по пути омега захватывает обычную вилку с высокого столика, наспех вытерев ее о скатерть и спрятав рукоять в рукаве пиджака. Хоть какое-то средство самообороны. Он становится рядом с огромным вазоном с цветами, откуда сцена более доступна взгляду. За спиной давяще возвышается военный с автоматом, никак не действующий, словно пугало в огороде. Тэхен время от времени поглядывает на него, изучает детально, чтобы найти какой-то отличительный знак и понять, кем он является. Темнота и сплошное черное одеяние, скрывающее абсолютно все тело, не дают разглядеть хоть что-то, поэтому Тэхен возвращает внимание к сцене. В темноте невозможно ничего рассмотреть, но, когда глаза немного привыкают, черные пятна становятся обычными людьми, облаченными в мантии, которые поблескивают под лунными лучами. Ткань плавно струится, когда они поднимаются на сцену и становятся в ряд. Омега крепче сжимает тонкую вилку, определенно понимая, что это не часть развлекательной программы, и эти люди не пришли с благими намерениями. Неожиданно софиты загораются, слепя зрителей и привлекая внимание к четверке на сцене, чьи лица скрыты белыми масками, а тело черным шелком. Элита тихо перешептывается между собой, боязливо поднимая глаза на стоящих на сцене. Все понимают, кто удостоил их своим появлением, и по телам пробегают мурашки. Четверо неподвижны как статуи, молчат, одним присутствием держат в напряжении всех находящихся в зале. Стоящий в центре медленно поднимает руку, прося полной тишины, и гости, как ручные псы, услышавшие команду, замолкают, создавая давящее молчание. Он чуть наклоняется к микрофону перед ним, в который еще минуту назад пела исполнительница, начиная говорить. — Добрый вечер, дорогие граждане государства Трансир, — искаженный мужской голос льется из динамиков, заполняя все пространство. — Вы наверняка знаете, кто мы такие. Все-таки слухи разлетаются быстро. Поэтому не будем тратить время на формальности, тем более, что у кого-то из вас его осталось совсем немного, — в голосе слышится открытая усмешка, от чего по коже гостей пробегает холодок. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы отметить годовщину сохранения мира между югом и севером. Долгое время стороны сохраняют нейтралитет, пускают пыль в глаза обычным людям, которые верят всему, что ежедневно транслируется по новостям. Но, к сожалению, реальность куда плачевнее, чем вы можете себе представить, — неизвестный говорит спокойно и ровно, чем только настораживает и не внушает доверия. Тэхен, не понимает, о чем идет речь, напрягается и оборачивается назад, чтобы найти Иана. Стоит там же, как и все, слушает незваных гостей на сцене. На лице нет и следа опьянения, он серьезен и раздражен из-за их грубого появления и неизвестности. На душе становится чуть легче. Он практически в адеквате, а значит хоть как-то контролирует происходящее. Все-таки он Глава Кандаона и сможет предпринять какие-то меры, если ситуация выйдет из-под контроля. — Ни для кого не секрет, что мы — безликие, не относимся ни к одной из сторон. Мы сами по себе, конфликты Кандаона и Темиса нас мало волнуют, но сейчас ситуация обрела более серьезный поворот, и мы просто не можем оставаться в стороне на пороге войны, — металлический голос становится серьезнее, по залу расползаются взбудораженные возгласы гостей, которые грубо прерываются автоматной очередью по окнам. Звон битого стекла и грохот выстрелов приводят элиту в ужас, заставляя взвизгнуть и моментально пригнуться, закрыв руками голову. В мгновение сливки общества с безграничными возможностями и высоким самомнением становятся обычными, напуганными людьми, которые лихорадочно трясутся, опасаясь за свою драгоценную жизнь. Тэхен, несмотря на стойкость характера, не отстает, быстро присаживается, но, в отличие от других, страха в глазах нет, руки не дрожат в паранойе, разум все так же холоден и ясен. Его пять лет дрессировали вести себя спокойно в подобных ситуациях и не впадать в панику. Он инстинктивно ищет глазами Иана, незаметно выпрямляется, но в куче нервно вертящихся макушек сделать это невозможно. — Я прошу тишины, уважаемые гости. Вы — влиятельные персоны, не ведите себя, как стадо неразумной скотины. Уважайте нас, и мы будем уважать вас в ответ, — строго приструнивает один из безликих, и наступает необходимое молчание, изредко прерываемое тихими всхлипами омег. — С вашего позволения, я продолжу. Несмотря