***
Девочка — подросток. Тринадцать-семнадцать лет, с рыжевато-каштановыми волосами, круглыми чёрными очками и длинным тонким носом. Конечно, в участке нет своего художника — у них едва хватает средств на содержание двух патрульных машин — но, по-видимому, с этим всегда помогал Пак Чжонджэ. Он садится рядом с Донсиком, рисуя симпатичную девочку в школьной форме, которая, несмотря на очки и каштановые волосы, могла бы сойти за младшую сестру Ли Минджон. К сожалению, поскольку она не родственница Ли Минджон, никто в участке её не узнает. — Она прикована, — говорит Донсик, закрывая глаза, когда они ещё раз пробегаются по его видению. Сегодня он серьёзен, ясен и сосредоточен, и в кои-то веки вообще не смотрит на Джувона. — Где-то в подвале. Слишком темно, чтобы что-то разглядеть. — Ранена? — спрашивает Джувон. Донсик кивает. — Множественные порезы на животе, ногах, лице и руках. Надрезы поверхностные, но точные, методичные. Такие сам себе не нанесёшь. — Пытка, — говорит Джувон. — Он её пытал. Донсик открывает глаза и снова кивает. — И всё? Вы его не видели? Звучит как обвинение, хотя Джувон и не подразумевал ничего такого. Донсик лишь качает головой, устало проводя рукой по лицу. Они связываются с Джихвой, привлекая к делу больше офицеров. Прочёсывают социальные сети. Посещают все местные школы в Мунджу. По итогу, к концу дня, они наконец узнают имя: Шин Джиа. Пятнадцать лет. Недавно переехала из Пусана. Невероятно умная, добродушная и легко сходится с людьми. Не пропускает ни одного занятия. Не боится высказывать своё мнение. После школы домой так и не вернулась. Они находят её рюкзак на обочине дороги. Поздно, слишком поздно. Шин Джиа похищена. На следующий день Ли Донсик не появляется на работе.***
Хан Джувон стоит у входа в подвал Донсика, споря сам с собой. Он не должен быть здесь. У него нет для этого причин. Ему следует либо отправиться в долгую дорогу домой, либо ещё немного поработать сверхурочно с О Джихуном над исчезновением Шин Джиа. (Пока это всего лишь исчезновение. Донсик не видел её смерти. Возможно, она ещё жива. Она может быть жива.) Технически больше это не их дело. Когда речь заходит о юрисдикции, экстрасенсорные видения ничего не значат. Дело официально передано паре детективов из Мунджу. Джувон не впечатлён ни одним из них: оба кажутся дико невежественными и рады во всеуслышание похвастаться своим невежеством. Особенно когда речь заходит об их мнении о людях со способностями. То, как они избегают Донсика или отказываются слушать, когда о нём говорят в его отсутствие — ещё ладно. Ничего удивительного, а если и так, значит, это лишнее напоминание о том, что Джувон слишком расслабился и почувствовал себя в безопасности этой, странно терпимой атмосферы подстанции Маньян. Он никогда не должен расслабляться. Нельзя чувствовать себя в безопасности. Вот так и случаются ошибки, а Джувон пообещал себе больше их не совершать. И всё же. Эти детективы явно никчёмны, и Джувон не намерен отказываться от Шин Джиа из-за такой ерунды, как юрисдикция. Он уверен, что Донсик считает также, но, придя на работу, узнает от Нам Санбэ, что тот сказался больным. У него плохой день. По опыту Джувона, плохой день может быть кодом для нескольких ситуаций. В детстве плохой день означал, что его мать или безудержно рыдала, или шаталась пьяная, или резала себе вены. Теперь плохой день означает, что Джувон безудержно рыдает или ещё как-то отдаётся призракам в своей голове. Он пока не знает, что значит плохой день для Донсика, но чувствует, что ему… неуютно при мысли, что Донсик переносит это в одиночку. А он почти наверняка один: большинство его друзей заняты поисками Шин Джиа, а Юён уехала на выходные в Сеул, навестить Ли Минджон. У Хан Джувона нет друзей, и он точно не из тех, кто навещает. Но больше никого нет, и Донсик… «Я действительно начну взимать с вас арендную плату, лейтенант Хан, если продолжите вламываться подобным образом». Хорошо. Может, Донсик уже знает, что он придёт. Может, именно с этого всё и начинается — что бы между ними ни было. Может, это начало