В небесном пепле

Тьюксбери, графство Глостершир, май 1471 года      В воздухе пахло тревогой: опасностью веяло со стороны окутанного туманом леса. Азирафаэль, находившийся в центре наспех поставленного Ланкастерами лагеря, поморщился. Он чувствовал, что Йорки где-то поблизости. Армия Белой розы нагоняла противников стремительно, без шанса на передышку. Единственной надеждой Ланкастеров избегнуть битвы была переправа через реку Северн, которая отрезала бы их от преследователей.      Но они не успели. Алой розе просто не хватило времени.     Оставалось драться.     Азирафаэль вдохнул запах сырой земли. «Скоро почва здесь будет пахнуть иначе», – подумал он. Кровь, раскаленная сталь, костры – любимый аромат Войны в этом тысячелетии. Ее шлейф, хорошо узнаваемый даже смертными. Явится ли она? Или самой яростной из Всадников хватило сражений во Франции? За последние века, как ни странно, Азирафаэль ни разу не пересекался с Войной. Быть может, та покинула Европу? Нашла себе занятие поинтереснее где-нибудь на другом конце света? Верилось с трудом.     Так или иначе, битвы, по предчувствиям Азирафаэля, было не миновать. Участвует Война или нет – вопрос второстепенный.      А ведь все шло так благополучно! С того момента, как Ланкастеры покинули прибежище-Францию и вернулись в игру за английский престол, события складывались очень удачно. Герцог Кларенс, как и обещал Уорик, перешел на сторону Алой розы. Короля Эдуарда Йоркского вытиснули из Лондона. И армия Ланкастеров вновь была крепка…     До тех пор, пока Уорик не разделил ее на две половины.      Графа с частью войск разбили пару недель назад. Уорик погиб в бою при Барнете. «Делатель королей» пал жертвой собственных интриг: его месть Эдуарду обернулась гибелью для самого Уорика.      Герцог Кларенс вовремя оценил невыигрышную ситуацию Алой розы, после чего переметнулся к брату, от которого прежде столь успешно отрекся.      И Ланкастеры, потеряв двух своих самых могущественных союзников, оказались один на один с Эдуардом Йоркским и его войском.       Однако положение не было критичным. Азирафаэль знал, что армия Маргариты, пусть и уменьшившаяся за недавнее время, содержит в запасе на полторы тысячи человек больше, чем имеет Эдуард Йоркский в регулярном войске. У Ланкастеров был численный перевес.      С другой стороны, Азирафаэль не мог не понимать, что позицию боя, бесспорно, навязывали Йорки. Вопрос с командованием тоже был весьма существенным. Войско Белой розы возглавлял сам Эдуард. Ланкастеры же после гибели Уорика и предательства герцога Кларенса похвастать превосходными предводителями не могли.      Так, Азирафаэль, тревожно размышляя над назревающим сражением, расхаживал из стороны в сторону возле ярко-малинового королевского шатра.      Была еще одна проблема, не дававшая ему покоя.      Кроули не выходил на связь.      Азирафаэль пробовал отправить ему записку в лагерь йоркистов, пытался чудесами достучаться до Кроули, старался связаться с ним, как только мог. Однако все без толку. Очевидно, Кроули не было среди людей Эдуарда Йоркского. Но где же он тогда?..     Битва случится. Окончательная битва. Решающее сражение в этой затянувшейся игре. А Азирафаэль был один, бессильный без поддержки Кроули в чужом лагере. Абсолютно неизвестно, чем все в итоге кончится, кто одержит верх… Неужели Азирафаэль неправильно истрактовал посыл Кроули? Ошибочно предположил, что тот посодействует победе Ланкастеров? Куда он тогда делся в столь важный час?..     Из шатра донесся тихий всхлип. Азирафаэль прекратил свои мельтешения и воровато заглянул в узкий просвет между крыльями шатра. Он изумленно моргнул. Хотя сцена, которую Азирафаэль увидел, должна была растрогать любого порядочного ангела, а не удивить.      Маргарита стояла, прижав к себе сына – довольно рослого уже, Эдуард в свои семнадцать был выше матери. Королева уткнулась лицом в его плечо и осторожно гладила русые кудри юноши. Что-то шептала ему на ухо.     Азирафаэль в смущении отпрянул от шатра. Он словно подсмотрел нечто неправильное. Словно видел не мать, обнимающую единственного сына, а актера, забежавшего за кулисы, дабы смыть грим. Маргарита никогда не была нежна с Эдуардом, она не умела слышать его. Сколько Азирафаэль помнил, королева никогда не видела в мальчике ребенка. Нет. Маргарита воспринимала Эдуарда иначе, как наследника английского трона, как свою главную козырную карту в партии с Йорками…     Но ведь никто не отменял материнской любви. Почему Азирафаэль не хотел замечать ее раньше? Он же ангел, ему положено. Вероятно, решил Азирафаэль, он настолько увлекся политикой, что отравился ей. Ангельское в нем ослепло, заставив забыть о материнских чувствах Маргариты и вынудив смотреть на нее как на беспринципного игрока. Пора прекращать. Интересно, Кроули по долгу службы тоже стал видеть в людях фигуры на шахматном поле, а не обычных смертных с темными и светлыми сторонами души?..     Королева вышла из шатра. Гордо вздернутый подбородок, сжатые в строгую линию губы, расправленные складки багрового платья, неестественно выпрямленная спина – Маргарита снова надела свою маску, как ни в чем не бывало. Лицо воина, отправлявшегося в последний бой. Ее взгляд замер на Азирафаэле.     – Он ждет вас, – сухо произнесла королева. – По глазам видела, что ждет.     Азирафаэль нахмурился. Маргарита говорила таким тоном, будто было что-то предосудительное в желании Эдуарда увидеть бывшего наставника.      Королева еще раз странно посмотрела на него, а затем развернулась и зашагала к графу Сомерсету, отдававшему громогласные распоряжения конным рыцарям.      Азирафаэль помедлил пару минут и зашел в шатер.      Эдуард стоял возле небольшого стола, на гладкой поверхности которого нервно поблескивала сталь меча.     – Я научился слышать вас, – произнес Эдуард, завороженно разглядывая оружие.     Азирафаэль замер на входе.    – Мои шаги? – уточнил он.    – Не только, – пространно ответил Эдуард.     