не возбудиться не возбудиться не возбудиться
— Все! Прекращай, нахуй! Двалин, кажется, начинает подозревать, в чем корень проблемы. — Ты чего так паникуешь? — он опускает глаза вниз. Еще раз на Тарталью. И опять вниз. Вниз рукой. — Не трогай! — рычит Чайльд. Свободный теперь кулак летит в Двалина. Прямо в хитрую ухмылку. — Не! Трогай! Блять! Удары слабые — он порядком выдохся, пока брыкался. Рука терпнет и отдает вспышками боли, но Чайльд продолжает колотить по чему видит. Двалин пытается прикрыться, хватка слабнет. Обвитый вокруг бедер хвост слегка отпускает, и Тарталья опять пробует ударить коленом. Ноги дрожат, не слушают, зато кулак попадает ровно в травмированный до того нос, и Двалин наконец со стоном падает на бок. Чайльд уже не пытается добить — только отползает в сторону. Позорно пытается сбежать. — Чжун Ли, — лепечет он, — скотина ты эдакая. Я до тебя потом доберусь. Дай мне честный бой блять, а не эту хуйню… Он кое-как встает на одно колено. Еле ощутимая боль в заднице уже не чувствуется так резко на фоне ушибов. Ему нужен перерыв. Сзади слышится движение. — Дикий, — Двалин громко сплевывает кровь. — Ебанутый, — не глядя, огрызается Чайльд. Он встает на ноги, каким-то вычурным жестом поправляет на себе свои юбки и шагает к выходу. Наугад — двери, сколько бы их тут не было, все сливаются со стеной. Но он готов хоть всю ее обшарить, только бы не оставаться тут. — Эй? Ты куда собрался? — окликает его Двалин. Тарталья оборачивается — он сидит на полу и закрывает нос рукой. И ему становится мало. — Камень ищу. Уебу тебя, чтоб не встал. Хочется вернуться и втащить ему с ноги в лицо. Так, чтобы уже наверняка. Сколько этот ублюдок переживет? Еще и улыбается, гад. Двалин вытирается тыльной стороной ладони и встает на ноги. Неваляшка сраная. — Второй раунд? Бьющийся у ног хвост опять выдает его заинтересованность. — С озабоченными не дерусь, — Чайльд слегка пятится в меру того, как Двалин пытается сократить расстояние. — Так давай займемся чем-то интереснее, — дракон смотрит ему за спину. — Как жаль, что тебя придется делить. Тарталья не уверен в том, блеф ли это, но пытается развернуться боком. Если он прослушал сигнал, который оповестил о новом противнике, то все хреново. — Нет нужды вертеться, — кто-то позади уже успевает беззвучно подобраться. Чайльд оборачивается к новому противнику как раз вовремя, чтобы упасть на спину от его подсечки. — Бля! Первым в глаза бросается серебренный с синими полосами хвост. Когда Тарталья переводит взгляд на его хозяина, тот уже целеустремленно шагает к нему. В ушах эхом повторяются слова Чжун Ли. Не победишь первого — будешь драться уже с двумя. Нёвиллет… какой-то деловой. От каждого движения так и разит важностью. То, как он приближается, как приседает рядом и как уклоняется от его удара — во всем чувствуется такая грация, которой даже Чжун Ли не злоупотребляет в таком количестве. Тарталья пытается еще раз. Потому что он не сможет, физически не справится с двумя. Тем же кулаком, вторым, с ноги — в этот раз пята влетает прямо Нёвиллету в грудь, в белую накидку — он сгибается, тяжело ухает и отъезжает на метр назад. От таких маневров лисий хвост еще более ощутимо напоминает Чайльду о себе. Он пропускает момент, когда болезненные ощущения сменяет очень даже сносное чувство наполненности, но это ему только на руку. Только бы позорно не застонать при этих двух. Над головой появляется Двалин, который спешит помешать ему подняться. Тарталья перенимает это движение, тащит его к себе за волосы и пытается треснуть о колено в третий раз. — Ну уж нет, — Двалин упирается рукой ему в грудь. — В третий раз ты этого не повторишь, — кровь капает Чайльду на ключицу. Двалин опускается на него весь. Нагло обхватывает за плечи, чтобы не дать встать, прижимается ближе, сильнее. Тарталья пытается укусить, сделать хоть что-то, чтобы он отпустил, но голову отворачивают в сторону за секунду до того, как его зубы сжимаются на чужом ухе. — Ну ты и злая псина, — Двалин бормочет в кожу так, что Чайльд душит смех от щекотки. Он загораживает вид на Нёвиллета, и от неизвестности становится еще страшнее. — Съебись, — дергается Тарталья. Но не успевает Двалин усмирить его, как Чайльда грубо берут за лодыжки и тащат по полу куда-то вниз. — А-а-а! — не успевает он осознать, куда переместился, как Нёвиллет со своей пафосной лыбой загораживает собой свет. На фоне всех этих лампочек он со своими рогами и деловым взглядом вовсе выглядит устрашающее. — Уверен, ты можешь кричать лучше, — рука скользит Чайльду на бедро. Недолго — ему приходится поймать летящий в себя кулак. — А вот этого делать не стоит. Нёвиллет обхватывает его запястья и заводит руки над головой. Рядом очень неудачно находится Двалин, который перехватывает их своими. Тарталья из последних сил брыкается ногами. — Сука, — шипит он, — Деритесь блять, животные, — ругается, только бы не молчать. Только бы не следить за тем, как его обездвиживают двое полудраконов. — Моракс сказал, что ты очень сильно перед ним провинился, — Нёвиллет слезает с него, предусмотрительно оставив ноги в плену своего хвоста, и жестом показывает Двалину, что делать дальше. — Он наврал! Все наврал! — срывается на крик Чайльд. Две пары рук одним