конца. Неважно. Донсику, наверное, прямо сейчас нужна помощь. Он может быть опасен для самого себя. У Донсика явно плохой день, а Джувон… Джувон — его напарник. Он делает глубокий, успокаивающий вдох, надевает перчатки и врывается в подвал. Внутри его встречает абсолютная катастрофа. Подвал и раньше был не особо опрятным, но сейчас там и шагу ступить нельзя. Пол усеян бумажками, сорванными со стен. И так большая дыра в стене выглядит ещё больше из-за крошечных кусков камня, разбросанных по полу. И здесь очень холодно. Либо обогреватель сломался, либо Донсик за несколько дней так и не удосужился включить его. Джувон предполагает последнее. Сам Донсик сидит на диване перед выключенным телевизором. Его голова опущена, а лицо мокрое. Руки покрыты кровью и гипсовой пылью. — Мне жаль, — бормочет он, плача, то ли не замечая, то ли игнорируя Джувона. — Мне так жаль, Минджон-а. Джувон осторожно присаживается на краешек дивана. — За что вы извиняетесь? Ли Минджон ведь в порядке? Донсик наконец поднимает голову и смотрит на Джувона так, словно он призрак. — Это не ваша реплика, лейтенант Хан, — хрипло говорит Донсик. — Вы должны были сказать: «Ты похитил, убил её и даже пальцы отрезал». Ну же. Подумаешь, ещё одно обвинение в убийстве между партнёрами, да? Джувон пытается уследить за его словами, но не может. — С чего мне говорить подобное? — спрашивает он, хмурясь. — Вы имеете в виду Бан Джусонси? Её убил Кан Джинмук, а не вы, и он давно мёртв. — Не так уж и давно, — говорит Донсик. — Конечно, нет. — Нет, очень давно, — подтверждает Джувон, внимательнее приглядываясь к рукам Донсика. Не нужно особой смекалки, чтобы догадаться, как он поранил их, хотя непонятно, зачем. Впрочем, сейчас это уже не так важно. Джувон проверяет свои карманы и быстро находит несколько дезинфицирующих влажных салфеток. Он вытаскивает их и, после недолгого колебания, придвигается ближе, беря Донсика за руку. Напарник пристально смотрит на него, но не сопротивляется, когда Джувон начинает осматривать и чистить ему пальцы. По крайней мере, раны не такие уж страшные. Никаких явных переломов; в больницу ехать не нужно. Под ногтями полно песка. Донсик явно не бил кулаком по стене. Скорее пытался разрыть её голыми руками. Что-то искал, но что? — Забавно, — говорит Донсик, наклоняясь ближе и вглядываясь в него, — Но я не могу вспомнить. Какой это сон? Джувон делает паузу. — Вы не спите, Ли Донсик. — Да? Но сон такой приятный. — Донсик улыбается, глядя на свои, теперь чистые руки. — Разве вы не знаете, что я всегда сплю, лейтенант Хан? Пальцы Джувона непроизвольно сжимаются вокруг пальцев Донсика. — Пытаетесь что-то доказать? — удивлённо спрашивает Донсик. — Знаете, ничего не выйдет. Все чувствуют боль во сне. Вот только, когда просыпаются, их тело забывает о ней. Многие забывают. Джувон вспоминает, как несколько раз видел Донсика, держащегося за свою ногу, хотя тот всегда смеялся, настаивая, что всё в порядке. — Но не вы, — медленно произносит он. — Угу. Не я. Я не забываю, я просто… теряю счёт. Смотри, вот сюда. Он отстраняется от Джувона и встаёт, присаживаясь на корточки рядом с лестницей, чтобы порыться в куче разбросанных бумаг. Джувон следует за ним и присаживается рядом. — Ли Донсик… — Подожди, подожди, это где-то здесь, — голос Донсика дрожит и звучит слишком высоко. — Где, где же… здесь или там… Он хихикает. — Ли Донсик, — Джувон активнее пытается привлечь его внимание. Но тут его взгляд натыкается на что-то — случайный листок бумаги, по большей части скрытый под небольшой стопкой других. И на нём нацарапано очень знакомое слово. Хан. Конечно, Хан — не такая уж редкая фамилия. Эти заметки могут быть о ком угодно. Той же Хан Джоним. Возможно, у Донсика было видение о ней или её дочери. В конце концов, Донсик близок с Джеи, несмотря на разницу в возрасте. Это не слишком удивительно, учитывая, что они единственные в Маньяне со способностями — или, скорее, единственные, кто афиширует их. Вполне возможно, этот клочок бумаги вообще не имеет никакого отношения к Джувону. Но он сомневается. Он тянется за листом… и Донсик