В небесном пепле

Франция, Онфлер, декабрь 1484 года     – Итак, сэр Азирафаэль, – сказал молодой человек. Вальяжно облокотившись грудью на спинку высокого стула, он словно бы небрежно приобнимал его, сцепив руки перед собой. – Не щадите меня. Читайте, как есть.      Азирафаэль стоял возле круглого запыленного окна. В небольшом зале главного здания морского порта они с молодым человеком были вдвоем, места за широким столом (универсальным как для обедов, так и для военных собраний) пустовали все до единого. Азирафаэль развернул свиток, испещренный мелкими чернильными записями.    – Кхм, – начал он. Забавно было читать вслух подобный текст всего лишь одному слушателю, когда писалось сочинение явно для широкой публики. – Король Ричард называет вас бунтовщиком, предателем и убийцей. Всему вашему естеству противны истина, честь, а также естественный порядок. Ваша честолюбивая алчность подтолкнула вас к посягательству на имя и титул короля Англии, на который, как известно каждому, вы не имеете прав ни по своему роду, ни по своей значимости.    – Что ж, тут пока ничего нового, – пожал плечами молодой человек. – Старые аргументы, Ричард вполне предсказуем.     – Когда вы прибудете в Англию, – продолжал Азирафаэль, пробегая глазами по основной части текста. – Вы станете совершать самые жестокие убийства, резню, грабежи и хищения, которые только бывали в христианском мире.    – Любопытно.     – Добрым и преданным англичанам ради собственного спасения и спасения своих семей необходимо сплотиться вокруг короля Ричарда. Великодушного, заботливого и отважного государя, который самолично изо всех сил и, если понадобится, преодолевая страдания, будет противостоять вам и стремиться подчинить врагов королевства...     – Ну надо же! Ричард бросает мне личный вызов, – иронично улыбнулся молодой человек и хлопнул в ладоши. – Подумать только, сэр Азирафаэль, этот никчемный, безродный, мерзкий бунтовщик Генрих Тюдор – персональный враг самого повелителя Англии! Как такая мушка только смеет отвлекать монарха от государственных дел! Ричарду следует получше подумать над формулировками, иначе его пропаганда при внимательном прочтении выглядит уж слишком двоякой.      Азирафаэль мягко покачал головой.    – Едва ли в Вестминстере кто-либо посмеет указать королю-тирану на логические противоречия, Генри. К тому же, воззвание против вас уже обнародовано.     Генрих Тюдор удивленно поднял брови.    – Когда он успел?    – Седьмого числа.    – Не так давно, – прикинул Генрих, подперев кулаком подбородок. Он скосил глаза на Азирафаэля. – И что вы думаете? Ведь мы ожидали нечто подобное, правда?     Азирафаэль аккуратно свернул текст воззвания против Тюдоров.     Что он думал? Он думал, что тринадцать лет назад, летом 1471-го года, они с Кроули выбрали верно. Генрих Тюдор, он же – граф Ричмонд, оказался неплохим человеком и, скорее всего, в перспективе, имел шансы оказаться неплохим королем. По правде говоря, в нем текла только капля ланкастерской крови, и сам по себе Генрих не был ни Йорком, ни истинным Ланкастером. Более того, юношей он рос вдали от королевского цветника, где взращивали свои шипы Алые и Белые розы. Большую часть жизни Генрих провел на юге Уэльса, потом – на западе Бретани. Вместе с молоком матери – Маргариты Бофор – он впитал в себя валлийскую культуру и французский язык. Его не готовили к престолу, все юные годы Генрих был предоставлен самому себе. О нем никто и не вспоминал до тех пор, пока Йорки, взойдя на престол, не предали мечу всех оставшихся в живых Ланкастеров. Тогда-то люди и узнали о существовании последнего потомка ветви Джона Гонта – о Генрихе Тюдоре.      Ему было четырнадцать, когда он и его дядя Джаспер попали под угрозу истребления Йорками. Тюдоры были готовы ко всему: от наемных убийц до вооруженных отрядов в тысячи человек, посланных Эдуардом Четвертым для уничтожения конкурентов на трон. Смерть поджидала юного Генриха на каждом шагу.      Тут и появились Азирафаэль с Кроули.      Четырнадцатилетний юноша оказался под их опекой. У него было так мало союзников, готовых его защитить, что Тюдоры без всяких возражений включили Азирафаэля и Кроули в состав своей маленькой, слабой партии. Так, оба, не медля ни секунды, вошли в узкий круг семьи и друзей Генриха Тюдора. Им приходилось действовать быстро.      Все вместе они бежали в Бретань, потом перебрались во Францию. Пока на престоле сидел Эдуард Йоркский возвращаться в Англию Тюдорам было смертельно опасно. Постепенно большинство противников короля Белой розы (а их еще оставалось достаточно) перебралось на сторону Генриха. Его силы крепли.      В апреле 1483-го года Азирафаэль и Кроули узнали, что в Англии скончался Эдуард Четвертый. Власть в стране захватил его младший брат Ричард. Он, отправив в Тауэр своих племянников, детей умершего Эдуарда от Елизаветы Вудвилл, провозгласил себя королем Англии. Вот только в случае Ричарда куда легче было завоевать власть, чем удержать ее. Королевство зашаталось под ним как на стеклянных ножках. Йорки, узурпировавшие трон, теряли контроль не только над бывшими врагами, но и над недавними союзниками. Изменников карали, головы влиятельных лордов слетали одна за другой. И в это время Генрих Тюдор – свежая кровь в затхлом склепе Йорков и Ланкастеров – заявил о себе как о претенденте на престол.      