Поцелуи с полароидами

– Оу, они знатно облажались, – омега стоит на кухне в трусиках, надевая поверх голого, мягкого, зацелованного с утра Тэхёном тела фартук. Рассказ альфы о прошедшей конференции интересовал только в момент выступления самого альфы, все остальные его конкуренты были абсолютно серыми в глазах Чонгука. Но он внимательно слушал, как Ким жаловался на некоторых откровенных тупиц, которые непонятно как попали на мероприятие и даже пытались что-то мямлить у сцены. – Честно, очень хотелось пустить парочку язвительных комментариев в их сторону, чтобы от позора никогда не отмылись, – Тэхён подходит к Чону, скользя ладонями по талии к спине, и резко притягивает его к себе, вжимая в грудь так, чтобы выгнул свою красивую спинку, оттопырив сочную, со следами от мятой простыни и одеяла, задницу. Омега по инерции кладёт ручки на плечи альфы, рвано выдыхая. Но разочаровывается, когда Ким, завязав шнурок фартука на пояснице, отстраняется. Чонгук стесняется и абсолютно не хочет, чтобы между их телами было расстояние, поэтому он почти падает обратно на грудь Тэхёну. Но тот, засранец, ловит его запястья, не давая прижаться, и разводит их руки в стороны, заводя за спину омеги, одной рукой обхватывая оба нежных запястья. Наклоняется к краснющему личику пары, чтобы оставить «эскимосский» поцелуй, водя кончиком своего носа по омежьему из стороны в стороны, заставляя Чонгука захихикать и, приподнявшись на носочках, всё ещё держа руки в оковах ладони альфы за своей же спиной, приникнуть к растянутым в ухмылке губам. Нежную кожу щёк омеги слабо царапает кимова едва заметная щетина. Тэхён перестает улыбаться, углубляя поцелуй. Альфа любит, когда мокро и звучно. Зазвонивший телефон ни разу не колышет Кима, который закрыл Чонгука от внешнего мира своими голыми широкими плечами и отрезал пути капитуляции, просунув одну ногу между тёплых голых бёдер омеги и обе её руки не отпуская из-за спины. Чонгук что-то пытается подмыкивать, одновременно продолжая цепляться за чужие вкусные губы и стараясь увернуться, потому что вдруг что-то важное. Ким слишком соскучился, чтобы для него могло быть что-то более важное, чем его омега сейчас. И не только сейчас – всегда. И Чонгук это должен помнить. Тэхён, конечно, много раз обсуждал это с омегой, но он слишком скучал, а его пара просто слишком для его любящего сердца. Поэтому альфа только сильнее напирает, словно пытается съесть свою творожную булочку целиком. Чонгук едва не давится его языком, с трудом поспевая шевелить своим. Но омежьи усилия сходят на нет, поэтому Гук просто расслабляется в сильных руках, чуть-чуть оседая на подставленном бедре и раскрывая губы шире, наслаждаясь напором своей пары. – Омега, – Тэхён предупреждающе, с рычащими нотками, зовёт пару, когда Чон попытался отстраниться ввиду нехватки воздуха. Чонгук аж дёрнулся на бедре альфы, пропуская через себя волну мурашек от этого низкого голоса. В придачу он слишком долго не любил себя и свою сущность, чтобы не наслаждаться сейчас обращением «омега». Ким обхватывает свободной рукой шею Гука ровно под подбородком и слегка сдавливает её, приподнимая омежью голову, чтобы встретиться взглядами. Глаза Чона не фокусируются, его губы потеряли чёткий контур и сильно припухли, а щёчки-яблочки покраснели. И тут Тэхён вспомнил: – Кстати о телефоне... – он хитро прищуривается, отпуская шею омеги. – Верни руку обратно! – у омеги кинк на удушье, а её пара так подло лишает её шею тепла большой ладони. Но альфа отпускает ещё и его запястья, ведя руками по нежной коже мягкого тела к бокам, обхватывая их и, приподняв, снимает со своего бедра удобно умостившуюся омегу. Ким шустро чмокает надутые губы и подбегает к своему телефону, чтобы, захватив, прибежать обратно к паре. Он, не церемонясь, тыкает в красное личико девайс, хвастаясь своим обновлённым чехлом. И, судя по широко раскрывшимся глазам