быстро отталкивает его руку. — Не надо, — говорит он, больше не хихикая. — Дайте мне посмотреть. Но Донсик почти отчаянно качает головой. — Ты ещё не знаешь. Ты не должен узнать. Есть вещи, о которых лучше не знать. Слова преступника — или, возможно, друга. Это сочувствие или недоверие? Тем не менее Джувону хочется возразить — не говори мне, что я должен знать! — но Донсик уже подталкивает к нему какие-то страницы, поспешно вырванные из блокнота. Предположительно, именно их он изначально и искал. — Вот, смотри, — говорит Донсик, и у него трясутся руки. Как давно он ел? — Я нашёл кончики её пальцев. Я мог бы её спасти. Может, я вовремя успел бы и спас её. Ты правильно всё тогда сказал, но я должен был быть монстром. Должен был найти Юён. Джувон смотрит на листы. И не понимает, что видит. Неразборчиво написанные имена и даты — каждая из них часть какой-то обширной, хаотичной хронологии. Убийство Ли Минджон, арест Кан Джинмука, даже прибытие самого Хан Джувона в Маньян. Но всё неверно. Хан Джувона сослали из Сеула в феврале 2021 года, а не в октябре 2020-го. Кан Джинмук не умер в ноябре прошлого года — он мёртв уже почти десять лет. И Ли Минджон всё ещё жива — к тому же её фамилия Ли. Она не была Кан Минджон с младенчества. Это не просто серия ложных предсказаний. А история, которой никогда не было. Целая история, которой так и не суждено было сбыться… Джувон сглатывает и встаёт. Листы выскальзывают у него из рук. Донсик уже на ногах, пересекает подвал и опускается на колени перед большой дырой в стене. На бетоне остались небольшие пятна крови. Как будто он пытался рыть её голыми руками… что-то ища, но что?.. — Вам нужно было найти Юён, — повторяет Джувон и вздрагивает от этой мысли. Ли Юён, которая открыто машет рукой без кончиков пальцев и весело тащит Джувона на ланч. Она всю жизнь выстроила вокруг своей травмы, прорабатывает её и живёт с ней каждый день. Ли Юён, которая вообще не выжила, а похоронена в этих стенах — покинутая, холодная и гниющая. — Я так и сделал, — говорит Донсик. — Я нашёл её. Я найду её. На это уйдёт двадцать один год, но я вытащу её оттуда. Но ты не можешь меня арестовать. Здесь этого не произойдёт. Джувон открывает рот, затем проглатывает свои слова. Любопытство может подождать. Вместо этого он подходит и снова присаживается на корточки рядом с Донсиком, изучая дыру в стене. Внутри, конечно, ничего. Юён там нет. И никогда не было. — Вы помните, как нашли её, — говорит Джувон. — Но помните ли, как спасли? Донсик усмехается, но ничего не говорит. — Двадцать один год назад, — продолжает Джувон, — на этом шоссе. Вы отвезли её в больницу, помните? Ли Юён всё ещё жива. — Правда? — Донсик смотрит на него и улыбается. Его глаза настолько покраснели, что кажется, будто он в любой момент моргнёт и польётся кровь. — Знаешь, я действительно помню. Помню этот сон. Я не добрался до неё, до того как Джинмук отрезал ей пальцы, но после… По крайней мере, я нашёл её после. До того как этот ублюдок, до его машины… Там была машина? Там действительно была машина? О. — Кто-то сбил её, — осознает Джувон, медленно складывая кусочки мозаики. Во временной шкале, где у Донсика не было видения, где он не смог спасти свою сестру, Юён, видимо всё равно убегала от Кан Джинмука — только чтобы попасть под колеса какого-то неосторожного водителя. Джувон не знает, как она прошла путь от несчастного случая до погребения в этой стене, но всё же… Сбежать от убийцы, только чтобы вот так умереть… Трагедия на грани фарса. Неудивительно, что Донсик так разволновался несколько недель назад. Но почему Донсик так на него смотрит? Верно. Всё это неважно. Донсику нужно сосредоточиться; ему нужно помнить, что реально. — Но этого никогда не было, — говорит ему Джувон. — Помните? Вы спасли Юён. Это был не сон, Ли Донсик. Всё это не сон. Вокруг вас реальность. Донсик снова смеётся. Сильно, до слёз. — Ты уверен? Откуда тебе знать? Засыпаешь в одной временной шкале — просыпаешься во фрагментах другой. Снова засыпаешь и снова просыпаешься. Засыпаешь — просыпаешься. Ты в будущем — проснись опять. Ты в