***
Антон проснулся довольно легко, хотя всё тело должно было болеть. Без ощущения знакомой боли уже становилось не по себе, и только тогда он вспомнил, что мужчина не заглянул вечером. Точнее заглянул, но ничего не сделал. Вместе с этим в голову возвращались воспоминания о вчерашнем диалоге и том, как сильно он оплашался... Хотя, какие-то тайны всё-таки удалост сохранить и сказать по-минимуму... Медленно парень встал с кровати, внимательно оглядывая руки и ноги, на которых были синяки, но не было именно свежих... Ещё и эти чёртовы руки, которые гладили его тело... Казалось бы, боль запоминается сильнее, но она уже стала привычной, в отличие от нежности, которая теперь не выходила из головы Антона. Её хотелось больше. Её хотелось просто нереально. А учитывая то, что виделся он только с Арсением, хотелось нежности от него. Шастун усмехнулся своим же мыслям, вновь возвращая взгляд к гематомам. Да, нежности захотел... В этот момент дверь открылась, и Антон вздрогнул всем телом от неожиданности. Глаза тут же пробежались по собственному телу, отмечая, что на нём надета майка и шорты, которые, не знал откуда взялись. — Как спалось, Антош? — спросил мужчина, оборачиваясь о дверь и держа руки за спиной. Этот жест не укрылся от парня, потому что он примерно представлял, какие вещи может там прятать Попов. Хотя нет, даже не представлял... — Нормально. — ответил Антон. И это была правда. Впервые ему спалось нормально. Шастун встал с кровати, обходя её, и, натягивая одеяло , с противоположной стороны, как бы заправляя кровать. Просто сидеть и смотреть на Попова было невозможно. — Хорошо. Пользуешься мазью? — мужчина кивнул на баночку с мазью, стоящую на полке. — Да. Антон закончил расправлять одеяло и вновь сел на кровать, сминая все свои старания. — Антон, а скажи мне, какого цвета волосы у Позова? — Эм... Он лысый... — не задумываясь ответил парень и только потом понял, что вообще думать надо было... И если ситуацию ещё можно было исправить, сказать, что просто видел Диму несколько раз в жизни, то вот это затянувшееся молчание показало Попову о реальных знаниях Антона. Шастун помнил, что вчера сказал, что не общался с Позовым и почти не разговаривал, а знал лишь, что тот парень Матвиенко... Но раз Арсений начал этот разговор, то наверняка ему что-то известно. Есть ли смысл отрицать? У мужчины очень хорошо получилось разговорить его и ослабить аккуратность... Парень испуганно повернулся к Попову, встречаясь с тёмным взглядом глаз, которые из голубых стали тёмно-синими. Даже не верилось, что минут пять назад Антон вспоминал его нежные касания... — Вот такие вы, Шастуны. Все вы одинаковые, ничего святого в вас нет. — почти прошипел Арсений, всё ещё находясь около двери. Антон не понял, что конкретно придало ему смелости. Либо, то, как Попов высказался о его отце, либо его нахождение на неблизком расстоянии, либо то, что в его лексиконе есть слово "святые". Этот мужчина не имеет право даже произносить такие слова... — Это в тебе нет ничего святого, Попов! — ответил Антон, даже слегка повышая голос. Все эмоции, которые накопились за это время, решили выйти из него сейчас. Но вот было ли это подходящее время... —Ты моих родителей убил! Да ты треть города сжёг год назад! Ты умеешь только издеваться и причинять боль!.. — Всё сказал? — спокойно спросил мужчина. Его раздражение выдавали только глаза,в которых плескался настоящий гнев. — А теперь замолчи и слушай меня, Шастун. Хотя, достоин ли ты носить эту фамилию? Ты предал своих родителей... — Арсений не повышал тона, говорил спокойно и медленно, шаг за шагом, подходя ближе. Если бы Попов кричал на него, было бы не так страшно... Пассивная агрессия — самая непредсказуемая вещь в мире. Особенно, если это проявляется в нём. — Ты в первый же день нарушил главное правило своего отца. — усмехнувшись, сказал Попов. — Ты не достоин даже его. Я всего-то избавил твоих родителей от ужасного сына... Мужчина теперь стоял напротив него, смотря сверху вниз. А Антон в свою очередь опустил взгляд в пол, видя только ноги Попова. Возможно, Арсений прав. Наверное , он просто ужасный сын... Нужно было уже давно убиться здесь, всё лучше, чем сидеть в этой клетке. — Ты меня вообще слышишь?! — повысил голос