Габриэль
Габриэль умел убеждать. Он доказал это тогда, когда собрал одну из самых экстраординарных команд за всю историю военных организаций. И подтвердил свои доказательства, когда убедил «Talon» в собственной пользе. Весьма иронично с учетом того, что всего несколько лет назад он собственноручно прикончил одного из самых влиятельных спонсоров этой террористической организации. Точнее, это сделал Габриэль Рейес, командир «Blackwatch» и ветеран омнических войн. А теперь то, что осталось от него, успешно перечеркивало все предыдущие достижения оригинала. Тень Габриэля уже мелькает на полосах газет с самыми вопиющими нарушениями венской конвенции. И самое страшное, его это устраивало. Минул месяц со дня смерти Габриэля. Месяц назад он лежал в виде разлагающейся бесформенной кучи мяса на лабораторном столе. С тех пор его состояние не то, чтобы сильно улучшилось. Разве что ныне он стоит самостоятельно, окидывая взглядом знакомое оборудование. При этом его не отпускает ощущение, что в стенах «Talon» оно смотрится куда более гармонично, чем в списанных помещения «Overwatch». Как и новый кожаный плащ с глубоким капюшоном, прикрывающий черную броню. Новая экипировка стала частью его личного соглашения, которое Рейес посчитал бы оскорбительным. Но наемнику было безразлично, сколько лет ему предстоит заниматься грязной работой. – Мое лицо все еще похоже на лицо смерти, – хрипло тянет наемник, проводя когтями по своим оголенным клыкам, – почему оно не способно восстановиться, как мое тело? Мужчина отворачивается от блеклого стекла, в котором наблюдал собственное отражение. На нем нет маски, которая постепенно становится частью его самого. Лаборатория Мойры осталась одним из немногих мест, где он избавляется от искусственной личины.Мойра
О'Доран не терзают сомнения. Даже атрофированная совесть не может бессильно взывать к ее разуму, к ее застывшему сердцу – всё это неправильно, абсурдно, негуманно и отвратительно жестоко. Все ее решения, все действия, которые она совершала и будет совершать дальше напоминают насмешку над самой жизнью и даже над здравым смыслом – Мойра чудовище, способное создавать и убивать без душевных терзаний. Она пошла за бывшим командиром и не проронила и мысли о возможности уйти в иную организацию, ведь есть некоторые моменты, из–за которых она не могла это сделать: никто в здравом уме не захочет финансировать ее исследования в таком масштабе, в каком это делает «Talon», а во–вторых, она не имеет права бросить свою «работу» – Габриэль не был завершён полностью и нуждался в руке помощи той, что подарила ему второй шанс. «Talon» не скупится на суммы, затрачиваемые на аппаратуру, расходные материалы, людей и пространство для ее обширной деятельности – у нее есть всё, что она только пожелает, ведь организация прямо заинтересована в модификации человеческого генома, как и сама Мойра. Деньги решают. Прошел месяц, как она вытащила Рейеса с того света. Он начал меняться – где–то в лучшую сторону для нее самой, а где–то, совершенно наоборот. Его психическое состояние было тяжело удержать в определенных рамках, что не могло не удручать учёную, которая не хотела превращать его в бездумную и бездушную машину для убийств – это огромные риски, если он внезапно взбунтуется и не захочет идти по намеченному пути. Покачивает в руке колбу и задумчиво бросает взгляд через плечо, цепляясь за темную фигуру своего творения. – В моих силах было ввести тебе не апробированную сыворотку, Габриэль. Я не имела ни малейшего понятия о возможных побочных эффектах от неё, – подгоняет ладонью запах от колбы и отправляет ее на стойку, а сама проходит к мужчине, по дороге пытаясь оттереть пятна крови с халата – бесполезное занятие. – Тебя беспокоит то, как ты выглядишь? – мановением руки подгоняет его к хирургическому столу и просит просто сесть, а сама включает лампу над мужчиной, чтобы взглянуть на его лицо. – Ты выглядишь куда более устрашающим с этим изъяном, – тонкие пальцы касаются его лица, плавно поворачивая в стороны, затем наверх и вниз. Она спокойно касается дефекта в области щеки, слегка оттягивает остатки кожи и проваливается в густую дымку. – Я не могу сказать, почему так вышло. Возможно, сыворотки не хватило для полного восстановления, а, возможно, в штабе ты оставил кожу. Ты ведь видел, что твое тело также не восстанавливается полностью, верно? Почему же остались ноги? Мы их нашли, поэтому. . . – она слегка ведёт плечом и убирает от него свои руки, вновь возвращаясь к лабораторному столу. — Вкус пищи ты так и не чувствуешь?Габриэль