на сохраняемый до сегодняшнего дня нейтралитет, Глава южного клана, уважаемый Господин Ким, и его непосредственный прихвостень, Господин Чхве, нагло наплевали на мирный договор, тайно встретившись с Главой Трансира, — Тэхен не в курсе абсолютно всех дел дяди, его напросто не посвящают в них из-за не столь высокого статуса в клане. И все же омегу совсем не удивляет такое поведение Иана. Он никогда не отличался открытым характером игры, часто действовал скрытно и коварно, из-за чего пользовался сомнительной репутацией. — Они обсуждали начало военных действий и пополнение армии Кандаона нелегальным оружием и насильно привезенными в Трансир людьми, — сказанное заставляет всех в секунду замолкнуть, ошарашено оторопеть и глупо пялиться на сцену. Иан не был святым, но никто до конца не мог поверить, что он в действительности станет прибегать к таким средствам на войне. Насильно внедрять в армию людей — жестоко и бессердечно — в его стиле. Поэтому Тэхен, не имея сомнений насчет правдивости слов безликих, не сильно удивляется, лишь в очередной раз разочаровывается в Иане, который явно бесится от поднявшейся темы. Вынужден стоять на коленях, как и все гости, красный от раздражения, в глазах лопнули капилляры, и челюсть ходит ходуном от гнева и негодования. — Весьма бездушно с его стороны, не так ли? Но, каково было наше удивление, когда мы узнали, что уважаемый Господин Ким, хранитель народных сердец, мало того, что был в курсе происходящего, но и способствовал этому. Незаконно привезти в страну около трех тысяч человек без дополнительной поддержки Главы государства — невозможно, — Сокджин, натирая колени в толпе гостей, потерянно смотрит на безликого, не понимая, откуда им стало это известно, ловит робкие переглядки элиты, внутренне надеясь, что никто в это не поверит. — Господин Ким, испытывая теплые, неприкрытые чувства к Главе Кандаона, готов был сделать все необходимое, чтобы доказать свою преданность, именно поэтому сейчас в армии юга находится несколько тысяч несовершеннолетних парней, которые сбежали со своих родных земель из-за определенных проблем. Только представьте — вы вынуждены бежать с родины на поиски лучшего будущего, верите и надеетесь, что Трансир станет новым пристанищем, где вы начнете новую жизнь, а вам вручают оружие и насильно бросают в смертельную опасность, — безликий будто злится от чудовищной несправедливости, но продолжает держать себя в руках, говорить ровно, без явных признаков агрессии. Внутри Тэхена болезненно колит, он полностью понимает ужас ситуации. Природное достоинство и желание действовать открыто не позволяют поддержать Иана в его методах, но кроме этого ничего не остаётся. Он — его племянник, член южного клана, и как бы там не было, должен стоять за своих в любых ситуациях и не имеет права слова против сказать. — Господин Чхве, будьте добры, подниметесь на сцену, — учтиво просит безликий, а Тэхен моментально напрягается, слыша фамилию помощника. Ищет его в темноте, пытаясь сохранить холодный разум и не позволить переживаниям затуманить его. Чхве мнется несколько секунд, гости рядом с ним переглядываются, надеятся, что он не будет сопротивляться, боясь повторных выстрелов. Мужчина не торопится, встает на дрожащие ноги, неуверенно шагает к сцене, поднимается и становится рядом с говорящим под взволнованные взгляды других. Иан все так же отстранен, на лице явный гнев, но не из-за переживаний за помощника, а из-за неудобного положения. Он, Глава целого клана, вынужден стоять в абсолютной беспомощности в куче со всеми остальными. — Господин Чхве, являющийся непосредственным приближенным Главы южного клана, был именно тем человеком, который организовывал и контролировал поставку людей в южную армию, — голос холодный и ровный, ледяное спокойствие пугает, а напущенная вежливость напрягает все больше и больше. — Он вывозил из соседних стран тех, кто обрел надежду, и по-свински отнял ее. Со сопротивлявшимися и пытавшимися бежать поступили жестоко — Господин Чхве отдал приказать открыть огонь и пристрелить, как беспомощных животных, тех, кто хотел сохранить свою жизнь и не желал воевать, — безликий в гневе, говорит громче и тверже, от чего по коже гостей бегут мурашки, Чхве обдает холодным потом, он готов вот-вот упасть в обморок от перенапряжения. — Он возомнил себя Господом Богом, решающим судьбу людей, которые хотели обычной, счастливой жизни. Он