Попов, хватая испуганного шатена за грудки и прижимая к стене около кровати. — Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Антон поднял глаза, в которых уже собрались слёзы и заметил, что во второй руке мужчины находится нож. Парень был уверен, что в его глазах отразился страх, потому что такое оружие в руках обозлённого человека просто не может восприниматься нормально... Неужели он наконец-то довёл его и настал конец? Неделя — вот сколько возможно терпеть Антона? В голове всплыли горькие слова мужчины, и теперь, когда смерть, казалось, так близко, Шастун совсем не хотел умирать. Он будет жить, хотя бы ради своих родителей. Они не увидят его там таким... — Вот почему с тобой нельзя по-хорошему, сладкий? — спросил Арсений, внимательно заглядывая к нему в глаза. — Значит, теперь мы будем только по-плохому. Попов издал что-то похожее на рык, и Антон зажмурился. От резкого движения правой руки мужчины майка Шастуна разорвалась и слетела вниз. Следом опустились штаны, но парню было страшно что-либо возражать или сопротивляться. За долю секунды Антон оказался обнажён и обездвижен. Арсений бросил нож на полку рядом и левым коленом вдавил парня в стену, а правой рукой обхватил всю его шею. Длинные пальцы сильно сжимали нежную кожу, оставляя синие следы. Антон не мог даже вдохнуть. При очередной попытке схватить воздух ртом, его заткнули рванным куском футболки. От недостатка кислорода глаза начали медленно закрываться, но он затылком чувствовал тяжёлый взгляд Арсения на себе. Тот не даст ему упасть... Он будет мучить до-последнего. Замечая пассивность младшего, Арсений взял холодное оружие и медленно провёл им по ключице парня. Из пореза выступила кровь. Антон слегка дёрнулся, почувствовав резкую боль, и открыл глаза. Проделав ту манипуляцию, Попов отпустил его, а Шастун начал обрывисто и быстро дышать. — Пожалуйста, не надо больше... — начал было Антон, но его прервали, оставив ещё один порез, теперь уже на спине. Он чувствовал, как по ней медленно стекают капли тёплой крови, и как Попов умело наносил ещё один порез. Один за одним. Арсений оставляет царапины на разных участках его тела, а Антон извивался и вскрикивал от каждого последующего касания. Всё тело невыносимо жгло. В какой-то момент он услышал, как нож отлетел в сторону и почувствовал дыхание около самого уха. — Раз уж ты сегодня так смело называл меня по имени, то я желаю услышать, как громко ты его будешь стонать... Антон даже не успел понять или осмыслить слова Попова, как в него резко вошёл уже набухший член мужчины. Не разработанные стенки сразу дали о себе знать, и из глаз покатилось ещё больше слёз. Арсений быстро входил и выходил из младшего, вдалбливая того в стену. Он громко стонал и набирал темп, в то время, как тело парня глухими ударами оставляло мокрые следы на обоях. Ягодицу обожгло болью, когда на неё со звонким шлепком опустилась рука Попова. — Я не слышу твои стоны, дорогой. Антон упрямо продолжал молчать, понимая, какое удовольствие доставит мужчине своим подчинением. — Очень глупо с твоей стороны, ведь это могло бы уже закончиться... Попов начал двигаться ещё быстрее, наращивая темп. Каждый порез обжигало болью с новой силой, и с них опять начала капать кровь. Уже не помня себя от боли, Антон тихо произнёс. — Арсений, пожалуйста... "Пожалуйста, хватит" Но мужчина мог интерпритировать это в любом значении, каком только захочет. Тот сделал ещё три толчка и вышел из него, переставая держать. Шастун с грохотом упал на пол, но тело, несмотря на боль, почувствовало облегчение.***
Арсений смотрел на парня, истекающего кровью, из глаз которого текут слёзы, а всё тело содрагается в рыданиях. Хотел ли он сделать именно это? Нет... Точно нет. Вина кольнула его, но совсем чуть-чуть, и это чувство мужчине не понравилось. В первую очередь это — слабость. Поэтому он молча вышел из комнаты, но не вернулся в свой кабинет, а вместо этого направился к своей машине. Костюм, который был на нём, слегка помялся, а волосы были взлохмачены, но там, куда он направляется, это не важно. Неожиданно появившееся чувство вины выбило его из колеи, но он должен прекратить чувствовать его... Антон солгал, значит заслужил это. Никто не смеет ему лгать. Ложь он не прощает.