Габриэль не любит, когда кто-то касается его плоти. От части, это связано с постоянно присутствующей болью, которая от физического контакта лишь усиливается, от части – с его личными предпочтениями. Но прикосновения Мойры он переносит с поистине ангельским терпением: в конце концов, она была е г о доктором, а к ним у военных всегда было особое отношение. Даже если они обрекали последних на адские муки. Зрачки мужчины сужаются от яркого света, лишь сильнее раздражая последнего на манер уличного кота, которого сгоняют с насиженной трубы. Но несмотря на явное недовольство, он опускается на стол, обхватывая ладонями края металлического полотна. Наемник подается слегка вперед, когда О'Доран останавливается перед ним. На время их коротких осмотров его излюбленным занятием стало разглядывание чужих глаз. Он старался проникнуть по ту сторону их равнодушного взора, понять истинные мотивы своей «спасительницы». К чему она стремилась? Ведь манипуляции с основами естественного порядка вещей не могли быть самой целью. Их результат был скорее средством – это Рейес знал почти наверняка. В чем же тогда итог? И сколько мостов Мойра собиралась сжечь во время его подведения? – Она сгорела в момент взрыва, – тихо шипит наемник, обращаясь скорее к себе, нежели к ученой. – Ни вкуса, ни запаха, – отвечает Габриэль в полный голос, поднимаясь обратно на ноги и следуя за Мойрой, – Моррисон лишил меня всех радостей жизни, как и самой жизни, а затем исчез без следа. По нему и Рейесу даже устроили панихиду. Вот только оба гроба были пусты. Мужчина останавливается за спиной О'Доран, скрещивая крепкие руки на широкой груди. Настало время сообщить весть, ради которой он и явился в лабораторию. – Скоро ты отправишься со мной на одну из боевых операций, – изрек наемник изменившимся тоном, навивавшим воспоминания о брифингах перед десантом, если бы те проходили в загробном царстве, – ее цель…тебя заинтересует.Мойра
– Если Моррисон ещё жив, – она задумчиво касается пальцами собственных губ и бросает взгляд через плечо на Габриэля, – это облегчает мне задачу, – говорит она больше сама с собой, но ей хватает наглости произнести это в присутствии Рейеса. Пока жив Моррисон – злоба Габриэля будет расти с неумолимой силой, а чувство мести заменит его здравый смысл, сделав из него смертельное оружие, которым будет манипулировать О'Доран. Она знала, что всё может пойти не так, как ей хочется, поэтому строить грандиозные планы на будущее не имело никакого смысла. Действовать по ситуации – единственное верное решение. Женщина заинтересованно ведёт ухом и разворачивается к мужчине. Не сказать, что она любила работать в полях, но Габриэль всегда умел заинтересовать пылкий ум учёной своими неожиданными предложениями. – Хм... Допустим, я тебе верю. Да и к тому же, у меня ведь нет возможности отказаться, верно? – это больше риторический вопрос, ведь Мойра прекрасно знает на него ответ. – Если ты заставишь меня снова надеть берет, обещаю, что он окажется в твоей глотке. У меня есть куда более интересное предложение для нового костюма, – она вновь возвращается к своему столу, бегло постукивая ногтями по экрану и вводя информацию. – Ты стал гораздо лучше контролировать своё тело. Это огромный шаг, Габриэль, – на мгновение замирает доктор и поджимает губы, вспоминая, как много бывший командир жаловался на непрекращающуюся боль, на которую Мойра обращала внимание по минимуму, ведь это его топливо. – Насчёт боли. . . Я в процессе, – коротко бросает О'Доран и предпочитает вернуться к своей работе, игнорируя тот факт, что об этой проблеме более эмпатичный человек позаботился бы в первую очередь.Габриэль
