Мойра
Его жизнь должна была оборваться несколько дней назад, но О'Доран с ужасающей безрассудной самоотверженностью вмешалась в божественное – в геном человека, изменив его до неузнаваемости. Узнав о подобном, её бы с удовольствием обвинили в негуманном и циничном отношении к понятию жизни, но разве может кто–то осудить ее за содеянное над человеком, который по официальным данным является мёртвым? Мойра подхватывает пальцами пробирку со стойки, оценивает ее беглым взглядом, слегка взбалтывает и помещает в анализатор, под его тихий треск опускаясь за стол – ожидание длилось несколько минут, а по ощущениям целую вечность. Писк аппарата ознаменовал конец анализа. О'Доран вновь забрала пробирку и вернулась к мигающему терминалу, чтобы распечатать этикетку и занести данные в личный компьютер. Она прекрасно понимала, что сейчас с финансами есть некоторые проблемы, но прекращать свои исследования она не намерена, как и не намерена оставлять Рейеса без присмотра и постоянного контроля. Терминал тихо гудел и давил этим звуком на виски – кажется, она не спала две или три ночи, подпитывая себя лишь крепким кофеином, доводя свое состояние до точки невозврата. Время слишком важно. К слову, о Габриэле, пару дней он буквально не подпускал её к себе, то и дело огрызаясь и прячась в своей комнате, как самый настоящий запуганный изувеченный зверь. Мойра умела терпеливо ждать, но даже у неё порой кончалось терпение – границы стираются и приходится действовать грубо. Они смогли договориться на обычные осмотры – этого было достаточно, чтобы вести учёт изменений в состоянии Рейеса, но недостаточно для самой О'Доран, которая так желала продолжить свою работу над изумительным новым телом своего командира. Она уснула. Наглым образом навалилась на свои же документы, сгребая их в одну сплошную кучу и оставляя на них тяжёлую голову. Сон был отвратительно тревожным с кульминацией в виде кошмара, от которого ей пришлось резко очнуться и почти что свалиться со стула, но, благо, руки крепко вцепились в край стола. Ученая поднялась со своего места, быстро привела себя в порядок и направилась на старый полигон – это единственное место, где она обычно находила своего подопытного, который всегда был не рад их встрече, чего и требовалось от него ожидать. – Как себя чувствуешь? – из тёмного угла на самом выходе послышался знакомый голос. Мойра делает несколько шагов вперёд, выходя на блеклый голубоватый свет и осматривая мужчину, что молча целился в свою цель. Он выглядел немного лучше, чем несколько дней назад и даже заметно неплохо стал контролировать своё тело. По крайней мере, оно не расщеплялось по щелчку и держало физическую, осязаемую форму. Это не могло не радовать.Габриэль
– Паршиво, – скупо отвечает Рейес, нажимая на спусковой крючок. Ещё одна бутылка встречает свой бесславный конец от пули 9 мм. – Впрочем, ты выглядишь не лучше, Мойра, – замечает бывший командир, окидывая учёную мимолетным взглядом и поворачиваясь обратно к мишеням. Одежду Рейес нашёл сам. Вернее, то была экипировка рядового бойца «Blackwatch», включающая амортизирующий комбинезон, лёгкую броню и тонну разгрузки. Во всем этом Габриэль снова стал похож на бравого вояку. Хотя если присмотреться к лицу, то скорее труп бравого вояки. Единственное, что выбивалось из образа – это солнцезащитные очки, которые закрывали глаза мужчины. Рейес произвёл второй выстрел, но на этот раз его рука дрогнула и пуля лишь раскрошила бетон под целью. – Как я умер? – внезапно поинтересовался Габриэль, укладывая на рукоять пистолета вторую руку.Мойра
