Неудачники

Так не должно больше продолжаться. Она не может больше лгать. Гермиона твердо уверена в этом, поэтому она должна принять твердое решение и сделать выбор. Но продумав об этом не один день, она с ужасом пришла к выводу, что разум, против обыкновения, не мог подсказать ей, и что вся дальнейшая ее жизнь зависела от принятого решения. И страдать будет, в случае неверного выбора, не совсем ее разум, но ее душа и сердце. Значит именно эти ее составляющие, слушать которые она совсем не привыкла, должны были выбрать: Драко или семья. Рона отдельно она не рассматривала, поскольку он для нее стоял на одном уровне с Розой и был неотделим от нее. В то же время Гермиона понимала, что шансы у них с Драко выбрать друг друга равны, с оговорками, 25 процентам. Ненулевая, но не самая приятная вероятность. То есть ее выбор решает отнюдь не все. Того, что их супруги, узнав обо всем, могут не согласиться на развод, она даже не рассматривала, полагая это слишком маловероятным. К тому же, Гермиону волновало, как Драко отнесется к вопросу денег. Если все уладится, они сойдутся и будут жить вместе, их маленькая квартира подойдет на первое время, но жить там всегда было бы не сильно удобно. Гермиона могла позволить себе куда более роскошное жилье, но в таком случае платить за него должна она одна, а Драко этого не допустит. Его дела тем временем, судя по его общему виду, теряющим былую роскошь старым заказным костюмам, осунувшеемуся лицу и синякам под глазами, шли не очень хорошо. Это не могло остаться незамеченным Гермионой, но при установившейся между ними холодности в последнее время она ничего не могла сделать для него, даже предложить снимать что-то другое или, как она думала с содроганием, пользоваться отелями с почасовой оплатой. Но пока что, в выходные, которые она против обыкновения проводила дома, Гермиона решила сделать все возможное, чтобы понять, что она на самом деле чувствует к своему мужу и дочери, и способна ли она оставить их обоих (она даже не рассматривала варианта, что дочь останется с ней) ради Драко. — Роза, куда ты хочешь сегодня поехать? — с улыбкой спросила Гермиона за завтраком. Роза удивилась: обычно мама работала и в выходные, уходила или оставалась дома, но почти никогда не проводила это время с ними. Она ответила несколько растерянно: — Можно поехать в парк… — В парк развлечений? — живо подхватила Гермиона, ослепительно улыбаясь. Роза снова была удивлена. Она не привыкла к таким паркам, и имела ввиду обычный сквер где-нибудь в магловском Лондоне, в каких они часто бывали с папой. — Да нет… мы с папой гуляем в парках по дорожкам, кормим уточек, наблюдаем за белками, едим мороженое. — А в этот раз давай поедем в парк развлечений? Там очень весело! Можно в магловской или в магический, куда хочешь, Роза! Поехали, отдохнем всей семьей! Гермиона, ища поддержки, с воодушевлением посмотрела на Рона, который, казалось, тоже был несколько озадачен ее предложением. — Давай и правда съездим, Рози. Мы с тобой в таких парках что-то не бывали. Там хорошо, мама права. Рон нерешительно улыбнулся, глядя на Розу. — Ну, раз вы оба хотите… я конечно за! Роза хитро улыбнулась, уже освоившись с этим необычным поведением мамы и ее заманчивым предложением, оценив по достоинству все его плюсы. В парке Роза совсем забыла смущение, поглощенная количеством разнообразных аттракционов, на каких она была только однажды, с дядей Гарри и тетей Джинни. Гермиона купила ей билет, позволяющий проходить на все аттракционы без очереди, и пока Роза с диким восторгом пробовала каждый из них по несколько раз, возвращаясь к родителям только чтобы поделиться впечатлениями, Рон с Гермионой оказались предоставлены друг другу. В момент, когда они в первый раз остались одни, наблюдая за Розой, оба ощутили ту самую неловкость, какую чувствуют оставшись наедине едва знакомые между собой и необщительные по природе люди. Обоих это привело в раздумья. Гермиону не покидала навязчивая мысль о том, что она обязана попробовать всеми силами восстановить отношения с мужем, а не пускать все на самотек и усугублять их этим тягостным молчанием. Рон думал прежде всего о том, что раньше такого между ними не случалось. У них могли быть несогласия, даже ссоры, но равнодушно-неловкого молчания, когда не о чем сказать слова, не было никогда, начиная со школьных времен. Вместе с искрами симпатии, промелькнувшими между ними когда-то, умирала их многолетняя дружба, и это ощущалось куда больнее. — Ты не боишься так высоко отпускать Рози? — с опаской спросил Рон, косясь наверх, где на воздушной струе парила восторженная Роза. — Все же проверено и застраховано, любимый! Чар на каждом из этих аттракционов больше, чем во всем Министерстве магии! Рон поморщился, вовсе не успокоенный такими словами. Он не любил постоянные упоминания жены о ее Министерстве. Но стараясь найти с ней контакт, он предположил, делая попытку затронуть их общее прошлое: — Ну, не думаю, что Министерство такое уж защищенное место, и оно точно не образец по применению чар. Если вспомнить, как мы туда проникали на пятом и после шестого курса… Рон попытался навести Гермиону на воспоминания, на то, что они пережили вместе, и что у них было не отнять. Но ее реакция была совершенно не такой, какой он ожидал и желал ее видеть. — Ох, и не напоминай мне об этом. Я до сих пор со стыдом и с содроганием вспоминаю, как мы дважды почти разгромили бедное здание Министерства, которому теперь обязаны нашей приличной жизнью. До сих пор не понимаю, как меня туда приняли после такого. Рон не понял такого горячего раскаяния, так как считал, что цель, ими в итоге достигнутая, однозначно оправдывала всякие средства, и последнее, о чем можно было думать, это сохранность здания Министерства магии. Но несмотря на это, он не подал озадаченного вида, лишь аккуратно обнимая Гермиону за талию и пытаясь успокоить. — Ну что ты, Миона, ты же настоящая героиня войны! И мы в итоге победили, то есть это было не зря! Она попыталась высвободиться из душных неловких объятий и покачала головой, не желая продолжать разговор и давая понять, что остается при своем мнении. Гермиона отодвинулась от него почти на метр, присаживаясь на лавочку, и вздохнула. Раньше в медвежьих объятиях Рона ей было уютно и тепло, но теперь они лишь вызывали раздражение и ещё большую неловкость. Все не было по-старому, это следовало принять, и все было решено. Она не может оставаться с человеком, рядом с которым она не чувствует себя даже просто комфортно, не говоря о любви.