Дорогу осилит идущий

      Пробуждение Джозефа в пятницу утром было поэтапным. Открыв глаза в первый раз, он не обратил внимание на ясное голубое небо за окном и перевернулся на бок, накрывшись тёплым одеялом. Подремав таким образом неизвестное количество времени, он перевернулся обратно к окну. Солнечный свет заставил его разлепить веки, и в таком полусонном положении он пролежал ещё немного. Мысли в его голове бродили своеобразные, и они кочевали от извилины до извилины, пока к ним с ноги не ворвался вопрос: а какой сегодня, собственно, день недели? Рука машинально потянулась к прикроватной тумбочке, однако не нащупала там никакого телефона. Джозеф неохотно выбрался из жарких объятий своего одеяла. Всё вокруг было каким-то подозрительным, и Джоджо не мог понять почему. Такое ощущение, что он забыл что-то важное, но в его голове были одни опилки.       В прихожей висел календарь, который Сьюзи каждый день обновляла. Если её не было в спальне, когда Джозеф проснулся, значит она уже оторвала листок. Джоджо подошёл к календарю, почесал затылок и ничему не ужаснулся: пятница, так пятница. Только вот в висках немного пульсирует, да и ощущение такое, будто бы Джозеф вчера подрабатывал боксёрской грушей. Он всё продолжал кряхтеть, стонать, разминать шею, страдать и вздыхать, пока воспоминание не ударило в голову. О, теперь ему стало ясно, отчего всё так болит: вчера он очень хорошо отметил помолвку малознакомого ему человека. Однако чувство беспокойства его не отпускало: «Пятница… Пят-ни-ца. Почему, чёрт возьми, она мне так приелась? Что должно быть в пятницу?»       И если бы Смоуки был тут, а не на занятиях в университете, он бы напомнил своему другу об эссе, которое профессор Штройхайм задал на пятницу. Но Джозеф уже не нуждался в помощи однокурсника, ведь воспоминание настигло его в ту самую минуту, когда его неосторожный взгляд пал на циферблат настенных часов. Полдесятого. Это значит, что пара по истории закончится примерно через сорок минут. Опоздание ещё куда ни шло, но эссе! Эссе-то Джозеф не делал вообще. Он настолько забыл об истории, что даже не выпил вчера за здравие Штройхайма, хотя думал, что сделает это в обязательном порядке.       Джозеф делает вздох. Ох, спасибо тебе, дядюшка Спидвагон, за то, что теперь Джоджо умеет лгать искусно, а не халтурно. Парень встрепенулся, заглянул на кухню, удивился отсутствию дома Сьюзи Кью и принялся собираться в университет. Он постарался как можно лучше скрыть аромат вчерашней пьянки, который, как назло, ещё не успел выветриться. Одеколон и мятная зубная паста должны превратить умирающую гусеницу в хромающую бабочку. Приняв рискованное решение поехать на мотоцикле, Джозеф семенит по ступенькам вниз, надевая на голову шлем, который примял и без того лохматые волосы. Красный Harley-Davidson зарычал как дикий зверь, когда Джоджо дал газу. Рассекая пространство и время, Джозеф почти не думал о том, что скажет профессору в качестве оправдания. Мысли были заняты чем-то посторонним: «Надо будет сходить в тот книжный после пар. А ещё сделать техосмотр — давно не катался, вдруг что сломалось. Куда ушла Сьюзи? Почему я не услышал будильник?»       Припарковав мотоцикл на стоянке возле университета, Джозеф в два счёта добрался до входа и вздохнул, прежде чем открыть дверь. До конца пары оставалось минут пятнадцать, поэтому Джоджо решил скоротать время, размышляя о своей отговорке, которая просто обязана прозвучать убедительно, иначе Джозеф будет по уши в дерьме.       Старинная дверь в аудиторию с шумом открылась, оттуда стали выходить студенты. Джостар прочистил горло и сделал уверенный шаг внутрь. Профессор сидел на своём месте и собирал документы в папку — это, должно быть, те самые эссе. Страх и неуверенность неожиданно подкрались со спины, и Джозеф растерял всю свою решимость.       