Он повернулся к Азирафаэлю, и тот смог увидеть его лицо. Эдуард не казался напуганным или отчаявшимся – он отлично держался. Но Азирафаэль знал принца с колыбели. Он был с ним рядом, когда королева, забыв про сына, плела свои политические интриги. Азирафаэль учил его читать. Он рассказывал Эдуарду сотни историй – сказочных и настоящих… Воспитывал его, как умел это делать ангел. Утешал, когда было необходимо… И поэтому Азирафаэль, как никто иной, остро ощущал волнение, сковавшее все существо Эдуарда железными тисками. Как бы принц ни прятал тревогу от окружения, она все равно не укрылась от глаз наставника.    – Вы видели матушку? – спросил Эдуард.    – Я встретил Ее Величество у входа.     Эдуард понурил голову.    – Я не хочу подвести ее.    – Конечно, нет, – мягко согласился Азирафаэль.    – Но ведь вы-то понимаете… – замялся Эдуард.    – Я понимаю.     Азирафаэль давно не испытывал этого. Чувства безмолвного разговора. Обычно на такой диалог были горазды лишь они с Кроули. Им пришлось учиться не одно тысячелетие…     А теперь Азирафаэль понимал Эдуарда. Понимал все, что скрывалось за паузами в словах юного принца.      Азирафаэль приблизился к нему, аккуратно положил руку на плечо. Эдуард поднял на наставника растерянный взгляд.    – Я могу сделать так, чтобы ты исчез из этого места, – крайне серьезно проговорил Азирафаэль.     – Устроите мне побег?     Азирафаэль вдумчиво поглядел на принца. В голосе Эдуарда не было бравады, восторженности, свойственной юнцам перед первым сражением. Не было азарта в глазах, резвости в движениях. Эдуарда не пленяла страсть битвы, не манил блеск нового оружия, не одурманивала слава воина. Он в равной степени был далек и от исступленных ожиданием битвы солдат, и от пафосно воодушевленных лордов его матери.      Эдуард был рожден для создания историй, для увлеченных научных бесед, для тонкой дипломатии, для искусства. Он мог бы стать замечательным королем в мирное время.     Этот мальчик был другим. Эдуард был другим. Не принадлежащим своей эпохе.       – Тебе не обязательно участвовать в этом, – прошептал Азирафаэль. – Просто скажи, и тебе не придется убивать и играть по их правилам. Поверь мне, мой мальчик, я могу это осуществить. Просто скажи. Ну же!     Эдуард печально улыбнулся.    –  Я верю, что можете, сэр Азирафаэль. Верю, правда. Вы способны творить чудеса… – Эдуард закусил губу и посмотрел в сторону входа. – Но за этим шатром меня ждут люди, которые поклялись служить мне. Они доверились моей семье и сейчас в момент опасности готовы умереть за нее. Я не хочу этого, вы правы. Но я все еще их принц, понимаете? Они заплатили мне своей верностью, я должен ответить им тем же. Вы сами меня этому учили, помните?     Азирафаэль помнил. И сполна оценил горькую иронию: уроки, которые он давал малолетнему Эдуарду, сыграли против него самого.     – Значит, ты останешься с ними.     Не вопрос – утверждение.    – Да, – кивнул Эдуард.    – Тогда я буду рядом с тобой.     Принц, отшатнулся от Азирафаэля, словно от зараженного проказой.    – Вы что? – воскликнул он. – Ни в коем случае! Сэр Азирфаэль, вы же даже не…    – Даже не рыцарь?     Эдуард протестующе взмахнул руками.    – Я не… я имел в виду, что… Боже! Я готов выступить против Йорка с теми людьми, – он указал куда-то за пределы шатра, – готов рискнуть с ними жизнью… Но вы сделали для меня больше, чем все они вместе взятые! Какой смысл подвергать вашу жизнь этой опасности? Вы… вы созданы не для битв…    Азирафаэль коротко усмехнулся:    – Были дни, когда я оберегал людей с оружием в руках.    – Так оберегайте матушку! – выкрутился Эдуард. – Останьтесь с ней. Защита королевы не менее значима, чем защита принца!     Азирафаэль покачал головой.    – У вашей матушки полно защитников и без меня.     Эдуард, похоже, начал сердиться.      Тут в шатер забежали слуги, держащие перед собой доспехи. Степенным шагом зашла пара оруженосцев. Вокруг Эдуарда закружились люди. Беспардонно пользуясь нарушением приватного разговора с наставником, принц демонстративно громко сказал:    – Тогда у меня не остается другого выхода, сэр Азирафаэль. Я приказываю вам как наследник моего отца и будущий король Англии охранять матушку и не вступать в сражение с нашими рыцарями.      Азирафаэль высоко поднял брови на выходку воспитанника. Надо же. Он незаметно покачал головой. Пусть принц приказывает, сколько душе угодно, но Азирафаэль, независимо от указаний, присмотрит за ним.      Пока Эдуарда облачали в доспехи и прикалывали к его плечам плащ с алым цветком, Азирафаэль рассматривал лежащий на столе меч.    – Говорят, подобный был у моего деда в битве с французами, – пояснил Эдуард, приметив интерес наставника.      Азирафаэль не стал делиться с ним замечанием о том, что этот меч не особо был похож на прославленное оружие Генриха Пятого (уж Азирафаэль мог оценить – он видел короля). К чему расстраивать мальчика?    – В таком случае надеюсь, что тебе этот меч тоже принесет удачу.    – И я надеюсь, – сказал Эдуард.     К тому моменту, как последние рукавицы доспехов были закреплены, Эдуард распустил своих людей и взял подмышку шлем.     – Я думал… – начал он, подходя к Азирафаэлю.     Воздух прорезал звук горна. Йорки нагнали Алую розу. Вот и все.      Азирафаэль отступил на шаг к столу.     Эдуард побледнел и, подобно матери, сжал губы в тонкую острую полосу.    – Я беру его для защиты, – он указал на меч. – Для защиты себя и своих людей.     Меч для защиты. Судьба в этот день просто насмехалась над Азирафаэлем.     – Я знаю, мой дорогой мальчик.     И он, упорно игнорируя чувство дежавю, протянул человеку меч.         Ад и время – вещи несовместимые.     Так флегматично размышлял Кроули, всматриваясь в покрытый плесенью потолок приемной Вельзевул.      Контора Нижнего Офиса имела весьма смутные представления о переменах в жизни смертных на Земле, а о существовании прогресса не подозревала вовсе. Большая часть демонов пребывала в полнейшей убежденности, что Западная Европа до сих пор живет по варварским законам гуннов пятого столетия*. Поэтому демоны, законсервированные в подземелье Преисподней, обустроили свой дом так, что тот принял вид дьявольски испорченной версии дворца Аттилы. О том, что во внутреннем устройстве Ада слуги Люцифера запоздали на тысячу лет, никто и не догадывался. *Исключение, как это ни было удивительно для Кроули, составлял Хастур, который осовременился аж до четырнадцатого века и искренне считал, что нашел счастливейшею эпоху злодеяний.     