движением переворачивают его на живот. — Мы можем обсудить это! — орет Тарталья, что есть мощи. Его молча укладывают на пол. — Блять! Не игнорируйте меня! Щеку прижимают к полу. — Чжун Ли! Вытащи меня отсюда! Чжун Ли! Давай поговорим! — кричит Чайльд на весь зал. — Кто такой этот твой Чжун Ли? Среди нас такого нет, — чужая рука ерошит волосы. Он трепыхается из последних сил. Понимание, что его ноги разводят в стороны, только подливает масла в огонь. — Нет, не Чжун Ли, — лепечет Тарталья. — Моракс! Позовите Моракса! У лица скользит хвост — ярко-синий. — Не спеши. Моракс присоединится последним, — в словах Двалина слышится насмешка. — Стойте! Стойте, прошу… — чуть не молится он. Лучшим выходом сейчас было бы упасть в обморок. Потерять сознание и не чувствовать ничего. Ни чужих ног, которые уж чересчур сильно прижимаются сзади и разводят его бедра. Ни руки, что обхватывает запястья, ни ладони на затылке, которая не позволяет даже поднять лицо от земли. — Пожалуйста… Ни собственного стояка, который неприятно трется о землю. Ебаный Архонт точно знал, что Чайльду понравится. А ему нравится так сильно, что остается лишь позорно оттопыривать задницу, чтобы не елозить членом по полу. — Молодец, — слышится сверху. Ладонь Нёвиллета оглаживает его талию. — Это согласие? — Двалин явно большой оптимист, если думает, что Чайльд готов сдаться только из-за какого-то стояка, даже если он его собственный. — Это пошел нахуй, — дерзит он. От шлепка по заднице член опять болезненно проезжается по полу. Ткань трусиков, слегка влажная от смазки, только раздражает. Но хрена с два он попросит их снять. — Боюсь, снизу сегодня будешь только ты, — пиздец. Нёвиллет даже огрызается с этим важным напыщенным тоном. — Попробуй только, — Чайльд все еще готов состязаться словесно, раз ему не дают в драке. Но, сука, как же заводит факт того, что эти двое хотят с ним сделать… Он невольно срывается на низкий стон, когда на его хвостик надавливают сверху. — Бля, ты мне его вместе с шерстью туда засунешь, — он не может сдержать комментария. За хвост держатся, но вместо облегчения Чайльд чувствует только то, как его вдавливают глубже. — Проси вытащить, иначе так и сделаю, — звучит строгое. — Бля… Тарталья вообще не уверен, что лучше: если внутри окажется шерсть или драконий хер, но что-то подсказывает, что если он сейчас не послушается, то ему сейчас затолкают не только пробку, но и членом ее внутри утрамбуют — скорее всего, не одним. И милостью будет, если это произойдет по очереди. Поэтому он выбирает подчиниться. И ни одна мысль о том, что все происходит не взаправду, сейчас не помогает. Ощущения, которые он переживает, столь же реальны, сколь и в реальном мире, а значит и любая постыдная вещь не имеет значения, так? Отмазка не особо помогает успокоиться, но и хрен с ней. — Пожалуйста, — тон Чайльда звучит ближе к издевке, чем к мольбе, но выдавить из себя большего он не может. — Достань. — Плохо, — шлепок. — Блять, не могу я! — Учись, — еще шлепок. — Пожалуйста! Пробкой начинают медленно двигать. — Прекрати! — звучит уже ближе к скулежу. Нёвиллет откровенно наслаждается унижением: — Моли. Чайльд застывает в ужасе — чужие пальцы надавливают на пробку всерьез. — Нет-нет-нет! — шерсть уже чувствуется внутри. — Прошу! Пожалуйста! Не надо, я сделаю все что вы скажете! Не пихайте! — Еще! — требует Нёвиллет. Пробка оказывается в нем все глубже. — Я больше не буду, прошу! Прекрати, умоляю, хватит! Смех Двалина эхом отбивается от стен. — В жизни бы не поверил, что он так может. Нёвиллет молча тянет его за хвост. — Не так резко! — Тарталья весь сжимается и еще больше оттопыривает зад, пока пробка выскальзывает из него с концами. — Фу-у-ух… Он пытается опуститься на бок, но чужие руки ловят за бедра и поднимают их еще выше предыдущего. — Нет! — его заставляют встать на колени. Голову и грудь все еще прижимают к полу, и Чайльду приходится основательно прогнуться, чтобы удержаться. Колени с чужой помощью разъезжаются шире. — Не надо, — беспомощно повторяет он. — Я же сделал. — И я не затолкал хвост тебе в кишку, — игрушка падает куда-то в сторону и громко стучит твердой частью о пол, словно в подтверждение слов. — Это был равноценный обмен. А что предложишь за… относительную девственность твоей задницы? Чайльд чувствует, как между ног все пульсирует, и сжимает мышцы, как только может. Внутри становится пусто и прохладно без этого тупого хвоста, который до этого только и путался между ног. Хочется прикрыться чем-то теплее, чем тонкой тканью своего наряда. А ягодицы уже нагло сминают чужие пальцы. — Не надо… — Ну, это мы уже слышали, — Нёвиллет разочарованно выдыхает и задирает его юбку. Тарталья чуть не молится: — Нет-нет-нет! Я сделаю! — Сделаешь что? — Двалин обращает внимание на себя. — А что надо сделать? — он тотчас с надеждой приподнимает голову. Смеется даже строгий Нёвиллет. Впрочем, на страдальческую улыбку Чайльда никто не обращает внимания. Из плюсов — его голову отпускают. Пускай, за руки все еще держит Двалин, а ноги обвивает хвост Нёвиллета, но возможность размять шею в таком положении — большая роскошь. Двалин ерошит его волосы, оглаживает щеку, обводит пальцами подбородок. — Сделай ртом, если не хочешь другой