убил не только людей, но и надежду на светлое будущее, — еще громче и яростнее произносит он, и в зале наступает мертвая тишина. Помощник нервно сглатывает, его поймали за руку, и вот-вот над ним начнется суд. Он даже не пытается оправдаться. Ступор полностью поглотил его, не позволяя открыть рта и выдавить жалкие аргументы в свою защиту. Ноги дрожат еще сильнее, еле держат, на лбу выступает холодный пот, поблескивающий под софитами, глаза бегают по слабо видимым лицам гостей в поисках поддержки. Но никто не вступает на защиту. Все с трусливыми выражениями лиц смотрят на оторопевшего мужчину, понимая, что все его злодеяния не останутся безнаказанными. Тэхен непонимающе хмурится, вгрызаясь глазами в Чхве, который, кажется, вот-вот рухнет от накала эмоций. В голове не укладывается, как приближенный Главы клана мог позволить себе такое, и как Иан закрывал на это глаза. Он не был святым, его руки по плечи в крови, а душа перегружена грехами, но Тэхен никогда бы не подумал, что дядя способен скрывать такую грязь и спокойно засыпать, зная, что творится в Кандаоне. — Даже сложно представить, как добродушный и справедливый Господин Ким смог позволить такому произойти. Глава Кандаона постарался, не так ли? — мужчина издевательски смеется, нагоняя еще больше страха на и так оторопевших гостей. — Подведем итоги, господа. Ким Сокджин влюбленный дурак, позабывший о нормах морали и своих гражданах. Ким Иан обычный подонок, поспособствовавший развитию такой мерзости. Господин Чхве жалкий человечишка, пребывающий в тени Главы Кандаона и использующий свой статус для самоутверждения путем убийства беспомощных людей. Вы совершили ошибку, Господин Чхве, согласны с этим? — вопрос риторический, но помощник, окутанный страхом и чувством опасности, кивает болванчиком, совсем не подумав. — Ошибки, как известно, нужно исправлять. — Конечно, я…я полностью согласен, готов сделать все, чтобы исправить это, — помощник наконец подает голос, звучит жалко, даже не скрывая своего подкошенного состояния. — Давайте обсудим решение этой проблемы, я готов на любые условия, — жестикулирует нервно, смотрит в небольшие прорези для глаз на маске с надеждой и мольбой. Незнакомец весело хмыкает, наслаждаясь его испугом. Питается каждым нервным движением, мельтешением глаз и рваным дыханием. — Решение только одно. Избавление от паразита, портящего нашу страну, — в секунду голос становится ледяным и твердым. — На колени, — он давит одной рукой на плечо Чхве, заставляя опуститься, другой откидывает ткань мантии, доставая из-за пояса пистолет. — Нет, нет! Какое право вы имеете, кто вы вообще такие? Четверо неизвестных в масках! Давайте поговорим мирно! — визжит он, стараясь убрать тяжелую руку с себя. Помощника всего трясет при виде оружия, пытается отбиться, но трое других, стоявших все это время позади, быстро останавливают его, скручивая руки, и опускают на колени в центре сцены. Гости с ужасом в глазах наблюдают за истерикой мужчины, чье лицо блестит уже от слез, а не от пота, боятся сделать лишнее движение, чтобы не привлечь внимание и не оказаться на его месте, ведь у каждого в зале душа испачкана парочкой грехов. Тэхен мечется меж двух огней. Чхве — человек его клана, за которого, по правилам, он должен стоять стеной, как и за любого другого, но мерзкий осадок после услышанного и кричащая совесть не позволяют выйти на защиту. Даже не сомневается — все сказанное было правдой, и в это не так сложно поверить. Чхве никогда не придерживался моральных принципов, ко всему относился малодушно, зная, что его статус в обществе решит все возникшие проблемы. За все приходится платить. И время Чхве отдать долг за все сделанное пришло. — Нет, я прошу вас, я ни в чем не виноват! Иан! Он всем руководил, это была его идея! — истерит помощник, срываясь на истошный вопль, когда незнакомец приставляет холодное дуло к его затылку. Тэхен мельком глядит на дядю, который, на удивление, спокоен и холоден. Смотря исподлобья, равнодушно наблюдает за казнью. — Клянусь! Это он все придум… Крик Чхве прерывается оглушительным выстрелом, за которым в ту же секунду следуют вопли гостей. Тело с открытыми, испуганными глазами падает мешком, но этого уже никто не замечает, элита, до последнего не верившая в реальность возмездия, просыпается и кидается к выходу. Ее никто не останавливает, люди, стоящие по периметру, дают спокойно сбежать. Главное уже