Немного лучше остальных своих коллег земной мир понимала Вельзевул. Кроули с его замысловатыми докладами отправляли непосредственно к ней.     Вот и сейчас Вельзевул преспокойно сидела в своем кресле и скучающе бегала глазами по исписанным корявым почерком листам. Кроули же (в отместку начальству) скучающе бегал глазами по его приемной, декоративно обставленной в варварском стиле, да и то довольно безвкусно.     Наконец, Вельзевул отложила чтение и соизволила обратить свое внимание на подчиненного.    – Мелковато, Кроули, – сообщила она с ленцой в голосе.     Тот развел руками.    – Старался уместить весь отчет компактнее, Ваша Немилость. Бумага, знаете, у смертных на вес золота…    – Я не о твоих каракулях, Кроули, – грубо прервала Вельзевул. – То, что ты делаешь для Йорков, мелковато для надежного посланца Владыки. Где результат?      Кроули от неожиданности раскрыл рот. Его еще ни разу не обвиняли в недоработке. Скорее – наоборот – поощряли за приписанные себе грандиозные заслуги.    – Секунду! – запротестовал Кроули. – Это я вернул герцога Кларенса на сторону Белой розы. Я напустил туман на Барнет, отчего Уорика не составило труда зарубить в битве. Ланкастеры лишись двух лучший предводителей за пару месяцев! И все благодаря мне!     Кроули страшно блефовал. Верный своему плану помочь Азирафаэлю посадить на трон принца Эдуарда Ланкастерского он не прикладывал руку ни к чему из перечисленного и действовал во вред Белой розе. Гибель Уорика и предательство Кларенса случились без вмешательства Кроули. Если бы Вельзевул заподозрила хоть каплю лжи в его словах, обнаружила бы хоть малейший промах в игре, цепочка всей истории угрожала выплыть на поверхность. Кроули бы не вернулся на Землю.     Но, к его счастью, Вельзевул, даже будучи самой прозорливой среди демонов, обладала единой с ними чертой. Эта черта не раз спасала Кроули от провала. Истина заключалась в том, что никто из падших ангелов не мог даже помыслить демона, играющего на стороне врага. Отсутствие воображения имело свои недостатки.    – И все ж-ж-же, Кроули, – прожужжала Вельзевул, – рез-з-зультатов нет. Почему-Гавриил-тебя-дери Ланкастеры живы и противостоят Йорку? А? Этот пернатый з-з-засранец архангел печется о своей Алой розе и думает, будто мы стерпим подобное хамство!     Кроули так и подмывало безапелляционно объявить Вельзевул, что Гавриил утратил интерес к войне в тот момент, когда сторона оппозиции начала его проявлять. Но сказать такое – подставить и себя, и Азирафаэля, а потому Кроули смолчал.     Вельзевул все не могла угомониться. Видно, мысль о торжествующем Гаврииле бесила ее нестерпимо.    – Но мы з-з-закончим эту войну, – продолжала она. – Сегодня Хастур поставит точку…    – Хастур?     Кроули будто получил щитом по голове. В ушах зазвенело… Хастур. Какого Дьяво…    – Пришло время для решительных ударов, – ответила Вельзевул. – Твои методы требуют слишком ценных временных затрат. Князь Ада устроит все быстрее.    – Но…подождите! Ведь я не раскрыл вам свой план до конца…      Кроули был в западне, он чувствовал, что его волнение пробивается наружу. Это было опасно. Особенно с Вельзевул…     Однако Кроули опять повезло. Его протест начальница восприняла за нежелание отдавать лавры злодеяний другому демону.    – Твоя стратегия очень длительная, Кроули. Очень. А вот Хастур, я думаю, уже все решил.     Кроули покачнулся во второй раз.    – Уже?     Вельзевул безразлично пожала плечами.    – Конечно. Не ждать же нам, пока ты допишешь свой отчет. Я отправила Хастура к смертным после того, как ты заявился сюда.     Должно быть, Кроули побледнел слишком сильно, и Вельзевул смягчилась.    – Я учту твои заслуги в разгроме Ланкастеров тоже. Но не забывай, Хастур – князь Ада, и ты ему не ровня. Свободен.     …Кроули не помнил, как вышел из приемной Вельзевул. Не помнил, как выбрался наверх, на Землю. Не помнил, как нашел место битвы.     Он помнил страх, помнил чувство собственного бессилия. Помнил, как спешил и боялся, что не успеет...     Ад и время – вещи несовместимые. Пока в Преисподней тянулись минуты, на Земле пролетали дни.     Кроули этого не учел. И поплатиться за такую беспечность должен был Азирафаэль и его люди.     Кроули очутился в самом разгаре битвы. Светало. Рассвет озарял местность, изрезанную лесами, рвами и насыпями. Повсюду были сражающиеся рыцари. Со всех сторон слышался лязг скрещиваемых мечей, ржание израненных коней, свист смертоносных стрел.      Прямо перед Кроули возник Сомерсет, бьющийся с лордом Уэнлоком. И тот и другой лишились в бою фамильных мечей. Сомерсет нашел выход из ситуации. Он разрубил череп противника топором.     А потом Кроули увидел это. Горящее аббатство. Горящее адским пламенем.     Стремглав, потеряв голову от ужаса, Кроули бросился в погибающее святилище. Он взлетел по ступеням, проломил дверь и забежал внутрь… В аббатстве – в месте, где искали убежище несчастные жители, старики, дети, раненые солдаты, – никого не было. Но возле сияющего алтаря по ступеням вязкой жижей стекала кровь.      Вот она – работа Хастура. Тупая, жестокая, омерзительная и эффективная. Хастур исполнил свое дело и ушел, удовлетворенный тем самым результатом, который так ждала Вельзевул.     Внезапно тонкое обоняние Кроули среагировало на отголоски ангельского чуда. Совсем слабого, но очень конкретного чуда.      Кроули выбежал из аббатства. Глаза щипало от дыма. Справа от него солдат-пехотинец, совсем мальчишка, свалился от пронзившей его горло стрелы.      Кроули сконцентрировался, попытался настроиться на связь… И вдруг ощутил тяжелый, грубый удар по голове. Его колени подогнулись. Он упал рядом с убитым мальчишкой. И все звуки стихли.        Когда человеческие веки дернулись и янтарные змеиные глаза уставились ввысь, с неба падал снег. Падал тихо, невесомо кружась в пространстве и безмятежно оседая на землю. Одну снежинку Кроули провожал цепким взглядом, пока та не опустилась ему на губу.      