О'Доран сливается с тенью и появляется рядом с бывшим командиром, пальцами подхватывая один из пистолетов и оценивающим взглядом скользя по блестящему металлу – выглядит солидно. Мойра не была приверженцем огнестрельного оружия и в своей практике, даже на миссиях, не использовала его, но это не означало, что она совершенно не знала, как им пользоваться – суровая реальность требует от тебя полной отдачи. Свист пули послышался резко и оторвал Мойру от собственных размышлений – по ее практике, Рейес не промахивается, поэтому произошедшее вызвало несколько серьезных вопросов. Возможно, ему всё ещё было тяжело держать свои руки в материальной форме и не терять концентрацию – с этим им ещё предстоит поработать и как можно скорее, чтобы Габриэль не подумал, что его боевые навыки станут хуже после эксперимента. Ученая слышит вопрос, но решает ответить на него немногим позже. Взводит курок, становится в удобную стойку, припоминает, как правильно целиться и на выдохе выпускает шальную пулю, которая с характерным свистом пробивает плечо манекена. – Из меня не очень хороший стрелок. Предпочитаю работать иными методами, – трудно признать, но даже доктор Циглер в плане стрельбы превосходила ее по таланту, чего не сказать об эффективности лечения союзников. Пистолет опускается обратно на стойку, а О'Доран переводит взгляд на Рейеса. Смотрит выжидающе и решает ответить на вопрос: – Если бы я могла описать твою смерть одним словом, то сказала бы, что ты умер ужасно. Помнишь, что было до этого момента? Ваш конфликт с Моррисоном накалился и дошел до точки невозврата. Взрыв штаба унёс множество жизней. По официальной версии он мертв также, как и ты, но я сомневаюсь, что его тело гниёт в земле, Габриэль. Впрочем, из–под завалов тебя вытащили с огромным трудом и лишь благодаря чуду ты смог выжить, – она бессовестно намекает на себя, опуская свои ладони на грудь и гулко ухмыляясь. – Тебя беспокоит свет или ты не хочешь показывать свои глаза? – Мойра кивает на его очки и вновь переводит взгляд на мишень, ожидая, когда командир выстрелит.Габриэль
Третья пуля попадает в цель, и мужчина с щелчком отстегивает израсходованный магазин. Его движения доведены до автоматизма, так что во время перезарядки пистолета Габриэль может себе позволить смотреть по сторонам. А посмотреть есть на что. Мойра с огнестрельным оружием – крайне редкое зрелище. Высокая, но крайне худощавая учёная с пистолетом в руках выглядела столь же необычно, как многотонный боевой андроид с шваброй вместо пулемёта. Стоило отдать ей должное, она не боялась из него стрелять. Хотя назвать это стрельбой можно было лишь с натяжкой. Навыки ведения боя из огнестрельного оружия у О'Доран отсутствовали напрочь. Несмотря на настояния командира, ирландка отказывалась их нарабатывать, что значительно усложняло совместные операции. И все же назвать её безоружной было бы глупо. Ведь она сама являлась своего рода оружием. Неконтролируемым, опасным, но весьма эффективным. Подобно Габриэлю, Мойра умела скользить в тенях, но, в отличие от него, лишала жизни незаметно. Одно мановение её руки и очередное тело падало на пол. Ни ран, ни крови – ничего. Что происходило с ними? Что происходило с ней? Этого Рейес не знал. Но теперь хотел бы знать. Особенно, испытывает ли Мойра ту агонию, какой подвергся он сам? Рейес щёлкает затворной рамой, отправляя первый патрон на его законное место в патроннике. Следующий выстрел он совершает снова с одной руки. Точно в цель. А затем цикл повторяется – вторая пуля пролетает мимо. Габриэль вспоминает Моррисоне и что-то из того, о чем они спорили. Но подробности ускользают от него, как детали сна после пробуждения. Однако, несмотря на белые дыры Рейес уверен в одном – во всем виноват именно Джек. – Красные радужки раздражают меня, – признался бывший командир, делая ещё одну попытку попасть по бутылке, – куда бы я не посмотрел, везде вижу их. А ещё лишенное кожи лицо. Где моя кожа? Осталась в тех руинах? Что от меня вообще осталось после взрыва? Габриэль почувствовал нездоровый интерес к собственной смерти. Ему было необходимо знать, насколько сильно тело размазало по бетону. Позже он придёт к выводу, что близость смерти будоражит его сознание, но пока он просто ждет ответ. И продолжает промахиваться по мишеням, медленно исторгая черную дымку. – Расскажи во всех подробностях, Мойра – не стесняйся.