произошло, больше смысла им находиться здесь нет. Один Тэхен продолжает парализовано стоять на месте и пялиться на мертвое тело, из головы которого вытекает кровь вперемешку с мозгами. Ему и до этого доводилось видеть трупы, но, как ни крути, Чхве был близким человеком его недосемьи. Вязкий ком подкатывает к горлу, но он держится, стискивает пальцами вилку, зубцы которой впиваются в ладонь. Пребывая в прострации, он встает и бездумно шагает к центру, выходит из тени и становится прямо перед сценой, буравя взглядом обмякшее тело. — Добрый вечер, Господин Ким, — в искаженном голосе слышится улыбка. Его обладатель убирает пистолет обратно за пояс, перешагивает казненного, даже не посмотрев, и спускается со сцены к омеге. Тэхен не удивляется тому, что он знает его. Если им известно о делах Кандаона, то узнать имя — настоящий пустяк. — Извините, что испортил Вам такой важный день, но, сами понимаете, за ошибки нужно расплачиваться, — омега пытается разглядеть хоть что-то в прорезях маски, но кроме темных глаз ничего не видит. — Кто вы такие? — хрипло из-за сухости в горле спрашивает Тэхен, уставившись в белый пластик, будто надеясь, что он сейчас исчезнет, и появится лицо. — Вы не слушали меня? Очень жаль, даже обидно самую малость. Мы — безликие, Господин Ким, — с грустью произносит он. — Ты только что убил правую руку Главы Кандаона, думаешь юг оставит это просто так? — Тэхен сохраняет холодность, старается мыслить трезво, как его учили, чтобы не воткнуть вилку незнакомцу в шею. Никто не знает, что за этим последует. Пересиливает себя, чтобы не смотреть на безжизненное тело, которое досматривают трое остальных, но взгляд время от времени падает на них. — Быстро мы перешли на «ты». Что ж, как будет угодно. Мне абсолютно плевать, оставит юг это просто так или нет. Наша задача проста — избавить Трансир от таких ублюдков, как Чхве. И, кстати, можешь передать дяде, что он тоже есть в этом списке, — незнакомец хмыкает. Завуалированная угроза звучит вполне реально, и это злит Тэхена за секунду. — Можешь передать северу, что мирному договору конец. Это была последняя капля, — твердо произносит он, стискивая челюсть. — Во-первых, мы не имеем никакого отношения к северу. Во-вторых, не тебе решать нарушать мирный договор или нет, — говорит серьезно и холодно, от тона становится не по себе, но Тэхен этого никак не показывает, продолжая стойко выдерживать словесную борьбу. — Ты не похож на дурака, должен понимать, что таким, как Чхве, место на кладбище, а не среди живых людей, — он скрещивает руки на уровне груди и чуть наклоняет голову к плечу. Тэхен смело шагает вперед, встает почти впритык к нему, чтобы смотреть прямо в глаза. — Вы ничем не отличаетесь от Чхве и Иана. Такие же больные ублюдки, которым похуй на других людей. Зациклены только на своих грандиозных целях и считайте себя Богами, которые могут распоряжаться человеческими жизнями. Нацепили маски, мантии, даже голос скрыли. Боитесь показать лицо. Думаешь, вы лучше них? Думаешь, вы — спасители? Избавляете мир от паразитов? — яростно выпаливает он, не отрываясь от еле видимых темных глаз в прорезях, усмехается в конце и сильнее сжимает вилку в ладони, пряча за руку все основание. Терпение медленно начинает заканчиваться. Омега впервые за долгое время испытывает настолько сильные чувства, пусть это ненависть и желание причинить боль. — Для солдата, которого воспитывали, как собаку, ты слишком эмоционален, — спокойно говорит безликий. — Тебя же и самого бесит происходящее, разве нет? Спокойно стоял и наблюдал за казнью. Не поверю, что просто было страшно. Тебя не приучили к такому чувству, — пристально смотря в чёрные глаза, рассуждает он. — Ты сильный боец, но твой потенциал не раскрыт даже на половину. И не будет, пока ты находишься в Кандаоне. Иан не даст работать в полную силу, он просто напросто боится твоих возможностей. Подумай об этом на досуге. Нужно ли тратить свои силы на тех, кто относится к тебе, как к обычной сиротке, существующей на птичьих правах? — Тэхен слегка теряется от таких слов, недоуменно хмурится и чуть не роняет свое оружие. Откуда ему все это известно? Если темные дела Чхве и Иана еще можно было как-то узнать, то о их личных разговорах и взаимоотношениях никак было нельзя. Тем более «обычной сироткой» Уолтер назвал его буквально двадцать минут назад. — Что ты предлагаешь? Предать собственный клан и семью? Все