Во рту возник отчетливый вкус пепла. Кроули резко вдохнул.      В ушах все еще звенело. Тело включалось в работу быстрее сознания. Кроули дернул рукой, поднялся с земли, пошатнувшись. Он огляделся и пришел к двум неоспоримым выводам.      Первое – пепел летел из аббатства. Второе – битва кончилась.     Кроули прислушался. Шумы прекратились. Время вновь нормализовало свой бег.      И тут его оглушило.      Оглушило сильнейшим ангельским эхом горя. Настолько мощным, что Кроули точно географически определил его эпицентр.     Он ринулся в лес – в восточную сторону от аббатства.      Между деревьями лежали тела убитых рыцарей, мечи были воткнуты в землю. Побитые щиты и измятые благородные ткани плащей пестрили единым узором.      Розы. Розы. Розы.      Алая и Белая – похоронные венцы для своих усопших рыцарей.      Чем дальше в чащу пробирался Кроули, беспорядочно спотыкаясь о растерзанные трупы, тем оглушительнее становилось эхо. Демоны чрезвычайно хорошо ощущали подобные выбросы ангельских эмоций и, как правило, старались уносить ноги от их источников быстрее.     Кроули выскочил на поляну и замер. Здесь, на молодой траве, что только пробилась из почвы, лежало лишь одно тело.      А над ним на коленях застыла фигура в белом одеянии.      Кроули разом понял все.    – Азирафаэль.     Ангел вздрогнул, но не обернулся. Кроули приблизился к нему.     Азирафаэль сжимал ладони убитого русоволосого юноши. Внешние черты молодого человека во многом повторяли контуры лица Маргариты Анжуйской, однако в то же время были куда мягче и утонченнее. Если бы не залитые кровью доспехи, можно было бы подумать, что юноша просто уснул на чудесной поляне среди сочной травы, овеянный ароматом хвойного леса.      Но принц Эдуард Ланкастерский не спал. Он был убит.      Кроули перевел тревожный взгляд на Азирафаэля.     Он подрагивающей рукой гладил пальцы принца.    – Я оставил его одного, – прошептал Ангел, не поднимая на Кроули глаз. – Оставил одного, хотя пообещал себе защищать мальчика. Но там… там загорелось аббатство, и я… – голос Азирафаэля, с каждым словом звеневший все выше и выше, сломался.     Кроули рискнул положить руку ему на плечо.    – И ты ангельским чудом спас тех, кто там прятался, – догадался он, вспомнив почувствованный им всплеск ангельской энергии в горящем аббатстве.    – Я оставил Эдуарда беззащитным, Кроули!      Азирафаэль сбросил его руку. Вскочил. Он, наконец, повернулся к нему лицом.    – Ты… Сколько можно, Кроули! Они убивают друг друга уже двадцать лет! Их война началась еще до рождения этого мальчика. А теперь он мертв!.. Мертв! Этот добрый мальчик!.. Я не уберег его, а должен был!     Это было невыносимо. Кроули шагнул к Ангелу и грубо встряхнул его за грудки.    – Азирафаэль, слушай меня! Слушай меня, Ангел! Его убийство совершили люди, не ты. Не ты, слышишь? Ты защищал его, сколько мог. Его и других людей! Спасти всех невозможно, Ангел. Особенно, когда вокруг тебя одни ублюдки, жаждущие власти.     Азирафаэль безмолвно смотрел перед собой, будто и не слышал его слов. Кроули видел, как в глазах Ангела погибал вечно-жизнерадостный огонек, так отличавший Азирафаэля от холодных собратьев. Кроули ничего не мог сделать. Он не умел воскрешать людей. Даже ангелы не умели. Такое было под силу только Всевышнему. Но Кроули был уверен, что Отцу, конечно, абсолютно плевать на какого-то Эдуарда Ланкастерского, погибшего в цвете лет.     В сознании Кроули всплыли картины тех далеких дней, когда он подначивал еще живого герцога Ричарда Йоркского плести интриги против фаворитов королевы Маргариты. Азирафаэль тогда сказал, что Гавриил приказал ему поддерживать Ланкастеров, а Кроули, обиженный долгим отсутствием Ангела, послал приказ Гавриила в задницу. Они с Азирафаэлем выступили друг против друга в игре партий, и поначалу их противостояние казалось Кроули достойным развлечением. До тех пор, пока в Сент-Олбансе не пролилась первая кровь. И не разразилась война.     Кроули охватило знакомое ощущение. Дьявол, как он ненавидел его.      Ему стоило только уступить. Уступить. Отправить свою задетую гордость куда подальше, и не препятствовать Азирафаэлю в помощи Ланкастерам. Ему следовало умять конфликт двух фракций на корню. Кроули мог это сделать двадцать лет назад… Мог. Но не захотел.     Всего лишь уступить. Так просто. И ничего бы этого не было: ни войны, ни убийств, ни массовых казней, ни гибели Эдуарда Ланкастерского.      Ни полных горя глаз Азирафаэля.      Ничего.     И Кроули, в конце концов, понял, что это было за ощущение, вся горечь которого доставала его последние двадцать лет. Чувство вины. Самой обыкновенной человеческой вины. Она была ему в новинку.     Даже когда он пал, он не чувствовал за собой вины. Обиду – да. Гнев, отчаяние – все это было. Но не вину… Вины он не ощущал.      Не ощущал тогда, чтобы спустя тысячелетия, пройдя единый путь вместе со смертными и с Азирафаэлем, сполна испытать это чувство теперь, в середине пятнадцатого столетия.    – Здесь скоро будут люди, Ангел, – сказал Кроули после продолжительного молчания. – Йоркисты придут за телом принца, – он нежно потянул Азирафаэля за локоть. – Идем, нам нечего тут делать.       Люди Белой розы грабили лагерь Ланкастеров. Кроули вел за собой Азирафаэля, успешно притворяясь, что всем отлично известный светловолосый приближенный королевы Маргариты – просто его добыча.    – Постой! – встрепенулся «пленник».      Ангел, немного пришедший в себя, дернулся к какому-то ланкастерскому шатру.     – Азирафаэль, нет!     Но Ангел уже не слушал. Он устремился к шатру, и рыцари Эдуарда Йоркского, охранявшие в нем трофеи, направили на Азирафаэля мечи.    – Стоять, сюда входить запрещ…     Кроули не успел даже моргнуть, как рыцари, точно подкошенные, свалились на землю после щелчка пальцев. Азирафаэль и глазом на них не повел. Он зашел в шатер, а Кроули смиренно поплелся следом.     