Штройхайм обратил внимание на прибывшего студента прежде, чем тот успел открыть рот. Мужчина поднялся с места и одарил парня презрительным взором.       — З-здравствуйте, профессор, — начал Джоджо, нервно посмеиваясь, — знаете, я вчера допоздна работал над эссе. Да так работал, что проспал, представляете? — лицо Штройхайма невозмутимо: он не впечатлён. — Можно я…       — Жду Вас после занятий в приёмные часы. С эссе, — сухо отрезал он и как бы невзначай ударил папкой по столу. Потом на его лице появилась лёгкая ухмылка, из-за которой у Джоджо волосы встали дыбом, — если, конечно, Вы сказали правду.       — Д-да, конечно, конечно я сказал правду! Договорились! В приёмные часы, да? Принесу, обязательно! — затараторил Джозеф, стремительно двигаясь к выходу. — До свидания!       И он выскочил оттуда с такой прыткостью, будто коридор был вагоном уходящего поезда. Там же, у самой двери, его дожидался Смоуки с парой-тройкой ребят, которые тоже были старинными приятелями Джозефа.       — Какой форс-мажор тебе помешал на этот раз? — снисходительно упрекает Смоуки, скрестив руки на груди.       — И как у тебя только хватает смелости пропускать пары Штройхайма? — интересуется один из парней, почёсывая затылок.       — Да я проспал! — жалуется Джозеф, приложив ладонь ко лбу. Его страдальческому виду можно было только посочувствовать. — Я бы вообще сегодня никуда не пошёл. У меня так сильно голова болит!       — Что ты вообще вчера делал? — спрашивает другой парень, удивлённо хлопая ресницами.       — Ясно как день, что он делал, — отвечает Смоуки, нахмурившись. — Но что ты будешь делать теперь? У тебя ведь нет никакого эссе, я прав?       — Ты прав, — нехотя соглашается Джозеф, схватившись за голову. — Я в такой заднице! Я не знаю, как я успею сделать что-то к приёмным часам…       — Не отчаивайся, — отозвался третий парень с поразительной беспечностью и похлопал его по спине, — ты всегда знаешь как выкрутиться. Этот раз вряд ли будет исключением.       Джозеф озадачился. С одной стороны, сказанное его однокурсником частично было правдой, а с другой — Джоджо не имел ни малейшего представления о том, как ему подготовить эссе без ущерба другим курсам. Придётся чем-то пожертвовать. И этим «чем-то» будет сегодняшнее занятие по литературе, потому что по этому курсу у Джозефа, как ни странно, почти нет пропусков. Но ему не нужен новый долг взамен старого, поэтому надо будет договориться с кем-то, кто сможет объяснить причину его отсутствия, а также предоставит конспект лекции. К сожалению, единственным человеком, которого Джоджо хоть немного знал на этом курсе для зануд, был Цезарь. Возможно, после вчерашней вечеринки парень будет к нему благосклонен, однако Джоджо не был в этом так уверен. Здравый смысл Джозефа не хотел иметь дело с «драгоценным приятелем», который, кстати, наговорил ему очень много грубых вещей, и об этом нельзя забывать. Но его менее рациональная часть выражала большой интерес к Цезарю, который открылся ему вчера с совершенно неожиданной стороны. Конечно, можно было бы обратиться к другим ребятам с литературы, но, во-первых, Джоджо не выбирает лёгких путей, а во-вторых, ему не терпится удовлетворить своё любопытство и узнать, как отреагирует Цезарь на эту просьбу: улыбнётся приветливо или посмотрит презрительно.       К счастью, литература будет после обеда, и Джоджо сможет перехватить знакомого в столовой. Это гораздо проще, чем искать его в коридорах университета или, чего хуже, ждать возле аудитории. Джозеф постарался как можно быстрее справится с трапезой, чтобы уделить всё своё внимание поиску нужной ему светловолосой макушки. «Ага! Попался!» — озаряется Джоджо, когда его цель была обнаружена. Итальянец сидел в самом дальнем углу столовой и обедал, не обращая внимание на людей вокруг. Его умиротворённую идиллию разрушил Джозеф, который решил бесцеремонно подсесть рядом.       — У меня к тебе дело! — тут же заявил он своим басистым голосом, из-за чего Цезарь чуть не подавился.       — Чего тебе? — прохрипел парень, окинув Джозефа изучающим взглядом.       — Мне очень нужно пропустить пару по литературе. Я не имею права просчитаться, поэтому надо, чтобы ты сказал профессору, что мне стало плохо, и я ушёл домой. Договорились?       Вскинув одну бровь, Цезарь медленно жевал свой обед, но с ответом не торопился.       — Ну же! Тебе от этого ни горячо ни холодно. Просто выручи меня, и всё, — взмолился Джозеф, сложив руки на стол.       — Вот именно, что мне… — парень запнулся и тяжело вздохнул. Джоджо смотрел на него щенячьими глазками, совсем не подозревая, что этот трюк бесполезен против Цезаря. И всё же ему стало любопытно, кто таков этот Джозеф на самом деле. Он не так уж и прост, да и не глуп, только ведёт себя как шут, но все мы не без греха… Ну что же, посмотрим, чем всё это обернётся. Цезарь сдаётся: — Ладно! Только дай мне пообедать в тишине.       — Огромное спасибо! Я знал, что могу на тебя положиться, — это явно было сказано ради хорошего тона, но Цезарь готов был поклясться, что увидел в глазах собеседника едва заметный блеск благодарности, — а ещё, если тебе нетрудно, одолжи конспект. На этом всё, не смею больше тебя тревожить, — Джоджо по-приятельски похлопал парня по плечу и встал из-за стола. Возвращаясь к своим друзьям, он сделал вид, что не услышал тихое «ещё чего!», брошенное ему в след.       Осталось только прогулять литературу и за час — а именно столько времени длилось занятие, — написать эссе, которое другие студенты сделали за два дня. Смоуки подсказал парню самую простую тему, а также дал пару советов, чтобы Джозеф справился с ней быстрее. Во-первых, если его главная задача заключалась в написании эссе, а не в получении высокой оценки, то можно расслабиться и сделать что-то посредственное. Во-вторых, чтобы совсем не упасть в грязь лицом со своей бездарной работой, стоит составить план, который позволит выстроить связный текст без вопиющих логических ошибок. Смоуки по доброте душевной быстро набросал на тетрадном листке всю структуру эссе, так что теперь Джозефу осталось только не облажаться.       Уединившись в дальнем углу библиотеки, парень приступил к выполнению просроченного домашнего задания. Работа началась и продвигалась успешно целых пять минут, а потом Джоджо устал. Ему пришлось вернуться к своему занятию после десятиминутного перерыва, во время которого он разглядывал обстановку вокруг и думал обо всём на свете, кроме истории. Через ещё десять минут он едва ли дошёл до середины и застрял. И даже тупая книжка, откуда он черпал информацию, не хотела ему подсказывать, что писать дальше. Поэтому следующий абзац был менее уверенным и не таким красивым. Когда до конца пары оставалось всего десять минут, Джозеф вспомнил, что всё его детище надо переписать красивым почерком на чистовик — иные рукописи Штройхайм отвергал. Благо, у него была ещё целая перемена, чтобы доделать заключение и оформить готовую работу. Погрузившись в эссе с головой, Джоджо не услышал шагов за спиной, а когда чужая рука коснулась его плеча, то и вовсе вскрикнул от неожиданности.       Цезарь грозно шикнул ему, приложив указательный палец к губам. Другой рукой он протягивал однокурснику свою тетрадь.       — Это конспект? Спасибо! — признательно отвечает Джозеф, взяв вещицу. — Я уже думал, что ты не придёшь.       — Тише ты! — громким шёпотом буркнул Цезарь.       — Ну и почерк у тебя! — шепчет Джоджо, тыча пальцем в сегодняшние заметки. — Как курица лапой.       — Знаешь что! Если тебе не нравится — верни обратно, — оскорблённый Цезарь раскраснелся. Такой дерзкий комментарий выбил его из колеи, но ещё хуже то, что он не может отплатить Джозефу той же монетой. Украдкой взглянув на рукописный текст парня, он понял, что упрёк будет безосновательным. Хотя Джоджо пишет очень неопрятно, завитушки у него получаются симпатичные.       — Нет, меня всё устраивает. Это хотя бы читаемо, — Джостар усмехается, отложив конспект в сторону и склонившись над своим эссе.       Цезарь мог бы уйти, но гордость не позволяла. Он не хотел допустить того, чтобы последним смеялся его оппонент — это большой удар! Под маской наивной любознательности, Цезарь приземляется на соседний стул, положив рюкзак себе на колени. Он посмотрел на старательную работу Джозефа, и теперь ему действительно стало интересно.       — Что ты делаешь? — спрашивает итальянец, подперев голову ладонью.       — Эссе по истории, — отвечает Джозеф, демонстрируя своей краткостью пассивность в беседе. По крайней мере, это именно то, что уловил Цезарь.       — А почему ты делаешь его вместо литературы? — не отступает Цеппели.       — Чтобы ты спросил, — съязвил Джоджо, усмехнувшись. Необязательно всем подряд знать о его оплошностях!       Цеппели замолчал, поджав губы. Такой ответ его не устроил. По какой, извините, причине, Джозеф продолжает вести себя ровно так же, как вёл себя вчера, позавчера и ещё задолго до поза-позавчера? Словно их общение не идёт на поправку и упорно стоит на месте… Хотя Цеппели пошёл навстречу и даже пробует вести диалог, хотя ему это даётся с трудом! Во всяком случае, теперь он учуял в этом что-то неладное. Казалось, он вот-вот встанет с места и пойдёт заниматься своими делами, но его будто примагнитило к стулу.       — Как тебе друзья Сьюзи Кью? — Джоджо перевёл взгляд на спросившего, желая узнать выражение его лица. К его большому удивлению, оно оказалось бесстрастным.       — Их общество меня утомляет, — отвечает Джостар, и в его честности нельзя было усомниться. Цезарь хмыкнул, и Джозефу захотелось вдруг добавить, что есть исключение, но задумался: а нужно ли? — Надеюсь, что этот разговор останется между нами.       — Конечно, nessuno lo saprà, — заверил Цезарь, хотя в голосе слышалась посторонняя интонация. Он не лгал, нет. Просто что-то его задело.       — Grazie, — Джоджо ходил по тонкому льду, разговаривая с малознакомым итальянцем на его родном языке. Он понимает некоторые фразы, умеет правильно произносить часть буквосочетаний, может даже свободно рассказать что-то о себе, но не более.       — Susie Q ti ha insegnato l'italiano? — азарт в глазах Цезаря выдавал его желание с поличным. Он тестирует Джоджо, словно они на экзамене!       — Да, — Джозеф не даст казусу случится, — A proposito, vaffanculo.       Цезарь фыркнул. Уголки губ едва дрогнули, но Цеппели не давал им превратиться в улыбку. И всё же его попытка скукурузить серьёзное лицо заставила Джозефа хихикнуть.       — Что такое? — спрашивает он, ни о чём не подозревая.       — Неважно, — Джоджо прячется от него за ладонью, сделав вид, что подпипрает рукой голову.       Это заставило Цеппели немного напрячься. Никаких отражающих поверхностей рядом не было, поэтому ему пришлось вытереть гипотетическую грязь возле губ и пальцами зачесать свои волосы назад. Спрашивать у Джоджо он не стал — это унизительно.       — Кстати говоря, предупреждай меня заранее, где и когда тебе можно будет отдать конспект, — упрекнул Цезарь, строго взглянув на однокурсника, — мне пришлось искать твоего друга Смоуки ради этого.       — Отдал бы ему конспект, делов-то! — хмыкнул Джозеф, завершив сочинение по истории победным возгласом.       Цезарь смутился своей недогадливости. Действительно, можно было не заморачиваться, но теперь он здесь, в библиотеке с Джозефом. Сидит и, кажется, уже засиделся.       — Я пойду, не буду тебя отвлекать, — вздыхает Цеппели, вставая с места. Скрежет старого деревянного стула раздался так громко, что, по-видимому, было слышно в каждом уголке библиотеки, и Цезарю стало ужасно неловко.       