дыркой, — улыбается он. Чайльд сжимает губы и так мотает головой, будто над ним уже нависает сам член, а не только его возбужденный владелец. — Нет? Тогда я начну отсюда, — пальцы Нёвиллета поддевают нитку его трусиков. Чайльд со всей силы дергается. И меняет ровно ничего. Белье отодвигают в сторону, и его только трясет сильнее. От страха, предвкушения, возбуждения. Он сквозь зубы мычит «нет», которое превращается в «м-м-м». Больше ничего не может. Это слишком, его переполняет эмоциями. Собственный член болезненно упирается в ткань трусиков, и больше всего Чайльду страшно, что это заметят. Каждое действие, совершенное против его воли, заводит все сильнее. И если он с этим ничего не сделает, то перспектива обкончаться в руках этих двоих, кажется не такой и недостижимой. Но Чайльд не будет. Это слишком грязно, унизительно и извращенно. Он не будет опускаться к такому. Нет. — Прошу, отпустите, — он пытается вернуться к мольбам, хотя разницы между ними и тем, чего он пытается избежать, не так и много. Звук трения одежды о кожу выбивает из колеи. Тарталья вертит головой назад, чтобы увидеть, как Нёвиллет спускает свои штаны. Он уже без накидки — руки покрыты синими и светло-синими символами, которых так не хватает Двалину. Жаль только, последняя проблема, которая его заботит — искать различия в этих двух. — Нет-нет-нет! — в панике дергает задом Чайльд, когда сквозь ткань о него потирается толстый член. Нёвиллет встречается с ним взглядом и невозмутимо продолжает освобождаться от одежды. — Выбирай, — Двалин тоже остается без майки и принимается расстегивать шорты. — Сзади или спереди. — Пожалуйста. — Спереди? — Двалин остается в белье. — Или сзади? — Нёвиллет дразнящим движением притирается о его ягодицу, чтобы показать, что тоже уже избавился от белья. — Бля… Парни, не надо… — Чайльд жмурится в надежде проснуться. Но вместо этого только более четко чувствует размеры агрегата, что потирается о него сзади. — В меня такое не влезет, прошу. — Так давай проверим, — Нёвиллет упирается в его дырку с намерением войти. — Нет-нет-нет! Стоп! — дергается Тарталья. — Не надо туда! — Спереди или сзади? Спрашиваю в последний раз, — голос Нёвиллета звучит раздраженно. Чайльд делает глубокий вдох. — …спереди. — Отлично, — в ответе Двалина слышится улыбка. Нёвиллет дергает его за волосы, поднимая с земли. — Не разочаруй, — предупреждает он. Двалин спускает трусы и Тарталья млеет на месте. — Два?! Перед лицом оказываются два одинаковых члена. Большие, синие, с узорами вдоль ствола. Руки у него, значит, не светятся, а хуи — да? — Проблемы со знанием драконьей анатомии? — Нёвиллет опять прижимается сзади. — Бля… Я не смогу два. — Ты хоть один отсоси для начала, — Двалин берет его за подбородок. — А потом о двух мечтай. Рот шире. Чайльд послушно открывает рот и жмурится в надежде, что это закончится быстро. — Слюны побольше, — требует Двалин. Нёвиллет сзади тоже теряет терпение. — Сведи ноги, — хвост на икрах скользит вверх. Опять его между бедер ебать собираются. Ну хоть не в зад. Очередное матерное слово остается внутри него — Двалин затыкает ему рот вместе со всем, что Чайльд хотел им сказать. Он сдавленно мычит и пытается отстраниться — слишком глубоко. Двалин шипит. — Зубы спрячь. Нёвиллет тоже принимается елозить между его бедер, и Тарталье приходится засунуть свои комментарии куда поглубже, когда он чувствует: у него тоже два. Член во рту так и норовит добраться до горла, и Чайльд препятствует этому всеми силами. Он слишком большой, слишком скользкий и слишком драконий, и этого хватает. — Шире, — Двалин хлопает его по щеке. — Иначе я засуну оба. Чайльд перехватывает его руку своей и тормошит, умоляя достать. Второй ладонью приходится опираться о пол, чтобы не свалиться на него. — Сожми сильнее, — Нёвиллет тоже шлепает его по ягодице и начинает елозить меж бедер быстрее. Двалин содрогается от касания зубов и еще раз ударяет по щеке. — Зубы. И смотри мне в глаза. Чайльд поднимает глаза с пониманием, что просто плавится в этих движениях. Нёвиллет потирается так близко к его стояку, что задевает его. — А ему это нравится, — хмыкает он. — В самом деле? — Двалин смотрит на него сверху вниз с хитрой ухмылкой и двигает бедрами. Член скользит по языку уже не так глубоко, как изначально. Тарталья пытается отрицательно помотать головой, но Двалин ловит его за щеки. — Маленькой шлюшке нравится, когда ее берут против воли? — Чайльд готов укусить его за такое. Но не успевает он решиться, как Двалин толкается в него по самые гланды. — Нравится? — хрипы Тартальи тонут в слюне, стекающей с уголков рта. — Тебе нравится? — Двалин грубо трахает его в рот, совсем не заботясь о дыхании. — Нравится, когда с тобой так обходятся? Рвотный рефлекс все же дает о себе знать, но его душит каждый последующий толчок, и Чайльд держится только благодаря собственной уверенности, что Чжун Ли не даст ему выблевать в собственном сознании. Сзади недовольно выдыхает Нёвиллет. — Ему так нравится, что ноги разъезжаются. Так не пойдет. Чайльд чувствует, как он отстраняется, и пугается еще больше, чем возможности задохнуться в чьей-то башке. Мычания глушит член в глотке, а вилять задницей в попытке донести что-то невербально — то же самое, что махать