Мойра
– Ты должен принять своё тело таким, какое оно есть, Габриэль, – Мойра слегка оттягивает рукав своего халата, оголяя обезображенную руку – пульсирующие вздутые вены, синеватый почти что лиловый оттенок кожи и длинные острые ногти на самых кончиках пальцев. Она несколько секунд смотрит на руку и поднимает взгляд на мужчину, невольно хмурясь и продолжая: – Порой приходится пожертвовать красотой, чтобы приобрести новые силы. Равноценный ли это обмен? Отнюдь. Но, знаешь, оно того стоит. Даже приступы боли не изменят мои мысли об этом, а порой они бывают невыносимыми, – оглаживает здоровой ладонью запястье поврежденной руки и гулко хмыкает, снова скрывая ее под белым рукавом. – Боль подпитывает злобу внутри. Разве сейчас тебя не преследует чувство мести? Разве не подпитывает эта боль мысли? – О'Доран чуть ли не шипит, взывая к настоящим звериным, агрессивным чувствам Рейеса, которые должны стать его кредом – рано или поздно станут. Женщина облокачивается на стойку с оружием и скрещивает руки на груди, возвращаясь к требованию Габриэля – рассказать всё в подробностях. Тихонько перебирает пальцами по своему плечу и задумчиво поднимает голову вверх, словно пытаясь зацепиться за витающие мысли. – Ты был почти что фаршем, Габриэль. Отвратительным куском мяса, который мне привезли в критическом состоянии. Твое тело буквально сгорело, а о процентом соотношении здоровых тканей я даже говорить не хочу, – она вновь переводит взгляд на бывшего командира и продолжает: – Я видела твои зубы. Думаю, кожу разорвало взрывом. Твоя форма была истерзана и сожжена, оставшаяся часть прилипла к коже и стала ее частью, поэтому никто ее даже снимать не стал. К слову, ноги ты оставил там же. И если бы не я, ты бы рассекал по базе на двухколёсном друге, и я говорю даже не о велосипеде, понятно? Ты мне обязан своей жизнью, Габриэль, и не смей меня винить в том, что сейчас с тобой произошло. Я знаю, что такое боль и знаю, что она может быть невыносимой, – на последнем Мойра даже огрызнулась и оскалилась, сразу же поджимая губы и поворачивая голову в сторону. – Я не знаю, почему ты выжил. С твоими повреждениями ты должен был умереть там же. Умереть навсегда, Габриэль, но судьба дала тебе шанс, а я его использовала.Габриэль
Габриэль слушает молча, не торопясь отзываться на явный призыв Мойры. Потому что его нутро уже отзывается на него независимо от мнения самого мужчины. И это его тревожит. Но тревожит куда меньше, чем раздирающее тело боль. Рейес на секунду отвлекается от тренировки, чтобы кинуть взгляд на оголенную руку ученой. Ее пульсирующее сияние всегда завораживало, но только сейчас военный начинал понимать, что за ним скрывается, какую жертве принесла сама О’Доран. Мужчина протягивает свою руку, чтобы перехватить кисть исследовательницы, но его плоть опережает черная дымка. Она скользит по фиолетовому сиянию и это почему-то вызывает отвращение. Пока что вызывает. Бывший командир «Blackwatch» одергивает свою ладонь и укладывает ее обратно на рукоять пистолета. К тому моменту рассказ Мойры подходит к самому интересному месту – смерти. Габриэль легко может себе представить