Внутри все было перевернуто вверх дном. Азирафаэль опустился на колени возле сваленных в одну кучу разнообразных вещей и стал усердно копаться в них.    – Что ты ищешь? – поинтересовался Кроули, недоуменно наблюдая за ним.    – Это шатер Эдуарда, – ограничился Азирафаэль пространным ответом.     Через пару минут ему надоело перебирать награбленное Йорками, и Ангел щелкнул пальцами. В руки к нему из-под груды трофеев тут же прилетела какая-то книга, и Кроули успел прочитать часть названия «Собрание для отчетностей…».    – Что ты?..    – Его дневник. Он бы хотел, чтобы я забрал эту вещь.      Нечто заскрипело под сапогом Кроули. Тот убрал ногу и поднял фигурку, на которую наступил.    – Это тоже его? – спросил Кроули, показав Азирафаэлю находку.     Деревянная фигурка короля с мечом в руке. Губы Азирафаэля дрогнули, он протянул ладонь, и Кроули вложил фигурку ему в руку.     – Он носил ее как талисман, – проговорил Ангел с подозрительно блестящими глазами. – Прятал от всех, чтобы не видели игрушку у взрослого принца.      Его голос сорвался в всхлип.     Кроули обеспокоенно оглянулся на вход в шатер. Судя по топоту ног, к трофеям подходила очередная толпа йоркистов.    – Ну теперь мы можем уйти?      Не хватало еще Ангелу в таком состоянии попасть в неприятности.    – Да, Кроули, – произнес тот, усиленно заморгав.      Азирафаэль легким движением руки убрал фигурку и дневник в карман своего упленда. А спустя пару секунд, когда в шатер проникли упивающиеся победой йоркисты, в нем никого не было.    Тауэр, Лондон, неделей позже       В тот день, когда пятнадцатилетняя Маргарита Анжуйская взошла на борт корабля, державшего курс на Англию, она поняла, что проведет жизнь в борьбе. Бесчисленные битвы в новом, туманном королевстве ждали ее – юную и неопытную. Вначале ей предстояло завоевать доверие двора к чужестранке из вражеской страны. Она преодолела эту вершину: Маргарита сумела понравиться молодым лордам, вызвать симпатию у старой гвардии. Затем было необходимо найти сильных союзников среди приближенных ее мужа, расположить их к себе. Новоиспеченная королева справилась и с этой задачей. После Маргарита, вступив в сговор со своими противниками, устранила главную угрозу для обеих фракций – герцога Глостера, влиятельного регента при короле. Ну а потом пришло время борьбы с Йорками – борьбы придворной и закулисной, а через пару лет тихого противостояния – борьбы реальной и смертоносной. Маргарита одерживала верх с переменным успехом, училась извлекать уроки из поражений. Она теряла дорогих людей. Плакала… переступала через их трупы и двигалась дальше.     Да, Маргарита всегда про себя знала: она пожертвует многим ради того, чтобы железом и кровью вписать свое имя в гранит истории великих английских королей. И королев.     Но где-то в затаенном уголке души, где-то в самой темной части лабиринта подсознания, Маргарита также чувствовала, что однажды придет час, когда она не сможет сражаться, когда оружие опуститься против ее воли и когда королеве Англии выпадет доля проигравшей.     Как выяснилось, этот злополучный час застал Маргариту в Тьюксбери, где ее армия потерпела сокрушительное поражение от Белой розы. Наследник трона – основной претендент на престол по прямой ланкастерской линии – был убит. Но Маргарита потеряла не только символ своего сопротивления Йоркам, она потеряла сына. Свое единственное дитя.      Маргарита хотела быть убитой. Когда она осознала всю тяжесть своего падения, она мечтала о казни. Королева, проигравшая и войско, и союзников, и сына, искренне надеялась, что Эдуард Йоркский приговорит ее к смерти. Это был бы достойный уход для Розы Анжу. По крайней мере, Маргарите не пришлось бы существовать с болью своей потери, с бременем, которое все еще было ей по плечу и которое медленно, неумолимо убивало ее.      Но Эдуард Йоркский явил дьявольское милосердие, позволив Маргарите жить. Она ненавидела его за это. Король Белой розы приказал отправить ее на родину во Францию. Привезенная Йорком в Лондон и заключенная им же в Тауэре, Маргарита ожидала своего позорного отбытия в далекий дом. Честное слово, уж лучше бы ее голова слетела с плеч на глазах толпы и кровавая, жирная точка истории королевы Алой розы была бы поставлена окончательно!     Однако нет, Маргарита не умерла. Вместо меча палача бывшая королева Англии получила внутренний двор Тауэрской крепости. Ее темница была холодной, погода за окном – ненастной, на штормовом небе сгущались тучи, но дождь никак не начинался. Маргарита отчего-то вспомнила Эдмунда Бофорта – ее первого фаворита, отважного бойца и галантного красавца. Он тоже сидел в Тауэре, быть может, даже в той же камере, что и Маргарита теперь. Эдмунд Бофорт погиб в первой битве при Сент-Олбансе шестнадцать лет назад. Маргарита хорошо помнила тот судьбоносный день.     Внезапно за ее спиной распахнулись крылья. Маргарита увидела свое отражение в оконном стекле и вздрогнула. Не веря себе, она дрожащей рукой потянулась к плечу, пытаясь дотронуться до перьев, но вдруг крылья исчезли так же необъяснимо, как появились. За спиной Маргариты раздался шум, и королева обернулась.    – Вы? – осевшим голосом выдохнула она.    – Только я, Ваше Величество.     Маргарита решила, что сошла с ума. Перед ней стоял сэр Азирафаэль. Живой и невредимый. Разве что бледный и чересчур понурый, но определенно не мертвый. А она-то думала, что всех близких ей ланкастерцев истребили во время бойни в Тьюксбери.    – Как вы сюда попали?      Взгляд сэра Азирафаэля блудливо заскользил по стенам ее темницы.    – Мне помогли, – уклончиво ответил он.     Маргарита потеряла армию, сына, честь и корону… но не разум. Поэтому она легко сложила части головоломки.     – А, – протянула королева убитым голосом. – Лорд Кроули. Я права?     Сэр Азирафаэль стрельнул в нее взглядом, и Маргарита удовлетворенно кивнула. Она догадалась верно.    – Я помню то утро, когда вы выторговали жизнь вашего Кроули у меня, – сказала Маргарита. – Теперь, стало быть, пришел его черед выторговать вашу у своего короля. Я рада видеть вас.     Ей неожиданно захотелось быть откровенной с ним. Губы сэра Азирафаэль чуть-чуть дрогнули.    – Я тоже рад, Ваше Величество.    – О, нет… сейчас уже нет. Не называйте меня Величеством. Не раздирайте свежую рану. Просто Маргарита Анжуйская, супруга свергнутого короля.     Маргарита судорожно сглотнула. Она была морально готова встретиться со своими врагами… более, чем готова. В ней было достаточно сил и гордости, чтобы смело взглянуть в лицо Эдуарду Йоркскому. Маргарита стерпела бы насмешки его лордов, она пронзила бы их унижающим взглядом женщины, привыкшей повелевать. Получи Маргарита меч, она бы рискнула сразиться с каждым из победителей йоркистов, чтобы умереть достойной смертью воина. Да, она была готова к встрече с врагами. Но абсолютно растеряна при встрече с другом.     Особенно, когда нежданным гостем прошлого оказался именно сэр Азирафаэль.    – В этом есть что-то правильное, – прошептала она ему, сдерживая всхлипы. – В том, что вы единственный выжили из нас всех. Только вы были так добры…     Сэр Азирафаэль шагнул ей навстречу, покачав головой.    – Эдуард был добр, – тихо, как Маргарита, ответил он.    – Эдуард…     Маргарита не выдержала взгляда серо-голубых глаз и повернулась к оконному выступу. Сама того не замечая, она в который раз расцарапывала себе пальцы.    – Если бы вы знали, как мне жаль, – совсем на грани слышимости произнес сэр Азирафаэль.     Она не терпела жалости, она презирала сочувствие сколько себя помнила. Но сэр Азирафаэль говорил так искренне и так горько, что у Маргариты все же вырвался предательский всхлип.    – Я даже не видела его тела.     Она сильнее впилась ногтями в кожу пальцев.    – Я видел.    – Каким он был?    – Безмятежным.     По ее пальцам из ранок от сдернутой кожи потекли тонкие капли крови.      Маргарита закивала сама себе.    – Безмятежным, – повторила королева и зачем-то добавила: – Он был похож на вас. Вы знали его лучше, чем я.    – Я проводил с ним больше времени, Ваше Величество.     В прозвучавшей фразе Маргарите послышался упрек. Что ж, вероятно, она его заслужила.    – Вы помните, тот день, когда мы в Уэйкфилде схватили Йорка?    – Ричарда Йоркского? – нахмурился сэр Азирафаэль.    – Да, покойного герцога Ричарда Йоркского, – Маргарита бросила беглый взгляд на собеседника. – Перед самой его казнью он сказал… Он выплюнул даже… что однажды я позавидую его участи. Слова отчаявшегося человека, – она невесело оскалилась. – Но ведь все так и вышло.     – Герцога Йорка казнили, предварительно унизив перед толпой, – напомнил ей сэр Азирафаэль. Она в очередной раз почувствовала скрытое неодобрение в его словах. – Едва ли такой кончине можно позавидовать.    – Да, но у него оставался сын! – Маргарита не выдержала: голос подвел ее и зазвенел. – Сын! Все надежды подлеца Йорка были связаны с ним. Он не боялся умирать, зная, что война не проиграна, потому что у него есть наследник, который отомстит и продолжит борьбу! И поглядите, – она развела руками, как бы охватывая все пространство темницы. – Три его сына сделали то, что не удалось их отцу. А старший теперь носит корону Англии!     Маргарита нервно перевела дух. Она утерла лицо платком, после чего набралась сил вновь посмотреть на сэра Азирафаэля.    – У него оставался сын, – повторила Маргарита сокрушенно, с плохо скрываемой завистью к усопшему врагу. – Оставались верные ему люди, оставалась надежда… Смерть Йорка не была его поражением. Но что есть у меня?     Сэр Азирафаэль поглядел на ее ладони. Она тоже перевела взгляд на них и с отвращением поняла, как сильно изуродовала пальцы, разодрав мягкую кожу острыми ногтями.     – У вас есть Бог.      Маргарита не поверила своим ушам. Голос ее гостя звучал непривычно хрипло и сурово.    – Бог? – изумилась она. – Я молилась Богу когда-то. Но Он не станет слушать меня сейчас.    – Отчего вы так уверены? – сэр Азирафаэль впился в нее взглядом, и Маргарита внутренне содрогнулась.      Было что-то до ужаса неприятное в этой теме. Но что конкретно Маргариту так беспокоило, она не могла сформулировать словами.     Наконец, королева сказала:    – Вы и сами знаете, сэр Азирафаэль. Двадцать лет назад Маргарита Анжуйская могла молиться Богу, она была невинной девочкой, которая оказалась в чужой стране без друзей и родных. О, Бог тогда был ей другом! Но сегодня, спустя столько лет войны, Маргарита Анжуйская отнюдь не та девочка. Слишком многое она взяла на себя из того, что Бог не может простить.     – Он простит, – твердо произнес сэр Азирафаэль с каким-то отчаянным блеском в глазах.    – Почему?    – Я верю, что ему не все равно.    – Но вы не знаете.    – Никто не знает.      Маргарита сглотнула. Сэр Азирафаэль не нежничал с ней, как, бывало, нежничал с ее сыном, говорил прямо и без излишней щепетильности к чувствам королевы. Ощущение того, что ее видят насквозь, не отпускало Маргариту. Однако поразительное дело! Чем упорнее сэр Азирафаэль настаивал на своем, чем строже и безапелляционнее он был, тем крепче Маргариту к нему тянуло. Сэр Азирафаэль оказался ее первым настоящим другом в этой стране. Первым и последним.     – Если бы вы знали, как я хочу верить вам, – прошептала она.      Сэр Азирафаэль коснулся ее кистей, доверительно смотря Маргарите в глаза.     Она чувствовала бархатную, прохладную кожу его ладоней. Несмотря на мягкость и изящность рук, Маргарита вдруг подумала, насколько они сильные.     – Зачем вы пришли сюда? – еле слышно пробормотала королева, заставляя себя выдержать его взгляд.      Сэр Азирафаэль опустил глаза на ее истерзанные руки.    – Попрощаться, Ваше Величество.     Она больше не увидит его. Маргарита, которая часом ранее была уверена в гибели всех своих приближенных, теперь испытывала невероятную горечь оттого, что сэр Азирафаэль покинет ее навеки. С грызущей тоской она оглянулась на свою жизнь в Английском королевстве: вспомнила сколько раз осыпала сэра Азирафаэля упреками, что тот слишком деликатен с ее сыном… вспомнила, как хотела отстранить его от себя после того, как он заступился за своего Кроули… вспомнила, сколько помощи оказал ей сэр Азирафаэль во Франции, сколько разумных советов он давал…    – Вы всегда были голосом моей совести, – откровенность сама слетела с ее языка. – Я жалею, что мало прислушивалась к вам. Может, все вышло бы иначе.     