Азирафаэль и Кроули были рядом с ним. Генрих Тюдор – темноволосый молодой человек, с узким длинным носом и восторженным взглядом голубых глаз под мягкими веками, не имел власти и денег на английскую корону. Но имел кое-что другое. Генрих с ранних лет мог трезво рассуждать. Способность сохранять хладнокровие при принятии незамедлительных решений, верно угадывать нужное время и нужное место – привила ему жизнь скитальца. Дружелюбие, политическую прозорливость, хороший вкус и чувство юмора воспитали в нем Кроули и Азирафаэль. Конечно, Генриху недоставало величавости, он не понимал тонкостей английского двора, порой бывал чересчур пылок и склонен к артистичности. Но достоинства Генриха, по мнению Азирафаэля (и Кроули был с ним солидарен), значительно перевешивали его слабости, среди которых точно не было кровожадности, непомерной гордыни или показательной жестокости – неизменных черт представителей Йорков и Ланкастеров в их изнурительных войнах.       «Если позволят обстоятельства, этот мальчик может добиться мира в Англии», – размышлял Азирафаэль, наблюдая за нелегким взрослением Генриха. Поначалу они с Кроули были для него наставниками и покровителями, затем (как очень хотелось верить Азирафаэлю, и, в принципе, он не ошибался) между ними и Генрихом сложилось что-то похожее на дружбу. Четырнадцатилетний мальчик, каким Кроули и Азирафаэль впервые увидели его, за годы возмужал и превратился в сильного игрока на политической арене.      И сейчас, в декабре 1484-го года, этот выросший ребенок собирал войска союзников для того, чтобы покинуть Францию, высадиться у валлийского побережья и оттуда начать наступление на английского короля из династии Йорков.     Азирафаэль только что закончил читать политическое воззвание Ричарда Третьего, которое тот огласил в Вестминстерском дворце несколькими днями раньше. В изданном сочинении английский король окрестил Генриха своим заклятым врагом.    – Это воззвание – признак отчаяния, – произнес Азирафаэль. – Ричард понял, что попался в собственную ловушку. Он так долго и упорно истреблял любого, кого подозревал хоть в малейшем заговоре, любого, кто был для него хоть сколько-нибудь неудобен, что восстановил против себя даже бывших друзей. А теперь Ричард остро нуждается в поддержке, без которой не выживет. Он объявляет вас великим злом и велит лордам сбираться под его знаменами, но едва ли в это воззвание кто-то всерьез поверит. Ричард сделал все, чтобы оттолкнуть от себя союзников.      Генрих задумчиво потер губу.    – Это хорошие новости для нас, – сказал он, глядя на Азирафаэля. – Однако почему-то в ваших словах мне слышится “но”.      Азирфаэль хмыкнул. Так же как они с Кроули успели тщательно изучить этого мальчика за годы его взросления, так и сам мальчик успел тщательно изучить их двоих.    – Но, – согласно проговорил Азирафаэль, – есть и обратная сторона медали, Генри. Теперь вы официальный враг короны номер один. Сейчас, после этого воззвания, все лорды, которые не слишком желают воевать за Ричарда, априори становятся вашими пособниками в глазах закона – то есть…    – Изменниками, – заключил за него Генрих, уловив ход мыслей Азирафаэля. Он помрачнел. – Теперь у Ричарда развязаны руки, чтобы карать всех сомневающихся. Получается те, кто в теории мог перейти на нашу сторону, когда мы прибудем в Англию, обязаны открыто поддержать короля. Либо умереть. И едва ли кто-то выберет второй вариант. А, значит, мы лишаемся потенциальных союзников.      Веселость Генриха, с которой он стойко выслушивал пафосное воззвание Ричарда, окончательно сошла на нет. Азирафаэль смягчился. Он подошел к Тюдору и дотронулся до его плеча.     – Этого следовало ожидать, Генри, – сказал он. – Было бы странно, если бы Ричард не додумался поставить лордам ультиматума.      Генрих кивнул, невесело усмехаясь.     – В этом и заключается загвоздка, да? – произнес он. – Мы все желаем видеть только промахи Ричарда, но вместо слабостей я должен следить за его сильными сторонами. Он все-таки дьявольски умен. Его нельзя недооценивать, иначе мы рискуем повторить судьбу Бекингема.      – Бекингем был авантюристом.     Генрих снова усмехнулся, но в этот раз без горечи.     – А разве мы нет, сэр Азирафаэль? – он улыбнулся теплее. – Мы с вами и с Кроули – те еще искатели приключений…      В коридоре раздались быстрые шаги, Генрих и Азирафаэль в недоумении уставились на двери, которые двумя секундами позже с грохотом распахнулись, едва не вылетев из петель. На пороге стоял вымокший от промозглой зимней погоды, запачканный слякотью с головы до кончиков сапог чертовски довольный Кроули.      «Помянешь черта!..» – подумал Азирафаэль.     – Кроули! – пораженно воскликнул Тюдор. – Когда вы успели приехать?     – Только что, – заявил тот, уверенно проходя к столу и плюхаясь на свободный стул.      Кроули повертел головой, осматривая пустующий зал, и перевел взгляд на застывших Азирафаэля и Генриха.    – У нас внеплановое собрание? По вашим сосредоточенным лицам мне кажется, я пропустил что-то интересное.      Азирафаэль протянул ему свиток.    – Ричард обнародовал воззвание против Тюдоров, – пояснил он.     Брови Кроули взлетели над очками.    – Уже? Шустрый малый. И что пишет?    – Он объявил меня врагом англичан и всего христианского мира, – ответил Генрих. – Поздравляю вас, Кроули, теперь вы с сэром Азирафаэлем пособники настоящего Антихриста во плоти.      Губы Азирафаэля дернулись при такой формулировке. Пока Кроули скользил глазами по тексту, Генрих нетерпеливо потирал ладони, стремясь узнать, как прошла дипломатическая поездка. Азирафаэль покачал головой, до чего же Кроули любил театрально потянуть время!     – Ричард наконец-то занервничал, – резюмировал тот, кидая Азирафаэлю вновь свернувшейся свиток.     – Кроули! – возмутился он. К счастью, текст воззвания удалось поймать на лету. «Тренировки с фокусами не прошли даром», – решил Азирафаэль, убирая свиток. – Занервничал? Это все, что ты скажешь?     Кроули беззаботно пожал плечами.    – Это ты у нас любишь читать между строк, Азирафаэль. Я просто говорю, что он занервничал. Нервное состояние ведет к резким движениям, а резкие движения редко согласованы с умом. Так что… – он развел руками. – На мой взгляд, это хороший знак. Особенно хороший, учитывая, что дружище Карл дал нам сорок тысяч турских ливров.      На последней фразе Кроули победоносно оскалился. У Генриха открылся рот. Азирафаэль в шоке выдохнул:    – Боже правый…    – Он тут ни при чем, – отмахнулся Кроули. – И не смей приписывать Ему мою демон… – он осекся. – В общем, личную заслугу.     Генрих, кажется, начал приходить в себя.    – Но, Кроули... – прошептал он. – Какие царства мира вы пообещали французскому королю за эти деньги?     Кроули откинулся на стул и усмехнулся.     – Царства мира? Только одно, – ответил он, потирая шею. – Его же Францию. В мирном состоянии.     – Вы сказали ему, что я подумываю заключить мир между нашими королевствами? – догадался Генрих.      Кроули поднял указательный палец.    – Теперь вы не подумываете, а точно убеждены, что так и случится, когда получите английскую корону.      Азирафаэль тоже уселся за стол напротив Кроули.     – Карл и сам в нас заинтересован, не так ли?      Кроули кивнул.    – Он не стал долго упрямиться. К тому же, – коварно добавил Кроули. – Ты и сам знаешь, что я умею убеждать.      «Скорее уж искушать», – хотелось ответить Азирафаэлю.     Генрих озадаченно провел рукой по лбу, взмокшему, несмотря на зимнее время года.     – В таком случае, у нас следующий расклад, – сказал он, силясь сосредоточиться. – Ричард всенародно объявил мне войну, он под угрозой кары удерживает возле себя лордов с войсками, чтобы выдвинуть их против меня, едва я ступлю на валлийскую землю.     – Такова ситуация в Англии, – подтвердил Азирафаэль.    – Что касается нас, мы имеем флот в четыре тысячи солдат, поддержку лордов – лидеров сопротивления Йоркам, которые успели бежать из Англии, войска графа Оксфорда и сорок тысяч турских ливров от короля Франции.    – Такова ситуация у нас, – подтвердил Кроули.     – Не забывайте еще про отряды вашего дяди Джаспера, – добавил Азирафаэль.     Генрих отодвинул стул и уселся во главе стола между Кроули и Азирафаэлем.    – Мой дядя приедет к нам в Онфлер в ближайшие сутки. Он привезет с собой союзников из валлийцев и французов. Дядя пишет, что, возможно, сумеет договориться с шотландцами. Их будет немного, но все же…    – Валлийцы и шотландцы? – Кроули повел бровью. – Англичане и французы? Генри, я чувствую, ты собираешься возглавить ядреную смесь. Вот уж что называется всеобщий поход…     Азирафаэль сурово посмотрел на него.    – Кроули, у Ричарда Третьего в Англии девять тысяч человек как минимум. Если мы не привлечем всех, кого сможем – пусть даже шотландцев… он разгромит нас в пух и прах, просто превзойдя числом!     Кроули отбил пальцами по столу барабанную дробь и словно невзначай протянул:    – Ты знаешь, Азирафаэль, людей может быть больше, если мы…    – Нет! – запротестовал Азирафаэль, не дав ему договорить. И спокойнее продолжил: – Нет, Кроули. Они же бандиты, кто, по-твоему, возьмет над ними контроль и не допустит хаоса?      – Наша армия – сама по себе состоит из хаоссса, Асссирафаэль, – прошипел Кроули.      Это был их давний спор. Кроули предлагал взять людей из нормандских тюрем, чтобы ликвидировать нехватку в войсках. Азирафаэль не переставал препятствовать ему уже несколько месяцев, но временами в глубине души и сам немножечко – совсем чуть-чуть – размышлял над подобным способом пополнения войска.     Генрих, почувствовав нарастающее противоречия между двумя своими ближайшими сподвижниками, постарался деликатно перевести тему:    – По случаю прибытия подкрепления и встречи с нашими союзниками… кхм… союзниками всех мастей, я решил дать небольшое празднование. Хочу укрепить отношения с лордами перед длительным походом, да и воодушевить людей тоже было бы неплохо.      Азирафаэль, действительно, отвлекся от препирательств с Кроули и обрадовано посмотрел на Генриха.    – Можно попробовать, Генри!     Кроули вновь пожал плечами.    – Почему бы и нет, – равнодушно произнес он.      У Азирафаэля блеснули глаза.    – Мы сможем показать Лондону, что воззвание короля Ричарда лишь раззадорило нас. Сбор союзников и яркое празднество – наша ответная реакция на действия английского короля…     Кроули фыркнул.     – Да ладно, Ангел! Хватит строить из себя демагога, просто признай, что соскучился по хорошим пиршествам с вкусным ужином и отличными музыкантами*.      