изувеченные после взрыва останки. Он видел такое много раз на войне, даже на трех – Омнических и террористической. Однако, представлять на месте кровавого фарша собственное тело было совсем иным опытом. Разум отказывался принимать такую дикость, но возросшая агония подтверждала слова Мойры. Да, пожалуй, такую боль возможно испытать, только сгорая заживо в эпицентре взрыва. Можно сказать, он горел в нем до сих пор, распадаясь на молекулы и собираясь вновь. Отвратительное ощущение, сводящее с ума. Но Габриэлю что-то начинало в этом нравиться. Пальцы мужчины два раза нажимают на спусковой крючок. Два промаха. Он пытается сосредоточиться, но гневается лишь сильнее. Из-под военного комбинезона начинает исходить черная дымка. Габриэлю отвратительно его текущее состояние, неспособность попасть по элементарной мишени, распадающееся на молекулы тело, провалы в памяти. Его раздражает все, но больше всего – необходимость сидеть в этой дыре. Два выстрела. Мимо. Рейес подходит к точке кипения. Вернее, уже не Рейес – что-то большее. Резким движением это что-то снимает с пояса дробовик. Вокруг витает черная дымка, но мишень видна прекрасно. Оно не думает, а только действует исходя из своих желаний: поднимает дробовик на вытянутой руке и стреляет в сторону бутылки. В замкнутом помещении этот выстрел сродни удару по голове – громкий и оглушающий. Из дула дробовика вылетает шрапнель и устремляется в сторону цели. Сложно понять, разбивается ли бутылка. Склянка просто улетает в темный угол вместе с манекеном, который срывает с подставки и опрокидывает на пол. Последняя мишень наконец поражена, но впереди еще много подобных ей, только из костей и мяса. – Мы оба используем этот шанс, – наконец произносит военный, опуская дымящийся дробовик, – меня утомили миротворческие миссии во имя других. Все это просто лишено смысла. Их борьба лишена смысла. Габриэль снимает очки и отбрасывает их в сторону. Его зрачки буквально пылают красным, жадно хватаясь взглядом за лицо Мойры. – Мы примкнем к «Talon».Мойра
В глазах мелькает неподдельное восхищение, когда за дело берётся дробовик – выстрел громкий, свистящий, отбивающийся от стен помещения. Мойра создала настоящую машину для убийств и, возможно, потенциал которой будет расцениваться, как убийственный и превосходящий даже армию противника. Самомнение О'Доран буквально бьётся о потолок, а эгоцентризм подначивает признать, что она – лучший генетик за всё время существования человеческого рода. Слова Рейеса отрадно воспринимаются учёной, которая, можно сказать, только этого и ждала, ведь ее и саму уже давно начали раздражать мотивы их организации – мир никому не нужен, как и благие намерения. На губах играет самодовольная улыбка. Мойра стучит ногтями по своим губам и задумчиво смотрит в сторону, дожидаясь, когда прозвучит долгожданная фраза мужчины – они схожи во мнениях и это не может не радовать. – Ты прекрасно знаешь, что я готова работать на кого угодно, лишь бы мои исследования финансировались, – смотрит в его глубокие пылающие глаза и делает шаг ближе, чтобы ощутить исходящее от него тепло и почти что коснуться дымки, что струилась вдоль тела. – И я полагаюсь на твое умение убеждать, Габриэль. В противном случае, я исчезну также неожиданно, как и появилась. Мне плевать какие цели ты будешь преследовать в дальнейшем, но обеспечь мне финансирование любыми способами, если хочешь, чтобы я продолжила работу с тобой и над тобой, – последнее она выделяет особенно и, наконец, исчезает в тени. Для их дуэта настало новое время – когда все остальные отвернулись от них, когда покинули ряды «Blackwatch», она осталась, как преданный солдат, но со своими отвратительными и ужасными целями.