Сэр Азирафаэль покачал головой.     – Вы все еще способны внять моему совету, – проговорил он.    – О Боге? – голос Маргариты дрогнул.     Вместо ответа сэр Азирафаэль поднес ее ладони к своим губам и коротко поцеловал их.     – Прощайте, моя королева.      Маргарита безмолвно закричала. Как она не желала его отпускать!.. Сэр Азирафаэль олицетворял собой всю ее прежнюю жизнь со своими радостями и лишениями. Он уходил и уносил прошлое с собой, ей же лишь оставалось нести тяжесть расставания до конца дней.     – Прощайте, сэр Азирафаэль, – сказала она.     «Не уходите!» – кричало все ее естество.     Он ушел. Аккуратно прикрыл дверь тюремной камеры. Его удаляющиеся шаги растворялись в давящей тауэрской тишине.     Маргарита держалась долго. Но едва шаги стихли, ознаменовав окончательное исчезновение сэра Азирафаэля из ее жизни, она сползла по стене на холодный пол и разрыдалась.     Королева Маргарита Анжуйская так и не заметила, что раны на ее руках чудесным образом исцелились.       Азирафаэль шел по темному коридору Тауэра без всякого надзора со стороны стражников: маленькое ангельское чудо – и на него никто не обращал внимания.      На выходе Азирафаэля поджидал Кроули. Тот стоял, облокотившись на стену, и сжимал подмышкой сверток.     Когда Азирфаэль приблизился, Кроули тотчас отлепился от стены и участливо спросил:    – Ты закончил?     Азирафаэль кивнул.    – Мы попрощались, – быстро ответил он, не стремясь вдаваться в подробности.     Кроули, однако, таким ответом не был удовлетворен.    – Ты уверен, что это все?    – Более чем.     – Как гордячка Марго?     Азирафаэль не знал, что ему сказать. Маргарита Анжуйская – Прекрасная Роза Анжу – была и впрямь подобна розе, которую выдрали с корнем из земли, бросили на дорогу и с жестокостью потоптали сапогом ее бутоны. Эта роза со смятыми, изодранными лепестками, с растерзанным стеблем, лишенная шипов и листьев, – медленно умирала в одиночестве. Но была ли она сломлена?      Нет.    – Маргарита потеряла все, чем дорожила, Кроули, – сказал Азирафаэль, направляясь к выходу. – Не зубоскаль по поводу нее.     – И не собирался, Ангел.     Кроули последовал за ним.      Выйти на свежий воздух из тауэрских коридоров было чудесно! Азирафаэль с наслаждением подставил лицо майскому ветру. Он хотел поскорее уйти от темы, связанной с Маргаритой и Ланкастерами, и, кажется, Кроули чутко уловил его настроение.    – Пока вы с Марго болтали, я кое-что раздобыл, – сказал тот, немного замявшись.     Азирафаэль посмотрел на него. Кроули покачался с пяток на носки и, не глядя Азирафаэлю в глаза, протянул ему сверток.    – Что это? – настороженно спросил он.     Кроули пожал плечами.    – Разверни – узнаешь.      Азирафаэль на ощупь догадался, что в внутри лежит какая-то рукопись. Он осторожно снял ткань и…    – «О короле Артуре и о его доблестных рыцарях Круглого стола»? – удивленно прочитал Азирафаэль.    – Ага, – поддакнул Кроули, внезапно заинтересовавшись своей обувью.     – Но… Откуда?    – Томас Мэлори, – пояснил Кроули. – Ты его не знаешь, он был с Йорками последние годы. Эдуард посадил Мэлори в тюрьму за некие авантюры, и парень не придумал ничего лучше, как провести свое заключение, сочиняя романы о старине Артуре.     – И ты…    – И я заскочил к нему, пока ты был занят с Маргаритой, – быстро проговорил Кроули, демонстративно небрежно оглядывая рукопись. – Мэлори был рад, что его работа увидит свет хоть в чьих-нибудь руках. Тут, кстати, с автографом, – он ткнул пальцем вверх страницы.     – Достопочтенному сэру Азирафаэлю, лучшему другу не менее достопочтенного лорда Кроули, с наилучшими пожеланиями от автора…    – Постой! – перебил Кроули. – Как он подписал?!?     Азирафаэль показал ему начало «Короля Артура». Кроули сконфуженно почесал нос.    – Вот ублюдок, – прокомментировал он. – Я же четко сказал, как нужно все сделать…     – Оставь возмущения, Кроули, – попытался урезонить его Азирафаэль, осматривая рукопись. – Авторская вольность не портит подарок…    – Это не подарок. Демоны не дарят подарков, – взвился Кроули. – Мне было скучно тебя ждать, и я просто… нашел чем себя занять и захватил рукопись заодно, м-м-м, да.     Губы Азирафаэля чуть дрогнули в намеке на улыбку. Во-первых, он был действительно рад получить новое литературное произведение о славных днях Артура, да еще и с подписью автора. А, во-вторых, столь редкое смущение Кроули было просто очаровательно.       Азирафаэль поднял руки в примирительном жесте.    – В любом случае из каких побуждений ты бы ни взял эту рукопись, я не могу не оценить твоего удачного выбора.    – Нкг-х.     – И я обязательно возьму ее с собой в Уэльс.    – Гм-гм… Стоп! Куда?     Азирафаэль вновь помрачнел. Воспоминания не давали забыть о себе. Он завернул рукопись в ткань и посмотрел на запад.     – В Уэльс, Кроули. Я еду к графу Ричмонду. Ты что-нибудь слышал о потомке Оуэна Тюдора? О Генрихе?    – Это который сын Екатерина Валуа, серьезно? Очередная ланкастерская ветвь?     Азирафаэль поджал губы.    – Ланкастеров почти не осталось, – сказал он. – Генрих Шестой попал к Йоркам в плен вместе с женой. Они с Маргаритой фактически вышли из игры… Гавриил прислал мне записку.     – Да? – протянул Кроули. – Ты говорил, твоему начальству стало плевать на войну.    – Верно, и тем не менее сокрушительный разгром Алой розы был для Гавриила неожиданностью. Мне повезло, что он охладел к событиям на Земле, иначе этот провал… – Азирафаэль покачал головой. – Так вот, в качестве альтернативы я предложил ему боковую ветвь ланкастерского рода. Гавриил не вдавался в детали.     – И ты едешь в Уэльс?      – Признаться, я давно собирал сведенья о юном Генрихе Тюдоре. По-моему, на него стоит взглянуть.     Азирафаэль не мог не видеть, как Кроули поник.    – Когда в путь? – кратко спросил он.    – Завтра утром, – ответил Азирафаэль и добавил: – Не хочу оставаться здесь дольше. Ты понимаешь.     – Что ж, понимаю. Ну, мне пора, Ангел. Надо закончить демонические дела.     