красной тряпкой перед быком. — Развлекаетесь, парни? — звучит в стороне. Кажется, он пропустил сигнал за собственными криками. Третий. Звучит даже хорошо. Их уже трое, а его зад все еще относительно цел. Звучит очень плохо. Его не хватит на троих. Двалин отпускает его голову, и Чайльд мгновенно соскальзывает. Рваные вдохи и кашель — максимум, на который он сейчас способен. — …вы кое-что забыли, — доносится где-то над ним, и спустя пару звуков открывания крышки Чайльд чувствует, как ему на ягодицы льется уже знакомая жидкость. — Нет-нет-нет! — дергается он в попытке отползти. Хвост, обвивающий ноги, притягивает его обратно до упора. — Я сожму ноги, прошу, только не надо туда, — лепечет он, хватаясь за торс Двалина, словно за спасательный круг. — Отдышался? — Двалин опять берет его за подбородок. — Мы не закончили тут. — Только не глубоко, прошу, — Чайльд путается в том, чего у кого просить. — Как-то много у него требований, — скептически вздыхает третий. Рядом на колени встает Апеп, и Тарталья не пугается только потому что страх его и не отпускал. Он не медлит и распахивает халат — таких же два члена предстают его взору. Зеленые, с золотистыми полосками. Тотальный пиздец. — Согласен, — Двалин начинает водить головкой по его губам. — Ты слишком плохо стараешься, чтобы заслужить на какие-то поблажки. Нёвиллет упирается в него сзади. — Нет-нет! — Чайльд отворачивается от члена Двалина, чтобы договорить. — В самом деле много требуешь, — Апеп грубо тянет его за волосы к себе. — Обслужи и меня. Полустоячий член вклинивается меж его зубами, и Тарталья запоздало их прячет. Апеп хватает за голову двумя руками, заставляет смотреть на себя и двигает бедрами. А сзади происходит своя история: Нёвиллет раздвигает его ягодицы и начинает входить. Опять проклятия Тартальи сдерживают членом. Впервые в нем их сразу два. Толстая головка Нёвиллета скользит в него почти безболезненно, но он не может перестать сжиматься вокруг нее. Тем временем член Апепа твердеет все больше. Второй начинает впиваться куда-то в подбородок — они еще больше, чем у Двалина, и Чайльду страшно, что если такой начнет долбиться в глотку — его точно вырвет, несмотря на все чары Чжун Ли, на которые он уповает втайне. Нёвиллет проникает все глубже, и Чайльд на автомате пытается отстраниться, но его грубо притаскивают обратно. Руки крепко сжимают бедра, а сзади с громкими шлепками ударяются чужие ноги. Утробные стоны тонут в чужом дыхании — Апеп особенно громкий. Он полностью возбуждается и начинает толкаться Тарталье за щеку. Широко открытый рот начинает болеть. Двалин тянет его за свободную руку и опускает ее на один из членов. — Сожми, — он накрывает пальцы своими, чтобы показать как, и медленно двигает. — Вот та-а-ак, — Апеп довольно рокочет, утыкаясь ему в щеку головкой. — Полвесь ше, — Чайльд пытается сказать «порвешь же», но получает удар по щеке. Нёвиллет заканчивает медлить. От его толчков Чайльд сначала содрогается всем телом, а потом и вовсе начинает проезжать коленями по полу. Болезненные чувства внутри сменяются приятной наполненностью, а спина прогибается с каждым толчком. Он старается вставить полностью, и Чайльд почти млеет, когда Нёвиллет входит в него по самые яйца. Его руки не прекращают мять ягодицы, пальцы скользят под тонкую нить трусиков на боках, дразнят и поднимаются выше. — На коленях неудобно, — тем временем жалуется Двалин. — Встанем? — предлагает Апеп. Чайльд следит за его взглядом, но Апеп смотрит на Нёвиллета. Судя по его реакции, последний молча кивает, потому что оба выходят из него. Не успевает Чайльд сказать и слова, как вокруг живота обвивается массивный хвост, а потом и второй. А в следующую секунду Двалин с Апепом отрывают его от земли. — Бля, пустите! — испуганно дергается Тарталья. Все трое поднимаются вместе с ним, и Чайльд испуганно хватается за чужие бедра, чтобы не упасть — он горизонтально зависает в воздухе на одних только драконьих хвостах. Ноги продолжает держать Нёвиллет. — Вот так лучше, — Апеп игнорирует его возмущения и опять берет за голову. — Моя очередь, — Двалин оборачивает подбородок к себе. Апеп в молчаливом согласии тянет Чайльда за руку. Нёвиллет сзади тоже возвращается к своему делу. Момент, когда он вставляет, сопровождает тихий стон удовольствия. Стон Тартальи. — Вошел во вкус? — Двалин не скрывает улыбки, когда входит в его рот. И начинает свое любимое, кажется, дело: долбить прямо в глотку. Чайльд теряется в пространстве с первым толчком и улавливает остальное только краем мыслей. Апеп сгребает две его руки и заставляет дрочить оба члена, сжимая их вместе. Чей-то кончик хвоста сжимается на соске и дразнит еще больше. А внутрь то и дело вбивается еще один драконий хер. — Вот та-а-ак, детка, — кому принадлежат слова, становится неважным. Нёвиллет начинает долбить быстрее и Тарталья мычит без возможности контролировать скорость. Он отчетливо чувствует размер члена, который проезжается по стеночкам внутри, и от этого хочется кричать, плакать и молить о том, чтобы его потрогали там. С ним особо не церемонятся — Двалин, судя по откинутой назад голове, давно забыл о том, куда вставляет, Апеп удовлетворяется руками Тартальи, который машинально дрочит ему до онемения, Нёвиллет