омеги, есть два варианта исхода сложившихся событий: 1. его омега запрыгнет на него, расцеловывая и бормоча, как это мило и здорово и она тоже хотела бы, или 2... Омега резко поднимает руку, быстрым движением поднося её к лицу Кима, чтобы обхватить щёки и сдавить их, направляя пальцами лицо альфы вниз (он грёбаный шкаф 2 метра ростом, естественно Чонгуку неудобно вечно задирать голову, чтобы смотреть глаза-в-глаза). – Это точно ты сделал? – вопрос, вроде, и риторический (пф, ещё бы кто-то получил доступ к телефону Кима, кроме его пары), но тон голоса Чона заставляет напрячься и расслабиться одновременно. – Фух, я уже думал, что повторится наше знакомство, – Ким усмехается, отдавая телефон омеге, а потом резко наклоняется, чтобы подхватить пару под попу и, приподняв, усадить на тёмную столешницу барной стойки. – Тц, это было один раз и неправда. Ты же знаешь, что я никогда больше не дам тебе пощёчину. – Знаю, конечно. И я бесконечно счастлив, что тогда так получилось, ведь теперь есть мы. И, булочка, разумеется это фото положил я, – Ким целует Гука в лоб в подтверждение и продолжает, – что-то я не вижу осуждения в твоих глазах... Ты же не против..? – Да как-то, знаешь, ты переступил через свою ревность, чтобы сделать такое, что грех искать в этом фото недостатки... – омега неясно ведёт плечами, словно не понимает, как к этому относиться, но Тэхён отчётливо замечает приподнявшиеся над столешницей бёдрышки омеги. Вот ещё один пунктик: Чонгук стесняется своих объемных, едва целлюлитных ляжек. А на фото они, пусть и слабо, но заметны, и особенно отчётливо виднеются складки, в которые собралась мягкая кожа от хватки альфы. А сейчас Чонгук их приподнял рефлекторно, будто альфе могут не понравиться «слишком», из соображений омеги, расплывшиеся бёдра. Проблема в том, что так думает не сам Чонгук, – так говорят в его голове комплексы. Поэтому... – А знаешь, какой у меня недостаток? – Ким укладывает ладони на бледные ляжки, испещренные родинками, придавливая их к столешнице несильно, чтобы омеге не стало больно, но так, чтобы слои мышц, кожи и жировой ткани расползались по поверхности так, как будет удобно и естественно для омеги. – Сомневаюсь... Я их в тебе как-то не замечаю... – Ты, – Тэхён приближает своё серьезное лицо к непонимающему чонову, – ты – мой главный недостаток, потому что мне всегда тебя не достаёт*. И даже когда я был на конференции, мне настолько не хватало тебя, что я распечатал не только это фото, но ещё много, на каждом или твои губки, или твой животик, или твои бёдра, и целовал эту грёбаную безжизненную твёрдую бумагу. Серьёзно, Чонгу, – альфа перекладывает руки на щёки пары, сужая обзор до своего лица, – ты – прелесть. Ты прекрасен, помнишь? Красота в глазах смотрящего, а ты ещё и в моих руках, – Ким благоговейно целует надутые губы Чонгука, затем прикрытые глаза, которые наполнились солёной влагой. Ну, вот так всегда: Тэхён лишь покажет свои чувства, а Чонгук расплачется, потому что он его любит на все 100%, когда сама себя омега любила в лучшем случае на 40. Альфа отстраняется, чтобы проверить критичность ситуации: на щеках по одной тонкой дорожке от слёз, но в глазах уже нет пелены, поэтому Ким не сдерживает себя: он приникает губами к нежной шее, трепетно расцеловывая, спускается к выступающим ключицам, одновременно беря в свои большие тёплые ладони милые маленькие ладошки омеги. Ким кладёт эти ладошки себе на плечи, а свои руки затем опускает на бока Чонгука, проскальзывая по приятной ткани фартука к завязкам за спиной. Совершает отвлекающий манёвр: размашисто лижет ложбинку между ключицами, параллельно развязывая фартук. Он на секунду отстраняется, чтобы снять фартук через голову Чонгука, и, прежде чем вернуться к поцелуям, поднимает поплывший взгляд на пару, шёпотом спрашивая: «ты как?», в ответ получая немое мотание головой в отрицании и попытки прикрыть