И не успел Азирафаэль опомниться от резкой перемены настроения Кроули, как тот зашагал прочь от Тауэра, даже не пожелав хорошего пути.        Рассвет застал Азирафаэля полностью готовым к дальней дороге. На этот раз никакого громоздкого багажа он с собой не брал, собираясь ехать налегке. Азирафаэль справедливо решил, что в пути свободного времени для чтения будет крайне мало, а потому из всей своей литературы захватил только подарок Кроули*.     Надежно закрепив седло, Азирафаэль взял своего коня под уздцы и повел того к западным воротам. Это было послушное животное. Конь – белогривый и ухоженный, превосходно приученный к смирному поведению, – отнюдь не был любимцем хозяина. Здравым умом понимая, что животное нисколько не виновато в неудобстве передвижения на нем, Азирафаэль все-таки не мог простить ему зудящего в конкретных местах тела и ноющих мышц.  *Да, подарок. Как бы ни возмущался один демон, Азирафаэль предпочитал называть вещи своими именами.     Это было чудесное утро, пронизанное свежестью уходящей весны и теплом солнечных лучей наступающего лета, но Азирафаэлю впервые за много лет было абсолютно все равно на окружавшие его восхитительные пейзажи. Он упорно старался не думать о своей утрате. И все же образы людей, которых ему никогда больше не суждено было увидеть, преследовали его сознание.      Азирафаэль не ехал в Уэльс. Он сбегал. Сбегал от прошлого, от потерь, от воспоминаний… Ругал себя за излишнюю привязанность к человеку. Это не должно повториться. Больше нет.      Когда он подошел к воротам и уже хотел было сесть на своего коня, Азирафаэля свирепо окликнули:    – Кто идет? Есть разрешение на выход?      Азирафаэль устало вздохнул. Разрешения, конечно, у него не было. Он и забыл, что по легенде для йоркистов превратился в пленника Кроули.      Таким образом, преграды, пусть и незначительные, возникли в самом начале пути. Азирафаэль задумался, не использовать ли ему чудо, чтобы улизнуть незамеченным. Едва ли на Небесах обратят внимание на подобную мелочь.     Азирафаэль замешкался, стражник тем временем подошел к нему ближе. И оцепенел от неожиданности.     Рыцарь сразу узнал светловолосого приспешника ненавистной йоркистам королевы Маргариты.     – ТЫ! – выдохнул стражник, схватившись за меч. – Ты должен быть под надзором лорда Кроули!     Азирафаэль толком не успел придумать, что ответить, когда с левой стороны ворот раздался голос:    – Он и так под моим надзором. В чем проблема, Джон?       Азирафаэль с удивлением увидел подходящего к ним Кроули. Рыцарь, очевидно, был поражен не меньше его.     – Я не думал, что вы тоже уезжаете, лорд Кроули, – с поклоном обратился он к нему.    – Хочу лично получить выкуп за своего пленника.     Одной рукой Кроули держал под уздцы черную лошадь, другой – наглым жестом хлопнул по плечу Азирафаэля.     – Думаю, его братья заплатят с лихвой, – заговорщически поделился Кроули с рыцарем, не давая «пленнику» вставить ни слова. – В семействе этого сэра честь рода ценят очень высоко! Старшие братья выложат половину состояния за своего родственничка во избежание серьезной огласки.      Рыцарь пожевал губу.    – А если они все же не согласятся на вашу цену? – спросил он, подозрительно косясь на Азирафаэля.       Кроули невозмутимо развел руками.    – Ну значит, оставлю этого Ангела себе на развлечение.      Стражник, лишившись дара речи, вперился взглядом в Кроули. Азирафаэль же почувствовал, как от фамильярности всей сцены у него загорелись уши.    – Шучу, Джон, – отмахнулся Кроули. – Просто срублю его очаровательную голову на глазах у почтенного семейства.      Азирафаэль едва не забунтовал вслух, когда Кроули грубо толкнул его вперед за ворота, кивая напоследок приставучему рыцарю.    – Бывай, старина Джон.     – До встречи, лорд Кроули.     Они отошли на приличное расстояние, прежде чем Азирафаэль, оглянувшись на застывшего вдалеке рыцаря, недовольно высказал:    – Неужели нужно было превращать все в фарс?    – Нужно, – строго произнес Кроули. – Ты часто забываешь, что у людей свои правила игры. Хочешь выжить среди них, научись играть так, как это делают они. Иначе лишишься тела и отправишься к другим белокрылым бездарям на Небеса.     Азирафаэль начал сердиться из-за его тона.     – Не учи меня, демон, – в надменной манере отозвался Азирафаэль. – Я прожил на Земле не меньше тебя. И я тоже знаю, на что они способны.     Азирафаэль ощутил, как последняя фраза больно кольнула где-то в районе груди. Кроули, похоже, распознал его смятение и потому сбавил обороты.     – Я не учу тебя, Азирафаэль, – спокойнее произнес он. – Просто предостерегаю от неприятностей.     – Я и сам способен оценить угрозу, – проворчал Азирафаэль и обиженно прибавил: – А ты пообещал этому человеку отрубить мне голову!     Кроули, видно, рассмешила его обида.    – Ага, в случае если бы не получил выкуп. – Азирафаэль раскрыл рот, но Кроули продолжил, не дав ему возмутиться: – Хотя… я бы выбрал другой вариант.    – Оставить меня для собственных развлечений? – ввернул ему Азирафаэль.      Кроули похабно ухмыльнулся, но сказал только:     – Моя компания понравилась бы тебе больше, чем общество твоих коллег. Уж я-то знаю!     Приличия ради Азирафаэль желал поспорить с таким утверждением, однако фраза Кроули натолкнула его на иную, не терпящую отложений мысль.    – Что ты тут делаешь, кстати?      Веселость Кроули мигом сошла на нет, и он хмуро ответил:    – Еду к твоему парню из Уэльса.     Азирафаэль опешил.    – К графу Ричмонду?     – Ну а к кому еще? – огрызнулся Кроули.    – Едешь со мной?    – А ты против?    – Вовсе нет! – горячо возразил Азирафаэль. – Я лишь не предполагал, что ты бросишь Йорков ради него.     – Я бросил Йорков уже очень давно, Ангел.      «И уж точно не ради Генриха Тюдора», – услышал в его молчании Азирафаэль.     Кроули посмотрел в сторону, всем видом демонстрируя, что тема должна быть закрыта, и Азирафаэль тактично не стал настаивать на разговоре.     Вскоре они вышли к главной западной дороге, с одинаковой неохотой перебрались в седло и к полудню вовсю держали курс на Уэльс.