Азирафаэль бросил беспокойный взгляд на Генриха, однако волновался он напрасно: тот уже давно не обращал внимания на проскальзывающее у Кроули «Ангела». За годы, проведенные вместе с наставниками, он привык и не к таким странностям.  *Азирафаэль и правда слегка тосковал по походным застольям Генриха Пятого. Старина Гарри с размахом делал две вещи – воевал и праздновал. Его пиршества были хороши. Азирафаэль принимал участие в нескольких. Особенно он оценил выбор вина, у Генриха Пятого пили только лучшее! Единственное, чего не хватало Азирафаэлю в тех празднествах, была компания Кроули.     Видя, что Азирафаэль снова собрался возражать подначивавшему его Кроули, Генрих поспешно сказал:    – Перестаньте уже ерничать, Кроули. То, что говорит сэр Азирафаэль про ответ на провокацию Ричарда, чрезвычайно верно в нынешних обстоятельствах, вы и сами должны это осознавать, – так молодой Генрих пожурил демона с пятитысячелетним стажем искушений. Азирафаэль, надутый от гордости за свое благое влияние на молодого человека, записал очко в пользу Небес. Юный Тюдор между тем ласково продолжил, заговорщически подмигнув Азирафаэлю: – Но я обязательно распоряжусь, чтобы на ужине были те сладкие лебеди из марципана, которые так понравились вам в прошлый раз.         Празднество удалось устроить только через неделю. Суета, связанная с прибытием союзников, их размещением в портовом городке, организацией войсковых частей, разгрузкой флотилии, подготовкой провизии и прочим, прочим, прочим, требовала немалого количества времени. Онфлер – торговый порт на берегу Сены превращался в укрепленную военную базу, набитую самыми разными людьми точно бочка маринованной сельдью: в узких переходах улиц можно было встретить родовитых графов, капитанов парусных судов, пропахших солью моряков, мелких солдат из разношерстного войска Генриха – валлийцев, англичан, шотландцев, французов… Неимоверное скопление людей, носящихся туда-сюда, что-то кричавших, отдававших приказания. По ночам теперь не гасили уличных факелов, масляные лампы в комнатах собраний светили от заката до рассвета.      Азирафаэль, как и большинство других, пребывал в странном возбуждении от царившей в Онфлере атмосферы. Скорое отплытие в Уэльс, а оттуда – поход на Ричарда Третьего занимали его мысли целыми днями. Внезапно для себя он открыл, что скучает по Англии. В былые годы работа на Небеса и личные увлечения Азирафаэля целыми столетиями заставляли его носиться из одной страны в другую по всему свету. За свою земную жизнь он побывал в огромном количестве царств, многие и которых уже прекратили существование. Но нигде он не оставался на срок больший чем двадцать-тридцать лет, нигде не оседал с мыслью о том, что это место станет ему домом. У него ведь был дом – Небеса. Однако с течением веков посещение Верхнего Офиса превратилось в тягость: это не было чувство, возникающее при возвращении в родной дом, нет… скорее, неприятный зуд, вызванный регулярной явкой к начальству с докладом о проделанной работе. Тогда Азирафаэль по возможности предпочитал отправлять отчеты в строго указанных письменных формах вместо того, чтобы непосредственно передавать их в руки Гавриила Наверху.      И чем явственнее Азирафаэль выходил из-под контроля Небес, тем острее у него появлялось вполне человеческое желание найти себе пристанище на Земле. Однажды он осел в Английском королевстве. Азирафаэль видел его еще в зародыше во времена короля Артура. С тех пор столетиями он работал в Англии на постоянной основе, только временами отлучаясь на континент. Наверху Азирафаэль всеми доступными способами выбил себе официальное место службы в Лондоне и без сильного удивления обнаружил, что Кроули со своим начальством проделал то же самое*. *Сказать по правде, у Кроули это получилось гораздо проще: просто на одном из собраний Внизу он объявил Вельзевул, что растущее Английское королевство – превосходный источник для сбора грешных душ в Преисподнюю, но эффективный результат его злодеяний требует непосредственного присутствия Кроули в этой стране (и желательно в столице, если-Ее-немилость-не-против-разумеется). Вельзевул, воинственно нацеленная выиграть у Гавриила по очкам на новой территории, не стала возражать. Азирафаэлю так не повезло. Гавриил исключительно-в-благих-целях-заботы-о-своих-подчиненных не имел привычки облегчать им жизнь и долго не соглашался закрепить за Азирафаэлем только территорию Англии. Но тот не сдавался. Азирафаэль, совсем не по-ангельски научившись быть довольно приставучим, бесконечными просьбами и аргументами в конце концов так утомил Гавриила, что в один прекрасный день, он получил официальный приказ сеять добро и процветание в Английском королевстве. Это был один из немногих случаев, когда Азирафаэль признавал успешность методов Кроули для достижения собственных целей.     