Моррисон – с этим именем Габриэль связывал большую часть своей жизни: ее взлеты и падения, войны, мир, потери и приобретения. А теперь и собственную смерть. С учетом того, сколько всего они пережили вместе, Рейес должен был бы сделать для него скидку. Даже если именно Моррисон был виновен в его нынешнем состоянии. Но к удивлению для самого себя, наемник обнаружил, что не собирается размениваться на мелочи. Смерть за смерть – к такому тезису он пришел за прошедший со дня смерти месяц. Никаких сомнений и последующего раскаяния. Пусть его собственный гроб остается пустым. Но он затолкает старину Джека в могилу. – Распоряжение поступило непосредственно от Совета, – подтверждает мужчина догадку ученой, оставаясь недвижимым, подобно могучей скале, – наша цель – центр научных исследований в районе Цюриха, север Швейцарии. Объект хорошо охраняется, но если все пойдет по плану, то нам и не придется вырезать всю охрану. У нас есть одна неделя на подготовку, так что в ближайшие дни жду образец твоего костюма. Жнец чувствует, как по его нервным окончанием снова начинает расползаться пульсирующая боль. Пока она была достаточно слабой, чтобы поддаваться игнорированию, но мужчина знал на собственном опыте насколько эта иллюзия обманчива. Не дожидаясь пика приближающегося приступа, наемник достает из разгрузки металлический контейнер и извлекает из него шприц с заранее заготовленной иглой. В этом крошечном сосуде таилась единственная отрада Жнеца на последние несколько недель – сильнодействующий наркотик, притупляющий боль. «Нет, не единственная, – мелькает в голове мужчины мысль, пока он вводит «лекарство» сразу в шею, на манер военных стимуляторов, – осталась еще месть: Моррисону, «Overwatch», Совету, что держит меня на цепи. И, пожалуй, этой зазнавшейся ученой тоже. О да, с тобой я позабавлюсь особенно славно, моя дорогая О'Доран». Боль отходит на девятый план, оставляя после себя эйфорию и легкость в голове. Наемник ухмыляется под маской. Так значительно лучше. Он чувствует прилив всех тех чувств, которые всегда старался держать под гнетом долга: ненависть, злобу, обиду, ж а ж д у жестокости. Они тлели в нем все эти годы и наконец получили отличное топливо. – Ты меня недооцениваешь, Мойра, – с нездоровыми нотками в голове хрипит Жнец, выкидывая использованный шприц в урну для расходного материала, – с этими возможностями я стал воплощением самой смерти. Меня не остановит ни Моррисон, ни жалкие пешки из «Overwatch», ни эта чертова боль. И вскоре ты сможешь убедиться в этом лично. Жнец отворачивается от ученой, которая к тому моменту нырнула обратно в свои извечные исследования. Похоже, этот короткий разговор подошел к концу.Мойра
– А если и придётся, то разве для тебя это большая проблема, Габриэль? – Мойра не из тех, кто любит заниматься массовыми убийствами собственноручно, ведь гораздо приятнее натравить кого–то другого и лишь наблюдать за процессией – как голодного питона на несчастного пушистого кролика. Но это не значит, что О'Доран не умеет убивать и куда страшнее – не получает от этого удовольствия. Она всю свою сознательную жизнь граничит между адекватностью и пучиной настоящего безумия, балансируя на этом тросе и никогда не падая вниз. О'Доран опасна в гневе, как и любая другая женщина – так часто говорят неотёсанные мужланы, считающие горделивых дам чересчур заносчивыми. Вот только если обычная женщина не дойдет до убийства, то О'Доран сделает это с удовольствием – она любит демонстрировать свою силу, показывать свою власть, любит подчинять себе тех, кого считает слабее себя. Пока один наёмник использует винтовку, Мойра использует собственные руки – одной забирает жизнь, а другой даёт. Ученая отвлекается от своих чарующих мыслей и бросает весьма недовольный и даже гневный взгляд на шприц в руках командира. Немыслимо, как этот наглый заносчивый солдат осмелился пойти против правил и раздобыть неизвестное для нее вещество, наверняка используя его для утоления боли. Это возмутило ее настолько, что О'Доран буквально сжала в своей ладони пустую колбу – послышался громкий треск, а затем стекло и вовсе лопнуло, осколками разлетевшись по полу и поранив ещё здоровую руку учёной. Женщина даже не дернулась и не шикнула от боли, с нездоровым блеском в глазах смотря на Рейеса – они стоили друг друга в моменты обоюдной злобы: пока один злобно рокочет, вторая прожигает его взглядом. Её холодность на несколько томительных секунд разрушилась, а губы скривились в недовольстве, показывая, как сильно ей не понравилось действие командира. – Так же, как и ты меня, Габриэль, – она говорит это больше себе, разворачиваясь к рабочему столу и опуская ладони на его поверхность, взглядом сверля окровавленную руку.