прошлом, но твоё прошлое — их настоящее, и твоё замешательство портит всем настроение, — он снова начинает хихикать. — Ты же сумасшедший, почему не помнишь дату? Почему не знаешь, кто жив, а кто мёртв? Джувон хватает его за плечо и сжимает. — Ли Донсик… Донсик игнорирует его или не слышит. Он вообще не поднимает глаз, и слова слетают с его губ всё быстрее и быстрее. — Убирайся отсюда! Иди давай, тебе нужно поспать, говорят они. И ты снова спишь и видишь кошмары — наполовину воспоминания — только все они перемешаны, и ты не можешь вспомнить, какие из них настоящие, правда? Как ты сможешь? Просыпайся снова, и снова, и снова — просыпайся. Откуда тебе знать, что реально? Как ты можешь быть уверен, что вообще когда-нибудь просыпался? Донсик поворачивается и внезапно хватает Джувона за плечи. Его лицо так близко, что, если бы Джувон наклонился вперёд хотя бы чуть-чуть… — Не слишком ли это удобно? — продолжает Донсик. Его красные глаза немного расширяются. — Мир, где Юён жива, Минджон-а жива, Нам Санбэ жив, и ты, Хан Джувон, ты тоже здесь? Зачем тебе появляться, если не из-за Ли Гымхвы? В этом никогда не было никакого смысла. Но, если бы я захотел тебя увидеть… — Он кивает сам себе. — Тогда да. Я скучал по тебе, поэтому ты мне приснился. Я выдумал весь этот мир. — Донсик… — Можешь сказать мне, если ты сон. — Улыбка Донсика яркая, ослепительная, безнадёжная. — Ты не виноват, что ты мечта. Я не буду держать на тебя зла. Джувон открывает рот, затем замолкает и качает головой. Даже знай он, кто такая эта Ли Гымхва… Как ему убедить Донсика, что он не спит и этот мир — явь; что Джувон здесь, с ним, на самом деле, во плоти — осязаемый и испуганный. Донсик ускользает, а Джувон не знает, что делать. Как доказать реальность? Как подтвердить своё собственное существование? На мгновение — всего на миг! — Джувон думает наклониться, обхватить лицо Донсика ладонями и поцелуем вернуть ему рассудок. Но это, конечно, его собственная дикая мечта, перевёрнутая сказка, фантазия и молитва. Поцелуй никого не спасет. Любовь сама по себе никого не спасает. Нет, для подобных ситуаций должны быть подходящие слова. Добрые, нежные и заземляющие. Мантры, на которых нужно сосредоточиться. Обещания, за которые приходится держаться. Напоминания, что не все ночные кошмары правдивы. К сожалению, Джувон по-прежнему не очень хорошо ладит с людьми, поэтому всё, что он может делать — это ехидничать. — Вы до такой степени скучаете по мне, что видите во сне? Снова насмешки, Ли Донсик? Донсик моргает. — Что? — Так и есть, — продолжает Джувон. — Всё, что вы говорили обо мне в той вашей другой жизни: я врываюсь в ваш подвал, обвиняю в убийстве; говорю, что смерть Ли Минджон — нет, Кан Минджон! — полностью на вашей совести. В какой-то момент я даже арестовываю вас за это. Да кто бы скучал по такому человеку? Даже вы не настолько безумны. Это действительно кое-что объясняет, думает он. Откуда Донсик узнал имя Джувона ещё до его появления? Почему ждал, что он будет другим? Сейчас они, очевидно, не друзья — вообще едва терпят друг друга — но в том, другом мире, в другой жизни они, видимо, злейшие враги. Неудивительно, что Донсик так противоречиво относился к нему. Неудивительно, что так пристально наблюдал. — К сожалению, — говорит Джувон очень сухо, — Это реальность, и вам от меня никуда не деться, нравится вам это или нет. Так что хватит нести чушь. Вставайте и покажите свою кухню. Вам нужно поесть. Губы Донсика подёргиваются, но он не делает ни малейшего движения, чтобы встать. — Ты… собираешься приготовить мне ужин? Что ж, вперёд, лейтенант Хан. Джувон вздыхает, поднимаясь на ноги. — Поумерьте манию величия. Мне от вас тоже никуда не деться. Какая мне от вас польза, если грохнитесь в обморок от гипогликемии? — Конечно, — бормочет Донсик. — Какой я недогадливый. — Да, — говорит Джувон. — Вы ужасно невнимательны. Вставайте. Донсик, слегка пошатываясь, медленно встаёт. Джувон поддерживает его, затем поворачивается к лестнице. Однако Донсик не сразу следует за ним, задерживаясь у дыры в стене — взгляд тяжёлый, пальцы тянутся