входит так, словно собирается встретиться с Двалином внутри него. Второй член Нёвиллета раз за разом ударяется о стояк Чайльда, и это дразнит еще больше, чем если бы к нему вообще не прикасались. Громкие шлепки и звон его одежды эхом отдают в большом помещении. Им вторят тяжелые вздохи и мычание Тартальи, который уже не уверен в том, что скажет, если ему разрешат говорить. Ему слишком… Нет, не плохо. Охуенно. Он, кажется, привыкает к долбящему глотку члену, и единственное что продолжает мешать — немеющие щеки, которые болят от того, сколько времени он держит рот открытым. В какой-то момент он ловит себя на том, что двигает шеей навстречу так, чтобы скользящий по языку стояк делал это плавнее. Но это уже заботит не так сильно, как могло бы изначально. А потом Двалин с Нёвиллетом начинают делать это синхронно. Они одновременно входят и выходят из него с такой силой, что Чайльд боится, что его раздавят. Больше нет тех дразнящих слов, которыми его выводили из себя вначале. Только общее стремление получить удовольствие, в котором он — главный герой. Тарталья чувствует, как рука Нёвиллета перебирается с его задницы под трусики на стояк, и понимает, что долго не продержится. Хвост разводит его ноги еще шире, и Нёвиллет вбивается из последних сил. Он выходит, оставляя внутри одну только головку, чтобы в следующую секунду грубо засадить так, чтобы ударить яйцами по яйцам Чайлда. Тарталья стонет в член Двалина и толкается в спасительный кулак Нёвиллета, который наконец сжимает его как следует. Придушенное «да-да-да» тонет в чужом удовольствии — Двалин предельно ускоряется и нещадно насилует его глотку, в которую Чайльд уже принимает на всю длину. Апеп заставляет его держать по члену в руке, и Тарталья дрочит их как так увлеченно, будто ему за это полжизни платили. А потом на него накатывает. Двалин кончает одновременно с ним. Чайльд сотрясается в спазмах и изливается в руку Нёвиллета в момент, когда горячая сперма стреляет ему в рот. Не успевает он сплюнуть, как Апеп сменяет Двалина и начинает хаотично толкаться в глотку. Чайльд обмякает в чужих руках и из последних сил держится, чтобы не сжать челюсть. Финальные толчки Нёвиллета становятся медленными и особенно глубокими, а Апеп долбит, как в последний раз — Тарталья теряется в этом хаосе, размякает и окончательно расслабляется, когда оба замирают и кончают внутрь него. Апеп довольно рычит, но Чайльд уже не в состоянии даже смеяться над тем, какое он животное. Сзади растекается не меньше спермы, чем во рту — он заполнен ей до отказа. Она стекает между ног, когда Нёвиллет из него выходит, течет по подбородку, когда отпускает Апеп. Сперма просто везде. Хвосты на животе и ногах медленно распутываются, и его опускают на дрожащие ноги. Чайльд машинально хватается за чей-то бок, чтобы не упасть. Где-то сверху звучит сигнал и Тарталья втайне надеется, что это конец, и его пришел забрать Чжун Ли. — Ты хочешь еще? — Апеп, за которого он держится, отвлекает своей улыбкой. — У меня есть второй, — он похлопывает по своему бедру, и Чайльд с ужасом замечает, что он все еще возбужден. — Нет, — он отстраняется, но чуть не теряет равновесие. Ноги не хотят держать от слова совсем. — Все, не надо больше, — бормочет Чайльд. — Хочешь больше? — дразнится Двалин, делая вид, что не услышал начала фразы. — У меня для тебя хорошие новости. Тот, кого он назвал хорошей новостью, неспешно приближается к их компании. И это никакой не Чжун Ли. Чайльд рывком отскакивает в сторону. Точнее только пытается. Чьи-то руки ловят его на полпути. — Куда собрался? — улыбка Двалина настолько частая, что уже становится привычной. — Я не буду с ним, — пытается дернуться Тарталья. — Не будешь? — притворно удивляется Апеп. — Нас так хорошо обслужил, а Аждаху отказываешься? — Он тебя чем-то обидел? — Двалин ведет его навстречу. — Иди сюда, расскажи папочке. Он внезапно тянет Чайльда вниз вместе с собой. Толстый хвост в этот раз служит сидением для Двалина. Сам Двалин — сидением для Тартальи. — Иди на коленки, — крепкие руки утаскивают усталого Чайльда на себя, и ему не остается ничего, кроме как оседлать предложенные ноги. — Вот так. Двалин убирает его волосы от вспотевшего лба и скользит взглядом по лицу. Чайльд разглядывает его в ответ — фингал на скуле, второй на переносице. Все. Даже дорожка крови на носу окончательно стерлась. Бессмертные, они все такие? — Нам дал, а ему не собираешься? — Двалин осуждающее хмурит брови. Тарталья напрягается, когда чувствует на ягодицах его руки. — Блять! — он пытается соскочить, но его хватают сзади. — Еще как собирается, — бас Аждахи не спутать ни с кем из присутствующих. Именно он становится за его спиной. — Нет, все! Мы закончили! — дергается Тарталья. — Кто не успел, тот опоздал! Дрочи сам! — Закройте ему рот, пока я не взбесился. Двалин дергает его за цепь на ошейнике и укладывает на себя. — Тс-с-с, — успокаивает он. — Хочу послушать стоны, на которые ты способен, когда рот не занят ничем другим. Чайльд с ужасом чувствует, как его юбку опять задирают, чудом держащиеся трусики скользят куда-то в сторону, а ягодицы разводят в стороны. — У-у-у, как тут все мокро, — присвистывает Двалин. — Можешь начинать. — Начни себе в ладошку, блять! — пытается