Что-то едкое поселилось в его горле после этого разговора. Он не был социально-неловким и никогда особо не переживал из-за своих или чужих слов, но сегодня что-то пошло не по плану. Неудивительно, что Джозеф так холоден и держит дистанцию, ведь у него не было причин быть приветливым. Три четверти их разговоров приходятся на грубости, остальная часть лишь формальные любезности. Однако Цезарь хотел попытать удачу, попробовать наладить контакт. Спидвагон очень много рассказывал о Джозефе, да с такой любовью и восхищением, что Цезарь невольно зауважал этого парня, хотя считал и до сих пор считает его большим бедокуром, который тратит время на праздности. Цеппели хотел дать ему шанс после вечеринки, потому что ему показалось, что Джозеф не так уж и плох. Но сегодня во всех словах и движениях Джостара можно было прочитать, что вчерашняя игра в приятелей ни на дюйм не сблизила их, и он по-прежнему не заинтересован в дружбе с Цезарем. Более того, общение с ним, оказывается, его утомляет! Может, им рановато ещё проявлять уважение друг к другу, а может, их дружбе не суждено случиться вовсе.       Джозеф не предал большого значения тому, что собеседник собирается уходить, поэтому попрощался и вернулся к работе. На последнюю пару Джоджо, конечно, опоздал, зато пришёл счастливым и был полон сил. Домашняя работа закончена, и ему не терпится посмотреть на физиономию Штройхайма, который явно сомневался в существовании эссе, когда Джозеф пришёл к нему с утра. Он дал парню сложное испытание, которое не оказалось невыполнимым в конечном итоге, и Джоджо вновь доказал самому себе, что выкрутится из любой передряги. Хотелось бы, однако, уменьшить их количество, потому что распылиться на все задолженности за раз он не мог, да и предстоящая череда полугодовых экзаменов проще ситуацию не делает.       В приёмные часы Джозеф уже стучался в дверь профессора. Удивлению Штройхайма не было предела. Оглядев с осторожностью полученный текст, он решил прочитать его прямо сейчас, чтобы не искушать любопытство обоих. Его глаза, подобно сканеру, бегали от строчки к строчке, а лицо принимало изумленный вид, пока он кивал головой, изучая эссе.       — Это твёрдая тройка, мистер Джостар, — сказал он, в последний раз одобрительно качнув головой, прежде чем отложить работу в сторону.       Громкое победное «да!» раздалось на весь кабинет, и Джоджо, поблагодарив профессора от души, вышел в коридор, напугав мимо проходящих студентов резкостью своих движений и восторженным выражением лица. «Я заслужил вознаграждение,» — усмехнулся про себя Джозеф, играя пальцами со связкой ключей на пути к своему мотоциклу. Окрылённый мыслями о возможном ассортименте комиксов в книжном магазине, который уже давно был у него на примете, Джоджо мечтал пополнить свою коллекцию редкими экземплярами «Супермена», которых днём с фонарём не найти даже в Нью-Йорке.       Дорога заняла у него совсем немного времени, поэтому он не успел насладиться своими грёзами в полной мере. Припарковав мотоцикл на обочине, Джозеф решил не тратить ни минуты и сразу же заглянуть в магазин. Внутри пахло газетными листами и свеженапечатанными глянцевыми журналами. Помещение было изолировано от уличного шума, однако библиотечной тишины не наблюдалось из-за лёгкой джазовой музыки, доносящейся из колонок, спрятанных где-то среди многочисленных книжных полок. Тёплый свет и старомодный английский интерьер возвращал Джозефа в поместье его покойного дедушки. Он гулял по лабиринту из книг вовсе не из интереса к литературе: тёплое чувство ностальгии захватывало дух с каждым поворотом, пока Джоджо наконец не набрёл на скромные полочки с комиксами. Без внимания не останется ни один томик, потому что Джозеф бережно проверит каждый выпуск. Он собирал совершенно разные комиксы, никогда не отказывался от новинок и предпочитал пробовать всё понемногу. Некоторые выпуски были настолько тонюсенькими, что он умудрялся прочитать их прямо в магазине, некоторые были уже со знакомым ему сюжетом, однако же, если комикс был действительно хорош, Джоджо не скупился. Сегодня он точно знал, каких частей «Супермена» ему не достаёт, поэтому его палец двигался вдоль корешков в поисках нужного названия. Джозеф скользил влево до тех пор, пока не врезался в чьё-то плечо.       — Прошу прощения, — вымолвил он, прежде чем поднял свой взгляд.       Брови Цезаря слегка приподнялись в изумлении, но выражение лица оставалось мягким. В руках он держал открытый где-то на середине выпуск, судя по всему, про Бэтмена.       — Не знал, что ты любишь комиксы, — Джоджо спрятал руки в карманах куртки и склонил голову над красочными страницами.       — Не люблю. Просто стало любопытно, — парировал Цезарь, тут же закрыв комикс и поставив его на место.       — К твоему сведению, я спец по ним! — похвастался Джозеф, самодовольно ухмыльнувшись. — Могу даже подобрать тебе по вкусу.       — Нет, спасибо, — ответил блондин, украдкой взглянув на однокурсника.       — Если тебе жалко денег, я могу тебе одолжить что-то из своей коллекции! Она большая, там почти сотня томов, — не унимался он.       Цезарь фыркнул, поставив своим насмешливым взглядом Джозефа в неуютное положение. Джоджо постарался не реагировать, но ему показалось, что сказанное им итальянец всерьёз не воспринимает. Сегодня между ними общение совсем не клеится: когда один пытается наладить контакт, второй ведёт себя отрешённо, потом они меняются местами, а такой пинг-понг может продолжаться бесконечно. И кто знает, что будет, если мячик случайно отлетит в сторону…       — Ты просто гуляешь или пришёл за чем-то особенным? — несмотря на неловкую паузу, Джозеф всё-таки решается продолжить разговор, заставляя Цезаря вновь обратить на него свой взгляд.       — Я собирался купить «Гордость и предубеждение», — отвечает Цезарь, потупив взгляд и пожав плечами. " Что ему от меня нужно? Должно быть, подлизывается,» — размышляет он.       — О, так ты любишь слащавые романы про любовь! — глумится Джозеф, ткнув парня локтем в бок. — Не смотри на меня так. Ты мог взять эту книгу в библиотеке, но ты решил её купить, поэтому я просто не вижу другой причины, ха-ха!       — А я вижу, что мы оба судим людей по литературе, которую они читают, — Цеппели гордо задирает нос, хотя сверху-вниз посмотреть на Джоджо физически не представлялось возможным. Он направляется к следующим книжным полкам, зная, что собеседник последует за ним.       — Да? И что же ты думаешь обо мне, Цезарь? — интересуется Джоджо, насторожившись.       Цезарю понадобился ровно один вздох, чтобы найти подходящий ответ.       — Ничего хорошего, — сухо произносит он, грозно взглянув из-за спины на брюнета. То была месть за откровенное, пускай и не совсем открытое, признание Джозефа в его незаинтересованности в дружбе с драгоценным приятелем. Для полноты картины не хватает только фразы: «Так тебе и надо, придурок».       А Джоджо прикола не только не понял, а ещё и не оценил. Его рот был приоткрыт, а лицо застыло в возмущении. Это было очень грубо и, главное, совершенно непонятно!       — Что ж, это взаимно! — пробурчал Джозеф, отвернувшись от блондина, оставляя его наедине со своими мыслями.       «Я не сомневался,» — гласили мысли Цезаря.       Они оба чувствовали надвигающийся ураган злости, который мог в считанные секунды снести башню обоим. Джозефу хочется залезть сопернику в голову и узнать причины такого несносного поведения. Цезарю хотелось, чтобы в его руке оказался револьвер. Джозеф пообещал себе больше не просить у него помощи, даже если это будет вопрос жизни и смерти. Цезарь пообещал себе никогда ему не помогать. Джозеф уже строил план мести, а Цезарь мечтал, чтобы парень как можно чаще прогуливал занятия.       И всё-таки Джоджо оказался прав: с драгоценным приятелем у него много общего.