к ней и слегка подёргиваются. — Господин Ли Донсик. Донсик смотрит на него. — Клянусь вам, — говорит Джувон со всей возможной мягкостью. — Вы не оставили её. Её там нет. И никогда не было. Донсик долго молчит, затем: — Что на ужин? Если будет недостаточно вкусно, я больше не позволю тебе готовить для меня. Джувон фыркает. — Можно подумать, я горю желанием. У вас на кухне вообще есть что-нибудь, кроме лапши быстрого приготовления и чая? Ответ на этот вопрос — да, едва ли. Джувон умудряется наскрести что-то на ужин. Он также пишет Юён, когда Донсик поворачивается к нему спиной. [Позвоните вашему брату. Ему нужно услышать ваш голос.] Затем, словно вспоминает. [И пусть госпожа Ли Минджон тоже позвонит, если свободна.] Он ожидает вопросов, на которые даже не знает, как ответить, но Юён просто коротко благодарит и сразу же звонит Донсику. Джувону интересно, сколько раз такое уже было; сколько раз Юён бросала свои дела, чтобы попытаться вернуть брата к реальности, к этой реальности. Он прогоняет эту мысль. Она причиняет боль. Донсик просто смотрит на свой телефон влажными глазами, с трудом сглатывая. — Может, ответите? — интересуется Джувон, даже не пытаясь скрыть раздражение. Действительно, зачем Донсику отвечать на звонок самого важного человека в своей жизни? Позволять ей себя успокоить? С чего бы ему облегчать жизнь Джувона? — Раздражает звук. Донсик фыркает. — Полагаю, твоих рук дело. Ты не такой деликатный, как тебе кажется. — Я пытался быть деликатным? — Пытался, и неудивительно, что у него не вышло. Щепетильность — не самая сильная сторона Джувона. — Тогда отключите свой телефон, если не собираетесь отвечать. Уверен, звонок не очень важен. Донсик свирепо смотрит на эту вопиющую манипуляцию, но всё равно отвечает на телефон, отворачиваясь и понизив голос. — Юён-а? Джувон, готовя ужин, не слышит весь разговор, но время от времени улавливает несколько фраз, большинство из которых ложь. — Ах нет, я в порядке, я в порядке, — неровно произносит Донсик. — Я знаю, что вы обе… знаю. Да. — Потом, позже, всё ещё лжёт: — Нет, не нужно возвращаться сегодня вечером. Лейтенант Хан отлично заботится обо мне. Джувон готовит ужин на скорую руку, который тоже собирается съесть. «Отлично заботится» — в лучшем случае, дикое преувеличение. Тем не менее, к тому времени, как Донсик вешает трубку, он выглядит чуть более стабильным и заземлённым. Он снова плачет, но тот маниакальный, отчаянный смех не вернулся, и Джувон испытывает облегчение. Донсик садится за стол, и Джувон подаёт ему тарелку. — Ну? — спрашивает он, наблюдая, как тот ест. Донсик жуёт, раздумывая над ответом. — Неплохо, — наконец решает он. — Думаю, можешь как-нибудь ещё раз меня накормить. — Скорее ад заледенеет, господин Ли Донсик, — насмешливо парирует Джувон. Донсик открыто улыбается. Джувон прячет лёгкую улыбку за чашкой.***
На следующий день они говорят об этом подробнее, работая над совершенно другой временной шкалой, документирующей исчезновение Шин Джиа. — Всё не всегда так плохо, — говорит Донсик, заставляя Джувона фыркнуть. Но, кажется, это правда. Донсик снова более или менее стал самим собой — таким же несносным. Он путает времена немного больше, чем обычно — говорит о людях, особенно о Джувоне, как в прошлом, так и в настоящем. Например, сегодня утром в участок снова заглянула новая библиотекарша (якобы, чтобы подать жалобу, но на самом деле она пришла пофлиртовать с нехарактерно взволнованным Нам Санбэ), а Донсик перегнулся через стойку, ухмыляясь, как сообщнице, и спросил: «Ну, а наш лейтенант Хан разве не красавчик? Он был моим партнёром, знаете ли». Однако в целом Донсик сегодня выглядит намного лучше: у него ясный и менее растерянный вид; он не дрожит, не истерит и не сходит с ума от отчаяния. Как бы то ни было, Джувон окончательно решил не доверять самооценкам напарника. Донсик смеётся. — Только посмотрите, какое лицо скорчил! Я говорю правду, ты же знаешь. Это не так уж трудно — видеть будущее. Даже такие ужасные видения, — он указывает на улыбающуюся фотографию Шин Джиа. — Не сильно отличаются от