брыкаться Тарталья. Аждаха только сильнее заламывает его руки. — Я знаю местечко получше, — смеется он. — Друг с другом в своих местечках ебитесь! — о ягодицы потирается твердый стояк. — Бля! Двалин тоже начинает хохотать: — Это предложение войти в тебя вдвоем? — Это иди нах… Аждаха отпускает его руки, но в отместку закрывает рот ладонью. — Слишком много шумишь. Он немедля начинает входить. Тарталья брыкается и пытается ударить хоть кого-то, но только провоцирует Аждаху засадить ему быстрее. Он царапает все что видит, пока руки не перехватывает Двалин. Крик душит ладонь Аждахи, пальцы второй руки пролезают под массивный ошейник и сжимают шею. — Какой же ты невозможный, — вздыхает Двалин. — Если пообещаешь красиво нам постонать, то Аждаха отпустит. Аждаха же, кажется, намеревается придушить его на месте. Потому что кроме долбящего дырку члена, Чайльд чувствует только как краснеет собственное лицо от нехватки воздуха. — Полегче, друг, — Двалин замечает его лицо и заставляет Аждаху немного разжать руку. Чайльд слегка расслабляется и уже не впивается в его руки так сильно. Его даже хватает на то, чтобы подумать, что разноцветные руки это привилегия стариков — руки Аждахи тоже не разукрашены. А потом последнюю мысль выбивает особенно глубокий толчок. Аждаха входит полностью. — Не бойся, не зашибу, — он тянет Чайльда к себе так, что его задница свисает с чужих колен. Лицо Тартальи опускается куда-то на уровень живота Двалина, и он молится только о том, чтобы это не закончилось еще одной долбежкой в рот. К счастью или к сожалению, Двалин только поглаживает по волосам, пока Аждаха берет сзади. Его пальцы грубо впиваются в кожу ягодиц, бедра громко шлепают с каждым толчком, а костюм звенит так привычно, что это становится неотъемлемой частью секса. Аждаха склоняется над ним, начинает вбиваться на уровне глубоко и очень глубоко, и спрашивает совсем близко к уху: — Будешь материться? Чайльд отрицательно мотает головой, и он убирает руку с его рта. Но вместо этого до боли сминает кожу на ягодицах, и первым звуком, который вырывается из Тартальи, становится тонкий вскрик. — Попробуй еще, — Двалин улыбается и поворачивает его голову к себе. Аждаха начинает вбиваться все сильнее. Чайльд беспомощно сжимается вокруг него и тихо поскуливает — теперь уже не в руку. — Так лучше, — хвалит Аждаха и наращивает темп. Он трахает Тарталью нижним своим членом, и верхний дополнительно дразнит трением между ягодиц сверху. — Не слишком ты его балуешь? — слышится со стороны. Нёвиллет с интересом наблюдает за их соитием. Апеп рядом с ним без стеснения водит рукой по собственным стоякам. — М-м-м… Только не опять… — молится Чайльд. А следом срывается на стон. Аждаха не только начинает настоящую грубую долбежку. Он еще и попадает в самое запрещенное и сладкое местечко внутри него. — Ох ты ж… — Чайльд весь дергается. — Легче! А-ах… Короткий смешок Двалина действует, как раздражитель. — Хватит! М-м-мх… — Тарталья сжимает зубы, потому что контролировать себя становится невозможно. Стоны так и льются из него потоком. И хуже того, у него опять встает. — Громче, — Двалин тащит за ошейник к себе. Чайльд цепляется в его торс, чтобы не слететь с колен, и слушается против воли — громко стонет при каждом толчке внутрь него. Аждаха не жалеет на него сил — трахает так, словно в следующую минуту его заберут. — А-ха… Медленно… Медленнее… Ха… — Чайльд путается в словах и концентрируется на единственной вещи: на том, как ужасно и как приятно то, что с ним делают. — Заткните его уже, — требует Аждаха. — А мне нравится, — Двалин берет Тарталью за подбородок и опять заставляет смотреть на себя. — А тебе что нравится больше, золотце? — Твой труп, блять… — В самом деле, разбаловал, — Апеп награждает его пощечиной и бесцеремонно тащит за волосы. — Спускай его с колен. Его стаскивают на пол в несколько рук. Двалин ложится на пол, так что Чайльда дружно усаживают уже на его бедра. Попытку сползти преграждают почти сразу. — Соскучился? — Двалин ловит его руки. — Я ведь тоже обещал тебя отыметь, — напоминает он. Ответить тоже не дают — сбоку подходит Аждаха с намерением закончить то, что начал, но на этот раз в рот. Чайльд успевает только оценить его мерцающие стояки прежде, чем один из них скользит ему в глотку. Вот только Аждаха дает отсосать нижний. Верхний ложится ровно Тарталье на лицо. Он посмеивается: — Не дергайся, чтобы в глаз не попал. Чайльд по привычке мычит в чужой член свои ругательства и сам на себя злится за то, что уже считает это привычным. Апеп пристраивается с другой стороны, укладывает свой стояк ему в ладонь, и он начинает двигать рукой на автомате. Куда девается Нёвиллет, ему не видно, так что становится страшно, что сзади помимо Двалина окажется еще один дракон. А двоих сзади он не выдержит. Совсем не выдержит. Благо, вставлять начинает один только Двалин. Чайльд опять мысленно ругает себя. Недолго. Его талию обхватывают сзади — а вот и Нёвиллет. Он приподнимает Тарталью над землей и заставляет упереться в пол коленками. — Вот так, — слышится возле уха. Он помогает Двалину входить. Двалин же пользуется удобством и начинает двигать бедрами так грубо, что Чайльд пытается подняться еще выше. Подняться, соскочить или еще