И вот Азирафаэль тосковал по Англии. Тосковал по ее холодным туманам, по мосту, повисшему над Темзой, по знакомым улицам Лондона, по шумному Сити, он с ностальгией вспоминал рыцарские турниры, устраиваемые Эдуардом Третьим еще в четырнадцатом веке, он мог легко вообразить себе побережье Кента или оксфордширский лес с размытой дорогой после проливных дождей. Да, Азирафаэль хотел вернуться в это королевство, даже несмотря на трагедию его последних тридцати лет. Он не решался спросить у Кроули, испытывал ли тот схожие чувства. «Навряд ли. С чего бы Кроули скучать?» – раз за разом повторял себе Азирафаэль. Все-таки Кроули лучше приспосабливался к любой обстановке, спонтанно менял свой образ жизни и часто не сидел на одном месте. Но почему тогда он так надолго задержался в Англии, что сделал ее основным полем своих искушений? Азирафаэль обещал себе: придет день, и он задаст Кроули этот вопрос, ответить или нет – решать будет уже ему.      В своей тоске Азирафаэль был не одинок. Однажды они с Генрихом, осматривая корабли Тюдоров, стоящие в порту Онфлера, прогуливались по палубе одного из них. Вдруг Генрих остановился у кормы и, не отрывая глаз от линии горизонта, сбивчиво проговорил, обращаясь к Азирафаэлю: «Временами мне кажется, что там вдали из тумана выступает побережье Уэльса. Я знаю, что это физически невозможно и что во всем виновата моя разыгравшаяся фантазия, но я… Я вижу те земли, вернее – я хочу видеть их. Должно быть, давно не был дома. Клянусь вам, сэр Азирафаэль, когда мы со всей нашей флотилией причалим к Уэльсу, я поцелую валлийский песок». Азирафаэль, глядя на Генриха, вдохновленным взором всматривавшегося в вымышленные родные берега, не сомневался, что так и будет.      По сути, от открытого вооруженного столкновения с Ричардом Генриха отделяли две вещи: Пролив между королевствами Англии и Франции и разбросанные по их территориям союзники Тюдоров, которых требовалось собрать воедино. Последняя проблема была почти решена: все лорды, каких только удалось привлечь к выступлению против английского короля, перешли на сторону Генриха. Часть союзников дожидалась Тюдора в Англии. Остальные же – собирались в Онфлере, куда последним прибыл граф Оксфорд, к приезду которого и приурочили празднование воссоединения сподвижников Генриха.      Но утром в день празднования в Онфлер явился еще один союзник. Союзница. Вдовствующая королева Елизавета Вудвилл. После смерти ее мужа – Эдуарда Четвертого – жизнь Елизаветы перевернулась с ног на голову. Наследником умершего короля по династии Йорков должен был стать ее сын, двенадцатилетний Эдуард Пятый, но мальчика вместе с его младшим братом заточил в Тауэр их дядя Ричард (предварительно объявив племянников незаконнорожденными). Больше о детях почившего короля никто не слышал. Ричард же, надев долгожданную корону, безжалостно расправился с родственниками Елизаветы по линии Вудвиллов, саму ее от смерти спас лишь титул бывшей королевы.      Азирафаэль, конечно, знал печальную историю этой женщины. Все-таки, пока Кроули помогал Генриху в военных делах, Азирафаэль пристально следил за ситуацией в Англии. Само собой, он не упускал из виду Вудвиллов как противников короля Ричарда. Но в тот день, когда Елизавета приехала в Онфлер, она удивила даже его.      Азирафаэль, выступая за Ланкастеров, никогда не видел ее прежде. Говорили, что в годы молодости Елизавета была прекрасна будто истинная Белая роза. Но та женщина, которую Азирафаэль встретил в Онфлере, была измученной, гордой, опальной королевой. Нежные лепестки осыпались, остались только шипы.      Елизавета Вудвилл постарела слишком рано. Корона на голове забрала у нее десятки лет. Красивое, утонченное лицо испещрили морщины тревог, кожа под глазами опухла от выплаканных слез и бессонных ночей. Волосы Елизаветы были все такими же белоснежными, как и двадцать лет назад, однако, приглядевшись, Азирафаэль заметил, что большинство из них поседели до самых корней.      Она держалась очень стойко. С Генрихом говорила властно, но учтиво, словно до сих пор считала себя королевой. На вполне закономерный вопрос о причине ее визита в Онфлер, Елизавета заносчиво выдала, что поддержала бы любого, хоть крестьянина, который бросил бы вызов «этому чудовищу Ричарду». Он отдал приказ об убийстве ее детей. Елизавета бесстрастно сказала, что их задушили в Тауэре, двух мальчиков – один из них был наследным принцем. Предчувствия Азирафаэля подтвердились.     Соболезнованиям Генриха Елизавета лишь сухо кивнула, более приветливым взглядом она удостоила его мать – Маргариту Бофор. Но в тот момент, когда ей на глаза попался странно притихший Кроули, Елизавета смертельно побледнела и как-то яростно сжала губы. Кроули замер. Генрих и Азирафаэль недоуменно наблюдали эту немую сцену.     – Вы знакомы с сэром Кроули? – озадаченно спросил Тюдор.     Елизавета, прожигавшая его взглядом, обратилась к Генриху.     – Граф Ричмонд, я имела честь знать сэра Кроули в те годы, когда он служил при моем покойном муже, – холодно произнесла она. – А теперь я вижу его, некогда столь ревностно поддерживающего Йорков, среди ваших… друзей?      В зале собравшихся лордов пошли шепотки. Кроули продолжал сохранять молчание. Азирафаэль и Генрих синхронно выступили вперед, невольно загораживая его перед бывшей королевой Англии.    – Сэр Кроули – мой ближайший советник, – с нажимом произнес Генрих так, чтобы услышали все присутствующие в зале. – Он был им на протяжении десяти лет, и совсем недавно оказал мне крайне ценную дипломатическую услугу, заручившись поддержкой и финансовой помощью французского короля Карла. Если Кроули когда-то и был сторонником вашего мужа – да благословит Господь его душу – это осталось в прошлом.      