обычных ночных кошмаров. Они более резкие, яркие, но не сбивают с толку. Они не… — Настоящие, — автоматически говорит Джувон. — Просто воспоминания о фильме, который ты когда-то видел. Взгляд Донсика прикован к его лицу. — Точно, — говорит он. — Но, когда я действительно что-то меняю, всё… усложняется. — Вы спасли Ли Юён. Позаботились об аресте Кан Джинмука. Эти события изменили временную шкалу. — Угу, — кивает Донсик. — Знаешь поговорку? Бабочка, взмахивающая крыльями на одном конце света, может вызвать ураган на другом? — Теория хаоса, — говорит Джувон. — Но это не… Донсик машет рукой. — Ах, меня не волнует наука. Я просто говорю. В этом времени. Изменишь что-то одно, и в будущем из-за этого неожиданно меняется куча других событий. Множество вариантов течения будущего просто прекращают своё существование, и на замену им приходят совершенно новые. Но будущее не любит, когда его стирают, Хан Джувон. Кто-то всегда должен помнить. Такова цена. Слишком высокая цена. Сколько воспоминаний хранится в голове Донсика — о том, что произошло, и о том, чего никогда не будет? — Значит, как только вы меняете временную шкалу, ваши видения тоже меняются? Они становятся… реальными? Донсик почёсывает щеку. — Можно ли называть это видениями? Я ничего не вижу, Хан Джувон. Я просто проживаю другие свои жизни, становлюсь этими Донсиками, когда засыпаю. Забываю все временные линии, кроме той, в которой нахожусь. Только всё это фрагменты, обрывки. И, когда я возвращаюсь, всё снова вперемешку. Я сам не знаю, почему, но вот так всё и есть. Когда я просыпаюсь, мне приходится собирать всё воедино, просто чтобы попытаться сохранить порядок, но иногда… Что ж. Порой это сложнее, чем обычно. — Это происходит каждую ночь? — в ужасе спрашивает Джувон. — О, нет, нет. Ничего подобного. — Донсик задумывается, затем пожимает плечами. — Конкретного расписания нет. Однажды я почти месяц прожил одной жизнью. Но иногда я засыпаю и целую неделю вижу сны — только чтобы проснуться и понять, что прошло всего несколько часов. — Он тихо и мелодично смеётся. — В прошлом месяце я снова был молод и привлекателен, убегал на военную службу, а потом проснулся здесь, усталым стариком. — Вы не старый, — бормочет Джувон, что абсолютно не важно, но, по крайней мере, не так смущает, как: «Ты всё ещё привлекательный», которое он чуть было не ляпнул. Донсик всё равно притворяется, что краснеет — вот же сволочь. Игнорируя его или пытаясь это делать, Джувон обдумывает всё, что услышал, и приходит к крайне тревожному выводу. — Вы сказали… сказали, что так бывает каждый раз, когда вы успешно меняете временную шкалу? Донсик кивает. — Тогда сколько же временных линий вы переживаете? — в ужасе спрашивает Джувон. — Вы сказали: «несколько жизней». Сколько раз вы?.. — Взмахнул крыльями? — говорит Донсик, улыбаясь. — Играл с эффектом бабочки? О, не так уж и много. Изменить будущее гораздо сложнее, чем можно подумать. Однажды я спас прежнего напарника. Не тебя. Наверное, я никогда с ним не встречусь. Потом ещё раз. Я и тебя не ожидал встретить. Джувон отводит взгляд. — Вы, должно быть, были разочарованы. — Чем, нашей встречей? — Разве мы не были врагами? Донсик смеётся. — Ты был настоящей занозой в заднице. Ужасным грубияном — даже хуже, чем сейчас. Но нет, лейтенант Хан. Мы не враги. Это совсем не то, что я чувствовал к тебе. Джувон хмурится — и не только потому, что Донсик снова путает времена. — В этом нет никакого смысла. Я обвинил вас в убийстве… — И не раз, — перебивает Донсик, ухмыляясь. — Знаешь, ты и недели не пробыл в Маньяне, а уже обвинил меня в убийстве Юёны? Не хотелось бы тебя разочаровывать, Хан Джувон, но сомневаюсь, что ты создан для работы под прикрытием. — Я… Донсик глубокомысленно кивает. — Я же сказал, что ты был очень груб. Джувон… вообще не знает, как на это реагировать, и решает, что лучше всего — бесцеремонно проигнорировать. — Я арестовал вас за убийство, — говорит он, раздражённый тем, как равнодушно Донсик ко всему этому относится. — Только не говорите, что мы были друзьями. — М-м, может, и не друзьями, — говорит