равно, что пустить себе пулю в лоб, — у Тэхена частенько появлялись такие мысли, но у него нет другого выбора, кроме, как быть преданным Кандаону и дяде. Хотя бы из-за благодарности после смерти родителей. — Безликие тебя защитят, если решишься на это. Ты ценный кадр, которого будут уважать в наших рядах, — честно произносит мужчина. Омегу непринужденный тон голоса и такая самоуверенность зажигают за секунду, в глазах вспыхивает огонь ярости, а тело напрягается, готовясь к атаке. — Убил моего человека и предлагаешь переметнуться на вашу сторону? Слышишь, о чем говоришь? — шипит он сквозь зубы. — «Твоего» человека? Вы трахались с ним? Поэтому так сложно переносишь? — искренне спрашивает безликий. Тэхен вскипает. Все происходит слишком быстро. За секунду набрасывается на безликого, готовясь вонзить вилку прямо в шею. Безликий будто только и ждал этого, остаётся спокойным и непоколебимым, трое позади не успевают среагировать, люди по периметру даже не двигаются. Омега отточенным, резким движением заносит руку, но металлические зубцы, поблескивающие под лунным светом, не вонзаются в шею, скрытую черной плотной тканью. Обжигающая боль в плече останавливает и моментально укладывает на пол. Вилка со звоном падает рядом, Тэхен сильно ударяется головой о дорогую плитку и не сразу понимает, что происходит. Плечо болит настолько сильно, что можно отключиться в любую секунду, непереносимая боль разносится по всему телу, голова гудит от удара, а перед глазами все начинает рябить. Пытается приподняться, но тут же валится обратно, когда плечо, на которое он оперся, невыносимо стреляет. Жмурится пару раз, пытаясь унять рябь, с трудом поворачивает голову и видит небольшую дыру под ключицей, из которой вытекает кровь, пачкая руку и впитываясь в пиджак. Прикладывает ладонь, прижимает к ране, терпя новую волну боли, чтобы приостановить кровь. Ему и до этого приходилось ловить пулю, но к такому привыкнуть невозможно — каждый раз, как первый. Ужасная боль, ощущение беспомощности и чувство не выполненного долга. Чувствует влагу на спине и немного успокаивается — пуля прошла навылет, и в нем никто не будет ковыряться, чтобы вытащить пару граммов металла. Хоть какой-то плюс в этой ситуации. Безликий медленно подходит к Тэхену, с интересом рассматривает подстреленное тело и присаживается на корточки прямо возле него. Темные глаза скользят по плечу, следят за тонкой струйкой крови, пропадающей в ткани черного пиджака. — Хотел заколоть меня вилкой? — коротко кивая в сторону валяющегося прибора, усмехается он. Омега молчит, пытается сфокусироваться на белом пластике, но получается плохо. — Ты сейчас только что доказал мои слова. Сильный боец, который готов наброситься с вилкой, видя больше десятка вооруженных людей. Весьма безрассудно, но сделаю скидку на пережитое потрясение и подкошенное состояние, — с улыбкой и явной издевкой добавляет безликий, пока Тэхен морщится от нарастающей боли. На лбу появляется испарина, его всего слегка потряхивает, а кровь начинает лить сильнее. — Иди нахуй, — через силу хрипит омега. — Помни о моих словах. Если надоест чувствовать себя обычной сироткой, всегда готовы принять в наших рядах, — пропускает грубость мимо ушей, ухмыляясь. Безликий встает, дает безмолвный сигнал своим людям рукой, и через пару секунд они покидают зал, оставляя Тэхена одного истекать кровью. Смотрит на ночное небо за стеклянным потолком, которое с каждой секундой приближается к нему, придавливая к холодной плитке. Невольно вспоминает родителей, наблюдающих за ним откуда то свысока, и тихо смеется, но больше это походит на кряхтение. — Видишь, пап, до чего я докатился? Валяюсь посреди Главного Совета с дырой в плече. Надеюсь, ты мной гордишься, — усмехается Тэхен, стараясь смотреть на небо и не отключаться. Сил, чтобы встать, совсем нет, но нужно убираться. Иан за ним не придет, остальные гости вряд ли вернутся в место, где на их глазах пристрелили человека, поэтому нужно выпутываться самому. Впрочем, как и всегда последние пять лет. На секунду задумывается о словах безликого. Тэхен стоял до последнего за любого члена Кандаона, был верен и предан, а сейчас лежит один в луже собственной крови, пока дядя свалил с волной всех гостей. Понимает, что не занимает в клане высокого статуса, но хотя бы человеческого отношения он заслуживает? Может другие смогут разглядеть в нем равного, а не подчиненного?