Генрих с вызовом оглядел лордов и продолжил:    – Многие из тех, кто сейчас поддерживает меня, ранее воевали и за Йорков, и за Ланкастеров. Но это неважно. Мне это неважно, – повторил Генрих, обращаясь к Елизавете. – Йорки, Ланкастеры, Алая роза, Белая роза… Я не желаю больше слышать об этом. Теперь у нас общий враг, чье имя – Ричард Третий. Победить его мы можем лишь сплоченностью и единством. Отныне войны Роз окончены. Пришло время Тюдоров.       Шепотки стихли, словно раздавленные страстной речью Генриха. Азирафаэль и Кроули многозначительно переглянулись: а их мальчик вошел в роль. Елизавета Вудвилл не изменилась в лице. Однако от сжатых кулаков на ее ладонях проступили красные отпечатки ногтей.    – Я поделилась своими опасениями в отношении сэра Кроули, руководствуясь лишь желанием обезопасить вас, милорд, – она кивнула Генриху. – Я счастлива видеть, что вы справляетесь сами и не нуждаетесь в замечаниях кого бы то ни было. Надеюсь, мы разрешили наше недоразумение, граф Ричмонд.     Генрих очаровательно улыбнулся ей, галантно поцеловав Елизавете руку.    – Миледи, если бы могущественные короли обладали вашей вежливостью и тактом, войны велись бы исключительно на словах, – он отпустил ее руку и прибавил: – Однако, миледи, вы напрасно приписываете мне титул графа Ричмонда, его куда больше достоин мой давний приятель граф Франциск, ныне ставший герцогом Бретани. Что касается меня, то в своем воззвании против моей семьи Ричард сам обвинил меня в посягательстве на титул английского короля. Что ж, не станем же разочаровывать его. Можете обращаться ко мне – Ваше Величество, я приму это за честь.      И Елизавета Вудвилл, недавняя королева Англии, покорно поклонившись Генриху Тюдору произнесла:    – Да, Ваше Величество.        На праздничном ужине Азирафаэль предложил Кроули сесть подальше от Генриха. Тюдору следовало уделить внимание прибывшим в Онфлер лордам и разместить их за столом в непосредственной близости от себя. Азирафаэль отлично осознавал, что для любого союзника важно находиться рядом со своим предводителем во время пира, это возвеличивало людей в собственных глазах и укрепляло их верность монарху. Генрих, без слов разгадавший маневр Азирафаэля, понимающе ему кивнул и пригласил лорда Оксфорда сесть справа от себя.      Азирафаэль и Кроули заняли места возле Маргариты Бофор. Мать Генриха, заметив их, приветливо улыбнулась каждому и вернулась к разговору с Джаспером Тюдором о его хромающей ноге.      Музыканты, усевшись в углу зала, заиграли веселую мелодию. Гости занялись яствами, молодые парнишки забегали по залу, разливая по кубкам вино. Азирафаэль наслаждался обещанными Генрихом марципановыми лебедями, когда прямо перед ним с Кроули на стол водрузили зажаренного на вертеле поросенка, в пасти которого красовалось спелое яблоко. Прежде чем Джаспер Тюдор успел разрезать тушу, Кроули выхватил фрукт и подкинул его в руке.     – Яблочко, Азирафаэль? – протянул он, озорно ухмыляясь.    – Очень смешно, – Азирафаэль решительно отодвинул руку Кроули, сующего яблоко ему под нос.       – Снова искушаете яблоками, сэр Кроули? – раздался голос позади них.      К столу подошла мрачная Елизавета. Теперь уже Кроули не растерялся.    – М-м-м, леди Вудвилл, – растягивая слова, произнес он и кивнул на Азирафаэля. – В этот раз безуспешно, как видите.     Елизавета открыла было рот, чтобы вновь ответить ему дерзостью, но Маргарита Бофор подскочила со своего места и радостно протянула ей руку:    – Элиза! – воскликнула она. – Передать не могу, как я рада тебя видеть! Слава милостивому Богу, что он оберегал тебя на твоем пути из Англии!     – Слава отважному капитану и его команде, которые не побоялись выйти в шторм, – ответила Елизавета и грациозно уселась на принесенный ей стул.      Джаспер Тюдор отставил кубок с вином. Повернувшись к Елизавете, он поцеловал ей руку со словами:    – Моя дорогая миледи, всем сердцем сочувствую вашим утратам! Потерять стольких близких за несколько месяцев… Обещаю вам, этот мерзавец на троне ответит за каждое свое преступление.      Елизавета покачала головой.    – Благодарю, Джаспер. Ваш племянник, – она указала в центр стола на Генриха. Тот о чем-то увлеченно говорил с лордом Оксфордом. – Имеет все шансы лишить Ричарда короны. Но боюсь, даже его гибель не вернет мне моих сыновей и брата.     – Да помилует Господь их чистые, невинные души! – отозвался Джаспер, сокрушенно покачав головой.      Азирафаэль опустил глаза на свой полный кубок. С приходом этой женщины атмосфера за их частью стола вмиг потеряла всю праздничность и теплоту. Злодеяния Ричарда были ужасны, как и все, что делалось в кровавой борьбе за власть. Азирафаэль не знал, что тут можно еще сказать. Кроули не знал. Не знал вдруг умолкнувший Джаспер. Не знала и Маргарита Бофор.      Но спустя четыре минуты их неловкого молчания в зале раздались приятные звуки шотландской волынки. Маргарита Бофор воспользовалась ситуацией.     – Подумать только, никто из здешних лордов не осмелится пригласить на танец мать будущего короля, будто я и не женщина вовсе. А мне ужасно хочется танцевать! Сэр Кроули, – позвала она. – Будьте моим кавалером сегодня.      Азирафаэль удивленно посмотрел на этого кавалера. Даже сквозь темные стекла очков, он увидел, как хлопнули от неожиданности глаза Кроули.     – Почту за честь, миледи, – он отложил яблоко к Азирафаэлю и подал даме руку. Очевидно, Кроули желал быть, где угодно, только не за одним столом с Елизаветой Вудвилл, подумал Азирафаэль.      Они вышли в центр зала к другим танцующим парам и заняли свою позицию в линейном ряду. Танец начался.     Джаспер Тюдор хотел было предложить станцевать Елизавете, но та строго сказала, что траур не позволяет ей ничего подобного. Дядя Генриха, не слишком опечаленный отказом, поскорее обратился к другой даме, где тотчас получил согласие на танец. Из их маленькой компании в пять человек Елизавета и Азирафаэль остались сидеть вдвоем. Последнего это немного нервировало. Леди Вудвилл, несмотря на то что Азирафаэль искренне старался понять ее тяжелое положение и закрыть глаза на острую нелюбовь к Кроули, особых симпатий у него не вызывала. Она же явно чувствовала себя комфортно рядом с Азирафаэлем и, похоже, была даже рада остаться наедине с ним.     Елизавета саркастично хмыкнула. Азирафаэль вопросительно поднял на нее глаза.    – Я вам не нравлюсь, верно? – спросила она, будто прочитав его мысли. И не дав Азирафаэлю возразить приличия ради, Елизавета предупреждающе дернула рукой: – Не надо учтивостей. Я никому здесь не нравлюсь, я знаю. Но мне больше некуда идти, – леди Вудвилл задумалась, глядя на танцующих Маргариту и Кроули. – Знаете, зачем она утащила вашего приятеля на танец?     – Чтобы не сидеть в тягостном молчании? – Азирафаэль решил, что притворяться с Елизаветой не имеет смысла и отбросил игры в любезность.      Леди Вудвилл, видимо, оценила его прямоту.    – На самом деле, сэр Азирафаэль, ее цель куда более прагматична. Она хочет убедить Кроули, дабы тот в свою очередь убедил ее сына, жениться на моей дочери. Маргарита считает, что на Генриха можно воздействовать через его ближайших советников. Об этом она и говорит с Кроули сейчас, во время танца. Уверена, что скоро Маргарита примется и за вас.      Елизавета отсалютовала Азирафаэлю кубком и сделала большой глоток вина. Маргарита и Кроули в числе остальных пар зашагали по кругу. Не то чтобы Елизавета открыла Азирафаэлю страшно секретную тайну. Он и сам обсуждал с Маргаритой Бофор вероятность такого союза. Дочь Эдуарда Четвертого и Елизаветы Вудвилл – юная Елизавета Йоркская – была наиболее приемлемой кандидаткой на роль супруги Генриха. Таким браком Тюдор, фактический потомок представителей ланкастерской линии, скреплял союз домов Алой и Белой розы, женившись на внучке покойного герцога Ричарда Йоркского. Тем не менее Азирафаэль не выдал своей осведомленности, чтобы лишний раз не злить вышедшую из игры Елизавету.     – И вас устраивает такая партия? – поинтересовался он.     Елизавета пожала плечами.    – Мою дочь в эту минуту держит в своих лапах Ричард. Думаю, он и сам не прочь жениться на ней, но парламент этого не допустит, – Елизавета опустошила кубок. – Этот ублюдок все-таки ее дядя. Выбирая между ним и Генрихом, я обеими руками за вашего Тюдора. Поэтому все в Онфлере и терпят мое присутствие. И да, – добавила она, чуть подумав. – Я хочу, чтобы моя дочь стала королевой.     Азирафаэль тоже отпил вина. Он в очередной раз поразился тому, до чего же сладок яд власти. Эта женщина лишилась любимых детей и брата в борьбе за престол, но не могла упустить возможности вовлечь в опасную, смертоносную игру еще одного своего ребенка.       Азирафаэль внимательно вгляделся в лицо Елизаветы.     – За что вы обозлились на Кроули? – вкрадчиво спросил он.      Леди Вудвилл, беззастенчиво наливая себе еще один кубок вина, коротко рассмеялась. Это был горький, злобный смех.    – Так и думала, что вы не утерпите, – поделилась она. – Странно, что вы не спросили у вашего Кроули сами.     Азирафаэль спрашивал, вообще-то, однако Кроули на его расспросы отмахивался, не желая углубляться в воспоминания минувших дней.      Елизавета выпила и этот, новый кубок. Ее бледные щеки заалели от вина.    – Как бы забавно это не звучало, но именно Кроули я обязана своей короной. Как я уже говорила вашему королю, – процедила она, бросив взгляд на Генриха, – Кроули был доверенным лицом Эдуарда в ранние годы его правления. Заметив, что молодой король неравнодушен ко мне – ланкастерской вдове из незнатного рода Вудвиллов, он всеми силами подталкивал его к браку со мной.     Елизавета подперла рукой подбородок, она равнодушно смотрела на танцующие пары, но воспоминаниями точно была не в праздничном зале Онфлера.     – Кроули приехал в мое поместье в Ист-Мидлендс. Я встретила его в своем саду. Тогда еще цвели яблони. Все было бе-е-елым-бе-е-елым… – Елизавета качнула головой, прогоняя дурман воспоминаний, глотнула вина. – Он рассказал мне о предложении Эдуарда выйти за него, и я сначала отказалась. Я знала, что брак со мной принесет Йоркам много проблем. И я… я не хотела страдать, как страдала Маргарита Анжуйская, когда была королевой. Но Кроули… – у захмелевшей Елизаветы блеснули глаза. – Он говорил так искушающе, так сладко, так легко было поверить ему! Кроули уговаривал меня согласиться на брак… а я и не помню уже, какие он приводил аргументы. Однако все сложности вдруг показались мне неважными. И я согласилась.      Взяв яблоко, оставленное Кроули для Азирафаэля, она покрутила его в руке. Елизавета вновь с горечью засмеялась.    – Он предложил мне яблоко тогда, знаете? Настоящий Эдемский Змий. Боже, как я была глупа! Я до сих пор не понимаю, зачем ваш Кроули это сделал. Ему не было никакой выгоды в том, чтобы я вышла за Эдуарда. Хотя сейчас я думаю, что он играл во вред Белой розе и втайне поддерживал Ланкастеров. После нашего брака Йорки растеряли важных союзников, недовольных выбором моего мужа. Власть Эдуарда была на грани катастрофы. А потом Кроули исчез.      Азирафаэль закусил губу. Он знал, почему Кроули так поступил.     Кроули сделал это для Азирафаэля.     Неудачный брак Эдуарда Четвертого на незнатной Елизавете был выгоден Ланкастерам, выгоден самому Азирафаэлю. После новости о женитьбе Эдуарда на девушке Вудвилл французский король, ранее раздумывавший над тем, чтобы выдать за него свою наследницу, категорично отказался от союза с Йорками. В тот момент Азирафаэль предпринял все, что мог, дабы склонить Францию на сторону Ланкастеров. И ему это удалось. Благодаря Кроули.    – Я знаю, что отчасти и сама виновата, – призналась Елизавета. – Но я не могу простить Кроули нечестной игры. Он воспользовался моей слабостью, воспользовался доверием Эдуарда и нанес удар изнутри. И ради чего?     «Ради меня».       Азирафаэль в несколько глотков допил вино. Жизнь этой женщины могла сложиться совершенно иначе. Не искуси ее Кроули в тот день, она бы не сидела сейчас в онфлерском порту, разбитая и циничная. Не похоронила бы мужа, брата, сыновей. Не обозлилась бы на весь мир за свои несчастья. Понимал ли Кроули тогда, на что он обрекал неопытную Елизавету Вудвилл, когда предлагал ей вступить в игру Йорков и Ланкастеров? Наверняка, понимал. Азирафаэль на секунду прикрыл глаза. Кроули распорядился этой человеческой жизнью только для него одного.      И все-таки…    – И все-таки вы хотите, чтобы ваша дочь стала королевой.     Азирафаэль не спрашивал, он утверждал.    – Зная, какую цену, возможно, ей придется заплатить… Зная это на собственном опыте, вы – ее мать, хотите, чтобы она тоже прошла этот путь. Зная, что в борьбе за титулы и деньги нет места счастью, нет места… любви.      Заключительную фразу Азирафаэль прошептал. Танцы закончились, люди одобрительно захлопали музыкантам. Пары возвращались на свои места.      Елизавета наклонилась к Азирафаэлю, от нее сильно пахло вином.    – В тот день Кроули предложил мне не только брак с королем, – сказала она. – В том яблоке, которое он мне протянул, была власть. А власть ядовита, сэр Азирафаэль. Кто хоть раз вкусил ее, отравлен ею на всю жизнь.      Елизавета Вудвилл резко выпрямилась, едва к столу подошли Маргарита Бофор и Кроули.     – Как вам наши танцы? – поинтересовалась раскрасневшаяся мать Генриха, усаживаясь на свое место.     – Чудесно, – отозвался Азирафаэль, он старался, чтобы его голос прозвучал жизнерадостно и беззаботно. – Надеюсь, Кроули был не так уж плох в роли вашего кавалера.     Маргарита сердечно улыбнулась ему.    – О, вовсе нет, сэр Азирафаэль. Как раз наоборот, хочу вам сказать!..     – Что-то случилось? – тихо спросил Кроули у Азирафаэля, краем глаза настороженно косясь в сторону Елизаветы.    – Все в порядке, – кивнул Азирафаэль.    Но Кроули его показной веселостью провести не удалось, тот продолжал напряженно поглядывать на Елизавету.      Когда на свое место вернулся Джаспер Тюдор, леди Вудвилл поднялась из-за стола. Казалось, от выпитого вина ее покачивало.     – Сэр Азирафаэль прав, вы чудесно танцевали, Марго! – произнесла она. – Мы тоже обсудили массу интересных вещей… Ах, да! Ваше яблоко, сэр Кроули, – распалившаяся Елизавета катнула ему яблоко по столу. – Теперь, кхм, с вашего позволения я оставлю вас праздновать дальше. Я что-то сильно утомилась…     Джаспер Тюдор, аккуратно придерживая ее за талию, повел Елизавету Вудвилл к выходу. Она споткнулась у порога в зал, но, к счастью, с помощью Джаспера удержалась на ногах.    – Зачем ты позволил ей столько пить? – проговорил Кроули, заглядывая в кубок Елизаветы.    – Сам бы попробовал с ней посидеть, – буркнул Азирафаэль, который тоже этим вечером слегка переборщил с вином. Может, оно просто было чересчур крепким?     – Сколько она выпила? – взволновано спросила Маргарита Бофор.    – Достаточно, чтобы быть откровенной.      Кроули дернулся.     – Что-то интересное? – поинтересовался он, делая вид, что, в принципе, ему без разницы на ответ.     О, Азирафаэль слишком хорошо знал эти уловки Кроули.    – Ничего, о чем бы я сам не мог догадаться, – ответил он.      Кроули отвел глаза.      Азирафаэль отчаянно хотел сказать ему, что знает, отчего Кроули избегал разговоров о Елизавете. Что ни в коем случае не винит его за то искушение, за сломанную человеческую жизнь. Что понимает, ради кого Кроули на это пошел. Что ценит его заботу, даже такую заботу…      Но вместо всех этих слов, которых Азирафаэль не мог позволить себе произнести в присутствии Маргариты Бофор, он выдал:    – Я смотрю, у нашего Генри превосходно получается ладить с лордами, – он показал на юного Тюдора в окружении союзников. – Скоро мы сможем отплыть в Англию.      Кроули почему-то разозлился.     – О, да! Англия. Наконец-то, – яростно прошипел он.      Азирафаэль расстроенно поджал губы. «Быть может, – много позже размышлял он, – в тот вечер все-таки следовало сказать?..»