Донсик, затем улыбается. — Партнёрами. Джувон тупо смотрит на него. — Ах, всё в порядке, всё в порядке! Я же говорил, — продолжает Донсик. — Знаешь, я тебя тоже арестовал. Джувон не знает и на мгновение задаётся вопросом, за что. Он не спрашивает, хотя и хочет. Внезапно он понимает, что хочет знать всё об этих других мирах — о вещах, которых сам Донсик, вероятно, даже не подозревает. Эти неписаные варианты будущего и правда исчезли? Являются ли они просто призраками, которые живут в голове Донсика, преследуя и мучая его? Или они действительно существуют в каком-то другом времени и пространстве, в целых альтернативных измерениях? Джувон, к сожалению, немного разбирается в теории мультивселенной, главным образом потому, что Квон Хёк — большой любитель научной фантастики, по крайней мере, втайне (влиятельные люди увлекаются гольфом, а не с жаром обсуждают гипотетические космологии). Однажды вечером тот случайно напился и прочитал об этом длинную лекцию. Может ли Донсик не стирать будущее, а на самом деле создавать его? И, изменяя временную шкалу, он генерирует целые параллельные миры, которые затем может каким-то образом посещать во сне? И, если эти новые миры действительно существуют; если они не просто мстительные призраки, преследующие мозг Донсика… значит, возможно, мать Джувона жива в одном из них? Например, в той ужасной временной шкале, где погибли Юён, шеф Нам Санбэ, и Минджон… Возможно ли, хоть отдалённо, что Ли Суён каким-то образом выжила? Если отбросить эффект бабочки, трудно представить, как та ужасная ночь двадцать один год назад могла каким-то образом повлиять на Джувона или его семью — но в этом же и состоит идея теории хаоса? Что нет ничего по-настоящему случайного. Просто всё слишком сложно и взаимозависимо, чтобы кто-то мог это увидеть. Может, в том, другом мире мать Джувона вообще не резала себе вены, или… Нет, это слишком обнадёживающе, верно? Ему и во сне не приснится, что ей стало лучше и она счастливо осталась рядом с ним. Но, может быть, в тот роковой день, когда она спросила: «Отпустишь ли ты меня, если я оставлю Джувона», может, в том мире Хан Гихван сказал «да». И она оставила Джувона, но выжила. Джувону хочется спросить. Он не спрашивает. Даже, если у Донсика есть ответ… нет. Лучше не надо. Есть вещи, о которых лучше не знать. Вместо этого Джувон говорит: — Хан Гихван теперь — генеральный комиссар. Донсик, конечно, уже знает об этом, но, кажется, его смутила, даже насторожила резкая смена темы. — Что? — Прошлым вечером, — поясняет Джувон. — Вы сказали, что непонятно, отчего я приехал в Маньян. Хан Гихван послал меня сюда. Ему нужно было убрать меня с дороги. — О? — спрашивает Донсик после долгой паузы. — Вы ужасно напортачили, лейтенант Хан? Да. По его вине Чхве Минджи мертва. Джувон кивает. — Да. Я публично опозорил его. Отец… стремится к совершенству. Он ждал этого события всю свою жизнь и готов на всё, чтобы защитить себя. Ни о каких осложнениях и речи быть не может. Или ошибках. На лице Донсика появляется странное выражение. Джувон, который и в лучшие времена с трудом разбирался в людях, почти не надеется расшифровать его. — Вот, кем он тебя считает? — спрашивает Донсик. — Ошибкой? — Ничего нового, — уверяет его Джувон. — Всё в порядке. По какой-то причине это, похоже, не успокаивает Донсика. — Как только он освоится на работе, — продолжает Джувон, — наказание может закончиться. — А, — Донсик опускает взгляд. — И тогда ты… вернёшься туда, откуда пришёл. Раньше только этого и хотел Джувон. В последнее время он уже не так уверен. — Может быть. Он снова смотрит на доску. — Если мы действительно спасём Шин Джиа, вы… то будущее… Донсик качает головой. — Думаю, оно уже сбылось. Мы не предотвратили её похищение. Не спасли её от мучений. Нет, не спасли. Так или иначе, Шин Джиа уже пострадала. Всё, что они могут сейчас — попытаться спасти ей жизнь. — Но, — говорит Джувон, — если бы мы нашли её вовремя… вы бы носили то будущее в своей голове. И это просто, чтобы уберечь её. Ты бы отправился в ад только для того, чтобы спасти человека, которого даже