своё прекрасное нагое, не считая нижного белья, тело. Тэхён притягивает его за талию к себе, скользя руками по складочкам кожи на переходе от животика к бёдрам и ниже, к мягким разведённым ляжкам, жмякая их. – Моя чудесная омега, – он рокочет, смотря Гуку к глаза. – Моя любимая пара, моя нежная булочка, моя прелесть. Ты – смысл моей жизни. Твоё тело я обожествляю, честно. Моя воля – возвёл бы храм и основал культ поклонения тебе, но не хочу, чтобы хоть кто-то ещё мог видеть тебя таким. Счастье моё, ты заслуживаешь любви к себе. Ты идеальная здоровая омега, знаешь? Твоя грудь превосходно умещается в моих ладонях, твой животик выглядит так аппетитно, что у меня слюни текут – так хочется облизать эти складочки и пупок. Твоя талия настолько подходяще ощущается, когда ты извиваешься подо мной, а я придавливаю тебя к кровати. Или когда ты просишь меня застегнуть тебе платье, ткань которого слишком вкусно облегает тебя. Любовь моя, ты шикарная омега. Такая нежная и заботливая, такая сильная и гордая, независимая... – Не думаю, – перебивает Чонгук, –не такая уж и независимая моя омега... Она зависит от тебя и общественного мнения. – Я всегда защищаю тебя от чужого мнения, помнишь? Когда тебе тяжело и больно, вымещай это на мне, как тебе вздумается, только не трави себя, я прошу тебя, – Тэхён заискивающе глядит в глаза пары. – Ты моё чудо, единственно верное для меня. Никакие чужие фигуры никогда не будут привлекательными для меня и на десятую долю процента, потому что я нашёл свой идеал. Я люблю тебя, люблю всего. Я хочу видеть твою улыбку, когда ты пьёшь своё любимое молоко, не боясь поправиться. У тебя есть я, я могу поднять тебя на руки в любой момент, и носить долго-долго, хоть всю жизнь, – Ким сцепляет ноги Гука за своей спиной, а сам подхватывает его под бёдра, поднимая в воздух, чтобы отнести на ближайшую удобную поверхность. Тэхён усаживает омегу на диван в гостиной, совмещённой с кухней, и оставляет краткий поцелуй на выпяченных, солёных от слёз губах, чтобы затем шумно опуститься на колени перед омегой. Поскольку Чон сидит, разница в их росте невелика, но на Кима он всё равно смотрит сверху. И с этой же точки обзора смотрит на свой сложившийся складками живот и – о, Господи, – грудь, лежащую двумя, на его взгляд, отвратительными кусками кожи и сала, с большими расплытыми ореолами и сосками. – Всё рассмотрел? – Тэхён аккуратно обхватывает пальцами подбородок Гука. – А теперь посмотри в мои глаза. Что ты видишь? – Отражение своего слёзного недовольного лица. – И? – И больше ничего не вижу. – Ладно, допустим, любовь сейчас просто не так заметна. Она меркнет на фоне того, как плачет и негодует моя душа. Знаешь такое? Глаза – зеркало души. Значит, ты – моя душа, – альфа широко улыбается, заставляя и Чонгука растянуть распухшие губы в дрожащей улыбке. А потом омега заходится тихим прерывистым смехом: так Тэхён свою пару ещё не называл. – Ты, – Ким оставляет поцелуй на чонгуковой шее, – самая, – чмокает за ухом, – прелестная, – целует между грудей, – и милая, – задерживается губами между рёбрами под грудью, на уровне диафрагмы, – и чудесная, – Тэхён давит руками на плечи пары, чтобы опёрлась спиной на диван, – омега, – целует в пупок, проводя следом языком, – во всём этом, – поцелуй в складочку кожи между животиком и бедром справа, – чёртовом, – поцелуй слева, – мире, – поднимается обратно к Чону, целуя в губы. – Помнишь, что говорил психолог? Слушай только меня, отключай свои мысли, не позволяй им контролировать твой разум, – Ким поглаживает нежную мягкую щёчку омеги, урча. Он абсолютно не может сдерживать свою сущность рядом с парой. – Спасибо, Тэ, – Чонгук кладёт подрагивающие после панической атаки руки на щёки своего альфы, опуская их затем на шею. – Правда, я... Я люблю тебя. – А я люблю тебя, моя милая булочка. Моя душа, – наклоняется, соединяя их губы в мокром поцелуе.