как-то двинуться, но Нёвиллет не разрешает. — Принимай спокойно, — он слегка прикусывает его шею и оглаживает бока. Двалин в свою очередь тянет за бедра вниз и продолжает размеренно трахать. Чайльд, которому за щеку толкается член Аждахи, только невнятно мычит. Апеп тоже теряет терпение и дергает его за голову к себе. — Подвинься, — низко требует он, и когда стояк Аждахи смещается во рту, Тарталья с ужасом понимает, что эта просьба была адресована не ему. Отстраниться не дает чья-то рука на затылке, снизу бесится Двалин, а Апеп пихает свою головку рядом с Аждахой. Тарталья открывает рот так, словно собрался петь в церковном хоре. Ох блять, после такого его даже в церковь не пустят. Потому что как бы он не брыкался, это пиздец как заводит и точно войдет в список его самых больших грехов. Но когда Нёвиллет отодвигает ткань юбки, припускает трусики и опять смыкает руку на его стояке, Чайльд уже с готовностью толкается навстречу. Насквозь мокрое белье только мешает, но это последнее, что его заботит, пока ему продолжают так грубо засаживать с трех сторон. Глаза закатываются, когда Двалин опускает его на себя полностью, а Апеп с Аждахой равномерно делят рот между собой. Каждый стон вибрирует где-то в горле, ноги дрожат от слабости, а руки тянутся вниз, чтобы потребовать у Нёвиллета ласкать себя быстрее. Вот только у Нёвиллета другие планы, о которых Тарталью забыли предупредить. Пока сверху не прекращают разрывать глотку, Двалин снизу замирает, а пальцы Нёвиллета скользят внутрь него, прямо к члену Двалина. Бля. Его готовят к большему. Его собираются ебать вдвоем. Бля-бля-бля. — Тихо-тихо, — успокаивающий шепот нихера не успокаивает. Чайльд опять дергается в попытке остановить этих безумцев и опять понимает, что ничего не получится. Что его уже трахают в рот вдвоем, и засунуть еще два члена сзади для них ничего не стоит. Его нафаршируют хуями как утку, и все, что ему останется — давиться, плакать и кончать. Нёвиллет надавливает на плечи и опускает ниже. Двалин тоже слегка толкается — давление на стенки все сильнее. Мысль о Чжун Ли проскальзывает совсем невовремя. Чайльд надеялся, что он придет, когда его впервые повалил Двалин. Он был почти уверен в этом, когда в него накончали. И молился об этом, когда пришел Аждаха. Но теперь он рискует порванным задом, и это звучит пиздец как плохо, даже если это произойдет только в голове Гео Архонта. Так что пора бы ему или явиться на представление, или прекратить его. Представление начинается без Моракса. — Наклоняйся, — толкает его Нёвиллет. Апеп с Аждахой не возражают, лишь опускаются на колени и возобновляют свое развлечение. — Шире, — требует Аждаха. У Чайльда нещадно болят щеки, но это ничто в сравнении с тем, что происходит сзади. Сзади в него лезет головка Нёвиллета, и если его зад выдержит такое, то следующим после убийства Чжун Ли, что Чайльд собирается сделать, как только выберется — это приписать себя к лику святых. Но все, что он может сейчас — чувствовать, как внутрь проникает еще один стояк, и по сравнению с этой давящей болью, два члена во рту — просто ничто. Нёвиллет, слава высшим силам, двигается медленно. Тем не менее, Чайльду кажется, что его распинают. Двалин тоже начинает терять терпение и слегка двигается, так что кричать не дают только толстые головки во рту. Толчок за толчком, у Нёвиллета тоже сбивается дыхание: — …как тесно. Пальцы Двалина скользят под набедренную повязку Тартальи и слегка опускают его навстречу. — Вот та-а-ак, — Двалин начинает двигать бедрами вместе с Нёвиллетом, и Чайльд окончательно плавится в противоречивых ощущениях. Ноги подрагивают, но их только крепче прижимают чьи-то руки, а сверху держат за голову, не разрешая упасть. Он четко ощущает каждый миллиметр членов, которые по очереди толкаются в него. Его ласкают сверху, снизу, соски оттягивают чьи-то руки, ягодицы держат широко разведенными, а шею порой сдавливают так, что Чайльд забывает, как дышать. Режущую боль снизу постепенно сменяет приятная наполненность, а каждое движение внутрь него приносит все больше удовольствия. В какой-то момент Чайльд ловит себя на том, что подчиняется чужим рукам и раз за разом опускается навстречу. А потом звучит последний сигнал, и ему хочется умереть. Чайльд знает. Знает, что Чжун Ли наблюдает со стороны. Не может видеть, но знает. И от этого стояк болезненно подрагивает, а мышцы ануса сжимаются вокруг членов внутри все сильнее. Что, нравится увиденное, старый развратник? Низкий смех заставляет открыть глаза. Чжун Ли стоит напротив, и Чайльд наблюдает за его улыбкой меж бедер Апепа и Аждахи, которые все так же продолжают трахать его рот. Огоньки интереса в янтарных глазах отвечают без слов: очень нравится. Соитие превращается в настоящую нещадную долбежку. Тарталья упрямо не сводит глаз с Моракса, пока ему заталкивают так, что хочется их закатывать. Он смотрит, когда ему по очереди кончают в рот, прерывается, когда перед лицом оказывается чужой живот, и опять пронзает взглядом в фигуру напротив, когда Апеп и Аждаха отходят. Нёвиллет с Двалином заканчивают внутрь него одновременно, и только тогда Чайльд не выдерживает и падает на грудь Двалина, ощущая в себе два до конца вошедших члена. Его оставляют лежать у ног