не встречал. Ошибка. Вот как назвал бы это Хан Гихван. Может, Джувон до Чхве Минджи тоже так думал бы. Вся его жизнь состояла из устранения ошибок: он избегал их, когда мог; смягчал по мере необходимости, всегда заботился о том, чтобы ничто к нему не привело. Даже сейчас этот страх диктует его жизнь. Если он снова облажается, если кто-то узнает, если он сойдёт с ума и его упрячут под замок, как его мать. Джувон очень редко рискует. Слову «жертва» нет места в жизни Хан Гихвана, но Джувон, как его сын, слишком часто ведёт себя так же. Но Донсик лишь пожимает плечами и говорит: «Это того стоило», прежде чем вернуться к работе. Джувон наблюдает за ним, и что-то сложное шевелится внутри. Буря эмоций — тоска, удивление, голод и что-то ещё, чему он не может заставить себя дать название. В конце концов, он отводит глаза и снова смотрит на фотографию Шин Джиа. Да, думает он. Да, она того стоит. Если девочка выживет, можно и рискнуть. Джувон всё ещё отчаянно боится совершать ошибки. Но он не может продолжать определять их так же, как его отец. Не может тянуть, пока не станет слишком поздно. Значит, Джувон отправится в ад, и тогда, возможно, Шин Джиа выживет.***
Той ночью Джувон проникает в комнату для хранения улик в полицейском участке Мунджу. Рюкзак Шин Джиа и всё, что в нём находится, уже обработаны. Ни отпечатков пальцев, ни ДНК, кроме самой девочки. А теперь ещё и Джувона, когда тот открывает коробку с уликами, снимает перчатку и начинает перебирать вещи. Учебник по химии… «Рисую на полях. Мне скучно! Это так ЛЕГКО». Набросок лица мальчика… «Хихикал с друзьями. Строил интриги. Он такой милый! Я ЗАСТАВЛЮ его поцеловать меня». Ремешок рюкзака… «Крупная рука в перчатке держит рюкзак и небрежно отбрасывает его в сторону». Джувон слегка задыхается; ему приходится прислониться к стене. Ни одно из воспоминаний его особо не подавляет — просто отголоски скуки, дерзости и пренебрежения — но он уже отвык от такого целенаправленного поиска, и уж точно не такого плотного. Учебник не поможет; он уже знает, что Шин Джиа очень умна, а мальчик — тупик, который уже исследовали другие детективы. Хотя эта рука в перчатке… уже кое-что. Может быть зацепкой. Но этого недостаточно. Джувон вообще не видит того человека, не чувствует его индивидуальности — лишь смутное чувство превосходства, раздражения и презрения. Здесь с ним ничего не связано, никак ему не полезно, а если и связано, то не имеет значения. В конце концов, он её… Её… Джувон закрывает глаза, сжимая пальцами лямку рюкзака, но воспоминание уже исчезло. Его не найти. Кто этот человек? Её отец? Учитель? Джувон вдыхает и выдыхает, сосредотачиваясь, и продолжает рыться в сумке. Ручка. Девичья рука. Застенчивость, благодарность. «Спасибо, что одолжил мне её!» Фиолетовый свитер. Обёрточная бумага, подарок на день рождения. Полная надежды улыбка пожилой женщины. Заезженная, любимая манга. «Что значит, ты не читала? Джиа, ты меня убиваешь. Нет, закрой эту книгу. Теперь это твоё единственное домашнее задание». Столько жизни. Так много, и вся она в одном маленьком рюкзачке. Джувон опускается на землю, скорчившись и обхватив голову руками. У него не так уж много времени. Он починил камеру перед тем, как войти, оставив себе окно — но оно маленькое. Так мало осталось времени, и, если кто-нибудь войдёт… Он должен поторопиться. Должен что-то найти. Из учебника торчит тест по химии. Три вопроса помечены как неправильные, но исправления сделаны двумя разными ручками — молчаливый спор между чёрными и красными чернилами. Чёрными чернилами написано: «Шин Джиа». Джувон узнает почерк. Она зачёркивала предложения, рисовала стрелки на своей работе, возражала против формулировок многочисленных вопросов. Джувон давно изучал химию, но из того, что помнит, Шин Джиа права. А красные пометки нет. Та рука в перчатке, отбрасывающая рюкзак Шин Джиа. Её учитель? Джувон снова задумывается. Он тянется за тестом, почти касаясь его голыми пальцами… И в этот момент позади него открывается дверь. — А, Джувон-а, — говорит Донсик без улыбки. — Похоже, я всё-таки поймал тебя.