Моракса, как сломанную куклу. — Чжун Ли… — Чайльд надеется на все то человечное, что в нем осталось. — Я выдержал, — он показывает средний палец и улыбается. — Выдержал? — Чжун Ли с ухмылкой смотрит на него сверху вниз. — Ты думаешь, что уже конец? Он начинает снимать одежду. Тарталья беспомощно пытается отбиться, когда Моракс поднимает его на руки. Он брыкается и матерится, когда кисточка хвоста отодвигает тысячу раз проклятые трусики, и к готовому кольцу мышц прижимаются сразу два члена. И громко стонет, когда на них начинают насаживать. Чжун Ли держит за бедра и равномерно опускает на себя, не прерывая зрительного контакта. Ноги Чайльда закинуты на его плечи, и это чувствуется еще глубже, чем было до этого. — Так я не прогадал, — улыбается он. — Ты прогадал… м-м-м… когда меня сюда завел, — скулит Чайльд. — И теперь ты… а-ах… пожалеешь… Ему донельзя приятно, он знает что Чжун Ли это знает, и все равно отказывается признавать это вслух. — Тебе действительно нравится, когда тебя берут насильно, — Чжун Ли притягивает его к себе и заставляет прижаться всем телом. Он не спешит ускоряться и трахает так, чтобы это не мешало разговору. — Что будем делать с твоим проигрышем, Предвестник? Отыметь тебя до полусмерти в наказание? — он делает пару особо глубоких толчков, от чего Чайльд против воли крепче обнимает его шею и громко стонет. Он крепко сжимает ноющую челюсть и сам себя просит не провоцировать этого извращенца. — Провоцировать извращенца? — слышит его мысли Чжун Ли и начинает втрахиваться глубже и быстрее. — Ты скакал на двух членах одновременно, еще два отсасывал и стонал как сучка, а теперь, насаживаешься на меня с таким сильным стояком и ищешь извращенца в других? — Я этого не хо… — О, изволь, — улыбается Чжун Ли. — Грязные мыслишки появились у тебя еще тогда, когда ты впервые меня увидел. Так что чем быстрее ты прекратишь отрицать очевидное и начнешь молить разрешить кончить, тем быстрее я над тобой сжалюсь. Он обнимает Чайльда за сведенные вместе бедра, второй рукой держит за спину и начинает опускать на себя под аккомпанемент особенно громких шлепков. — Блять… — Тарталья жмурится и пытается прижаться крепче. — Проси, — Чжун Ли не разрешает потереться даже о самого себя, вместо этого только ускоряется. — Сходи, блять, нахуй… — скулит Чайльд. Хрена с два, а не просить у него кончить. — Если не попросишь, в твоей заднице будет уже четыре члена, а не два, и это не будет так приятно, как сейчас. — Блять… Не надо… пожалуйста, — хнычет Чайльд. Толчки в него становятся достаточно грубыми, чтобы весь живот сигналил о том, что чувствует. — Разреши мне… Чжун Ли… разреши кончить. Моракс раздвигает его ноги шире и размашисто опускает на себя. — Чжун Ли! Прошу! Движения становятся все неистовее. Юбки не прекращают вторить звоном каждому влажному шлепку. — Разреши мне кончить! А-а-ах! Молю! Чжун Ли! М-мгх… Я извращенец, согласен! Только потрогай меня… Я извра… Кисточка хвоста отодвигает его трусы и освобождает стояк. — А-ах, ну не хвостом! — молится Чайльд. Моракс обвивает хвостом его бедро, чтобы освободить руку, которой его держал. Пальцы прикасаются почти дразняще, и Тарталья готов взвыть. — Сожми, прошу… — молится он, изнывая от желания. Он опускает глаза вниз и следит за движениями руки. — А-а-ах, ненавижу тебя… — Мне кажется, ты чувствуешь что-то другое, — Чжун Ли улыбается и наконец сжимает его в кулаке. Чайльд уже не слышит — он бездумно толкается в руку, подставляется под движения Чжун Ли и выстанывает во все горло. Ему слишком хорошо, тепло и приятно, пока с ним это делают. В глазах темнеет, когда он начинает кончать. В мыслях только спасительная рука, движущаяся по члену, длинный язык на шее и два драконьих стояка внутри. — Хороший мальчик, — где-то в темноте хвалит Чжун Ли. — А теперь продолжим.***
Чайльда продолжают использовать еще не один час. Его трахают по очереди, ставят раком, держат на руках, долбят вдвоем, насилуют в глотку и пихают в онемевшие руки по члену. Ему заталкивают по два сразу, заставляют вылизывать и глотать сперму с чужих тел, чтобы пустить по кругу через минуту. На нем окончательно порвали одежду, на теле не оставили ни одного сухого места, выпороли до покрасневших ягодиц, разукрасили засосами, укусами и царапинами. Сначала он прекращает материться, потом и отстраняться. Потом просит сам. Просит большего. Сам выбирает, что делать и на кого сесть. А когда двигается навстречу, всякие остатки стыда всецело тонут в эйфории. Его заставляют кончать без прикосновений, дрочат до сухого оргазма и ласкают языком за особо послушное поведение. Он давно потерял счет времени, количеству побывавших в нем членов и сколько раз кончил. В голове остается одно желание: получать удовольствие. Потому что долбанный Гео Архонт все знает. Когда его хлопают по щеке, в Тарталью неспешно проникает Двалин. Чайльд лежит на животе с драконьим хвостом под собой, подставляется под член оттопыренным задом и слабо постанывает. Чжун Ли слабо бьет еще раз, чтобы привести в себя. — Предвестник, с тебя хватит. Мы возвращаемся. — М-мх, Чжун Ли… Вставь мне… В глазах начинает стремительно темнеть. Чайльд делает глубокий вдох. И понимает, что проснулся в реальном мире. — Вставлю, — обещают на ухо.